Заклятье метелью и страстью Святочные сказы

ЗАКЛЯТИЕ МЕТЕЛЬЮ И ЛЮБОВЬЮ( Рождественская ночь)

Святочные сказки Домовенка Тараса,
который не хотел быть ангелом

 

СВЯТОЧНАЯ   МЕТЕЛЬ

 А на небе было звездно. Это странно удивило Сержа. Он почти никогда не смотрел на небеса. И только в этот  день, когда читали стихотворение по радио, словно напомнив ему о чуде, только   в такой день  он не мог не взглянуть на хмурое небо.

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Звезда светила ярко с небосвода.
Холодный ветер снег в сугроб сгребал.
Шуршал песок. Костер трещал у входа.

И такой древней тоской повеяло от этих строк. Это были даже и не стихи вовсе, а послание оттуда, с небес, послание одинокому философу, который должен был сделать еще массу очень важных дел, прежде чем отправиться в свою огромную холодную постель, чтобы передохнуть перед новым днем.

Когда он заметил рыжего  типа  с фужером в руке, вальяжно сидевшего за столом,  то решил сначала, что и сам спит, и этот голос странный и далекий, просто загипнотизировал его и без всякого на то позволения погрузил в иной мир, забытый, заброшенный, сказочный мир..

Откуда  мог взяться  Рыжий? Какой черт его принес сюда?

- В метели заплутал и  прилетел к тебе, - ответил незнакомец, читая его мысли, потому что вслух Серж  ничего не говорил и не имел такой привычки  разговаривать сам с собой.

  - Я Тарас, и у меня не так много времени, - между тем сообщал Пришелец из метели, словно Серж его пытался уговорить остаться с ним.
 
И все-таки он спросил гостя, не желая не быть неучтивым, потому что помнил о древних обычаях гостеприимства.

- И чем же я обязан такому явлению?

- Да ничем, - просто ответил Тарас, разглядывая свою физиономию в стекле фужера. - Я просто нашел человека, который даже не представляет, насколько он одинок, ты хорошо воспитан, и не забыл про законы гостеприимства. Могу свидетельствовать в суде, хотя мои показания вряд ли примут в расчет, что под личиной серого человека, лица которого не вспомнишь, как только он уйдет,   явиться может черт знает кто. И с ним надо быть вежливым на всякий случай. А я просто бездомный Домовенок – приятно познакомиться.

- И ты пришел, чтобы поговорить о моем одиночестве?- удивленно поинтересовался Серж.

Он и на самом деле не понимал насколько  одинок, и давно привык к такому состоянию, другого ему уже  и не хотелось.

- Не только, - бесцеремонно перебил его Тарас,  всем своим поведением он подчеркивал, что у него и на самом деле немного времени осталось.
- Я хочу тебе  кое-что показать.
- Если это одинокая женщина,  рыдающая  от  отчаянья, то не напрягайся, ничего не выйдет.

Тарас усмехнулся и выпил шампанское, ему хотелось немного подержать паузу, он гордился тем, что умеет молчать.

- Ну, зачем рыдающая, а тебе хочется Елену? - спросил он
- Какую Елену?- удивился Серж.
- Елену Прекрасную, - он ткнул пальцем на кассету с записью фильма,- тогда должен тебе напомнить, что это уже было, и Парис плохо кончил, не только сам из-за нее погиб, но и Трою еще спалили, и это можно, только подумай хорошо, ваши желания почти всегда сбываются, можешь мне поверить. Сбываются,  только потом вы не знаете, что с ними делать и как быть.

- Да не хочу я никакой Елены, - спокойный философ явно терял  терпение, но его гостю не было дела до его  эмоций. И вдруг он начал читать стихи:

Дым шел свечой. Огонь  вился крюком.
И тени становились то короче,
То вдруг длинней. Никто не знал кругом,
Что жизни счет начнется с этой ночи.

- Это твой любимый Пастернак, - небрежно заметил Тарас.

Одно дело слышать строки стихотворения по радио, а совсем другое, хотя какое радио, вдруг осенило его, радио было у него только в машине, которая в тот момент стояла в подземном гараже, и он никак ничего не мог слышать. Какое радио, и что вообще происходит.

- Этот поэт был на диво одиноким человеком, - между тем говорил Тарас, он словно забыл в тот момент, что у него осталось совсем мало времени, - общение с людьми для него было обузой. Он жил в своем особенном мире, и ему все равно было, где в данный момент оказаться, но ты молод и полон сил, тебе - то на какой лях это одиночество?

Серж молчал. Никому и никогда не позволял он так спокойно капаться в собственной  жизни, так почему сегодня. В такую ночь  творятся чудеса.

А чудеса продолжались. Монитор компьютера включился сам собой, только вместо новогодней заставки, где кружился снег,  и стояла избушка в лесу, освещенная огнями - он сам ее устанавливал вчера и провозился довольно долго, теперь там была какая - то чужая женщина. Только чужая ли? Короткая стрижка, морщинки в уголках губ и зеленоватых глаз.

Он еще смотрел на нее, и не сомневался, что Тарас внимательно следит за ним.

- Она не рыдает, по-моему, она всем довольно, с чародеем разговаривает, тем самым, который своими бессмертными творениями, самыми заурядными, кстати, творениями  уже несколько лет всему миру голову морочит. Он ей не нравится, но это чертовски приятно, получить от него поздравление, это тебе не мифически Дед мороз, этот пока и жив и невредим, по всему миру раскатывает, вот и до нее добрался.

- Зачем ты мне все это показываешь? - удивился Серж.
Тарас оставался  невозмутимым

- Я уже сказал тебя, что нашел двух самых одиноких в мире людей, и у меня есть задача, из кожи вылезти, крылья поломать, но сделать так, чтобы эту ночь вы провели вместе, только не делай вид, что вы незнакомы. Это Вероника. Да. Да, та самая Вероника, которая в молодости сбежала от тебя, и достигла всего, чего хотела, и даже больше.

- И что ты от меня хочешь?
- Вы должны встретиться. Сегодня ночью «Никто не знал кругом, что жизни счет начнется с этой ночи», ты совсем меня не слушал, а я надрывался, стихи тебе читал, пророчествовал.

- Мне кажется, что ты надо мной издеваешься,
- Что за чушь, ну может самую малость, но долго мне тебе объяснять то, что любой другой с полуслова понял бы.
- Я никуда не собирался идти, - резко произнес Сергей.

Тарас знал, что  даже в детстве матушка никогда не могла заставить его делать то, чего он сам  делать не хотел. Тарас налил себе второй бокал шампанского и плутовато усмехнулся.
- Только не говори потом, что я насильничал, ты сам виноват.

Сергей ничего не успел ответить - они были уже в метели, вот чудеса,  он был одет: дубленка, сапоги, шапка, к которым он не притрагивался, были на нем. И шел он по аллее старого парка, где в такую ночь было очень многолюдно. Если бы кто-то спросил его,  как он одевался на этот раз, он не смог бы вразумительно ответить.

 Но через минуту он о том забыл, потому что Вероника двигалась навстречу, на ней была расстегнута шубка, такое впечатление, что ее выдернули из теплого дома, и толкнули на улицу,  едва успев шубку на плечи набросить. Она вглядывалась в лица прохожих, словно искала кого-то. Серж знал, не мог сомневаться, что она искала его, потому что ему было  известно  немного  больше, чем ей самой.

- Серж, это ты, я знала, что должна кого-то встретить, но вот уж не ожидала, что  встречу здесь тебя.

Он говорил что-то о том, как рад ее увидеть,  сколько времени прошло с того самого дня. На пути у них было кафе, и они туда дружно свернули.

  Тарас не сомневался, что большего от него не потребуется, но  если они и после этого разбегутся, то он  уже не отвечает ни за что, и ничего не понимает в любви. Шампанское ударило  в голову, и он закружился в метели. Но этот его странный танец мог видеть только Белый и печальный ангел, следивший за Вероникой, и толкнувший ее в метель.

- Ты справился со своим заданием и выиграл наш спор, - напомнил он, хотя,  ему было неприятно  признаваться  Тарасу  в том, что он снова проиграл.

- Как обычно, за тобой остается должок, но не теперь, я слишком долго с ним провозился и спешу, давно пора возвращаться домой, наступило ваше время.

И он и на самом деле исчез в метели. Ангел остался. Он заглянул в кафе, где эти двое беседовали, и, судя по всему, не собирались расставаться.

Он оставался в этом мире. В этой метели,  оставалось еще  столько одиноких сердец, а в Рождественскую ночь должны происходить чудеса, но это только людям кажется, что творятся они без всяких усилий. Он вспомнил строчки стихотворения:

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Крутые своды ясли окружали.
Кружился снег. Клубился белый пар.
Лежал младенец, и дары лежали

 В рассказе цитируются строки Бориса Пастернака «Рождественская звезда»