Тимофей

               

На помойку баба Маша мусор выносила ежедневно.  Как правило, по утрам.  Хотя  она жила одна и отходов было мало,  однако  установилась такая жара, что любые остатки еды быстро портились даже в холодильнике.

В то памятное утро Мария, позавтракав, привычно сложила в  целлофановый мешочек скорлупки от яиц, голову и хвост от копченой рыбы. Подумав секунду, решительно вывалила туда же   остатки вчерашней гречневой каши   и вышла во двор.

Мусорные баки от  её подъезда  были далековато, но она давно считала это обстоятельство плюсом, ибо каждый поход на помойку равнялся одной прогулке. А движение, как известно, это жизнь.

Правда, были и минусы: у подножия баков  летом и осенью   царствовала   вечная  лужа. А потому приходилось приноровляться, словно снайперу, для того чтобы закинуть свой пакетик  точно в    пасть мусоросборника.

Получалось это, увы,  не у всех. И по этой причине  мусор часто приземлялся не туда, куда  надо.

Над баками в светлое время суток кружились стайки голубей, ворон и бакланов. Не раз Маша наблюдала забавные сцены с их участием.

То баклан, учуяв в помойке рыбу, взлетит из недр бака  с огромным пакетом в клюве.  То ворона, завидев визитера с  ведром, так  громко каркнет от радости, что от испуга  хозяйка  это ведро роняет.

Возвращаясь с пустыми руками, слава Богу,  не с ведром – нет косых взглядов от встречного народа, спешащего на остановку, -  Мария остановилась у  соседнего подъезда.   

Притормозил   её  дед Гришанька, большой любитель длинно поговорить о делах государственных.

- Маша, ты слыхала новость? Новый губернатор Сахалина по три тыщи детям войны к пенсиям добавил!

- Какой-такой войны? – шуткнула Мария. – Украинской?

-Тьфу ты! -  разочарованно сплюнул Гришанька, вспомнив, что Машка родилась   после Победы и к  данной категории не имела  никакого отношения.

- Ой, кажется, дождь начинается, -   не поддержала разговор  Мария, заприметив  быстро набегающую  грозовую тучу. – Ага, точно каплет. Пока.

Она повернулась, чтобы уйти, но в это время на крыльцо  Гришанькиного подъезда  выскочила девочка лет 13 с котенком в руках.

-  Бабушка, - взволнованным голосом обратилась она к Маше. – Вам не нужен котенок? Меня мама с ним из дома выгнала. У нас маленький ребенок, и у него на шерсть аллергия…

- Котенок? – оробела Мария. – Зачем?

Крупные капли дождя, вырвавшись из тучи, упали на щеки девочки и превратились в слезы.

- Куда я с ним сейчас? – захныкала она. – Если бы мама разрешила до завтра, то  я отвезла бы его другой девочке: она просила.

Пушистый котенок был черен, как чертенок, и слегка дрожал. Мария спросила:

- Как зовут?

-Тимофей. Ему три месяца. Мы взяли его по объявлению из газеты.

- К туалету приучен?

-Да, конечно. Ходит исправно.

-Дай-ка подержу, - протянула руки Маша.

Оказавшись в руках Марии, Тимофей замуркал и полез к её лицу обнюхиваться – целоваться.

- Надо же, словно сто лет знакомы, - удивилась она. – Блохи, глисты – выводили?

- Да, да, – торопливо сказала девочка.  - Да вы не бойтесь! Я через пару дней, если не приживется, заберу его обратно. Скажите только, куда за ним прийти?

- В соседний подъезд, вон – окошки крайние. А ест он что?

-Всё! – воскликнула девочка.

- И макароны? – недоверчиво  спросила   Маша.

- И макароны тоже!

На этом месте   диалога разбушевавшийся дождь поставил точку. И они разбежались. Девочка вернулась в подъезд, а Маша с котенком потрусила к своему жилищу.

                ***

В  двухкомнатной  квартире Маши Тимофей освоился быстро. Он с любопытством осмотрел все  закоулки,  непременно заглядывая под   столы, тумбочки,  диваны и кровати.   

С легкостью запрыгивая на подоконник, котенок обнюхал каждый горшок с цветами.

Убедившись, что до него тут отродясь  чужаков не бывало, он по-хозяйски вошел на кухню.

Мария  захлопотала. Под обеденным столом она расстелила газету и стала накрывать  новому сожителю поляну из того, что у неё на тот час было.

В одно блюдце она налила воды, в другое – молоко с крошками из батона. Тимофей, подняв хвост, понюхал еду и не проявил к ней никакого интереса.

- Фу ты ну ты, ножки гнуты! – заворчала Маша. – Ишь какой привереда – молоко не пьет. У меня пенсия махонькая, рыба нынче дорогая, а мяса я не ем – никакого. Постой-ка, вот кусочек скумбрии копченой остался. Накося, попробуй!

Тимофей, обнюхав кусочек, шевельнул его лапами с боку на бок и, вонзив в мякоть зубы, заурчал с жадным удовольствием. Через 15 минут от рыбного куска не осталось ни шкуры, ни хребта.

Всё это время Маша сидела под столом, наблюдая за трапезой питомца, не шелохнувшись.

-Пей, - пододвинула она ему блюдце с водой. – Рыба по суху не ходит.

Тимофей утолил жажду.

А  дальше он на глазах своей новой хозяйки совершил такой поступок, что Машу чуть Кондратий не хватил.

Тимофей справил нужду прямо там ...  где ел рыбу.

- Ты чего?! – вскрикнула она. – Вот дикарь-то! Нельзя гадить там, где ешь!

Но, спохватившись, она тут же себя урезонила, ведь коробки для туалета   она ему ещё не приготовила.

Выбрав в кладовке коробку подходящего размера, Маша постелила на её дно клеёнку, сверху – старенькую наволочку, а  уже на неё ту самую,  меченую,  газету с мокрым пятном.

Поставив коробку в туалет, она посадила в неё Тимофея и строго приказала:

- Писать будешь в коробочку!

Подумав, добавила:

- Какать тоже.

После еды Тимофей  бросился  играть. Скинув  с кухонного подоконника коробок спичек, он начал гонять его по квартире, словно футбольный мяч.

- Пойду в магазин за сметаной. Вечером будем стряпать блины, - объявила Маша Тимофею. – Веди себя хорошо и, главное, не лезь к цветам.

                ****

Вернувшись домой с покупками, Мария с порога позвала котенка:

- Тимоша, мама пришла, молока со сметанкой принесла!

Но на её призыв никто не откликнулся. Поставив сумки, она стала открывать двери во все комнаты и звать его.  Тишина. 

Заглядывая  во все углы и бряцая дверцами всех шкафов и тумбочек, она  как можно ласковее  аукала и кис-кискала. Тщетно: кот словно испарился.

Обнаружив на кухне обломанный кактус, Мария  громко произнесла:

- Выходи, подлый трус! Я за кактус тебя наказывать не буду.

Присев за стол, она замолчала, прислушиваясь к тишине.  Через пять секунд Тимофей  выпрыгнул из шкафа мойки. Выгнув спину, короткими шагами он подбежал к Маше.

Маша всплеснула руками:  кот был грязен, как  трубочист. Клочки паутины, многолетней парги и каких-то ошмёток, собранные им за трубами и газовой плитой, торчали в его  мохнатой шерсти, словно репьи.

С возгласом «Ах, ты чертяка!»,  Мария брезгливо взяла его за шкирку и понесла в ванную комнату.

Услышав журчание воды из открытого крана, Тимофей сначала  вскарабкался на грудь Маши,  оттуда вскочил ей на загривок и вцепился когтями в волосы.

- Ужас! Он ещё и мыться не желает! – рассердилась она и, увернув воду, начала чистить шкурку кота мокрыми руками.

Помойные гадости, застрявшие в пушистом хвосте Тимофея, никак не хотели с ним расставаться. Спасла расческа.

- Ну что, веник, - вернувшись на кухню, обратилась она к коту, - весь мусор собрал из-за печки или ещё оставил?

- Больше ты в эти углы не попадешь.  Финита ля комедия!-  сообщила она ему, заткнув все проходы крышками от кастрюлек. И в подтверждение своих намерений плотно захлопнула дверцы моечного шкафчика.

Тимофей приговор от Маши выслушал спокойно и, когда его кормилица начала печь блины, устроился дремать на коробке из-под конфет, лежащей на подоконнике.

Блины он есть  отказался категорически, только облизал с них густую сметану. И Маша, со словами «Разоритель ты мой!», дала  лохматому  капризуле  два трупика мороженой мойвы.

После ужина Мария предусмотрительно отнесла  кота в коробку и приказала справить нужду. Тимофей понюхал газету, потом стенки коробки и, не сделав никаких дел,  выпрыгнул из неё.

- Не хочешь что ли? – удивилась Мария. – Ни по большому, ни по малому? Ну, айда тогда телевизор смотреть.

                ****

Взбив  подушки, Мария прилегла и   пристроила котенка рядом.

- Ну, муркай давай, - погладила она его по спинке. – Пой баушке колыбельную…

Тимофею спать не хотелось.  Сначала он с интересом смотрел в экран телевизора, а потом уставился на рога антенны.

Рога его так заинтересовали, что он, переместившись на трельяжную тумбу,  начал  делать попытки достать их лапами.

Маша наблюдала за его действиями спокойно, уверенная, что  котик    своей хулиганской  цели не достигнет.  Однако с пятой попытки, подпрыгнув,  чертяка свалил-таки  антенну  на пол.

До смерти испугавшись шума, Тимофей отскочил к книжному шкафу и, взлетая кверху, уронил полку с  журналами. Со шкафа Тимофей  прыгнул  на гитару, висящую на стене.

Гитара, молчащая до этого момента  лет 10,  глухо брякнула спиной   по бетонной панели  и жалобно  ойкнула  самой тонкой струной  своей  расстроенной души. На её  фанерном  теле появились свежие царапины от когтей невиданного зверя.

- Раньше на мне так не играли, - наверное, подумала  она.

Маша же в тихом ужасе  сидела на кровати   и пыталась ошарашенным  умом предугадать следующее место дислокации маленького бандита.

Бандит спрятался за батарею.
               
                ****

- И что? – придя в себя, спросила Маша. – Так и будем друг дружку перед сном пужать?

Вынув дрожащего Тимофея из укрытия, она прижала его к груди и  погладила.

- Понимаю, друг мой ситный, что тебе всё в моем  доме чужое.  Но ничего, обвыкнешься. Все обвыкаются,  -  начала успокаивать она его и себя. -  Знаешь, у соседей кошка Лизка уже 14 лет на девятом этаже живет – и ничего: обвыкла. На улке ни разу не была и не просится. Если тебе скучно будет, мы Лизавету в гости пригласим – поиграетесь.  Хочешь?

Тимофей от баушкиных нежных сказок  замуркал  всем телом и, поджимая коготки, начал мягко  доить   старую  грудь  Маши своими лапками. Его длинные усы щекотали щёки и уши Марии.

- Давай, Тима, баиньки, - легла она снова в кровать и выключила ТВ.

Заснув, Мария  сразу же увидела сон, в котором Тимофей постоянно убегал от неё, а она его ловила.

Поймав его в сонном приключении на постели,  она кричала:

- Мокро! Почему тут мокро?!

- Мокро, - пробормотала Мария и открыла глаза. Уже рассвело.  На часах было четыре.

- И вправду в ногах  мокро! – встрепенулась она и, окончательно проснувшись, села.   

У  её ног стоял  Тимофей  и справлял нужду …  прямо в постель.

- Это что такое?! - задохнулась от возмущения Мария и, выпрыгнув из кровати, включила свет.

Тимофей, сонно жмурясь, продолжил испражняться и, закончив процесс, поскреб лапками по белой простыне.

Взяв негодника за шкирку, Мария ткнула его носом в лужу и со словами,  «В коробочку писать надо, в коробочку!»,  отнесла кота  в туалет. 

А через пару секунд, не дав  ему одуматься, вынесла  писуна  вместе с коробкой на лоджию и защелкнула балконную дверь.

- Зассянец! – гневалась она, сдергивая простынь.

- Гадина!- шипела она змеёй, промокая котскую мочу на матрасе.

- Дура старая! -  корила она себя .

Тимофею за закрытыми дверями стало страшно , и он, пару раз жалобно мяукнув, вдруг страшно завыл. Решив, что наступил его смертный час, он от отчаяния стал кидаться на балконную дверь.

Увидев  распластанное по стеклу бьющееся тельце изверга, Маша тоже испугалась. Со словами «Дъявол, изыде!» она перекрестилась и начала читать «Отче наш».

А кот тем временем без устали подпрыгивал и  отчаянно, словно птица, бился  о стекло.

Мария сдалась и открыла дверь. Подхватив дрожащими руками Тимофея и коробку, она вернула их обоих на место.

                ***

Весь следующий новый день Тимофей, как и положено,    справлял нужду  «в коробочку».

Сначала он подходил к Маше, просительно мяукал, и они вместе шли в туалет. 

Там он делал свои мокрые дела и, отряхнув лапки, выпрыгивал  из коробочки. А потом наблюдал, как Маша меняла испорченную газету на  сухую.

Первым какашкам, испражненным Тимофеем  в нужнике, Мария радовалась, как светлому празднику Христову.

- Тимоша умный, Тима – молодец! – гладила она кота, вынося его из туалета на руках как  любимого дитятю.

И молоко  Тимоша вчерашнее выпил, хотя оно  уже проквасилось.

-Ишь, хитрец: простоквашу, значит, любишь? – ласкала Мария питомца. – Я ещё налью. К вечеру от жары опять скиснется…

Когда  хозяйка на кухне присела почитать книгу, Тимофей пристроился за её спиной на подоконнике.

Она слушала его муррррчание,  а он  массажировал  её спину лапками.  И словно говорил:

- Я умрррный, мрррне хорррошо… но почемррру ты ко мррне  повемрррнулась спиной?

- Иди ко мне на ручки, - откликнулась Мария.

Положив кота на колени, она гладила его брюшко и, обнаружив крохотное белое пятно, воскликнула:

- А ты, выходит, не совсем черный! И глазки у тебя красивые – песочного цвета, да, Тимоша?

От удовольствия Тимоша тарахтел, как трактор. Маша  закрыла  книгу и  стала учить его, словно ребенка, словам.

Касаясь пальчиком частей  его тельца, она громко  называла их: хвостик, лапка, ушки, носик… 

Котенок следил  за её движениями, обнимая лапками то одну  руку хозяйки, то другую. 

А Маша же, освобождаясь от его захватов, меняла порядок слов: ушко, ушко, лапка, носик, хво-о-о-остик!

- Запомнил? – подвела она итог урока. – Где у нас ушко? Вот. А хвостик где? Вот он, хвостик. Дай, маме, лапку, Тима…

Тимофей, отталкиваясь, подал в её ладошки  все четыре своих лапы и перевернулся.

- Ладно, завтра продолжим занятие, - сказала она и поведала  недоученному коту  о своих планах:

- С пенсии куплю тебе поводок. Будем на улочку ходить. Не гоже тебе, как Лизавете, света белого не видеть…

                ***

Ровно в четыре часа следующей  ночи Маша вновь проснулась от мокрого ощущения. Луж на этот раз было  пять.

- Тимофей, ты идиот? – спросила она у кота, сидя в кровати.

- И не смей биться о стекло! – пригрозила она ему, снова переселив его вместе с коробкой на лоджию.

Тимофей обиженно залез на  подоконник балкона и продолжил дремать. Молча.

Мария задернула штору, чтоб глаза её больше не видели этого недоумка. Но его молчания она не смогла вынести и пяти минут.

- Чё ты молчишь? – отдернула она штору. – Что, так и будешь теперь на балконе жить в одиночестве?

Открыв балконную двкрь, она пустилась  в разговоры:

- Знаешь, я, кажется, догадалась, зачем ты это делаешь. Ты, Тимоша, метишь новое жилище и хозяйку. Тебе нужно, чтобы все предметы в доме, движимые и недвижимые, пахли тобой. Я права?

Тимофей молчал и ежился не то от её проницательности, не то от  утренней прохлады.

- Пойдем в дом, -   спокойным  голосом   пригласила она его, -  я пеленку постелила … на твои мокрые дела. И, умоляю тебя  помнить: писать надо в ко-ро-боч-ку!

Тимофей гордым не был. Он вернулся в спальню, но не на кровать, а на тумбочку у изголовья. Там  были часы, блокнот и карандаш. Скинув карандаш, он вальяжно лег и, замуркав,  быстро задремал. Задремала и Маша.

                ****

Утром, возвращаясь  с помойки, Маша опять встретила девочку. Они  бросились друг к другу, но громкий окрик матери из окна шестого этажа заставил девочку идти туда, куда её послали.

- Я поняла, - увидев встревоженный взгляд бабушки,  торопливо сказала девочка. – Я его заберу.  Сегодня же.

До глубокой ночи Мария ждала спасительницу, но та не пришла.

- Правильно, Тима, кому ты такой  «опоссум» нужен? – грустно вздохнула она, укладываясь спать.

На её несчастье дверь в спальню плотно не закрывалась, и Тимофей, предусмотрительно  оставленный на кухне, привычно  вернулся  к месту ночлега.

Ровно в четыре утра  мокрое обливание   ног хозяйки повторилась.

- Я тебя не понимаю, - упрекала его в пять утра на  кухне несчастная старушка. – Днем ты справляешь нужду в коробочку, а ночью – в постель. Зачем? Почему? Разве можем мы так с тобой жить?

- А может, - предположила она, - ты хочешь вернуться к девочке? Скажи. Эти твои мокрые дела  -  забастовка, да? Мол, пока я не верну тебя прежним хозяевам, ты    будешь меня  мочить…  не … в сортире?

Тимофей молчал. Он лежал на  подоконнике  в  коробке из-под конфет  и  думал о чем-то о своем.

Встрепенулся  котик  лишь тогда, когда за окном начали туда-сюда носиться птицы.

Встав на задние лапы, передними  он  начал стучать   по стеклу, готовясь к прыжку.

- Дурачок, - погладила кота Маша и, насыпав в чашку  сухого корма,  пригласила  своего недоумка  к обеду. – Иди … ешь … птичьи шушенки.

Во второй половине дня, когда солнце переползло на другую сторону дома,  подарив тем самым долгожданную тень у подъезда, Маша, борясь с дремой, решила выгулять себя и  свою скотинку.

Тимофей улицы испугался и долго сидел на коленях у хозяйки, заботливо укрытый её крупными  ладонями.  Подходили соседи, Маша жалилась на чертенка, но никто полезных советов не давал и только  сочувствовал.

Оставшись на какое-то время без общения, Мария склонилась над котенком и нежно погладила его спинку.

Тимофей привстал, выгнул спину и  неожиданно спрыгнул с её колен на асфальт.

Маша подняла голову и увидела ту самую девочку.

Тимофей подбежал к её красненьким туфелькам, обнюхал их и тут же был поднят прежней хозяйкой    на руки.

- Простите, что я вчера не пришла, -  весело сказала девочка. – Завтра я отвезу его своей подружке в третий микрорайон: ей родители разрешили.

Маша взглянула в последний раз на Тимофея, но  тот уже с удовольствием обмуркивал свою  прежнюю хозяйку.

Девочка махнула   рукой на прощанье и  побежала с котенком на детскую площадку.

                ***

Тимофея облепила набежавшая детвора, среди которых узнавались братья девочки. Они по-хозяйски трепали Тимоху, гладили и передавали его из рук в руки.

Маша вернулась домой и какое-то время не могла сообразить: радоваться ей или  плакать. 

Она выглянула в окно и быстрым взглядом отыскала своего кратковременного дружочка.  Тимофей сидел на коленях у девочки, а  девочка раскачивалась на качелях.

- Вот дуреха, - всполохнулась Маша, –  укачает мальца до тошноты!

Девочка, словно услышав  посланную мысль, спрыгнула с  качелей и побежала к мальчикам,  игравшим  в футбол.

Посадив Тимофея на  землю у ворот, она повисла на перекладине.   

Котенок сидел, не шелохнувшись, и озирался вокруг. Пнутый в его сторону мяч  заставил бедолагу подскочить, но страх быть потерянным пересилил страх быть ушибленным, и он остался на месте.

Один из мальчиков  подбежал к коту и, схватив его за лапку, переместил животинку в другое место.

Маша разволновалась:

- Запугают   ребенка  до смерти, детки бессердечные. Кот не игрушка,  не понимают неуж?!

Около часа ей пришлось простоять у окна, наблюдая за Тимофеем.  На  какое-то время ей показалось, что про  животное все забыли. А  котенка  от страха быть брошенным парализовало: в ожидании неизвестности  он   долго  сидел, сжавшись в комочек.

- А что если выйти мне к нему сейчас? – рванулась душа Маши. – Прижать к себе, погладить, попрощаться.

Но в эту минуту большой мальчик, схватив Тимку за лапку, подбросил его, как ляльку, в воздух и, ловко поймав, двинулся с ним в сторону подъезда. Девочка пошла за ним.

- Эх, Тимофей Котофеевич, доброй тебе дороги  в новую жизнь! – вздохнула Мария и перекрестила сначала  уходящую  процессию, а потом и себя.- Может, оно и к лучшему – так-то.

Проводив Тимофея, Маша взяла большой пакет, сложила в него всё, что напоминало кота, и пошла на помойку.

У  второго   подъезда под легковым автомобилем  жалобно пищал котенок.  У заднего колеса   с сердечным участием хлопотала о его судьбе незнакомая женщина. 

С помощью длинной ветки  она  пыталась выгнать кошачьего дитёнка  на белый свет из опасного места.

- Вот кто-то  опять выбросил малыша, он от страха под колесо спрятался. Кричит, душу рвет! Вы не знаете, чей? – спросила  она Машу.

Маша присела на корточки и, увидев  серый пушистый комочек,   твердо произнесла:

- Это не Тимофей!

- Какой Тимофей? – удивилась женщина.

- Да так, один знакомый… котенок, -  таинственно ответила Маша.

Вдвоем  они  быстро вытащили  испуганного  беднягу из-под машины.  И пожилая незнакомка, взяв  пушистика   в руки, знакомо выдохнула:

- Придется домой тащить, сгинет на улке-то. А вам не надо?

- Нет, у меня уже есть, - соврала Мария. 

И, дойдя до помойки,   не без удовольствия  выбросила в бак и коробку, и баночки с блюдцами, и …  невидимую  паутину    зарождающейся   тоски.   

Домой она возвращалась налегке, и  на душе её  было по-светлому  грустно.

16.07 – 19.07. 2015.