Метасофия

«Я всего лишь трубач и не участвую в битвах.
И наша труба зовёт людей не ко взаимным распрям или
сражениям, а на оборот, чтобы они, заключив мир меду собой,
объединенными силами встали на борьбу с природой, захватили
штурмом её неприступные укрепления и раздвинули границы
 человеческого могущества» 
сэр  Френсис  Бекон

               
Вот это врезал! «Метасофия» -? Вы, быть может, и догадываетесь о чем пойдет речь, а я пока что не очень….. Дело в том, что   ;;;;- (между, после. через….) - весьма многозначный предлог  в исходном древне греческом языке трансформировался в последующих языках в настолько супермногозначную  приставку, что слова с ней  стали обозначить все что угодно (промежуточность, следование зачем то, переход к чему то, превращение в высшее или, наоборот, в низшее состояние, всякую перемену значений), но только не конкретное состояние предмета – явления. Поэтому я точно не знаю, что это такое, только что придуманное мною слово-понятие, но подозреваю, что оно должно быть сродни философии (любви к мудрости), но не так глубоко родственно - научно, как, скажем у Сократа, Платона, Аристотеля и их современных последователей, но где-то между их наукой и жизнью обыкновенного человека. Примерно так, как это звучит в философии Френсиса Бекона, когда одна свежая мысль  вызывает тайные метаморфозы, позволяющие посмотреть на прописную истину с другого конца, откуда она видится уже  и не такой уж прописью. А все оттого, что «общенаучные» философские дебри (по моему убогому мнению) существуют лишь для того, чтобы за многообразием мудробильных фраз и терминов скрыть отсутствие оригинальной мысли, конечно, в виде «глубокомыслия».
Поэтому мы не станем бродить в дебрях научной любви к мудрости, а постараемся разобраться в себе с помощью тоже любви, но к себе самому, к ближнему, а особенно, к обожаемому, своему собственному жизненному опыту. И поможет нам в этом логика – не в виде строгой науки о законах и формах мышления, а в той её части, которая определяется как всеобщая разумность или внутренняя закономерность чего-либо. Тем более, что мы  здесь не являемся первопроходцами, а просто следуем сократовскому принципу, сводящему божественную философию на землю с тем, чтобы она помогала решать  насущные проблемы всякого думающего индивида нашего, надеюсь,  генетически мыслящего вида -  Homo sapiens.  Нас будут интересовать всего четыре категории из огромной категорической массы философских ощущений, восприятий и проявлений процессов познания. Вот они перед вами.
Я хочу, Мне нравится, Я знаю, Я верю.
И хотя они различны по своей природе (первые две  основаны, в основном,  на эмоциях личности, вторые – на рассудке и разуме), но  расположены в такой последовательности не случайно. Это логическая цепь развития самосознания личности. Ведь всем известно, что хотеть, мочь и иметь или обладать – это возрастающие по степени сложности их осуществления категории. По себе знаю, что «хотеться» моему «Я» может все, что угодно, понастояшему нравиться – значительно меньше, а уж овладеть чем - либо (особенно знанием) и тем более приобрести уверенность (веру) в них – это уже почти сверх моих скромных сил.  Интересно проследить  эволюционную взаимосвязь этих категорий  и понять что же такое вера человека. Кроме того, в указанной последовательности развития морального облика личности скрывается еще одно удивительное свойство. Я уверен, что прогрессирующее развитие личности с формированием самодостаточного и  растущего «Я» ведет к соотносительному  сокращению власти рока (или судьбы) над этой самой личностью.
В упрощенном виде эту фантасмагорию (от греч. phantasma — видение, призрак и agoreuo — говорю), нечто нереальное, причудливые видения, бредовые фантазии) возможно себе  представить в виде двух расходящихся конусов (см. рисунок).

Как мне представляется, на этой  диаграмме  очевидны взаимосвязи самосознания развивающейся  лич¬ности с соответствую¬щим уменьшением доли влияния рока,  судьбы, или  «по¬сторонних шумов» (как кому нравиться) в ее сущест¬вовании. Я не настаиваю на достоверности количествен¬ных взаимоотношений (суммарно  и относительно по каждой фазе дающих 100%), но уверен, что качественная со¬ставляющая процесса овла¬дения личностью указанными философскими категориями (снизу вверх) приведет именно к такому,  предсказуемому,  пути освобожде¬ния личности от злокозненного рока. А, следовательно, «совершенная» личность  имеет все возможности для самостоятельного, обоснованного и целенаправленного планирования своего будущего. Конечно, ни кто не гарантирован от пресловутого падения кирпича на такую совершенную и грешную голову, но на том почти все пакости злого рока и заканчиваются. Его чревовредительские и прочие гадковатые  возможности при росте самосознания личности стремительно сокращаются и ограничиваются жалкими 5-10%. Тут особенно не развернешься. Зато до того ему полное раздолье. И если у вас, как впрочем, и у меня, статистика по жизни другая, это говорит лишь о том, что мы с вами не доросли до соответствующих верхних уровней данной схемы. Не верящих в мои домыслы, отправляю к библиографии наиболее удачливых великих исторических личностей нашего человечества. Наугад выбрав 20 из них, вы найдете подтверждение моих доводов, как минимум,  в 18-19 случаях. Во всех этих случаях данные уникумы человечества имели железную убежденность в своем предназначении на земле. Вера в себя и в своё место в мироздании - это вершина самосознания личности.

Но до неё нам пока что ещё далеко, мы начинаем с первобытной категории -  Я хочу!!!
Это  врожденный инстинкт, как крик жизнеспособного детеныша человеческого рода. Появляется он сразу же при рождении и развивается с молоком или даже без молока матери, на коровьем молоке, но без него  жизнь прерывается почти физиологически. Поэтому этот инстинкт есть   изначальный принцип развития всего живого, несущий в себе зачатки более высоких уровней потребностей морали, эстетики поведения и прочего и пр. По современным воззрениям психологии данный принцип глубже всего сидит в сознании каждого человека и, более того, обеспечивается подсознанием в плане его материализации – по схеме я хочу, значит, так тому и быть (см. «Подсознание может все»  Д. Кехо; «Физические основы информационного взаимодействия» С.Нестеров и др.). Эти авторы, относящие сами себя к так называемой  «девиантной» - отклоняющейся от основного русла науки, и использующие похожие на наши метасофические методы логических исследований, доказывают нечто противоестественное для  существующего научного кредо.  Некая фантасмагоричность их теорий сводится к тому, что наше сознание и память имеют материальную (физическую) основу. А раз так, значит, нет никаких теоретических запретов на материализацию наших желаний – прямо точь-в-точь по «щучьему велению, по моему хотению». Сказал и печь пошла к царю во дворец или вообще куда захочешь. В принципе здесь  нет ничего удивительного. Для меня суть  теоретизирования этих ученых  приемлема и не вызывает  никакого нигилизма. Ведь еще Сократ почти 2500 лет тому назад предвидел это, заявив, что Идеи — это первообразы вещей; в них скрыта истинная сущность вещей, их истинное благо и красота. Обратите внимание на подчеркнутое. Если мне кто-либо докажет принципиальную разницу между сущностью вещи и её реальным существованием, я съем, не шляпу, которой не имею, но уж вязаную женой шерстяную шапочку, точно!  Не жалко хорошей шапки, жаль только, что физика этого процесса отстала от теории на пол века.
Но даже, если заплутавшая  теоретическая классическая физика, когда  ни  будь, и разберется с эффектами материального превращения желаний  в насущные объекты, всё равно реально в нашей жизни ничего из этого не получится. А не получится из-за посторонних шумов – массы других противоположных желаний. Ну, как в той присказке – «Трое из мешка!»- трое выскакивают и выполняют любое желание, но в свою пользу. Поэтому и в далеком сказочном  будущем мире неклассической физики, которая всё сможет, вероятней всего процесс реализации всхлипа – «Я хочу»! – будет проявляться, как и сейчас, с обратной стороны медали – полного неисполнения этого желания. Вспомните Пушкинскую сказку про рыбака и золотую рыбку. А восточная мудрость и вовсе лаконична по этому поводу: «Корзина желаний не имеет дна!» Поэтому бороться с этим неадекватным желанием личности в данный момент, и в будущем, практически  невозможно без участия самой личности. Ведь в основе желания лежит ожидание непременного получения фрейдовского наслаждения. А это очень осложняет дело. Однако наслаждение, как в прочем и всё остальное, вещь относительная. Поэтому, что для одного наслаждение – для другого может быть просто отвратительным.
Это давно уже поняли все  мудрые служки любой мировой церкви, казуистически превращая божье равнодушие к «детям своим» в безмерную любовь. Ведь что проповедует в этом плане христианство, вслед за иудаизмом. Если перевести на нормальный русский язык  всю их талмудистику, то оказывается, что бог всех нас любит, как своих детей. И только по этому не дает нам ни какой благодати (дармовой конфеты, ни тем более, обычно требуемых в  плаксивых молитвах, которых он, видимо, вообще не выносит, здоровья, богатства т.п.). Как хороший воспитатель,  не дает ничего задаром, чтоб не испортить и не сглазить своих детей. В принципе я его поддерживаю, но только на половину, поскольку в другой своей половине, он явно перебарщивает. Ведь что трактует от его имени наша церковь. Бог, опять же  из любви к своим детям в ответ на их мольбы о дармовом благе, (а других молений в принципе не имеется) шлет им всякие пакостные наказания (за грех жажды малого, либо большого, или вообще большущего счастья). С его точки зрения  такие пожелания достойны огня, меча, потопа, чумы, холеры и прочих нравоучительных испытаний (Содом и Гоморра, всемирный потоп и т.д.).
Путем «кнута»  можно таки добиться поставленной цели – заставить себя, если уж  не любить, так уважать и бояться. Как он себя ведет в подобном случае очевидно из библейской притчи (в моем пересказе) про одного плаксивого иудея, который и спать то богу не давал своими ничтожными просьбами по расширению жилплощади, которой, по всем тем бывшим и нынешним меркам, явно не хватало для существования его многочисленной  семьи в убогом жилище. Прижимистый иудейский бог (созданный иудеями по их образу и подобию) не стал строить ему дом, но твердо пообещал помочь, и сказал -  если ждешь от меня благодати,  возьми в дом свой  козу, а через месячишко опять обратись ко мне и сам увидишь, что все станет прекрасно. Естественно, еврей не смог выдюжить в семейном общежитии  с козой полного срока и задолбал своего Иегову истерическими просьбами о спасении жизни. Бог внеурочно откликнулся и приказал, не визжи, а выгони козу во двор и будь счастлив. Говорят, что всю оставшуюся жизнь тот еврей был богу благодарен за такую благодать, во что я как-то не очень верю. Ни один еврей дважды не будет (в отличие от русского, наступать на одни и те же грабли), а примет данный случай, как наглядный урок хитрого мошенничества в выполнении договорных обязательств.  По мне же, если ты,  какой ни на есть, но все же бог, дай малость благодати и мы тебя будем не любить, так уважать, а то ведь знаешь на что может  сподобиться еврейский народ при таком воспитании (см. эссе «Евреи, кто они…?).
 Ну, а если без притчи, по философии Э. Гюйо, основным проявлением принципа «Я хочу»  является сама "жизнь". Правильное развертывание жизненных сил лежит в основе всякого нравственного поведения, а  первопричиной всякого поведения является избыток жизненной энергии. «Я хочу»  получить удовольствие! Из этого принципа выводятся  нормальная эгоистическая нравственность. Эта нравственность мало оглядывается на божественные законы, оттого  неизбежно спотыкается на формуле "цель оправдывает средство". Это — один из постулатов достижения цели, который всеми осуждаются в теории, и имеет большой успех на практике. Мне, очевидно, что нельзя  видеть в нем только дерзкое провозглашение абсолютной безнравственности. Напротив, для многих он является подлинным выражением их нравственного миросозерцания, отступление от которого воспринимается, как непоследовательность, слабодушие и трусость. Если этот постулат есть единственный моральный мотив и  нет никаких ограничивающих резонов, то формула "цель оправдывает средство" будет бесспорным выражением принципа целесообразности, согласно которому значение средства определяется только его пригодностью для достижения цели.
Также неоднозначно философия трактует и понятие эгоизма. Эгоизм — это естественное самосохранение и самоутверждение всякой индивидуальной жизни, но сущность жизни заключается не только в самоутверждении, но также и, даже главным образом, в расширении и распространении. Эта экспансивность жизни и составляет суть того, что Гюйо называет нравственным плодородием. Более того, он сразу же увязывает эгоизм с альтруизмом, считая, что индивидуальность человеческая недостаточна для обнаружения ее собственного жизненного богатства. Мы имеем больше слез, чем нам необходимо для наших собственных страданий, больше радостей, чем сколько их нужно для нашего собственного счастья. Отсюда вывод – не стоит жалеть своих эмоций, их с лихвой хватит на близких и далеких тебе людей.  Нужно, чтобы жизнь индивидуальная расходовалась и для других, и в случае нужды, отдавала бы себя. В этом заложен психологический дуализм личных желаний. Жизнь экспансивна для других, потому что она плодородна, а плодородна она именно потому, что она — жизнь. Это плодородие жизни обнаруживается не только физически, но также в области чувствования, интеллекта, воли и веры, т.е. в более высоких моральных категориях.
В связи с такой трактовкой желаний интенсивность некоторых наслаждений может оказаться ценнее всей продолжительности жизни. В природе человека случаются кратковременные действия, включающие в себя гораздо больше жизненной энергии, чем вся долгая человеческая жизнь. Поэтому можно иной раз, не будучи неразумным, принести в жертву всю целость существования за один из его моментов, как можно иногда предпочесть один стих целой поэме. Таким моментом именно и является нравственный подвиг самоотвержения. В нем концентрируется вся жизненная ценность желания личности, а потому вполне естественно, что ради этой ценности отдается и сама жизнь, особенно в тех случаях, когда отказ от морального подвига низводит жизнь на степень ничтожного прозябания. Как видим, в этой категории судьба играет человеком, как человек играет на трубе. Тем не менее, плутая по философским тропам, мы приходим от абсолютно животрепещущего принципа «Я хочу» к более высокому - «Мне нравиться».
Мне нравиться….?  Мне нравиться – это уже  про увлечения.  Они уж  точно появляются с молоком матери и в подражание отцу и всему конкретному благородному, или не очень, семейству. О том неоспоримо свидетельствуют невротические фрейдовские запреты, частично блокирующие первородные желания.  Зигмунд Фрейд переносит на все человечество психологию невротика. По его мнению, все люди и каждый ребенок в своем индивидуальном развитии проходит фазу невроза. Более того, стадия невроза не есть стрессовое последствие современной жизни, она всегда была и раньше, поскольку характерна  для первобытного  человечества в целом. Через нее проходят все народы в своем культурно-историческом развитии. По мнению Фрейда, вытеснение влечений - есть мерило достигнутого культурного уровня, а всё культурное развитие человечества является следствием отречения от природных страстей,  обеспечивающих элементарное наслаждение нашему "Я". Система запретов соотносится с экстремизмом желаний. При этом степень экстремизма в выборе желаний зависит от степени пассионарности личности, но в массе своей число возможных желаний, укладывающихся в концепцию «Мне нравится» находятся на уровне стереотипа или существующей на данный момент моды.
А этот стереотип находится в  точном соответствии со  знаменитым принципом  конфуцианского пути «Золотой середины»   «Путь золотой середины» — это методология реформирования Конфуцием современного ему экстремистского китайского общества и основное звено его идеологии. Конфуций говорил: «Золотая середина, как добродетельный принцип, является наивысшим принципом, но народ давно уже не обладает им. Держать в руках две крайности, но использовать для народа лежащую между ними середину» (Лунь юй, гл.7). Фактически это всеобщая теория компромисса. Конфуций говорил: «Чрезмерность так же плоха, как и отставание» (Лунь юй, гл.14). «Когда не находишь человека, придерживающегося середины, чтобы завязать с ним дружбу, обязательно сталкиваешься либо с несдержанными, либо с осторожными. Несдержанные стремятся вперед, а осторожные ничего не делают» (Лунь юй, гл.16).     Конфуций  фактически был первым теоретиком борьбы против терроризма, в основе которого всегда лежит экстремизм и крайность логики действия. Он говорил: «Большая ненависть к человеку, лишенному человеколюбия, приводит к смутам» (Лунь юй, гл.9). Весьма интересная точка зрения, эквивалентная христианскому непротивлению злу насилием. По моему мнению, к смуте приводит и то и другое, и противление и непротивление, все зависит от обстоятельств. Важно, видимо, оценить степень ненависти с точки зрения «Золотой середины»……
Но вернемся к нашим баранам. Таким образом,  основное различие между означенным  крайним постулатом «Я хочу» и более высоким шагом в морали «Мне это нравиться или не нравиться» лежит в добровольном и сознательном ограничении и сортировке (для своей же пользы) своих желаний. Такова философия  поведения  среднестатистического человека в человечестве, как таковом. Но она не действует в отношении пассионарных (по Л.Гумилеву) личностей = это гении и великие злодеи. Для  них прямая дорога от категории «Я хочу»  к  - «Я верю». И  прямизна пути в этом случае зависит от степени гениальности гения или злодея, хотя по Пушкину «гений и злодейство – две вещи несовместны». Но нам эта общность еще пригодится.

Критерий – Я знаю - уже  достаточно независимый и самостоятельный  аспект поведения, поскольку основан на принципе не обязательной самодеятельности. Известному не всякому, но  каждому любителю народной мудрости, которая гласит, что научить никого ничему нельзя, а можно только самому научиться.  Но научиться, не в смысле познать мудрости азбуки или таблицы умножения, а в смысле осознания своего места в жизни и путей  достижения более или менее благородных целей. Впрочем, как для кого, но и неблагородных тоже.
Коренное отличие этой категории от двух предшествующих заключается в значительном насилии над природной леностью своего животного организма. Дело в том, что природа человека в категориях «я хочу» и «мне это нравится» мало в чем отличается, скажем, от  положения сладко дремлющего в логове сытого волка. Он и пальцем (то бишь, лапой) не поведет для познания окружающей действительности до момента исчезновения комфорта сытости в его желудке. И только дискомфорт голода заставит его вернуться к знанию о том, где можно, чем поживиться. У человека ситуация несколько  благоприятнее, поскольку, часто, утоление голода не требует  больших потугов в знании. Но это скорее не преимущество, а недостаток человеческой биологии. Для нее присущ не только голод биологический (физиологический), но и психологический «голод знания», т.е. потребность прикладывать значительные усилия для получения комфорта познания. Проще говоря, удовлетворение от вкусного обеда, как минимум, не должно превалировать над удовольствием от решения какой либо абстрактной задачи. И в зависимости от того, насколько комфортность данной личности от уикенда превышает ее же  удовольствие от решения, скажем,  шахматной задачи, настолько она ближе к волку, а заодно и к всесилию над ней слепого рока и, наоборот.
Сократ примерил эти противоположности идеей целесообразности. Мы действуем правильно, когда наши действия достигают поставленной цели. А все наши действия только тогда являются нравственно ценными, когда мы имеем правильное познание о благе. Отсюда вытекает, что все хорошие поступки обуславливаются знанием или мудростью — и наоборот, знающий благо, неизбежно к нему стремится и его достигает. Зло может происходить только от незнания, неведения блага и пути к нему. Вообще философия Сократа вращалась преимущественно в области житейских интересов, дающих мало почвы для обоснования чего-либо абстрактно-безусловного.  Тем более характерно  его различение законов писаных (законов государства) и законов неписаных (божественных). Под божественными законами Сократ разумел универсальные требования морали, которые присущи всем людям без исключения. Богопочитание, повиновение родителям и уважение к старшим служило для Сократа указанием на то, что человеческому сознанию присуща какая-то высшая и всеобщая разумность, повиноваться которой для человека совершенно естественно. С сократовской точки зрения законы государства являются отражением  безусловных божественных законов, а потому должны быть исполняемы, независимо от того,  справедливы они или нет. Таким образом, в условной житейской сфере Сократ умел найти нечто безусловное, что нам, как наставление, очень пригодится в дальнейших рассуждениях..
По Сократу, не только истинное благо всегда сознательно, но и сознательное — всегда хорошо, а бессознательное — плохо. Если кто-то поступает плохо, значит, он еще не знает того, как следует поступать. Зло — всегда ошибка суждения. В тоже время знаменитый афоризм Сократа: «Я знаю только то, что я ничего не знаю», показывал его полную уверенность в относительности знания вообще и своего собственного, в частности. Но, как видим, он отдавал приоритет самосознания личности, перед некой осредненной общественной величиной. Он, видимо, не воспринимал принципа «золотой середины» в последствии абсолютизированным  Конфуцием. Он рассуждал примерно так: Ты ведешь себя хорошо, потому, что все так делают – но, если  все станут вести себя плохо, то не будет причин быть добродетельным.  Это можно понимать и как приоритет в формировании общественных категорий познания на основе самобытного  самосознания отдельных личностей.
Сократ  был убежден в существовании Бога, как мирового разума, постоянно слышал в  себе голос этого разума и повиновался ему с безусловной уверенностью и спокойной решимостью. Это сознание составляло сущность пафоса жизни и смерти Сократа, принявшего смертельный кубок цикуты из рук палачей  с полным сознанием того, что он делает все правильно. Бог познания в его душе был много выше божественного знания общества и государства, ревниво провозгласившего, что  «Сократ виновен в том, что не признает богов, признаваемых государством, а вводит другие, новые божества………». Своей смертью он как бы сказал: «Да, мой бог выше, но я, как гражданин Афин,  признаю ваших богов, и потому пью этот кубок».

Я привел сей метасофический опус только для того, чтобы каждый мог оценить степень своего несовершенства перед лицом абсолютного разума и соразмерил бы свои силы в плане соответствия величия цели. Ведь не каждая цель достойна жизни и к чему жизнь без цели. В этом балансе (по Э. Канту) суть природной самобытности человеческой жизни. Вся моральность заключается в доброй воле исполнить нравственный закон, который гласит: "Поступай так, чтобы правило твоей воли всегда могло быть, вместе с тем, и принципом всеобщего законодательства". В сфере должного Кант не признавал  никаких условностей, ничего зависящего от тех или иных конкретных целей и причин. Представляя нечто абсолютно ценное, нравственный закон делает столь же ценным и  существо,  являющимся его носителем и исполнителем - Человека. Таким образом, у Канта получается абсолютная моральная ценность — человеческая личность, все действия которой  определяются  формулой нравственного закона: "Поступай так, чтобы человечество и в твоем лице, и в лице всякого другого всегда рассматривалось тобой как цель, но никогда только лишь как средство".
И, на конец, Я верю или верую - завершающий этап человеческого поведения, позволяющий ему позиционировать себя в жизни, обеспечивать ее планирование и будущее. Мне думается, что онтогенетические связи этих четырех категорий весьма разнообразны и интересно посмотреть, что говорит о них настоящая философия. В отличие от первых двух низших категорий, практически заложенных в подсознание человека с момента рождения, знание и вера требуют некоторых физических  усилий для их реализации. Во многом они схожи и, тем не менее, имеются принципиальные различия.
Более того,  логично более высокое, иерархическое, положение веры относительно знания, поскольку, для меня лично, вера следует за проверенным и установленным знанием. Скажем, я не каждый раз проверяю таблицу умножения и почти всегда уверен, что дважды два – четыре. Но это не для всех. Если верите в бога, то эта вера не следует за знанием, а существует вне его зависимости сама по себе. И даже, если вы очень захотите свою веру проверить, это никак вам не удастся, поскольку нет методик, да и основания для такой проверки. По моему мнению, из-за отсутствия самого основания. Но, тем не менее, вы можете проверить прочность вашей веры или неверия, поменяв их местами. Знание нельзя вывернуть наоборот, поскольку превращение в незнание означает исчезновение знания как такового. А процесс превращения веры в противоположность – в неверие есть суть постижение другой веры. К примеру вы христианин по каким - либо  несущественным причинам разуверились в Христе, но поверили в Будду. Неверие в одном автоматически приводит к вере в другое. А если вы разуверились в знании, что 2 х 2= 4, то вы вообще уже ничего, просто-напросто, не знаете. Разувериться во всем абсолютно невозможно, поскольку эта ситуация сама по себе есть оригинальная вера. Также не имеется абсолютного знания и полного незнания, в этом категории знания и веры схожи. Поэтому религиозное требование полной (абсолютной) веры  в принципе не выполнимо, в то время как  недостаток абсолютного знания есть стимул к его бесконечному освоению.

Но с этим  категорически не согласны православная и католическая церкви, которые в современном мире уже не  могут игнорировать знание, как таковое и тем самым базировать веру в бога только на «слепой вере». В 1998 г. энциклика папы Иоанна Павла II  «Вера и разум», начиналась с утверждения: «Вера и разум подобны двум крылам, на которых дух человеческий возносится к созерцанию истины. Сам Бог заложил в сердце человека желание познать истину и в конечном итоге познать Его, чтобы тот, познавая и любя Его, мог постичь полноту истины в себе самом»
Фу ты, какая нескладно - таинственная фраза! Но при всей таинственности религиозной веры (в смысле познания себя самого через бога), хотя вся таинственность сразу улетучивается, если мы отбрасываем в этой цепочке звено под названием церковь, все же представляет интерес ее рассмотрение как определенного типа познавательной деятельности. Религиозную (ортодоксальную) веру можно толковать как один из двух уровней мыследеятельности человека.
Первый – обычный и повседневный, когда человек представляет мир при помощи логического понятийного аппарата, характерного для конкретной личности. На этом этапе отражения мира редко возникают сомнения в достоверности понятия – веры.
Второй -  известные человеку  научные объяснения обычно не согласуются с такими понятиями, как чудо, бог, черт и т. п.  Они выходят за пределы здравого смысла и науки, и редко кому посильны для понимания, потому оказываются самодостаточными для обоснования истинности искомой версии, что предполагает прекращение дальнейших сомнений. В результате версия принимается на веру.
Поэтому религиозную веру очень многих людей точнее считать слепой верой, поскольку им  неведомы сомнения. И это обстоятельство характерно не только для темного средневековья. Кое кто из психологов, считая чрезмерными для  современного человека стрессовые нагрузки, предрекает в XXI веке  воспитание в духе бездумного поклонения религии, без помыслов о  сопоставлении ее утверждений с другими знаниями. Никак с этим не могу согласиться, исходя из своего собственного опыта. Я как-то пытался переложить на нормальный современный русский язык проповеди и православные псалмы Иоана Златоуста. Всегда получалась какая-то дребедень, точь-в-точь по христианской заповеди - мысль изреченная есть ложь. Но у меня всегда оставалось твердое мнение, что до лжи в них дело и не доходило, просто в этих стихирах и псалмах мало мысли, а есть одна слепая, бессмысленная  вера. Приняв этот фантом за основу воспитания, мы получим поколение лунатиков.

Поэтому  далее следует более глубоко остановиться на философском понятии веры, как неотъемлемой части разумного знания. Хотя и логически, и исторически вера не всегда является актом познания, не могу не согласиться с богословами, что вера связана с глубоким, незаурядным пониманием бытия. Просто для меня по-другому звучит  призыв античного афоризма: «Верь, чтобы понимать».  В доказательство могу сослаться на Иммануила Канта. Он  рассуждает о вере -  как признании истинности суждения, имеющей достаточное основание с субъективной стороны и недостаточное с объективной стороны. Соотношение знания и веры приобретает у Канта характер общефилософской проблемы, увязанной с вопросом об отношении теоретического и практического разума. Кантовская оценка когнитивной (от лат. cognitio — знание, познание), т.е.  познавательной ценности веры возрастает  от эмоциональной веры, до рациональной и практической.  Не особо вникая в подробности кантовской  философии, можно  утверждать, что весь путь от эмоциональной до практической веры, через  знание, в полном виде обозначается так: знание ведет к установлению истины, истина, приобретая личностный смысл, переходит в сознании субъекта «из формы знания в форму убеждения» и, таким образом, трансформируется в убеждение. А от убеждения прямой путь к вере.
Однако в сознании ученого могут быть идеи, не имеющие формы знания, но  принятые на веру и объясненные рационально. Спонтанное установление истины не есть  обращение к богу, в прямом смысле. Я не знаю случаев, когда  неустанные мольбы ученого и просьбы к богу приводили бы к открытию законов физики или химии. А случаи открытия Менделеевым во сне периодической таблицы химических элементов или  легендарное падение яблока на голову Ньютона, имевшего последствие в законе всемирного тяготения – все это факты эвристического типа мышления человеческого мозга. А от куда стекаются в мозг все откровения, я могу только догадываться. Может быть, существуют во вселенной  торсионные поля, хранящие и модулирующие всеобщее информационное поле, часть которого локализуется в конкретном месте и в конкретное время при помощи мощных когерентных сигналов SOS,  посылаемых в космос изнемогающим от непосильной мыслительной нагрузки  мозгом  очередного гения, и трансформирующиеся в научные откровения. Может, сам мозг человека способен превосходить разумные пределы вечных доктрин, но я просто уверен, что все это обходится без  пресловутого целенаправленного и все заранее определяющего божьего промысла.
В целом, история философии согласна с тем, что подлинная вера – результат последовательного духовного развития индивида, его глубоких размышлений, выходящих за пределы обыденного сознания. Истинное, обоснованное убеждение и научная вера, тем не менее, всегда допускают, что их содержание может оказаться ложным. Религиозная, авторитарная вера исключает такой вариант. В то же время, религиозная вера исключает знание, так как принятое на веру не является еще знанием, а если есть знание, то нет надобности в религиозной вере. Религиозная вера, в отличие, скажем, от научной, связана с безусловным авторитетом, тогда как значимость авторитетов в становлении научной веры не играет особой роли. Авторитарность в религии незыблема, авторитет корифея науки как переходящий чемпионский приз – из поколения в поколение, от одного гения к другому. Относительная обоснованность научной веры и практическая необоснованность религиозной веры приводит к тому, что они не могут сосуществовать одновременно в одном и том же человеке со знанием об одной и той же вещи.
В связи с этим  интересно, хотя бы качественно проанализировать возможные логические пути трансформации эмоциональных категорий в познавательные у абстрактной личности. Проведем такой эксперимент, разделив все выше указанные категории на альтернативные, и посмот¬рим, что получится на выходе такой схемы (см. далее).
 Логистический (от греческого логос – доказательство) анализ этой схемы показывает, что вне зависимости от желания (синие стрелки) или нежелания (крас¬ные пунктирные стрелки) личности все возмож¬ные вариации развития её  мен¬талитета  сходятся в категорию веры. В тоже время категория «Я не верю» пребывает почти в полном забвении. И только ор¬тодоксы психотипа – «не хочу и не верю», скрашивают ее оди-ночество. Впрочем, подобные ортодоксы имеются и в катего¬рии «я верю», уравновешивая нигилистов.  Не претендуя на особую достоверность, эта при¬митивная схема однозначно ука¬зывает на 6-ти  кратное превос¬ход¬ство (по числу входов, ус¬ловно принятых за равнознач¬ные) ве¬рующих (во что угодно)относи¬тельно неверующих (также ни во что). Для меня эта ситуация, как, может быть и для вас, не была вполне очевидной без соответ¬ствующего построения. А она, между прочим, является ярким подтверждением  прежних моих домыслов, о никчемности любой религии и церкви, для упрочения веры в человеке. Она (вера – доказуемая или нет) является внутренней составляющей  жизнеспособной лич¬ности, вне зависимости от степени её религиозности, настолько естественной, что без нее вообще невозможно никакое развитие, да и сама жизнь тоже. Формула доверия к жизни каждой средне статистической личности (83 : 17) - есть сбалансированная  диалек¬тическая составляющая всякого прогресса. Семнадцати процентный сектор «неверия»  лишь помогает каждому из нас находить оптимальный путь движения вперед, кото¬рый обеспечивается 83% доверием к жизни. Ведь не даром японско-самурайская  муд¬рость гласит « Не знаешь как вести себя в смертельной опасности – делай шаг вперед»! Это спонтанное движение вперед заложено в подсознании любой человеческой личности. И только особенностями  характера возможно объяснить различный уровень продвижения личности к идеалу.
В становлении личности важное место занимает образование. Образованность чаще всего означает владение значительным запасом знаний, эрудицию человека, которая  появляется у него согласно курса прослушанных наук. В то же время она не включает целый ряд таких важнейших характеристик личности, как нравственная, эстетическая, экологическая культура, культура общения, прививаемых воспитанием (религиозным, физическим, общественным и т.д.). Без нравственных основ сама по себе образованность может оказаться просто опасной, а развитый образованием ум, не подкрепленный морально - волевой сферой, либо бесплодным, либо односторонне - ущербным в своих ориентациях. Вот почему так важны слитность образования и воспитания, сочетание интеллекта и нравственных начал. .Именно такое понимание проблемы характерно для любой религии, даже такой,  на данный момент одиозно – агрессивно – ограниченной, как ислам. Вот что трактует Коран: Пророк Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует) говорил: “Мудрость  для мусульманина подобна чему-то потерянному им. Когда он находит ее, то имеет полное право приобрести и овладеть ею. Наилучшим из вас является тот, кто наилучший по нравственным качествам, не только воспитан, но и мудр, умен. Наилучший из вас тот, от кого исходит только благое, тот в ком уверенны, что он не принесет зло и не сделает подлость. Наихудший же из вас тот, от кого уже не ждут ничего хорошего и всегда опасаются». Правда и совесть, справедливость и свобода, нравственность и гуманизм — вот ядро человеческой личности, вне зависимости от того, в какого бога она верует или не верует. Вообще, вроде бы всё у нас складно получается, да вот только всё это не так просто. Человек и человечество, судя по Э.Канту, обладает генетическим иммунитетом нравственности :«нравственная ценность человека вытекает из природного источника, который ни от какого облагораживания, ни от какого успеха в науках и в развитии ума не зависит, что можно в низком и невежественном состоянии обладать тем, чего не может дать даже высоко развитая наука и познание». Вот именно так, ни мало и не много!
Ну, теперь пора отвлечься от «мудрости веков»  и заняться нашей метасофией. Если смоделировать  цепочку трансформации естественных  чувственных элементов человеческой психики с весьма неординарными понятиями веры и неверия,  то логистическая модель явления принимает вид нижеследующей схемы (см. рисунок). Для того, чтобы разо¬браться в ней, требуется путеводитель.
Всё начинается с простых сенсорных ощущений,  поступающих в наш мозг от пяти органов: зрения, слуха, осязания, обоняния и вкуса – не в смысле вкуса к прекрасному, а в прямом потребительском смысле.
Если такие импульсы к нам поступают и нейроны спинного и головного мозга  «прояв-ляют к ним интерес», то они начинают долгий путь в высшие сферы психики из пункта «1».
Если они не вызывают четких ощущений или, наоборот, оказываются стрессово - шоки-рующими (типа нашествия марсиан), то попадают в пункт «2».  Оттуда им прямой путь к абсолютному недоверию (показан пунктирной черной стрелкой, которой показаны и все другие случаи спонтанного бездоказательного перехода в высшие сферы психики, в отли-чие от прямых сплошных стрелок, указывающих  направление последовательных перехо-дов).
Из пункта «1» есть два пути:
- если ощущения комфортны, то они попадают в пункт «3»,
- дискомфортны, то в пункт «4».
Из пункта «3» имеются целых три реальных направления:
-первый, в случае захлестывающего эстетического комфорта (экстаза), когда даже мысли в голову не приходит проверить свои первичные рефлексы, путь ведет напрямик  в ортодоксальной вере, т.е. вере, не требующей доказательств, которую лучше называть «суеверием». По современному толковому словарю «суеверие», – вера во что ни будь. сверхъестественное, таинственное, в предзнаменования, в приметы.
-второй, в случае соответствия моральным нормам, принятым в данном обществе, с соответствующим моральным комфортом ведет в пункт «5»,
- третий, в случае не соответствия моральным нормам не отбрасывается прочь, а сохраняется в виде кошмарных аморальных явлений в пункте «6».
Из пункта «4» ведут только два пути:
- первый, когда  случаи эстетического дискомфорта являются необходимыми издержками  существующих ценностей, ведет в пункт «5»,
- второй, в случае глубоко дискомфорта ведет к  «абсолютной» аморальности и приводит в пункт «6».
Из пункта «5» есть опять три пути:
- первый, когда существуют жесткие установки морали, не позволяющие даже помыслить о любой альтернативе (к примеру, глубоко верующий иудей в отношении к христианству), ведет неизбежно к ортодоксальной Вере-суеверию,
- второй, когда комфортные эстетический и моральные установки подтверждаются логикой, и интуиция этому не препятствует, ведет к неортодоксальной Вере или Вере-знанию, постоянно требующей проверки опытом,
- третий, в случае абсолютно «логичных» доводов логики в недостоверности знания, и наличии на то добра от интуиции, несостоявшееся знание отправляется в область Неверия.
Из пункта «6», скопища некомфортных ощущении и аморальных объектов есть два тутти:
- первый, когда логика и интуиция подтверждают все это вопиющее несоответствие нормам жизни и существования, направлен в сторону отрицательной Веры – знания о пессимальных (наихудших)  условиях существования объекта,
- второй путь, когда логика и интуиция не подтверждают кошмарных нагромождений предыдущих категорий, ведет к Неверию.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Если теперь вообразить выше представленную схему  совершенствующейся человеческой психики в виде трех фантастических растений с однополыми цветками (мужскими или женскими) произрастающими  на почве, состоящей из горизонтов сенсорики, эстетики, морали, логики и интуиции (знания), то получится интересная  картинка (см. рисунок – слева на право – растения ортодоксальной веры, неортодоксальной веры, неверия).
Растение с цветками ортодоксальной веры-суеверия растут на относительно бедной почве, из которой исключен, пожалуй, самый плодородный слой – знания. В результате оно будет не столь развитым, как два других (не ортодоксальной веры и неверия), но это не главная беда суеверного растения.  Если продлить нашу логику до генетики, то половую принадлежность цветков веры следует считать женской, поскольку вера – есть фундаментальный принцип наследуемости всего и вся (сохранение генотипа в  потомстве). А всякую там спонтанную изменчивость новейшего знания (или неверия) – мужским цветками, несущими любую, в том числе и неблагоприятную изменчивость, о качестве которой может знать только будущее поколение. Согласно предыдущей схеме каждое растение продуцирует свои цветки на ветвях указанных в ней связей (пунктирные линии – однополые, сплошные – разнополые). У растения ортодоксальной веры этих связей две и они однотипные (т.е. оба цветка женского пола). У растений неортодоксальной веры и неверия их по четыре, притом преимущественно разнополых. А нам хорошо известно, что при половом размножении семенное потомство будет плодовитым только в случае перекрестного опыления: мужской цветок ; женский цветок, а вариант женский цветок ; женский цветок не даст никакого потомства. Знание и незнание, переопыляя друг друга (диалектически подталкивая друг друга) дают возможность эволюции в следующей транскрипции: теория – опыт – знание – вера – новая теория Ортодоксальная вера, не терпящая возражений опытного неверия, словно  змея, заглотившая собственный хвост, обречена ползать на одном месте, пока очередной пророк не перенесет её на новое место, однако  всё с тем же результатом.
Печально, конечно, но такова участь презирающих Знание. Ну, а  наша  Метасофия диалектики отношений знания и незнания, между прочим, утверждает приоритет в эволюции знания перед незнанием. Бесконечно долгое вытеснение  пустой области незнания за счет заполнения его познанием – это не Сизифов труд, как может показаться, а генеральная линия эволюции человечества. Трудный путь, но благородный и благодатный по своей сути. Что касаемо Веры-суеверия, игнорирующего категорию знания, то оно обречено на постепенное отмирание, как бесплодная вервь этой эволюции. На каком-то восходящем эволюционном ветке её Вера-знание человека  в самого себя и в свое величие превысит Веру- суеверие человека в высший  «божественный» разум.

Именно тогда человек сможет творить окружающий мир по своему образу и подобию. И именно тогда человечество, вдохновленное этой Верой, откликнется на зов трубача сэра Френсиса Бекона, с которого и начинался наш рассказ……..

Краткий перечень базовой литературы
Уайтхед А.Н. Приключения идей // Избранные работы по философии. М., 1990..
Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.
Кант И. Сочинения: в 6-ти томах, М., 1963–1966.
Рассел Б. Человеческое познание. М., 1957.
Коран.
Фрейд. З. Введение в психоанализ. – М.: Выш. шк., 1991.
Френсис Бекон. Сочинения в 2-х томах. М.1977
Юнг. К. Архетип и символ. М., 1991.