ЗаТурканые

ЗаТУРКАные.
Вы, наверно, подумали, что это слово имеет отношение к какой - то национальности. Так вовсе нет.
Хотя...
Хотя, это слово я часто слышал от нашей старенькой соседки по коммунальной квартире Розы Львовны Зильберман. Нет, она, конечно, была уже давно Ленинградка и пережила здесь страшные годы блокады. И речь её, это речь ленинградской интеллигентки.
Хотя...
Хотя, иногда она применяла такие слова и обороты речи, которые она сохранила с детства, проведённого в маленьком еврейском местечке на Украине. И они были такими сочными, ёмкими и короткими, что, порой, одно слово заменяло многословное описание.

- Борик, мальчик, что - то ты сегодня такой затурканый.

Этим она говорила: "Борик, ты сегодня выглядишь таким нервным и озобоченноусталым, словно ты опоздал на поезд, который шёл в страну счастья".


Мне 28 лет. Я работаю инженером в одной солидной немецкой фирме.
Рабочий день, о котором хочу рассказать сейчас, был плотно набит стрессом. У нас ввели новую компьютерную программу. Шеф торопил с её освоением. Мозги уже "закипали" от напряжения. Спасал только крепкий кофе. Словосочетание "Даже некогда в туалет сбегать", в этот день было не образным, а буквальным. Терпели до последнего, пока мочевой пузырь уже был готов разорваться от переполнявшего его кофе. Чувствовали себя  все запрограммированными  роботами.

В нашей большой комнате, где разместился технический отдел, постоянно слышались возгласы то одного, то другого коллеги: "А, может это так делается? А, может здесь нажать? А, ты перетащи в ту таблицу".

У моего стола стоит, пританцовывая на месте, Анна Николаевна, инженер технолог, строгая 50 летняя женщина в тёмно-синим брючном костюме. Мы темпераментно обсуждаем проблему.
Вдруг Анна Николаевна прерывает меня на полуслове: "Борис, извините, мне нужно". И она быстро направляется к двери.
Чувствую, что и у меня уже нет сил терпеть...
Выхожу в коридор вместе с Анной Николаевной, продолжая по дороге обсуждение проклятой программы.
Входим вместе в комнату, перед туалетами, из которой две двери, одна в мужской, вторая в женский. Мы, на автомате, продолжаем обсуждение. Но это делают наши рты. Руки же делают то, что уже запрограммировано в нашем мозгу. То, за чем мы, собственно, здесь. Я возбуждённо говорю о том, какой же идиот придумал эту программу, при этом расстёгивая на ходу ширинку. Коллега, с возмущением пытается дополнить моё возмущение, расстёгивает брюки и начинает уже на ходу их спускать с попы. Состояние беспомощности перед проблемой так раздосадовало нас, что не замечая происходящего и, уже разойдясь каждый по своим туалетным комнатам, продолжаем разговор через разделяющую нас стену, сквозь звуки журчащих ручейков. Тут, у меня появляется идея, как преодолеть тот барьер в новой программе, о который мы споткнулись. Я делюсь этим с Анной Николаевной. И вот мы, разделённые друг от друга стеной, начинаем бурно обсуждать придуманное мной. Сделав свои дела, спешим выйти из туалета, в запале продолжая разговор, на ходу застёгивая брюки уже в общей комнате. Анна Николаевна, отвечая мне, поправляет трусики в ещё не совсем надетых брюках.

Вид этот, мгновенно, вернул мне на время сознание нормального, не затурканого человека. Теперь и моя коллега, проследив за моим взглядом, тоже увидела всю эту ситуацию как бы со стороны. И мы оба громко расхохохохохотались...

- Вот это затурканые, так затурканые, - сказала бы на это моя бывшая соседка Роза Львовна Зильберман.




Примечание: Картина, для иллюстрации рассказа, взята из интернета. Спасибо неизвестному живописцу.