В поисках призрачного района

Оглавление: В поисках призрачного района
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЛЕГЕНДА
1. Один и тот же сон
2. Нежданные гости
3. В путь
4. Гостиница
5. Истерика
6. Легенда
7. Поиски
8. Скрытое от глаз

;
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЛЕГЕНДА
– Ты не должна волноваться, дочка, ты обязательно понравишься барону, – произнес полноватый, лысеющий мужчина, обратившись к своей дочери, си-дящей напротив.
Уже не один час они ехали в крытой карете, и никто из них не пытался за-говаривать первым. Отец злился на дочь, а она злилась на него, но оба понима-ли, что так долго продолжаться не может. И первым сдался мужчина.
– Не сомневаюсь в этом! – нехотя ответила девушка, накручивая на указа-тельный палец белый носовой платок и неотрывно глядя в окошко на засне-женную дорогу.
Отец и дочь снова надолго замолчали.
Снаружи проносились деревья, пели птицы, а рядом с каретой то и дело пробегал какой-нибудь зверек. Увидев рыжую лисицу с пушистым хвостом, де-вушка на мгновение приободрилась, но вспомнив, куда держит свой путь, снова приуныла. И отец просто не мог молчаливо наблюдать за ее душевными терза-ниями.
– Вероника, у нас нет другого выбора, это просто необходимо, – произнес он мягко, явно стараясь хотя бы этой фразой загладить свою вину. – Прошу не злись на меня!
– Я не злюсь, – ответила девушка, но ее слова прозвучали более чем не-убедительно.
Так случилось, что ровно год назад барон заочно попросил руки Вероники у ее отца. Так как сердце девушки было в тот момент свободно, отец с радо-стью принял это предложение, а буквально за месяц до свадьбы его единствен-ная красавица дочка влюбилась и, увы, не в барона.
«А какого-то проходимца!» – недовольно ворчал мужчина, до последнего надеясь, что Вероника одумается и не станет рушить свою жизнь... «Из-за како-го-то проходимца!»
К тому же барон богат, известен и весьма не плох собой. «Веронике круп-но повезло», – считал он и, чего греха таить, преследовал из этой авантюры собственную выгоду. Благодаря барону мужчина на старости лет хотел полу-чить вес в обществе и выкупить свой дом, который ему пришлось заложить из-за долгов, оставленных старшим сыном, скоропостижно скончавшимся не-сколько лет назад. Отец всегда мечтал о безбедной старости. Когда родилась Вероника, а ее матушка ушла в мир иной, он сразу же увидел в дочке исполни-тельницу его мечты, ведь супруга была такой красивой и Вероника непременно должна была бы взять такую внешность. А на сына, у которого в голове был один ветер, надежды у мужчины никогда никакой не было. Но Вероника!..
Так и случилось. Девушка к семнадцати годам превратилась в прелестное создание, которое непременно должно было достаться барону, а не... «какому-то проходимцу!» – ворчал мужчина. 
Ни о какой интрижке дочери он и слышать не желал, не говоря уже о том, чтобы об этом узнал барон и отказался от руки Вероники. Тогда бы все мечты о безбедной старости развеялись, словно дым по ветру, а этого допускать было нельзя. Мужчина позаботился о том, чтобы Вероника выбросила юношу из го-ловы. Она, видите ли, решила сбежать с возлюбленным... Отец запер дочь в комнате и не выпускал больше недели до этой самой поездки. И теперь Веро-ника, ясное дело, была на него обижена.
Но как был обижен отец! Девушка чуть публично не унизила их семью, рискнула своей честью... «Ради какого-то проходимца!» – сокрушался мужчина.
Очень близко с каретой пробежала рыжая лисица, и девушка ничуть бы не удивилась, окажись это та самая лиса, которую пробегала рядом около часа назад. 
– Дочка, ты сегодня завтракала? – заботливо поинтересовался мужчина, которому совсем не хотелось, чтобы они с Вероникой так и расстались – оби-женные друг на друга. Ведь после того, как она выйдет за барона, Вероника станет совсем другой – замужней женщиной, и видеться с отцом сможет не ча-сто. Но главное, он не хотел, чтобы в этих редких встречах дочь продолжала на него злиться. – Ты очень бледная и... Вероника, дочка, ну, прошу, это же для твоего блага!
– Я ему написала, а он не ответил! – грустно произнесла девушка. – А я думала он будет за меня бороться, не допустит того, чтобы я вышла за другого!
– Ты ему написала? – усомнился в искренности ее слов мужчина. – Но как? Кто передал записку? Невозможно, чтобы кто-то из слуг пошел на это!
– Это не важно! – покачала головой Вероника. – Теперь уже не важно. Он отказался от меня, а значит,  мне ничего не остается, как выйти за твоего баро-на.
¬ – Скоро он станет твоим бароном, дочка! – заметил отец и выдавил из себя подобие улыбки.
На сердце у него стало куда спокойнее. «Значит Вероника злится не на ме-ня, а на того проходимца, – радовался он. – Какая же это хорошая новость!»
И, пожалуй, это была последняя мысль посетившая мужчину, так как в следующий момент раздались громкие выстрелы, заржали лошади, закричали люди и карета, накренившись на бок, начала стремительно падать...
;
1. Один и тот же сон
Я не знаю куда бежать... Вокруг все такое похожее. Вертясь на месте слов-но юла, я чувствую, как мной начинает овладевать жуткая паника: липкая и хо-лодная она расползается по всему телу, заставляя поверить в то, что выбраться отсюда действительно невозможно.
Это западня и я в ней одна!..
Вот она жуткая картина: серые многоэтажные дома-близнецы с выбитыми в окнах стеклами и тусклые лужайки с засохшими деревьями, торчащими из земли, словно палки. Железные двери подъездов проржавели и неприятно скрипят на петлях, а домофоны в подъездах вырваны с корнем: вся нехитрая система болтается на тоненьких разноцветных проводках.
Стою на перекрестке. Ровные четыре дороги тянутся вдаль, минуя лес вы-сотных домов. Какую бы из них я ни выбрала, обязательно вернусь на то же ме-сто. Ну, или так кажется, что на то самое место... Здесь ведь все одинаково, не отличишь!..
Мне страшно. Пытаюсь кричать, но голоса не слышно, будто я нема как рыба.
И совершенно одна...

Звонок будильника, как всегда прервал мой мучительный сон, и я, поста-нывая и позевывая, приподнялась на подушках. «Нет, если дело пойдет так дальше, через неделю от меня останутся кожа да кости», – подумала я. На лбу выступили крапинки пота. Страх, вот что я сегодня испытала. Снова...
Я сползла с кровати, влезла в тапочки, накинула халат на плечи и, позевы-вая, зашаркала в направлении ванной. У меня даже поджилки тряслись от напряжения. И почему каждый раз, видя свой сон, я думала, что события со мной происходят взаправду? Я действительно боялась и начинала паниковать, а проснувшись, все утро унимала бешено колотящееся в груди сердце и успокои-тельно нашептывала ему утешительные слова: «Это был просто дурацкий сон, жуткий и очень реалистичный, но всего-навсего сон!»
А как только первый страх от того, что я навсегда застряла в жутком сне, проходил, в голове начинала пульсировать болезненная настырная мысль: «Сделай это или лишишься работы!». И я готова сделать, по крайней мере, по-пытаться, но...
Мне ведь палец в рот не клади! Что втемяшится в голову, то клещами не вытянешь, такой уж у меня характер. Поставив перед собой задачу, я обяза-тельно ее решала. В этот раз, например, результатом моего «подвига» явились бессонные ночи, нездоровый рацион, состоящий из кофе, кофе и ничего кроме кофе, а также не покидающие меня практически ни на минуту настырные мыс-ли. Они работают словно по принципу перемотки в видеомагнитофоне, причем кнопка «стоп» постоянно западает, а вот «повтор» работает на ура. 
Ужасные кошмары под утро, когда я без сил сваливалась со своей работой в обнимку на кровать и через пару часов просыпалась от воя будильника, стали последней каплей. Я тихо, но верно сходила с ума. Убеждая себя, что бывали времена и хуже, я тщетно выискивала в своем сознании кнопку «пожалуйста, «стоп», хотя бы на пять минут». Хотя, если хорошенько задуматься на секунду, что мне дадут эти лишние пять минут паузы?
Моя профессия – репортер. Я пишу на разные темы и не без гордости при-знаюсь, что с работой справляюсь не плохо. Наверное, любовь к журналистике возникла у меня с самого детства. Когда мои одноклассники заканчивали девя-тый класс, думая о том, что им делать дальше, я для себя давно определила кем стану в будущем! Конечно, на моем пути встречались проблемы и первой из них была семья, но, как частенько говорит мой босс: «Если бы проблемы не портили нам жизнь, то и жить было бы не интересно!». Гениально, правда?!
А еще босс говорит: «Незаменимых людей нет!». И вот она – новая про-блема на моем пути. И решить ее не так просто, как остальные, потому что этой фразой босс деликатно давал мне понять, что есть люди, живущие на съемной квартире с голодным домашним зверьем и вечными долгами, – это я, а есть «прекрасные создания» из влиятельных семей с хорошими связями и деньгами – это люди, метящие на мое место.
Для девушки типа меня закончить институт и сразу же устроиться на хо-рошую работу – лучший подарок в жизни. Но где это видано, чтобы подарки отнимались? Я проработала на своей чудесной работе-подарке почти год и ду-мала, что хорошо закрепилась на этом месте, когда босс огорошил новостью, что на мою должность метит другой человек.
Не имею ничего против здоровой конкуренции. Она вносит в жизнь боль-ше ярких красок так же, как и новые проблемы. Но одно дело «здоровая конку-ренция» и совсем другое – «связи»! Я столкнулась с последним понятием, при-чем церемониться со мной явно не собирались. Мне дали всего две недели яко-бы на то, чтобы успеть подготовить хороший материал, а на самом деле попла-каться в жилетку и смириться с тем, что решили заменить меня богатенькой па-пиной дочкой со связями и деньгами.
Но вот незадача, я ведь по натуре боец. Плакаться ни к кому в жилетку я не собираюсь, а вот удивить босса, действительно удивить и доказать, что я ни ка-кая-то там бесталанная девочка из маленького городка, готовая с легкостью от-дать свою работу какой-то...
В общем, единственным шансом сохранить работу был грандиозный ре-портаж, с которым, если бы меня даже уволили с этой работы, с распростерты-ми объятиями взяли бы на другую. В противном случае: прощай съемная квар-тира, прощай вкусная еда, прощай столица и здравствуй коммуналка, здрав-ствуйте завтраки быстрого приготовления, здравствуй работа официантки.
Конечно, тяжелее всего мне пришлось бы расстаться с Эдиком. Стоп... О чем это я? Ни с кем расставаться не собираюсь! Даже думать об этом не стану! До конца месяца у меня есть еще целая неделя, а это значит – целых семь дней, которые я могу благотворно потратить на поиск лучшего на свете материала. А там будь что будет...
Эдик – мой напарник. Чаще всего он держит камеру, а я в нее говорю, но бывает – мы меняемся ролями. Я простуженная, но живая, трясущимися руками удерживаю тяжеленую аппаратуру, а Эдик умоляет в объектив, чтобы я ее не «грохнула». «Не бойся, у меня все под контролем!» – обычно отвечаю я, затем звонко чихаю и чудом удерживаю камеру в руках. А потрясенный Эдик хвата-ется за сердце. Но все же чаще всего камерой занят мой напарник. Болею я не так часто, да и сниматься мне нравится куда больше, чем ему.
Я очень сильно люблю Эдика... Ну, только не в том смысле «люблю», а просто люблю, как друга, поддержку и опору. За последний год мы с ним где только ни побывали: в горячих точках, в комфортных особняках у известных киноактеров и певиц, в диких пещерах, расположенных на другом конце света... И только сейчас, как на зло, мы не знали куда отправиться, чтобы сразить напо-вал босса.
Наша противница – Елена Малиновская – довольно известная и преуспе-вающая журналистка. Причем последнее, да и первое тоже, является результа-том ее хороших связей. Со связями вообще живется легче – папочка с мамоч-кой продвигают тебя во всех кругах, а ты катаешься как сыр в масле и бед не знаешь.
Даже сложно передать словами, какая злоба берет, зная, что твою карьеру в одночасье может разрушить такая «золотая девочка», как эта Малиновская. И хоть я обычно никогда не сдаюсь, мой боевой настрой заметно портил тот факт, что прошла уже целая неделя из отведенных двух, а у меня не только не появи-лось материала или его незначительной части, но и самой идеи... Хотя нет, идея есть, вот только Эдик решительно выступает против нее, поэтому мы упорно ищем что-то другое.
Насколько я знала (из своих надежных источников – друзей из отдела), Малиновская уже отсняла свой репортаж и показала боссу, который оценил его очень высоко. Теперь босс ждал от меня ответного хода, ну или хотя бы того, что я признаю поражение и уволюсь по собственному желанию, как говорится – с глаз долой, из сердца вон.

Принимая душ, я думала о том, как сильно ненавижу Малиновскую. Я твердила это себе как мантру каждый день на протяжении последних двух недель, да что уж там недель – жизни, но от этого ничего не менялось – камни не падали с небес, земля не разверзалась, а эта девица все еще метила на мое место.
– Не выношу ее! – выбравшись из душа, злобно произнесла я своему отра-жению в зеркале. – Я тебя сделаю, Малиновская! Обещаю!
Характер у меня – огонь. От кого я его унаследовала, не ясно, так как мои родители были спокойными и в меру уравновешенными людьми. «Наверное, от бабки», – привыкла считать я. Она была еще та штучка. А родители... Что роди-тели? Я не слышала, чтобы они когда-либо с кем-нибудь ссорились, а друг дру-га вообще понимали с полуслова. Особенно меня бесили семейные сценки по-хожие на эту:
– Саш, подай чашку, – просит мама.
– Мне встать лень, – отвечаю я.
– Я подам, милая! – откликается папа, выбегая из гостиной и бросая в сто-рону газету.
– Не беспокойся, дорогой, я сама, – молвит мама и, бросая в свою очередь горячую сковороду в раковину, спешит к столу, где сидит ее дочь – та еще лен-тяйка, не в силах протянуть руку и подать маме чашку.
В общем, не только характер у меня не простой. Я как на зло, родилась рыжей, но не просто рыжей, а очень-очень рыжей. А так как цвет волос у меня слишком яркий, на лице нет ни одной веснушки, а глаза светло-голубые, все окружающие поголовно считают, что я специально покрасилась в такой цвет, чтобы стать более приметной и обратить на себя внимание. Зимой еще куда не шло, волосы становились темнее, а вот летом вообще – пиши пропало. Они быстро выгорали на солнце и приобретали тот самый морковный цвет, который стал по жизни моей одной большой проблемой, которую исправить не так про-сто... Поверьте, я старалась.
Особенно меня доставали в школе. Родители не разрешали перекраши-ваться, находя в моей «естественности» какую-то изюминку. Вот бы я посмот-рела на родительскую реакцию, будь у них такие же волосы, как и у меня... Но, мама с папой, будучи темно-русыми, войти в мое положение отказывались. Мама терпеливо отмечала, что, если я начну краситься, то она этого «просто не переживет», а папа, говорил, что, если мама этого не переживет, то и ему жить незачем. Эх, лучше бы они на меня наорали что ли, как делают другие родите-ли. Мне жуть как хотелось взбунтоваться, я ведь все-таки подростком была, но спокойствие родителей убивало. Ну как же я могла их ослушаться, если они оба могут этого «не пережить»? Поэтому, скрутив длинные волосы в рогалики, я шла на уроки, выслушивая новые издевки в свой адрес.
Но все-таки любому терпению рано или поздно приходит конец. Раньше я очень не любила, когда окружающие тыкали в меня пальцами и подсмеивались, и не упускала возможности ввязаться в драку. Поколотить какого-нибудь заби-яку для меня было парой пустяков. Я делала это не задумываясь, а потом меня грызла совесть: «Что же скажут родители? А вдруг не переживут?». Впрочем, класс очень быстро понял, что со мной лучше не связываться, так как «рыжень-кая драчунья» обязательно поставит под глазом огромный фингал. Поэтому-то все мои школьные драки закончились еще в младших классах.
А в институте я все-таки стала краситься. Вот только краска быстро смы-валась и на последних курсах, пришлось смириться с тем, что я все-таки войду в «журналистскую историю» морковно-рыжей корреспонденткой.
– Это мой натуральный цвет, – твердо заявила я своему отражению в зер-кале, завязывая на голове гигантский тюрбан из полотенца.

Махаон хрипловатым гавканьем встретил меня на кухне, забравшись на холодильник под самый потолок. Махаон – это мой лис. Да-да самый настоя-щий лис. Так уж случилось, что уже почти год, он жил на мое полном попече-нии. А назвала я его так за необычный окрас (на лопатках у него были малень-кие темные крапинки похожие на крылышки бабочки) и за любовь к полетам: с холодильника на диван, со шкафа в кресло, со стола на другой стол и все в том же духе. А еще он любил ходить по балконному карнизу словно кошка и пугать соседей, явно не ожидающих, увидеть на своем подоконнике лису. Даже обыч-ные кошки порой пугают людей своим внезапным появлением на чужом бал-коне или в кухонном окне, а тут сразу лис!
И хоть лисы должны больше походить на собак, чем на котов, мой Махаон по повадкам был самым что ни на есть котом. Во-первых, он как и кот считал: «Я господин человеку и никак не наоборот!». Во-вторых, был ночным ураганом и дневной соней: ночами он устраивал настоящие скачки по квартире, раздра-жающе царапая пол своими коготками, а днем спал словно убитый, как и пола-гается кошке. В-третьих, он умел урчать. Конечно, мурлыкать как кошка, у Ма-хаона не получалось, но подражать похожим звукам они мог превосходно.
Как, спрашивается, в моем доме оказался лис? Очень просто: я случайно нашла его на помойке меньше года назад во время одной из командировок. Проходя мимо контейнера с мусором, я услышала жалобный скулеж, а, открыв крышку, увидела щенка, отчаянно карабкающегося наверх. Я привезла его до-мой, накормила, спать уложила, а на утро, решив помыть, обнаружила, что мой щенок никакой не щенок, а настоящий лисенок. Я тут же сгребла его в охапку и потащила к ветеринару.
Там мне объявили, что лисенку уже полгода и спросили буду ли я о нем заботится или решу оставить в клинике. «И что мне с ним делать?» – в ужасе спросила я себя, даже не представляя, как ухаживать за лисах, они ведь все-таки лесные жители, а у меня никогда дома не было даже кошки. И тут я взгля-нула на лисенка, а он, задрав мордочку, взглянул на меня. И одного этого взгляда было достаточно, чтобы понять, что не смогу его бросить. Привитого и продезинфицированного от паразитов я забрала Махаона из клиники и потра-тила целый вечер на то, чтобы узнать все о лисах. А к концу недели мы уже гу-ляли на поводке возле дома, умиляя сидящих на лавочках бабушек, и лопали за обе щеки сосиски.
А еще я пришла к выводу, что за те пол года, пока Махаон не угодил в му-сорку и его не нашла я, лиса воспитывала кошка. Отсюда и его странные коша-чьи повадки типа лазанья по самым высоким объектам квартиры или хождения по карнизам. Я жутко волновалась, что неразумный лис сорвется и разобьется, ведь на четвертом этаже все-таки жили, но как я его ни ругала, Махаон не из-менял своим повадкам.

– А ну слезай оттуда, негодник! – прикрикнула я на Махаона, взглянув на вершину холодильника. Лис задержал свой взгляд на моем чурбане, после чего насквозь прожег янтарными глазами и принялся что-то грызть. Я искренне по-надеялась, что это не очередной мой черновик, который Махаон предпочел в качестве перекуса перед вторым завтраком. Первый у него был где-то часов в пять утра, но находил он его самостоятельно, исследовав все верхние полочки и, в конечном счете, лакомился сухим кормом, оставленным мной еще с вечера в миске на полу.
Когда я уезжала в командировки по работе, Махаон всегда оставался с нашей соседкой-кошатницей. Своих кошек в трехкомнатной квартире у нее бы-ло, кажется, штук десять, поэтому пришлый лис очень удачно вписывался в эту компанию и практически сливался с кошачьей «бандой».
– Или ты сейчас же слезешь, или останешься без завтрака! – добавила я как можно суровее, подойдя к кофеварке.
Махаон фыркнул, не переставая что-то грызть, явно уверенный в том, что это бесполезная угроза: без завтрака скорее всего останусь я, чем он. И лис ока-зался прав. Не успела я открыть холодильник, чтобы успеть что-нибудь оттуда «перехватить», как  зазвонил мой мобильник.
– Надо же – прям по расписанию! – хмыкнула я.
Каждое утро, на протяжении всей недели происходит одно и тоже: ровно в восемь часов утра мне звонил босс интересуется как продвигается мой репор-таж. На это, как обычно, я принимаюсь нещадно врать, что у меня все под кон-тролем, и я намерена оставить Малиновскую с носом. Босс явно догадывается, что я блефую, но деликатно молчит. 
– И эта туда же! – тяжело вздохнула я, когда не успела положить трубку, как снова зазвонил телефон.
Звонок поступил от хозяйки квартиры, вежливо-натянуто-нервно интере-сующейся, когда же я все-таки заплачу за квартиру. У меня не оставалось дру-гого выбора, как снова приняться за вранье. Всего пару дней назад  она звонила мне по тому же самому вопросу и получала такой же ответ, мол: все в норме, в конце месяца расплачусь. «Когда получу расчет», – мрачно добавляла я про се-бя, вслух решив не пугать хозяйку, наверняка решившую, что я вожу ее за нос.
Мой приличный долг за квартиру (два месяца) ушел в уплату кредита за ноутбук. Так как хозяйка обладала большим терпением и являлась родной тет-кой моей школьной подруги Нины, она готова была подождать «еще немного». Намекнув, что позвонит в конце недели, она пожелала мне удачного дня и пе-редала привет Ниночке. Эх, знала бы она, что с Ниночкой мы не виделись ни разу после окончания школа, а это уже целых пять лет прошло... С ума сойти!
Положив трубку, я бросила тоскливый взгляд на холодильник, насыпала в миску Махаону сухого корма, потом подумала и достала из холодильника сы-рого мяса, которым я иногда баловала лиса.
Поспешно одевшись и чуть не забыв снять с головы тюрбан, я не дожида-ясь пока лис дожует свой «перекус» и спустится вниз, покинула квартиру.

На улице было жарко и сухо. И хоть бы подул ветерок... На моей памяти это было самое жаркое лето. Где-то горели леса, дым тянулся в города и созда-вал там плотную дымовую завесу. И если бы не запах гари, вполне можно было бы принять его за туман. А так, без влажной повязки на лице, спасающей от жуткого приступа кашля, нельзя было пройти и пары метров.
Пока я дошла до кафе, где мы обычно завтракали с Эдиком, мои волосы успели высохнуть, став привычного ярко-рыжего цвета, настроение испортить-ся еще сильнее, так как дорогу мне перебежали несколько черных кошек, а за ними – чудом не врезавшийся в меня какой-то парень, очень похожий на вело-сипедиста. И мне показалось очень странным, что он бежал в шлеме и наколен-никах, но без велосипеда.
Последнюю неделю мне снился один и тот же сон, и все наверное потому, что из головы не выходила идея сделать репортаж о призрачном районе. К сло-ву, очень безумная идея, так как призрачный район – это место никем не види-мое, ни разу не снятое на камеру, мифическое, а значит «не существующее».
Когда мне рассказали об абсолютно мертвой зоне, где не живет ни один человек, где нет зверей и птиц, где царит мрак и запустение, я поняла, что это моя тема. И была уверена, что смогла бы побить Малиновскую с таким-то ма-териалом, да вот только загвоздка в том, что для начала нужно было найти этот район, а его, как оказалось, не случайно назвали призрачным. Он оброс разны-ми легендами и слухами. Поговаривали, также, что люди, попавшие туда, больше не возвращались. Мне было бы очень интересно узнать у этих самых людей, как они нашли этот район, но, увы, спрашивать было не у кого. Попахи-вало мистикой...
Мой напарник Эдик сразу же отмел эту идею, сказав: «Я не собираюсь го-няться за призраками, нам нужен нормальный репортаж». После этого, стоило мне заговорить  о призрачном районе, он словно попугай повторял свою фразу.
И наверное был абсолютно прав, но безумная идея все-таки разыскать этот район не оставляла меня в покое. Он снился мне каждый раз, когда я под утро проваливалась в сон, и не уходил ни на секунду из моих мыслей после пробуж-дения. И каждое утро, я когда я шла на встречу с Эдиком, оглядывалась по сто-ронам, словно в надежде увидеть те самые высотки с выбитыми окнами из мое-го сна. Но, увы...
– Я должна победить! – твердо заявила я Эдику вместо приветствия. – Ма-линовская не заберет мое место, ясно?
Объяснять свой настрой напарнику не требовалось. Он и так прекрасно меня понимал.
– Да не кипятись ты, Саш, все будет пучком, – устало отвечал он всякий раз и этот не стал исключением, а я приходила к выводу, что «пучком» уж точ-но ничего не будет. Нет материала, нет работы, нет денег, нет квартиры... Ду-маю дальше продолжать смысла нет. И так все предельно ясно.
Малиновская высосала из меня все соки, но я поклялась себе оставить ее с носом. Даже ценой собственной жизни.
Так уж получилось, по закону подлости, который, сказать к слову, никогда не дремлет, мы учились с ней в одном институте и, признаться, подруги из нас получились не очень хорошие. Конечно, в самом начале мы пытались наладить дружбу, но потом все пошло по наклонной: сначала к ней перебежал мой па-рень, но я подумала, что сердцу не прикажешь и практически не переживала на этот счет: «Ну и что, что первая любовь?! Ну и что, что бросил?! Ну и что, что разбил сердце?!».
Потом по вузу прошелся слух, что я встречаюсь с преподавателем, кото-рому лет семьдесят. Это было достаточно тяжелое время, когда все тыкали в меня пальцами и шептались. И впервые это было не из-за цвета моих волос!
В конечном счете, результаты моей летней практики были спущены в уни-таз, причем в прямом смысле этого слова: камера, на которую я снимала нелег-кую жизнь в деревне была украдена из комнаты общежития и через несколько дней найдена в сливном бочке. Так как я в то время была наивна и неопытна, копии на флешку, разумеется, не сделала за что и поплатилась неудовлетвори-тельной оценкой в семестре.
Чудом мне удалось не вылететь из института, но хуже всего было то, что козни мне устроила моя подруга Елена Малиновская. Думаю, это было боль-шим потрясением, чем возможная потеря стипендии и возможный крест на бу-дущей карьере из-за плохой успеваемости. Меня предала лучшая подруга, а те-перь хотела оттяпать и работу.
И ведь в ней было ничего одаренного... И кто сказал, что деньги решают все? Не верится в подобную несправедливость, но босс и тот со мной давно распрощался:
– С тобой было приятно работать, Саша, – произнес он неделю назад с прискорбной грустью в голосе. – Очень жаль, что... Эй, Максик, а, что там Лю-бочка? На месте? Пойду поздороваюсь... А Саша?! Ну... бывай...
После этого он звонил мне каждое утро, чтобы узнать сдалась я или нет.
– Кофе, – заказала я официантке, подошедшей к нашему столику с меню в руках.
– Что-то еще? – поинтересовалась она, как обычно. Видимо надеялась, что однажды утром я закажу еще что-нибудь кроме кофе, но пришлось ее разочаро-вать:
– Только кофе. Спасибо.
Официантка недовольно надула губки и взглянула на Эдика, который в свою очередь порадовал девушку, заказав сытный завтрак.
Когда официантка удалилась, я, немного поразмыслив над тем, как сильно расстроится Эдик, если я снова заговорю о наболевшей теме, решила, что он выглядит гораздо лучше, чем я, а значит и сможет выслушать. Мы ведь пере-думали абсолютно обо всем, но ни одна предложенная тема не соответствовала нашим требованиям. У Малиновской были деньги, а у нас нет. Обычное интер-вью про заколки для волос здесь «не прокатит». Это я и пыталась втолковать напарнику.
– Все обожают мистику, – зашептала я заговорчески. – Ты сам вспомни наш репортаж про метро. У меня до сих пор мурашки бегут по коже.
– Сань, я, конечно... – парень замялся. – Ты ничего такого не подумай... Но быть может... может быть... – Эдику явно было сложно подобрать слова, но он все-таки это сделал и на одном дыхании произнес: – Отступить?
– Сдаться? – возмутилась я и в знак того, как сильно злюсь, стукнула кула-ком по столу. Стеклянные солонки подпрыгнули и звонко звякнули. – После всего, что мы сделали, после наших репортажей, после того как мы рисковали жизнями лишь бы донести до людей хороший материал?
– Люди здесь не причем, – покачал головой Эдик, и его зеленые глаза об-ратились ко мне с состраданием. – Малиновская тебе не по зубам. Ты ведь пре-красно понимаешь...
– Не хочу слушать, – замахала я руками, словно столкнулась с роем агрес-сивно-настроенных пчел, и поспешно поднялась на ноги. – Не думала, что ты так быстро опустишь руки. – И с этими словами, даже не дождавшись кофе, пу-лей выбежала из кафе.
Я не ждала, что Эдик последует за мной, потому что он был не из таких парней. Эдик вообще недолюбливал женщин. Не знаю почему: то ли неудачная первая любовь, то ли что-то другое... Не решалась спрашивать.
Обычно он относился ко мне ни как к женщине. Скорее для него я была парнем, с которым можно не только обсудить марки машин, результаты фут-больного матча, но и дела любовные. Эдик разбивал женские сердечки словно щелкал орешки, а потом за чашкой кофе хвастался своими победами. Ни одни из его отношений не длились больше недели. В последнее же время напарник вообще словно с цепи сорвался. Я и так знала, что он недолюбливает женщин, но чтобы настолько... И хоть Эдик не относится ко мне как к другим своим пас-сиям, невзирая на то, что у меня длинные рыжие волосы, округлые формы и я вроде как девушка, все же некоторые слова друга меня задевали. Например, как сейчас. Сейчас он говорил со мной не как с парнем, а как с женщиной – слабой и ни на что негодной!
Эдик не был знаком с Малиновской и знал о ней только понаслышке. Это я училась с ней на одном курсе. Тогда Эдик заканчивал институт, а вот я терпела ее колкости, сносила все козни до самого последнего курса. Я, а не Эдик. Он не имел права сдаваться, не имел права предлагать мне отступить!
Почему же меня так сильно заинтересовала тема призрачного района? Са-ма не пойму, так как делать репортажи о мистике самое сложное. Наша работа требует фактов, а рассказать о том, о чем люди не говорят, чего боятся, что об-ходят стороной не просто. Чтобы сделать хороший репортаж нужно окунуться в гущу событий, самой отыскать этот призрачный район, сделать кучу снимков и заявить в камеру: «Вот это место люди не могут найти и считают мифом, но я сделала невозможное, нашла его¬ – призрачный район!». Вот это точно бы сра-зило босса, и он не отдал бы мое место Малиновской.

Домой я вернулась раньше обычного, чем очень удивила Махаона. Он как раз растянулся на моей кровати, решив вздремнуть и поточить о мое одеяло ко-готки, но нежданный приход застал его врасплох. Лис наградил меня удивлен-ным взглядом, словно спрашивал: «А что, собственно говоря, случилось?».
Весь сегодняшний день я должна была провести вместе с Эдиком. Мы бы, также, как и всю последнюю неделю, ходили по городу с камерой. Когда у нас случались проблемы с поиском материала мы поступали именно так: включали камеру и запечатлевали на нее все то, что попадало в объектив. Пересматривая куски вечером на ноутбуке можно было откопать много интересного. Так мы даже однажды помогли поймать серийного убийцу. Шумихи тогда было... Нам с Эдиком даже премию выплатили. Однако прошлая неделя не принесла совсем ничего интересного. Я не видела смысла продолжать заниматься этим, нужно было действовать.
Не обращая толком никакого внимания на лиса, спрыгнувшего с кровати и принявшего наворачивать круги вокруг моего стула, я открыла компьютер и стала искать любую информацию касаемо призрачного района.
В прошлом месяце мы с Эдиком ездили на съемки сюжета про парашюти-стов в соседний город, и там я разговорилась с одним словоохотливым старич-ком. Он, собственно говоря, и рассказал про этот район, мучающий меня во снах уже неделю.
Махаон, не удовлетворившись моим полным к нему равнодушием, словно кошка, принялся тереться о ноги. И только после того, как я потрепала его по холке, по-прежнему не отрываясь от монитора компьютера, питомец вернулся на мою кровать, чтобы продолжить прерванный сон.

То, что я смогла откопать о призрачном районе в интернете, было малю-сенькой песчинкой в гигантской пустыне. Просидев за этим занятием весь день, я пришла к выводу, что история оказывается еще более загадочная, чем я могла себе представить.
По мере необходимости я выписывала ключевые моменты и, сверившись с листком, зачитала следующее:
«Мифический район, прозванный призрачным еще никто не нашел»;
«Войти в призрачный район возможно, а найти путь обратно нет»;
«Множество пропавших без вести. Родственники уверяют, что эти люди отправлялись на поиски, но так и не вернулись»;
«Существует сотни лет»;
«Скрыт от глаз»;
«Выхода нет»;
«Проклят»;
«Никто не знает, где находится»...
И все продолжалось в том же духе. Никакой конкретики. Я уже было отча-ялась, но тут наткнулась на каком-то сайте на фразу, возродившую во мне слова того самого старика, первым рассказавшего про район: «То, что не видит чело-веческий глаз, может увидеть объектив фотоаппарата». Старик тогда гово-рил, что, такой как я, не составит труда найти призрачный район, но я тогда не нашла в этой фразе смысла. Сейчас же меня осенила приятная догадка...
Журналисты всегда находят выход из самых запутанных историй, а я очень настойчивый журналист.
;
2. Нежданные гости
Когда я взглянула на часы, было за полночь. Для меня – детское время, так как случались моменты, когда я не спала по несколько суток подряд или дрема-ла урывками всего по пару часов в день. Сейчас же, хоть я и была страшно уставшей, мне точно было не до сна. Идея, родившаяся в голове, закрепилась так сильно, что просто не давала покоя. Пока же я решила дать глазам отдых и вначале выпить крепкого кофе и только потом вернуться к компьютеру, про-должив поиски полезной информации. А еще у меня была ночь на то, чтобы со-брать вещи и рано утром отправиться в аэропорт.
Получалось, что программа дальнейших действий была хорошо спланиро-вана, и довольная собой я направилась на кухню. 
Впрочем, мои планы явно решил подпортить протяжный звонок в дверь.
– С дороги, Махаон! – прикрикнула я на лиса, когда тот спрыгнув с крова-ти, поспешил ко входной двери, а я, вышедшая с кухни с чашечкой горячего дымящегося ароматного кофе в руках, чуть на него не наступила.
Подходя к двери, я знала, что в столь позднее время ко мне не мог зайти никто, кроме соседки-кошатницы. Как и я, она ложилась довольно-таки поздно, а порой вообще не ложилась...
Признаться, она была достаточно странной особой. Могла нагрянуть на ночь глядя или очень ранним утром, чтобы попросить какую-нибудь мелочь. В прошлый раз она, например, приходила за одной спичкой. Когда я протянула ей весь коробок, она аккурат достала только одну спичку и, вежливо поблагода-рив, удалилась к себе в квартиру. Но иногда она просила и вполне нормальные вещи – сливки, молок или хлеб, например. Я всегда щедро ее снабжала всем этим добром и сегодня не отказала бы ни в чем, но к моему огромному удивле-нию на пороге оказалась не соседка...
– О, Господи! – потрясенно воскликнула я и чуть не выронила из рук чаш-ку.
– Салют, подруга, но это пока только я, – радостно прокричала на всю лестничную площадку курносая девушка с очень хитрыми карими глазами и подстриженными до плеч вьющимися волосами. Помнится, еще в школе она со своей прической походила на нестриженного барашка, и через пять лет вид ее не сильно изменился, разве что волосы стали немного длиннее...
Нина Иванова – та самая школьная подруга, у чьей тетки я снимала квар-тиру. Надо же такому случиться – только утром о подруге вспомнила, мол: «Ниночке привет!», а здесь сама Ниночка тут как тут. «Не к добру!» – решила я, подвинувшись к дверному проходу таким образом, чтобы Нина не смогла просочиться внутрь. Ведь обычно бывает так: еще минуту назад нежданные гости на пороге, а не успеешь и глазом моргнуть, как они уже в коридоре. А там о гостиной рукой подать. Допустить этого я просто не могла.
Я не общалась с Ниной достаточно долго, поэтому, увидев ее сейчас, я весьма удивилась, да что уж там удивилась – впала в ступор от такого незапла-нированного ночного появления. «Но как же так могло получиться? – недоуме-вал я. – Я же все продумала наперед. У меня через пять шесть часов самолет!»

После окончания школы я сразу же уехала в столицу. Нина на всякий слу-чай, если мне потребуется жилье, дала номер теткиного телефона, сообщив, что в квартире давно никто не живет и тетка не против ее кому-нибудь сдать. Нина дала мне хорошую «рекомендацию» и, закончив институт, я из общежития сра-зу же перебралась на съемную квартиру.
С подругой за это время я так больше и не виделась. Последнее мое воспо-минание о ней было связано с выпускным вечером, когда мы дружно (в компа-нии нескольких хороших одноклассников) решили сбежать с танцев и погулять по городу. И это был незабываемый вечер... Даже не верится, что тогда в школе мы с Ниной были очень близки, а после выпуска так ни разу и не увиделись.
Я знала, что в отличие от меня журналистика не была смыслом жизни по-други, а выбрала она своим смыслом... Мне стыдно признаться, но я не имела ни малейшего представления, кем именно стала моя единственная лучшая школьная подруга. И я не видела ее так долго, что, признаться, наивно думала, что вообще никогда больше и не увижу.
Все мои школьные знакомые, включая Нину, остались в родном городе, куда я возвращаться не собиралась. Я не посетила ни одной встречи выпускни-ков, ни разу не справилась о самочувствии школьных преподавателей и вообще подвела жирную черту под своей жизнью «до» и «после».
Но прежние знакомые, в том числе и Нина, все же не окончательно исчез-ли из моей жизни «после». Мы общались в социальных сетях. Я периодически просматривала новостную ленту своих знакомых и по большим праздникам даже отправляла электронные открытки, а иногда получала такие же в ответ.
Сейчас, глядя в задорные глаза своей подруги, я вдруг стала припоминать, что она вроде как должна быть заграницей. «Ох, и не вовремя же она верну-лась!» ¬– подумала я и поплотнее придвинулась к проходу. И не то, чтобы я не рада ее видеть. Напротив, я – очень рада, практически так же, как и шокирова-на, но все же...
Как же не вовремя все это!..

– У тебя такой вид, будто привидение увидела, – сообщил тоненький голо-сок из-за спины Нины. У меня тут же запылали щеки, словно по ним надавали звонких пощечин. Я очень осторожно повернула голову и увидела, как из-за спины подруги выглядывали четыре любопытных синих глаза.
Если бы на нашем этаже было светло, и я вовремя увидела, с кем именно приехала Нина, то, возможно, открывая дверь, тут же бы ее захлопнула. Но бы-ло слишком поздно.
– Только не они, – прошептала я, испытав неимоверный ужас. Чашка кофе в руке задрожала и накренилась, а Нина, проявив чудеса наблюдательности, и заметив, что вторая моя рука начала шарить в поисках дверной ручки, поспеш-но вклинилась между мной и дверью. И не просто вклинилась...
– Ты ведь получала мое письмо? – спросила подруга. Не дав мне возмож-ности опомниться, она протянула руку и подтащила к себе двух долговязых подростков, приходящихся ей родными братом и сестрой. ¬¬– Давайте же, ребята, подойдите ближе!
– Возможно, – ответила я, почувствовав, как отчаянно забилось сердце, а рука сама по себе интенсивнее принялась рыскать в поисках ручки. На счету была каждая секунда. Мне во что бы то ни стало нужно было закрыть эту дверь и меня не сильно волновало, насколько некрасивым жестом это бы показалось.
На прошлой неделе Нина, кажется, что-то присылала мне на эмейл, текст, который я, по всей видимости, пробежав глазами, благополучно забыла. Поче-му-то раньше мне казалось, что это было поздравление с каким-то очередным праздником. Сейчас же я готова биться об заклад, что это было определенно не поздравление, а что-то другое...
Я мысленно вернулась к письму, надеясь выудить из памяти какие-то пусть даже самые незначительные подробности. И тут же отрывками начали всплывать такие фразы: «Приезжаю... Можно погостят?.. Будут вести хоро-шо!..».
– Только не они! – повторила я и сделала огромную ошибку, отступив на малюсенький шажок назад. Нина воспользовалась этим, и не успела я опом-ниться, как затолкала подростков в коридор квартиры и вошла сама. – Нет-нет-нет... – мой голос сорвался на панический писк.
Умереть – не встать! Они появились в квартире в тот самый момент жизни, когда моя работа висела на волоске... И это только с виду детишки казались милыми, но на самом деле я хорошо их знала. Знала и боялась. А поверьте, с моим характером и бояться чего-то...
– Но ты же пообещала! – напомнила Нина, проталкивая детей дальше в гостиную. – Неужели забыла?
– Я не забыла! – обиженно заявила я, мысленно возвращаясь к письму.
Кажется, я начала смутно припоминать, как наскребла на клавиатуре ответ (уму не приложу, что именно!) и отправила письмо обратно адресату. «Но я ведь не могла отказать Нине!» – задумалась я. Во-первых, она в школе была моей лучшей подругой, пусть мы и не виделись ни разу после окончания стар-ших классов, во-вторых, я снимала квартиру у ее тетки, причем гораздо дешев-ле, чем могла бы снять где-либо в городе, а в-третьих... Нет, у меня просто не было слов. По мне, так лучше жить на одном хлебе и воде, но только подальше от... этих детей.
«Да что это  такое? Я кофе тогда что ли обпилась?» – изумилась я, глядя на чашку в своей руке. Значительная часть напитка была на полу, а то, что оста-лось в чашке допивать как-то не очень хотелось.
– Ничего не трогайте! – велела Нина детям, но не успела я прикрыть дверь, как услышала звук разбитого стекла. – Не беспокойся, я куплю тебе новую! – поспешно заверила меня подруга, когда я вошла в гостиную.
У ее ног лежала разбитая хрустальная статуэтка танцовщицы, привезенная мной из Индии. Но так как я все еще была под большим впечатлением от вне-запного прибытия ночных гостей, этого даже не заметила. Хотя в любой другой раз руки бы оторвала тому, кто посмел прикоснуться к моей вещи, да еще раз-бить ее.
– Ладно, не будем тянуть кота за хвост, – вздохнула Нина. – Похоже, ты, подруга, слегка запамятовала!.. Это Тоша и Таша – мои брат и сестра...
Ненужное напоминание. Забыть Антона и Наташу, а сокращенно Тошу и Ташу было просто невозможно даже при огромном желании. А у меня таковое было, уж поверьте.
– ... за которыми ты согласилась присмотреть пока меня не будет, – побед-но закончила она.
Я недоверчиво взглянула на Тошу и Ташу, будто бы до сих пор не веря в то, что они стоят напротив, в моей квартире... По лицам детей расползлись оди-наковые лукавые улыбки, свидетельствующие о том, что их весьма позабавил мой ошарашенный вид.   

Тоша и Таша – двенадцатилетние близнецы, как я обычно их зову при Эдике, стоит разговору коснуться моей прошлой жизни – «катастрофой». По-следний раз я видела их ровно пять лет назад. Как и Нина, они мало чем изме-нились, разве что заметно подросли: сейчас Тоша был на полголовы ниже меня, а Таша – выше на пару сантиметров.
– Нет-нет-нет, только не смей уходить! – крикнула я Нине, когда та, чмок-нув по очереди брата и сестру в щеку, направилась к входной двери, напевая себе под нос какую-то веселую песенку. Ясное дело, она была рада радешенька скинуть их на мои плечи...
Когда я впервые повстречалась с Тошей и Ташей им было где-то около шести. Они готовились к школе, посещая подготовительные курсы, и на первый взгляд показались мне милейшими созданиями. Но, как оказалось, первое впе-чатление чаще всего бывает обманчивым. Пока девочка увлеченно рассказыва-ла о том, что они изучали на сегодняшнем уроке на курсах, тем самым загова-ривая зубы, мальчик налепил мне в волосы несколько розовых липких жвачек.
– Ой, ты на них не обижайся, они такие непоседы! – заявила тогда их мама, когда я со слезами на глазах принялась выдирать из волос резинки, а она – со-чувственно качать головой и помогать мне в этом нелегком деле.

Я бросилась вслед за Ниной, забыв прикрыть квартиру и, вообще, оставив Тошу с Ташей одних со своей гостиной, где было полным полно хрупких ве-щей. Ужасная оплошность, но в данный момент я об этом даже не подумала. Основной моей задаче было убедить Нину забрать детей, а ради этого я готова была на все, даже пожертвовать еще одной хрустальной статуэткой. «Ничего-ничего, сейчас мы со всем этим разберемся», – утешала я себя.
– Саша, ты же мне пообещала! – развернулась Нина, когда я схватила по-другу за руку в пролете между первым и вторым этажами и настоятельно по-просила ее: «Не делай этого во имя нашей дружбы».
– На меня столько всего навалилось, – попыталась оправдаться я. – Моя карьера висит на волоске, и вообще я утром улетаю в соседний город. Понима-ешь? Ты совсем не вовремя и... Знаешь, я могла бы приглядеть за ними... ну, через недельку... – выдавила я через силу, искренне надеясь, что Нина не вос-примет мое предложение всерьез. – Когда вернусь, а сейчас я же не могу взять их с собой!
Рассчитывать на то, что последний аргумент возымеет должный эффект, не пришлось. Нина лишь фыркнула, мол: «Тоже мне проблема!».
– Ну так возьми их с собой! – как ни в чем не бывало ответила подруга. – Пойми, у меня совсем нет времени с ними нянчиться, а Тоша и Таша очень лю-бят путешествовать... Все дети любят путешествовать! – увереннее добавила она.
– Вот только не со мной! – отрезала я. – Либо я их убью, либо они меня. Как ты себе вообще это представляешь, что я смогу взять их с собой в поездку?
– Да с легкостью, – ровным тоном ответила Нина, но все же не сдержала улыбки. – Ладно, согласна, эти дети настоящие дьяволята и за последние годы они ни капли не изменились, а стали только хуже. Я сама пока с ними добира-лась, чуть с ума не сошла. Ты это хотела услышать?
Я нахмурилась. Когда бы я ни приходила к Нине в гости, Тоша и Таша бы-ли тут как тут – то в чай что-нибудь подсыплют, то кнопку под стул подложат... В общем, новые идеи в них так и рождались, а я была у них в качестве под-опытного кролика. И как же жутко быть таким кроликом... Почти за три года общения с ними я лишилась солидной части волос, растеряла последние крупи-цы самообладания, а также убедила себя в том, что единственное, что меня мо-жет спасти, так это уехать очень-очень далеко.
Пять лет назад за неделю перед моим отъездом Таша заявила, что они с братом придумали для меня новые «подколы», и я передать не могу словами, как радовалась тогда, уезжая из родного города. А потом умер мой отец, и воз-вращаться у меня намерения больше не возникало. Я свято верила в то, что возможности повстречаться с детьми не будет, однако явно поторопилась с вы-водами. Да Нина еще призналась, что дети за прошедшие годы не только не из-менились, но стали только хуже. «Просто шик!» – вздохнула я и упрямо заяви-ла:
– Ты не можешь их со мной оставить! Это... Это... Это подло!
– Я замуж выхожу! – объявила Нина как-то мрачно.
– Рада за тебя! – таким же невеселым тоном поздравила я. – Вот только не пойму, как это связано со мной и твоими сорванцами-братом-и-сестрой в моей квартире.
Нина наморщила свой курносый носик, словно здесь запахло чем-то нехо-рошим. Наверняка она хотела напомнить, чья на самом деле это квартира и только благодаря ее тетке я трачу гораздо меньше денег на жилье... «Ладно-ладно, в этом части она определенно победила!» – смирилась я.
– Я тайно выхожу, ясно, – призналась она шепотом и явно по секрету. – Я не писала тебе об этом, но раз ты так настроена...
– Но я все равно не понимаю... – ответила я. – Я уезжаю утром и никак не могу взять Тошу и Ташу с собой. Я ведь им никто и, если что случится...
– Ничего не случится, – отмахнулась Нина. – Саша, ты просто должна по-мочь! – Нина схватила меня за руку и сделала жалобные щенячьи глазки, кото-рыми в свое время сразила ни одного учителя, борясь за хорошую отметку. – Если не ты...
– Я уезжаю одна! – за последнее время я выработала иммунитет к подоб-ным взглядам, хотя раньше Нина сражала меня ими с тем же успехом, как и учителей, заставив сделать все, о чем она ни попросит, даже с близнецами по-сидеть, если потребуется. Сейчас я знала точно – это больше не сработает.  – И я не собираюсь становиться нянькой для этой парочки!
– Всего месяц! – Нина хлюпнула носом, а я в ужасе подумала: «Так что это я согласилась целый месяц нянчиться с этими монстриками?» – Родители оста-вили их на меня, а я же не могу взять их с собой к Ромику.
– Кто еще такой... Подожди, это ведь не тот наркоман... – начала было я.
– Мой жених, – грозно сообщила Нина. – И, да, родители меня непременно убьют, если узнают. Мы через пару дней поженимся, пока их нет, а потом по-едем в медовый месяц... Ну, ведь понимаешь, почему  не могу взять с собой Тошу и Ташу? Все-таки мы с Ромиком хотели бы провести время вдвоем... – Нина посмотрела на меня многозначительно.
Ромика я не видела ни разу, но много о нем слышала. Мы как раз заканчи-вали школу, он в свою очередь – институт. Встретив его где-то на улице, Нина по уши влюбилась. Разговоры в школе ее были только о нем: «Ромик то...», «Ромик это...». И это жутко бесило, но я как хорошая подруга терпеливо вы-слушивала полную биографию Ромика в течение целого года.
В принципе, парень был не плохим малым, если бы не принимал таблетки. Об этом прознали родители Нины, и не будучи такими мягкотелыми, как мои, заявили, что с того момента, когда парень пересечет порог их дома, с дочкой они знаться перестанут. Но видимо любовь к парню была настолько сильной, что Нина все же решила пойти на отчаянный шаг и тайно сыграть свадьбу с че-ловеком, который...
«Неужели они скрывали свои отношения в течение целых пяти лет? – изу-милась я. – Неужели она ничего мне не рассказала, я ведь ее лучшая подруга?!» Ну и что с того, что мы не общались пять лет? Бывает ведь, что люди и дольше не общаются!
¬– Мы встретились случайно около недели назад, – сообщила Нина шепо-том. – Разговорились, ну, и прежние чувства вспыхнули с новой силой. Он ведь уезжал куда-то учиться сразу же после твоего отъезда, а теперь вернулся... Ну, ты ведь понимаешь?
Нина смотрела на меня с такой надеждой в глазах, словно от моего пони-мания должна была решиться ее судьба. Хотя постойте, от меня и вправду, ка-жется, зависело поженятся они или нет!
Но, если я пойду на поводу у подруги и оставлю себе Тошу и Ташу на це-лый месяц, Нина сбежит с Ромиком, родители от нее откажутся, а в расколе се-мьи буду виновата я. «Нет уж!» – решительно замотала я головой и прямо так и заявила об этом подруге, еще раз, напомнив при этом, что Ромик наркоман.
– Он сказал, что уже  как два года в зявязке, – сообщила Нина. – К тому же родителей я поставлю перед фактом. Им ничего не останется, как только про-стить меня. К тому же они ведь не откажутся от внука!
– Ты беременна? – перепугалась я и в ужасе покосилась на живот подруги. – Когда вы успели? Ты же всего неделю назад...
– Пока нет, но люди для того и женятся, чтобы рожать детей, – разумно ответила подруга, будто бы я этого не знала. – Ты, кстати, не надумала?
Отношения с парнями всегда были для меня больной темой. Не знаю по-чему, но я совершенно не умела с ними «дружить». Видимо, во мне отсутство-вал какой-то важный ген, без которого все романтические гуляния под луной и цветастые подарочки, перевязанные атласными ленточками сводились к пол-ному абсурду. Еще в школе я вела себя как полная идиотка и сейчас вести луч-ше не стала. Видимо, поэтому-то единственным парнем в моей жизни (о не-дельном романе с бывшим парнем, бросившем меня ради Малиновской даже упоминать не стану) был Эдик, который привык терпеть мои «странности» в отношениях с противоположным полом.
– Чего надумала? – растеряно переспросила я и, не слишком обрадовав-шись, что разговор приобретает новый оборот, поспешно произнесла: – Нина, я не могу этого сделать!
Родители Нины мне нравились. Когда бы я ни приходила к ним в гости, они принимали меня с радушием и проявляли искренний интерес школьной жизни. Я всегда еще удивлялась, откуда у таких хороших людей получились проблемные дети, как Тоша и Таша.
– Я бы рада помочь, но уезжаю и считаю, что Тоше и Таше лучше  остать-ся с тобой! – добавила я после минутной паузы, в которую Нина пыталась сра-зить меня своим щенячьим взглядом.
– Ну, пожалуйста, пусть они поедут с тобой, я обещаю, ты их даже не за-метишь! – как-то не очень убедительно  сказала подруга, словно сама не верила в то, что говорит. – Ты ведь – не такая как я и сразу их на место поставишь...
Но не успела она закончить фразу как с верхнего этажа, без сомнения, из моей квартиры, раздался грохот, а за ним тявкающие звуки, очень похожие на...
¬– Махаон?¬ – спросила я.
Лис кубарем скатился с лестницы и с отчаянными воплями пронесся мимо нас, исчезнув  в темноте подъезда. Только входная дверь за ним хлопнула.
– Ну, я вам сейчас задам, букашки! – заорала Нина на весь дом и начала подниматься наверх.
– Это была настоящая лиса? – донесся до нас голос Тоши, а через мгнове-ние паренек свесился через перилла. – Реально что ли лиса? Откуда она взя-лась?
– Что случилось? – в двери соседней квартиры щелкнул замок, и оттуда выглянула курчавая голова соседки. А через мгновение открылись двери еще нескольких квартир и оттуда тоже начали выглядывать соседи, вооруженные кто лаком для волос, кто сковородкой. В руках одного мужчины я даже увидела лыжную палку с острым наконечником. Мужчина использовал ее словно копье, высоко подняв над головой. – Хулиганы? Опять вернулись?
К нам в подъезд вот уже две как недели подряд захаживали какие-то хули-ганы. Они ломали почтовые ящики, выкручивали лампочки и наносили на сте-ны нецензурные надписи. Мы с соседями решили самостоятельно их высле-дить, так как наши доблестные правоохранительные органы, до сих пор не смогли никого поймать.
– Хуже, – ответила я соседке и, бросив на Нину осуждающий взгляд, вы-скользнула в ночь из подъезда за убежавшим лисом.

Я с ног сбилась в поисках Махаона. Но хуже всего было то, что он каким-то образом забрался в мусорный бак и теперь не мог из нее выбраться. Как и год назад, пришлось выступить в качестве спасателя, а затем обругать Махаона за то, что он выбрал самый пахучий из всех мусорных баков.
Когда грязная и злая я вернулась домой с лисом на руках, таким же гряз-ным и не менее злым, Тоша и Таша, развалившись на моей кровати, рассматри-вали фотографии, которые наверняка вытащили из студии (соседней комнаты оборудованной под студию), а Нина сладко посапывала в кресле.
– Ну и запашок от тебя! – заявил Тоша. – Душ приняла бы.
Скрежеща зубами, я подошла к Нине и хорошенько ее встряхнула за пле-чи. Подруга проснулась, вскрикнула, а потом взглянула на меня и произнесла:
– Такое впечатление, что ты по помойкам шлялась!
Тоша с Ташей засмеялись, а я еле сдержалась.
Кофе! Вот что мне сейчас было необходимо. «Впрочем, и душ не помеша-ет», – согласилась я.
Я отобрала у детей фотографии, причем они отдали их на удивление быст-ро, состроив одинаково брезгливые мордашки. Видимо, разило от меня дей-ствительно по-страшному. А потом направилась в душ, прихватив с собой Ма-хаона, начавшего предпринимать отчаянные попытки вырваться. Мой лис не любил воду, поэтому я решила сделать это быстро. Пару раз окунув в воду ли-са, демонстрирующего чудеса пластики, я побрызгала его освежающим спреем с запахом фиалки и отпустила на все четыре стороны. Питомца как ветром сду-ло, а я забралась под душ.

– Так чем займемся? – Таша поджидала меня за дверью.
Поправляя на голове гигантский тюрбан, я смерила девочку недружелюб-ным взглядом и вошла в гостиную.
– Для начала я кое-что объясню вашей сестре, – холодно произнесла я и первым делом направилась к креслу, но Нины там не оказалось. Я растерянно огляделась в поисках подруги.   
– Боюсь, ничего у тебя не получится, Морковка, – хихикнул Тоша. – Пока ты плескалась под душем, она уехала.
– Как это уехала? – не поняла я, в миг почувствовав жуткую слабость, буд-то бы из меня выкачали последние силы, которых у меня и так оставалось не много. – В каком это смысле «уехала»?
– В самом что ни на есть прямом, – поддакнула Таша. – Она сказала, что месяц мы будем жить с тобой, – в глазах девочки сверкнул алчный блеск, гово-рящий о том, что месяц выйдет для них с братом на удивление веселым.
Я в ужасе бросилась к двери.
– Она уже как пол часа назад ушла, – дружно произнесли дети. – Не дого-нишь!
И сколько же радости было в их голосах!
– Проклятье, – выругалась я и ударила кулаком о стену. Место ушиба тут же страшно заныло.
И как вообще я могла попасть в такую ситуацию? Почему это произошло именно со мной и именно сейчас? На мою голову спустился злой рок – не ина-че. В тот самый момент, когда решалась карьера, от которой, собственно гово-ря, зависела вся моя дальнейшая жизнь, на голову сваливаются два бесенка в человеческом обличии, чтобы явно ухудшить ситуацию.
Обессилено опускаясь на пуфик в коридоре, я схватилась за голову. «И что же мне теперь делать?» – озадачилась я, прекрасно понимая, что нужно держать себя в руках. Если я дам слабину, то только сыграю на руку этим жутким де-тишкам! А так... Я ведь сильная и совсем справлюсь, мне нельзя показывать свое отчаяние, каким бы сильным оно ни было!
– Нина сказала, что мы завтра куда-то едем, – сообщил Тоша, легонько коснувшись моего плеча. Я вздрогнула и отпрянула, словно мальчик был ядо-витым скорпионом. Впрочем, так оно и было. От Тоши и Таши можно было ожидать, что угодно. Я поняла это еще восемь лет назад и тогда же выработала правило, которое гласило: «Будь с ними всегда начеку».
– Идите спать, белье в шкафу, постелите себе сами, – голоса обреченнее у меня еще никогда в жизни не было. 
– Но мы не хотим спать! – сказала Таша.
– Придется! – сурово ответила я, поднимаясь на ноги. «Только не показы-вать слабость, только не показывать слабость!» – зашептала я себе. – Если через пять минут вы не ляжете, то я вас обоих хорошенько отшлепаю.
– Мы не маленькие, чтобы нас шлепать, – уверенно заявил Тоша. – К тому же мы расскажем родителям, если ты...
– Спать! Живо! – крикнула я, и к моему огромному удивлению дети по-слушались и моментально побежали к шкафу, а я на кухню за срочной порцией крепкого кофе.

Решив, что завтра в аптеке придется прикупить каких-нибудь успокои-тельных лекарств, я открыла компьютер и быстро нашла письмо от Нины, при-сланное четыре дня назад. В нем она просила меня присмотреть за ее братом и сестрой. Своим множеством восклицательных знаков подруга явно решила по-казать, как для нее это все важно.
«Родители уехали в круиз и оставили детей на меня!!! – писала Нина. – Ты моя единственная подруга, которой я могу довериться!!! Прошу, выручи и по-сиди с ними немного!!! Всего один месяц!!!»    
Однако самым интересным оказалось то, что в отправленных сообщениях я нашла свое собственное письмо такого содержания:
«Никогда в жизни я не стану сидеть с твоим братом и сестрой!!! Нико-гда!!! Никогда!!! НИКОГДА!!! Прости!!!»
Закрыв ноутбук, я готова снова схватилась за голову. Я готова была кри-чать во весь голос. Нина меня просто надула. «Эх, ну почему же я сразу не за-глянула в компьютер?» – сокрушалась я. Но с другой стороны, это вряд ли бы что-то изменило. Моя единственная школьная подруга, с которой я не виделась целых пять лет, привезла ко мне своих брата и сестру с твердым намерением оставить их здесь. Она, видите ли мне доверяет...
;
3. В путь
Верю ли я в мистику? Если бы меня спросили об этом еще вчера, я сказала бы: «Наверное». Но в данный момент, когда я глотаю горячий обжигающий кофе и мысленно считаю до десяти, чтобы успокоиться и проявить чудеса вы-держки, непременно скажу: «Разумеется». Ведь в появлении ночных неждан-ных гостей без сомнения замешано что-то мистическое...
Ну да ладно, хватит себя жалеть!
От звуков чего-то бьющегося за дверью в комнате мне становилось не по себе. Держа чашку дрожащей рукой, я изо всех сил старалась игнорировать эти звуки. Считать минуты я начала еще с ночи, как только порог квартиры поки-нула Нина. Причем ушла по-английски, даже не попрощавшись, оставив меня наедине с «катастрофой». При этом она не дала никаких инструкций по «ее» усмирению. Ха, видимо подруга сама не знала, как утихомиривать детей, и об-щалась с ними по наитию, сдерживаясь из последних сил. Но ей-то хорошо ¬– сестра как никак. А я кто? Очередная жертва пакостей двенадцатилетних под-ростков?..
С ума сойти, Тоша и Таша еще не пробыли наедине со мной и шести часов, большую часть из которых – в состоянии сна, а я уже молилась, чтобы все это наваждение побыстрее закончилось.

Я заснула только под утро, да и то всего на пару часов, положив голову на кухонный стол, а очнулась уже с заплетенными в тугие косички волосами и из-мазанным пастой лицом. И самое ужасное, что еще вчера верила, в то, что чер-ная полоса в моей жизни продлится еще, как минимум, месяц. Я искренне наде-ялась, что как только все решится с работой, стану абсолютно свободной: либо работающей, либо безработной, но точно свободной! «Вот же наивная!» – руга-ла я себя.
– А еще ты сильная и все выдержишь! – также говорила я себе, глотая ко-фе.
Сейчас времени было около восьми утра, а Тоша и Таша, которым явно не спалось на новом месте, проснулись час назад и решили утроить настоящий спектакль, не забыв при этом взять меня на одну из главных ролей. Я кричала на них ровно час, пока не сорвала голос и по батарее не начали стучать соседи. Тогда я гордо удалилась на кухню и теперь сидела в обнимку с чашкой, и с со-дроганием сердца слушала, как моя гостиная превращается в развалины.
Просить детей не трогать мои вещи было бесполезно. Стало это ясным то-гда же – час назад, когда в гостиной разыгралась целая сценка, плавно пере-текшая в ванную, а затем – на кухню:
– Не трогай мои вещи! – крикнула я Таше, когда девочка, стоило ей проте-реть глаза после сна (а мне распутать косички) и потянуться к ноутбуку, за ко-торый я только-только отдала кредит...
Девочка взглянула на меня так, словно я произнесла какую-то абракадабру, как из-за ее спины вынырнул Тоша и, проворно выхватив ноутбук из рук Таши, побежал с ним в студию. Разумеется, я незамедлительно последовала за маль-чиком и, догнав, принялась отбирать компьютер. Тоша оказал мне достойное сопротивление, но я все же оказалась сильнее. Приказав ему сидеть в студии (как будто он послушает!), я вошла в гостиную, но ни Таши, ни моего чемода-на, оставленного в кресле, там уже не было.
– Что-то потеряла? – спросил Тоша и, поднырнув под моей рукой, побежал на кухню. Не успела за ним закрыться дверь, как раздался звук разбитой посу-ды и звяканье столовых приборов.
– Только не моя любимая чашка! – закричала я, в ужасе осознав, что оста-вила на столе чашку в виде коровы, подаренную мне Эдиком в прошлом году. Я бросилась было к двери, но потянувшись к ней руками, остановилась и расте-рянно принялась оглядываться по сторонам в поисках ноутбука, который со-всем недавно держала подмышкой. Не поверите, но Тоша каким-то непостижи-мым образом сумел у меня его выдернуть, причем так ловко, что я даже этого не заметила.
¬– Фу! Ненавижу кофе! – услышала я, донесшийся с кухни голос мальчика, и догадалась, что он все-таки добрался до чашки-коровы.
– Я спокойна! Я спокойна! – зашептала я, гневно выдувая носом воздух.
И тут я услышала протяжное пение из ванной. Никогда в жизни мне не приходилось слышать, как поет Таша и, хвала небесам, за это. Подобную како-фонию может выдержать не всякий, хотя бы немного знакомый с нотами и му-зыкой. Я, словно ночная фурия, влетела в ванную, готовая накричать на девоч-ку за ее ужасное пение и украденный чемодан, как споткнулась на пороге и растянулась во весь рост.   
¬¬Оказалось, что я поскользнулась на куске мыла, оставленным на пороге для того, чтобы именно я на него наступила. А Таша, как ни в чем ни бывало, сидела на полу и перебирала мои вещи. Причем некоторые из них она успела надеть на себя.
¬Мне в голову пришла неутешительная мысль, что, если я убью детей, то меня обязательно посадят, а провести оставшуюся жизнь в тюрьме за двойное убийство как-то не хотелось. Но каков же был соблазн прервать эти жуткие му-чения...
– Не трогай мои вещи! – рявкнула я на Ташу, но она не обратила на меня никакого внимания. Девочка подняла чемодан и побежала с ним в гостиную, перепрыгнув на пороге ванной через меня, запутавшуюся в полотенцах, разло-женных по полу словно паутина.
Кипя от гнева, я прибежала в гостиную минутой позже, в тот самый мо-мент, когда Тоша решил проверить прочность провода подзарядки моего теле-фона, перерезав его ножницами.
– А ну положи ножницы на место или я!.. – заговорила я строго.
Мальчик лишь усмехнулся и щелкнул ножницами по проводу, а я так и осталась стоять с открытым ртом, не успев произнести угрозу. Таша злорад-ненько захихикала и поскакала на кухню, а пока я выгоняла ее оттуда полотен-цем, прихваченным из ванной, чудом не спотыкаясь на сковородах, расставлен-ных по полу, словно капканы по лесу, Тоша добрался до моих камер.
– Я сказала, не трогайте мои вещи! – снова закричала я, бросившись через всю комнату к открытому шкафу. – Что не ясно из моих слов? Это мои вещи! Не трогайте их! 
Таша хмыкнула. Одной рукой девочка схватила брошенный мной чемодан, а другой планшетку и побежала в студию. Я, чуть не плача, облокотилась на шкаф, где на полочке должны были лежать мои камеры. Но их там, разумеется, не оказалось.
– Где они? – требовательно взглянула я на Тошу, который уже собрался делать ноги в направлении кухни, но я крепко схватила его за руку и хорошень-ко встряхнула.
– А ну пусти! – проорал он мне в лицо.
– Где мои камеры? – проорала я в ответ.
В общем, очень скоро нам начали стучать по батарее, и я вынуждена была удалиться на кухню вместе с отвоеванным ноутбуком и камерами. Пришлось смириться с тем, что в доме более дорогих для меня вещей нет, а остальные оставить на растерзание этих маленьких варваров.

Тоша и Таша были словно саранча. Не успевала я разобраться с одним, как приходилось усмирять другого и так по кругу. Они маниакально выискивали новые объекты для «трогания», но ведь куда интереснее было, когда я за ними бегала, а не сидела, запершись на кухне. Видимо грохотом из гостиной они пы-тались меня выманить наружу, но я даже и не думала поддаваться на провока-цию.
«Ничто не заставит меня отсюда выйти!» – думала я, вцепившись в свою чашку-корову, теперь уже с отколотой ручкой. Но, как оказалось, решение это было весьма поспешным.
– Морковка, а у тебя гораздо больше фоток, чем мы вчера успела найти! – раздался из комнаты елейный голосок Таши.
«Я их убью, я их убью, я их убью...» – словно мантру повторяла я и рыв-ком бросилась к двери.
– Зачетные фотки! – похвалил Тоша, когда я, кипя от гнева, появилась в дверном проходе.
Смысла орать: «Не трогайте мои вещи!» не было никакого. Чем больше я им что-то запрещала, тем сильнее они распалялись. В этом Тоша и Таша явля-лись типичными представителями непослушных детей, которым говоришь: «Не делайте этого!», а они все равно делают. 
Но как я только могла забыть про другие фотографии? А, может быть, я просто уповала на то, что близнецы не полезут в металлический несгораемый шкаф? Да как я только могла на это надеяться? Кажется, мое терпение закончи-лось и, осознав это, я громко выругалась
– В присутствии детей ругаться нельзя, – сообщила Таша голосом ученого профессора. – Ты подаешь не лучший пример подрастающему поколению...
– Да чтобы вы провалились, подрастающее поколение, – прошептала я дрожащими губами.
«Главное не показывать слабость! Не показывать слабость!» – решительно напомнила я себе, почувствовав, как сама собой начинает дергаться правая часть моего лица.
Развалившись на диване, Тоша положил рядом с собой фотографии, кото-рые только смог найти, и принялся их с интересом разглядывать. Таша тут же потеряла интерес к музыкальным дискам, бросив их на пол, и теперь тянула шею, чтобы тоже получше разглядеть фотографии. В квартире наступила прак-тически абсолютная тишина, прерываемая короткими восклицаниями детей и шелестом перебираемых фотографий.
Я оторопела. Мой гнев угас, губы перестали дрожать, а лицо дергаться. А ведь раньше я даже поверить не могла, что Тоша и Таша способны вести себя так тихо. Я приготовилась к месячному аду круглосуточных ссор и квартирного ора, всерьез намереваясь прикупить беруши, даже не подумав о том, что эти подростки, как никак – дети. А к каждому ребенку обязательно должен быть подход! Они как ларчики, которые со времени обязательно открываются. Неужели сейчас я подобрала к «катастрофе» нужный ключик?
– Настоящие или фотошоп? – поинтересовался Тоша, немного удивленный тому, что я не пытаюсь забрать у него фотографии. Наверняка он уже предвку-шал продолжение ссоры.      
– Ясное дело фальшивка! – уверено ответила Таша, но интереса к фото-графиям не потеряла. – Это что приведения? Их же не бывает!
Наверное, это был самый тихий разговор за сегодняшнее утро. Дети раз-глядывали мои фотографии с таким восторгом, словно держали в руках дико-винную вещицу из золотого века. Я припомнила, что у меня припрятано еще несколько снимков, которые я только-только привезла с экспертизы. Достав их из сумки, я протянула Тоше, а он с сомнением взглянул на протянутую мной руку, будто это было ядовитая кобра.
– Давай же бери! – сказала я мальчику, представляя, как странно выглядит эта сценка со стороны. Чтобы я что-то предлагала Тоше?.. Сама и без принуж-дения?
Тоша взял снимки и еле сдержал восторженный возглас.
– Что там? – с любопытством спросила Таша.
– Так они все настоящие? – снова спросил мальчик.
– Все до единой, – подтвердила я.
На этот раз Тоша не сдержал восторженного возгласа и что-то стал нашеп-тывать на ухо сестре, тыча при этом пальцем в снимок. Таша принялась фыр-кать и что-то шептать в ответ.
«Они успокоились! Успокоились!» – не веря своим глазам, подумала я и осторожно (чтобы не спугнуть) попятилась в сторону кухни. Стараясь не хло-пать дверью, я скрылась внутри и села допивать кофе.
Для близнецов всегда в порядке вещей было с кем-то ругаться, а для меня – в порядке вещей ругаться с ними. Но кто бы мог подумать, что даже к этим монстрикам можно подобрать подход?! Теперь главное, чтобы тишина продли-лась достаточно долго, чтобы я успела продумать план дальнейших действий. В тишине мне думалось гораздо лучше.
Но не прошло и пяти минут, как на кухню заглянул Тоша, ну а за ним, ра-зумеется, Таша. Я пожалела, что забыла запереть дверь.

– Ты веришь в мистику? ¬– спросил мальчик. И в его голосе не было насмешки. Кажется, он спрашивал совершенно серьезно.
Таша стояла рядом и скептически закатывала глаза.
Признаюсь, с «обычными» детьми я всегда находила общий язык. Скажу даже больше – мы неплохо ладили. Племянник Эдика всегда просил, чтобы рыжая тетя с ним поиграла, а пятилетняя дочь босса вообще от меня не отходи-ла, стоило девочке прийти в офис вместе с папой. Но то были нормальные дети, а эти двое!.. Со временем они стали старше, умнее и хитрее...
– Ты веришь в призраков? ¬– не получив ответа на первый вопрос, мальчик задал второй, не сильно отличающийся от первого.
И снова я решила не отвечать. Мальчишка опустился на соседний стул и, терпеливо ожидая ответа, принялся внимательно меня разглядывать своими си-ними-пресиними глазами. Сестра стояла рядом и молча рассматривала кухню. Наверняка в ее мозгу начинал зарождаться новый план: «Что бы здесь еще можно сломать или подпортить?!».
¬– Если я отвечу, вы оба обещаете оставить меня в покое? ¬– спросила я. Наверное, это был самый глупый вопрос из всех, которые мне приходилось ко-му-либо задавать.
– Ты предпочитаешь, чтобы мы промолчали или соврали? – уточнила Та-ша. ¬– Ты, кстати, не забудь, что мы приставлены за тобой присматривать целый месяц.
– Вот так новость! ¬¬– заметила я. – А я все это время почему-то думала, что это я к вам приставлена... Спасибо, что прояснила ситуацию, а то я уж начала волноваться...
– Так ты веришь в призраков? Ты их видела? – перебил Тоша.
Мы с Эдиком встречали множество фотографий, на которых были изобра-жены так называемые призраки. Они представали в расплывчатом виде, словно на изображение накладывали другой снимок и получался такой эффект. Без со-мнения, это были люди – пугающие люди. Они чаще всего стояли за спинами живых настоящих людей или пристраивались к ним с боку, но самым загадоч-ным был тот факт, что в момент снимка никаких призраков рядом никто не ви-дел.
К нам в редакцию присылали множество подобных фотографий. Люди за-веряли, что фотографии настоящие, а мы с Эдиком их проверяли, убеждаясь в том, что из всех присланных снимков десять процентов обязательно оказыва-лись подлинниками и не поддавались никакому объяснению.
Вера людей в призраков двояка. Либо люди просто слепо в них верят, либо смотрят на необъяснимые фотографии и не могут сказать, что призраки суще-ствует, так как сами не видел ни одного. Но также они не могут утверждать, что призраки не существуют. К последним относилась я. Призраков я не видела, но фотографии... Фотографии заставляли задуматься о многом.
Тоша положил передо мной два снимка. На одном была запечатлена весе-лая мужская компания из пяти человек. Парни, обнявшись за плечи, жизнера-достно улыбались в камеру, даже не представляя о том, что проявив пленку че-рез пару дней, обнаружат стоящую рядом с ними одинокую фигуру – лишнюю фигуру. Позже один из парней узнает в этой одинокой фигуре своего отца-солдата, погибшего много лет назад на войне еще задолго до рождения сына. И только благодаря фотографии, бережно хранящейся его матерью, он сможет его узнать: одетый в военную форму, стоящий поодаль и слегка просвечивающий.
А на другом снимке маленькая девочка на своем дне рождения задувает свечи на большом торте. Ее мама берет камеру, с намерением сделать снимок на память. Она воскликнет: «Улыбочку!». Щелк. А после проявки фотографии за девочкой стоит ее покойный дедушка в махровом халате и выглядывающей из него тельняшкой. И все было бы ничего, если бы этот дедушка на снимке не умер несколько лет назад...
– Ну, раз фотографии настоящие, то... – вздохнула я. – Мы проверяли их, причем не один раз... 
– Значит мистика? – приободрился Тоша.
– Кто его знает... – пожала я плечами.
 И сколько же в своей жизни я видела подделок!.. Тьму тьмущую, но на де-сяток всех подделок, как оказывалось, всегда одна подлинная фотография. И не было наслоения пленки и или засвеченного кадра... Что-то мистическое, пара-нормальное давало о себе знать. И это одновременно радовало и пугало.
Я обычно не работаю с мистикой. Мой единственный репортаж на эту те-му был про метро. Мы с Эдиком тогда столько наслушались про призраков и приведений, обитающих в туннелях, что не сдержались и решили провести соб-ственное расследование. Мы вооружились камерами, взяли двух парней-коллег и спустились в метро. И сделали замечательный репортаж, получивший такой большой резонанс, что, чтобы мы больше не снимали, все только и говорили только о метро. Вот чего я хотела сейчас – повторить тот успех, выбрав целью призрачный район.
– Так зачем нам в соседний город? – спросила Таша. – Нина сказала, что у тебя очень важная работа. Что за работа? Ты будешь у кого-то брать интервью? 
То, что Нина сказала детям, о моем отъезде и, что  они едут со мной, не так уж плохо. Хуже другое – то, что именно я ищу в соседнем городе. Да скажи я Нине о том, что отправляюсь на поиски призрачного мистического района, наверняка бы сочла меня ненормальной и не стала оставлять со мной детей...
– Мы будем фотографировать призраков?! – воодушевленно спросил То-ша.
– Мы ведь не психи! – ответила ему сестра, а потом покосилась на меня: – Не психи ведь?
– Я буду искать призрачный район! – сообщила я, удивляясь тому, как просто прозвучала эта фраза. Посвящать детей в свои планы не очень-то хоте-лось. Возможно, правильнее было бы оставить их в гостинице под ключом, а самой заниматься работой, но... Слова сами собой сорвались с языка.
Дети одновременно изменились в лице, причем по-разному: Тоша про-светлел, а Таша стала мрачнее тучи.
– Какой-какой район? – переспросила девочка, пораженно глядя на меня. По ее виду с легкостью можно было сказать, что она обо всем этом думает: «Ты сошла с ума!». – Ты серьезно, что ли? Призраки?
– Я слышал об этом районе! – сказал Тоша весьма довольный собой. – Ну... я немного увлекаюсь призраками... – добавил парнишка и густо покраснел и покосился на сестру, стоящую рядом с таким скептическим видом на лице, что сразу стало ясно: любовь к призракам в отличие от брата она не испытывает. – И вычитал в интернете про этот район... Но как мы его найдем, если он не су-ществует? Или ты все-таки думаешь что он и вправду...
– Давайте кое-что проясним! – я выплеснула в раковину остатки постыв-шего кофе. – Нет никаких «мы». Есть только я, моя работа и двое дармоедов, свалившихся на мою голову не в самое лучшее время. Ой, поправочка, – выра-зительно взглянула я на Ташу. ¬– Эти дармоеды приставлены ко мне. Но! Я обещала вашей сестре и сдержу слово, поэтому месяц постараюсь вынести и никого из вас не прикончить, а пока... живо собирайтесь! Через полчаса выез-жаем. 
 
Раньше, а именно до оставления Тоши и Таши на моем попечении, я пла-нировала добраться до соседнего города, сев на самолет и за пол часа долететь до места. Но обстоятельства кардинально изменились. Теперь со мной были двое «чужих» детей, билеты которым я просто не в состоянии купить, так как не имела на тех документов. К тому же, еще не хватало того, чтобы меня за-держали доблестные правоохранительные органы, обвинив в краже детей.
Поэтому выручить меня могла только машина. Не долго думая, я решила позвонить Эдику, искренне надеясь, что он не принял близко к сердцу наш по-следний разговор в кафе. Как я сяду за руль в полусонном состоянии и практи-чески доведенная до ручки – уже совсем другой вопрос...
– Ты все-таки решила его отыскать? – спросил Эдик, когда я вкратце изло-жила напарнику свой план. Он, кажется, мне не сразу поверил и подумал, что о подростках и о том, что собираюсь взять их с собой я просто пошутила. – По-дожди-ка, ты серьезно, что ли? А это дети не той самой чокнутой подружки, которых ты терпеть не можешь?
– Она не чокнутая, – ответила я, немного устыдившись тому, что как-то раз в присутствии Эдика назвала Нину «чокнутой». – А на счет «катастрофы» ты абсолютно прав! Это те самые! – понизив голос, добавила я.
– Ну, конечно, – фыркнул Эдик.
На самом деле я никогда не считала Нину «чокнутой». Просто подругу всегда тянуло к «плохим мальчикам». До того, как влюбиться в Ромика, она «сохла» по рокеру, увешенному пирсингом, похлеще самой нарядной новогод-ней елки, а в десятом классе сходила с ума по «натутаированному» байкеру, выращивающему на балконе коноплю. При этом парни были намного старше Нины, но это не мешало ей их «любить». Напротив, ее чувства становились только крепче.
О том, в кого влюблялась подруга последние пять лет, я не знала, да и знать не особо хотела.
– Так дашь машину? – спросила я.
– Безумная идея и вчера я все тебе на этот счет уже высказал, – сообщил Эдик. – Малиновская победит, и ты с этим ничего не поделаешь. Отступись. И машину я тебе не дам.
– Ну и дурак! А еще друг называется! Тряпка – вот ты кто! Сам отступай, а я никогда! – раздраженно крикнула я в трубку и для пущего эффекта, чтобы по-казать насколько сильно разозлилась, швырнула ее в другой конец кухни. Уже через минуту пришлось об это пожалеть, так как Эдик все равно не увидел мое-го эффектного жеста, находясь на другой стороне провода, а вот мелкие кусоч-ки развалившегося телефона вполне мог подобрать Махаон, приняв их за новое лакомство. «Кстати, а где Махаон?» ¬¬– насторожилась я.
Лиса я не видела с ночи, когда искупала его в ванной. На Махаона это бы-ло не похоже, так как зверь ежеминутно давал о себе знать. Да и злопамятно-стью он не отличался. «Неужели это дети так сильно его напугали, что бедолага куда-то забился и не показывается до сих пор?» – подумала я и, дособирав ку-сочки телефонной трубки, пошла искать питомца.
– Дети, вы не видели лиса? – спросила я у близнецов, вернувшись с кухни в гостиную. Собрав вещи, которых у них оказалось немного (всего-то две спор-тивные сумки и то не разобранные со вчерашний ночи), они тихонечко сидели на диване и рассматривали фотографии. Первый с неподдельным интересом, а вторая со скептицизмом на лице, но меня это вполне устраивало – главное, что-бы не шумели.
– Неа, – ответили они в унисон, даже не поднимая голов.
Такой слаженный ответ меня тут же насторожил.
– Ясно, – кивнула я и продолжила поиски Махаона. Впрочем, долго искать не пришлось. Лис оказался в нижнем ящике комода, стоящего в коридоре: в ян-тарных глазах читался неподдельный ужас, на ушах и лапах повязаны розовые атласные бантики. – Не видели значит... – Стоило сорвать с него бантики и вы-пустить из рук, как Махаон тут же сломя голову понесся прочь.
– Мы уже скоро едем? – спросила Таша, когда я прошла мимо них на кух-ню.
– Скоро, – ответила я и закрыла за собой дверь, морально готовясь к нелег-кому разговору.
Делать было нечего и пришлось набрать номер своего старого знакомого, отличающегося очень непростым характером. К тому же он страшно любил лесть. Но главная причина, почему я решила ему позвонить, – личное авто.
Толкая унизительную речь и чувствуя себя первокурсницей, сдающей сес-сию злому профессору, я принялась умалять его одолжить машину. Но из этого, увы, ничего не вышло и не потому, что у знакомого были планы на эти выход-ные, а потому, что он являлся самым настоящим «нехорошим человеком». И этому «нехорошему человеку» я высказала все, что о нем думаю, после чего послала куда подальше. И как раз в тот момент, когда на меня нахлынула волна красноречия, на кухню заглянула Таша.
– Опять ругаешься?! – сказала девочка. Она хитро улыбнулась, пообещав непременно рассказать родителям о моем «плохом поведении», и скрылась за дверью.

¬– Так, с машиной вышла накладка! – сообщила я детям, как только пришла в себя после неприятного разговора с «нехорошим человеком».
– Мы что не поедем? – спросил Тоша, заметно приуныв. – А как же при-зрачный район?
– Поедем на поезде, – сообщила я павшим голосом.
В своей жизни я могла стерпеть все, что угодно, но только не поезда. Встречи с ними я избегала, как только могла. Особенно на мою нелюбовь по-влиял случай, произошедший лет восемь назад. Родителям срочно нужно было куда-то уехать, а так как меня одну оставить было не с кем, решили отправить к папиной сводной сестре в Сочи.
По никогда не дремлющего закону подлости, а поезда я уже недолюблива-ла тогда, в одном из купе скончался мужчина. Его обнаружила другая пасса-жирка. Вначале, когда она думала, что мужчина просто крепко спит, женщина вела себя спокойно, однако спустя несколько часов ей показалось подозритель-ным, что сосед по купе не шевелится и не дышит. Чтобы проверить последнее она даже прикладывала к его рту зеркальце... Ну, а когда женщине стало ясно, что около двух часов ехала в купе с трупом, подняла такой ор, что на уши встал, наверное, весь поезд. Пассажиры тут же начали сбегаться на крики. Все, кроме меня.
Родители отправили меня на море поездом с их подругой и по совмести-тельству нашей бывшей соседкой-проводницей тетей Клавой. Я также считала это роковым законом подлости, так как именно моим родителям удалось посе-литься по соседству с проводницей, да еще завести с ней дружбу. И это-то учи-тывая мое отношение к поездам.
Ну, так вот, в ту пору я была приблизительно одного возраста с Тошей и Ташей. И, если бы мама снова не сказала, что, откажись я ехать, она: «Я этого не переживу!», ни за что не согласилась на поездку. Тетю Клаву я знала с само-го своего рождения, а также знала, что она меня недолюбливает и, попросту сказать, считает малолетней хулиганкой. Ей, как и многим, не нравился мой цвет волос и то, что я постоянно дралась в школе с ее сыном-задирой. И снова недремлющий злючий закон – ее сын Егор являлся моим одноклассником и в начальной школе нас сажали за одну парту, вот же кошмар! И теперь мне пред-стояло ехать с тетей Клавой в Сочи!..
По приезду на место, меня сразу же с поезда должна была встретить папи-на сестра и сопроводить в домик у моря, где дружно жила вся ее большая се-мья. А так как сестрой она папе приходилась сводной, то и родня в домике у моря была мне не кровной. Может быть, это и повлияло на то, что мы друг с другом совсем не общались, и сейчас я впервые ехала к ним гости. Причем очень сомневалась, что из этой затеи выйдет что-то путное. И интуиция меня не обманула...
Стоило мне сесть в поезд, поборов при этом нестерпимое желание бро-ситься прочь со скоростью света, Тетя Клава отвела в свое купе и сказала си-деть мышкой и никуда не выходить. Так как я была безбилетным пассажиром на полном попечении тети Клавы, приходилось беспрекословно выполнять ее просьбы. Поэтому-то я и не выбежала на вопли пассажирки, обнаружившей труп.
А пока я могла только гадать, что же все-таки там стряслось, в вагоне за пределами купе бурлила настоящая жизнь. Все высыпали в коридор, чтобы по-наблюдать, как два худощавых проводника тащат человеческое тело словно мешок с картошкой, а пятерка дородных проводниц наставляют коллег нести труп бережнее. В итоге, с горем по полам, усопшего, которому, скорее всего, было уже все равно, ударяют его об стену или валяют по полу, донесли до купе тети Клавы... А я ведь только-только решила вздремнуть, как отъехала дверь, и прямо на меня вывалился труп.
Ясное дело, завизжала я словно ненормальная, до смерти перепугав тем самым мужиков-проводников, вваливающих в купе труп, с полной уверенно-стью в то, что внутри никого нет. Видимо, тетя Клава забыла предупредить их о моем присутствии, а быть может, забыла обо мне и сама.
Накричавшись вдоволь, я потребовала, чтобы меня немедленно высадили. Но, увы, высадить не могли даже труп, потому что мы проезжали какую-то не-заселенную местность, где остановка была невозможна. Пришлось сидеть напротив трупа на соседнем сиденье не меньше часа, пока поезд не добрался до станции, где уже ждали врачи и полиция. Снова поднялась суета, и под этот шумок я выбралась из поезда и «зайцем» села на обратный. Мне повезло, так как родители к тому времени еще не уехали. Они «пережили» мое внезапное возвращение и на удивление спокойно выслушали все, что произошло.
– Ладно, поедешь с нами! – сказала тогда мама.
– Не на поезде, надеюсь? – спросила я и в глазах у меня отобразился не-поддельный страх.
– На машине! – ответил папа и улыбнулся.
До сих пор не понимаю, как тогда он с легкостью мог улыбаться, когда я до сих пор, вспоминая об этой случае, дрожу словно осиновый лист. А на слове «поезд», не важно говорю я его вслух или думаю про себя, дрожь значительно усиливается.

Я наконец собирала свой рюкзак. Тоша и Таша на удивление вели себя очень тихо и даже убрали обратно в студию все фотографии.
– Махаон! – позвала я. Предположив, что он мог спрятаться под диван, я первым делом заглянула туда и сразу же увидела свернувшегося на полу клу-бочком лиса. – А ну иди сюда, друг.
Махаон отвернул от меня свою морду, явно давая понять, что выбираться из своего надежного убежища, где его никто не беспокоит, не намерен.
– Лезь за ним! – приказала я Тоше, когда они с Ташей подошли ко мне и спросили, что я делаю.
– Это еще почему? – ощетинился мальчишка. – Я что ли его туда загнал?
– Мне про бантики напомнить? – спросила я грозно.
– Ладно, Морковка, как скажешь, – нехотя согласился Тоша.
 Через пару минут мы принялись заталкивать лиса в переносную сумку для животных. Махаон оказал сопротивление, которое мы всеобщими усилиями быстро подавили.
– Посидите с Махаоном? – спросила я у соседки, когда она открыла дверь. Пока женщина не успела ничего ответить, я сунула ей сумку с лисом, коробку яиц и пакет гречки. – До свидания! Спасибо вам!
– А если бы она не согласилась? – спросила Таша, когда мы вышли из подъезда.
– Я умею убеждать! – ответила я.
– Это мы уже заметили, – хмыкнул Тоша. – Эх, скорей бы сесть в поезд! Не терпится уже.
Я сморщилась, словно проглотила дольку кислого лимона, а взглянув на Ташу обнаружила, что ее выражение лица ничуть не отличается от моего соб-ственного. «Она тоже не любит поезда?» – удивилась я, сочтя подобное совпа-дение забавным.
;
4. Гостиница
Как я и предполагала, все сразу же пошло не гладко. На улице стояла несу-светная жара, несмотря на то, что было только утро... Но это еще пол беды. Первую половину пути до вокзала я стойко выносила жалобы детей на счет то-го, что им жарко и хочется пить. А вторую половину, когда они вдоволь напи-лись купленной газировки, что их все еще мучает жара и они хотят в туалет.
– Сделай что-нибудь! – потребовала Таша, когда я попросила близнецов потерпеть до вокзала.
– И что по твоему мне нужно сделать? – раздраженно спросила я. – Вы-звать зиму или может быть построить на этом месте туалет?
На вокзале дети перестали жаловаться на жару и нужду, но на этом не успокоились: Тоша принялся сетовать на то, как сильно им не повезло со мной, а Таша, ставшая вдруг присмиревшей и молчаливой, кивать в знак согласия. И как на зло, возникли проблемы с покупкой билетов. Кассир, пожилой мужичок с весьма кустистыми бровями и грустными глазами, к тому же явными пробле-мами со слухом, сообщил, что все билеты на поезд, пребывающий на платфор-му через десять минут, уже распроданы.
¬– Не поняла! ¬– изумилась я. ¬– Вы уверены?
Через пять минут общения с этим мужичком оказалось, что распроданы билеты на другой поезд, а не на наш. Когда же я попросила три билета в одно общее купе, он продал мне в разные. Заметила я это, только отойдя от касс, да и то, не без помощи Тоши.
– Ну, ты совсем тугая! Куда ты только смотрела? – тяжело вздохнул маль-чик и снова посетовал, что со мной им точно не повезло. – Иди обратно, меняй их!
Мне не нравилось, что со мной приказным тоном общается какой-то две-надцатилетний пацан, но вину я все же свою признала. Пришлось, понурив го-лову, возвращаться к кассам, но, увы, обменивать билеты мне никто не соби-рался. Оставшиеся до прибытия поезда пять минут я пыталась объяснить муж-чине, что со мной едут несовершеннолетние дети, и они никак не могут быть в разных купе.
¬– Какое еще лето? – переспрашивал он, наверное, в сотый раз подряд: то ли у него со слухом действительно были серьезные проблемы, то ли он просто издевался.
– Не лето, а дети! ¬¬¬– стараясь перекричать шум вокзала, отвечала я. – Не ле-то! Дети! Дети! Вы понимаете меня? Нам нужно общее купе!
¬– Вы хотите купить еще билеты? – спросил он, явно решив испытать мое терпение.
– Наш поезд! – крикнул через весь зал Тоша. – Морковка, ты идешь или как? Мы ведь опоздаем!
Наш поезд был уже на платформе, а дело с кассиром так и не сдвинулось с мертвой точки. Он по-прежнему стоял на своем и билеты обменивать отказы-вался, а я, доведенная до отчаяния, решила обратиться за помощью к одной из проводниц поезда.
– Минуточку! ¬– сказала она, выслушав мою длинную эмоциональную ти-раду. – Детки, ждите здесь, сейчас все будет! – она потрепала Ташу по кудря-вой голове и, забрав у меня билеты, поспешила к кассам.
– С тобой все хорошо? – спросила я у девочки, когда Таша, явно плюнув на все приличия и, закопав на время топор войны, мертвой хваткой вцепилась в мою руку.
Уму непостижимо, но Таша действительно не любила поездов, причем сильнее, чем я. Когда же добрая женщина-проводница вернулась и проводила нас в общее купе, девочка, выпустив мою руку, поспешно забралась на верх-нюю полку и за четыре часа поездки даже ни разу не пошевелилась.
А вот Тоша наоборот, чувствовал себя более чем комфортно. Он по-барски расположился на диване и теперь, прихлебывая из чашки чай, которым нас уго-стила проводница, прищуренно смотрел на меня. Я же, бледная и сосредото-ченная, сидела напротив.
– Мне только кажется или ты, как и она? – спросил мальчик, кивнув на верхнюю полку в сторону залегшей мертвым грузом сестры.
– Что значит как она? – оскорбилась я, прекрасно понимая, что Тоша имеет в виду. Еще не хватало, чтобы он начал надо мной подсмеиваться из-за глупой боязни поездов. Это ведь не бешеная собака или ядовитая кобра, а всего-навсего поезд... Ой, я, кажется, сегодня слишком много повторяла это слово «поезд»... Ну, вот опять... – И я ничего не боюсь! – с вызовом добавила я, когда мальчишка лукаво заулыбался.
¬– Ну, конечно! – только и произнес он, к счастью не став развивать набо-левшую тему и дальше. Ведь не рассказывать же ему о своей встрече с трупом в двенадцать лет или о том, что в поездах, меня страшно мутит, я чувствую себя не в своей тарелке и вообще становлюсь до жути мнительной и дерганой!

Ехали мы не меньше четырех часов. За это время я исстрадалась до такой степени, что начала подумывать над тем, чтобы сойти с поезда в сию секунду и поймать какую-нибудь попутку. А ведь это хорошая идея, о которой я почему-то сразу не подумала... Впрочем, было уже слишком поздно что-то менять.
– Почти доехали! – сообщил Тоша, когда поезд начал сбавлять ход.
Таша что-то промычала с верхней полки, а я, покачиваясь, поднялась на ноги.
– Выглядишь жутко! ¬– заметил мальчик, взглянув на меня. – Ты уверена, что с тобой все хорошо?
– Лучше не бывает! – проворчала я, и принялась расталкивать Ташу.
Девочка спустилась вниз только после того, как поезд окончательно оста-новился. Передвигаясь словно приведение, с лицом зеленоватого оттенка, она с такой силой вцепилась в мою руку, что даже пальцы свело.
И тут я допустила мысль, что Эдик вполне мог оказаться прав. Какой, спрашивается, призрачный район?! Да я ведь пережила весь этот ужас ради то-го, чтобы потерять столько времени, а не продолжать работу и искать «нор-мальный» материал... Но, к счастью, эта была мимолетная мысль. Когда мы оказались на перроне и поспешно зашагали к выходу, я снова была уверена в том, что поступаю правильно и что от этого района зависит вся моя будущая карьера.
– Куда теперь? – спросила Таша, затравленно оглядываясь по сторонам.
На вокзале было много людей и так шумно, что нам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. А еще жутко действовало на нервы, что все толка-лись и тоже общались не иначе, как крича друг другу.
– Мне нужно в туалет! – сообщил Тоша.
– Именно сейчас? – спросила я раздраженно. – А в поезде нельзя было это сделать?
– Давайте уйдем отсюда побыстрее! – взмолилась Таша и задергала меня за руку.
Я сама хотела «побыстрее» убраться с вокзала и забыть эту поездку как страшный сон. Об обратном возвращении на поезде я и думать не смела. «По-думаю об этом завтра, но только не сегодня!» – припомнила я, что именно этого правила придерживалась Скарлетт О'Хара из «Унесенные ветром». И пускай она не была моим самым любимым персонажем в романе, с этим я всецело с ней соглашалась. 
– В общем, я в туалет! – решительно заявил Тоша и, не успела я глазом моргнуть, как он исчез, растворился в толпе, словно дым.
– Жди здесь! – велела я Таше, но тут поняла, что данные слова отнесла яв-но не к тому человеку. Девочка принялась жаться ко мне словно трусливая бо-лонка, попавшая в стаю волкодавов. Она даже боялась выпускать мою руку, не говоря уже о том, чтобы постоять и подождать в стороне.
– Мама говорит, что на вокзалах сильнее всего развита преступность, – прошептала девочка мне в ухо. – Уйдем же отсюда! Давай уйдем!
С другой стороны, чего я так переволновалась за Тошу?! Ему ведь как-никак двенадцать лет и он вполне в состоянии найти туалет самостоятельно и даже вернуться обратно. Не знаю, что уж там говорила мама детей о вокзалах и преступности на них, но чем сильнее я себя накручивала, что с мальчиком мо-жет что-то случиться, тем хуже мне становилось. В итоге, я пришла к выводу, что об этом лучше не думать вообще.
– Когда мне было лет шесть, мы поехали всей семьей отдыхать. Я отверну-лась всего на секунду, а мамы рядом уже не было... Никого не было... – чуть ли не плакала Таша. – Пожалуйста, не оставляй меня одну.
Я хотела сказать, что при всем огромном желании не смогу оставить Ташу, так как девочка очень крепко держит меня за руку. И скорее всего я лишусь ру-ки, чем общества подопечной. Впрочем, говорить этого я, разумеется, не стала. То, что Таша рассказала мне о своей детской травме – просто невероятно. Я ведь была последним человеком, с которым близнецы когда-либо решили бы пооткровенничать...
– А вот и я! – торжественно сообщил Тоша, появившись перед нами слов-но из-под земли. «Как же хорошо, что с ним ничего не случилось!» – облегчен-но подумала я, но вслух все же произнесла:
– Не убегай больше, а то голову оторву.
– Ну, теперь-то мы можем поскорее уйти отсюда? – спросила Таша.   
– Нужно поймать такси, – сказала я. На остановке, сразу же перед вокза-лом выстроилась длинная очередь людей с чемоданами и сумками. Желтые машины с шашечками на крышах, только и успевали отъезжать. – Нам туда! Ну и очередина!
Но делать было нечего и мы принялись пробираться сквозь толпу. Причем делали это не так быстро, как мне хотелось бы, потому что Таша висла на мне словно стокилограммовая гиря, не переставая что-то шептать про преступность и опасность, а Тоша – озираться по сторонам и облизываться.
– Даже и не думай! – строго сказала я. – Доберемся до гостиницы и там по-едим!
– Но я голоден! – ответил мальчик капризным тоном непослушного ребен-ка, каким он, собственно говоря, и являлся.
– Разве ты не знаешь, что на вокзале нельзя ничего есть?! – спросила я у него и схватила за руку как раз в тот момент, когда парень снова решил про-вернуть фокус с внезапным исчезновением «словно дым». – Один мой друг ку-пил чебурек на вокзале, и знаешь, что с ним стало? Ему в тот же вечер вырезали аппендицит, и он неделю провалялся в больнице. Ты хочешь повторить его судьбу?
– Я что дурак по-твоему? Я избавился от аппендицита еще в первом клас-се, когда съел беляш в школьной столовке! – ответил Тоша. – Я просто куплю себе пирожок с джемом! Почему я не могу купить себе пирожок?
Мальчика со страшной силой тянуло к привокзальным киоскам, а Ташу тянуло к такси, поэтому оказавшись в руках у обоих близнецов, мне пришлось выбирать между ними. А так как Таша держала меня за руку, а не я ее, мне лег-че было отпустить Тошу. И он снова растворился в толпе, а я произнесла угрозу про оторванную голову. Но через пару секунд мальчик вернулся и явно не по-тому, что у него проснулась совесть.
– А ты дашь мне денег? – спросил он с надеждой.
– Одна нога здесь другая там, – недовольно сказала я, сунув парню в руку мятую купюру.
Тоша моментально скрылся в толпе, а Таша затрясла меня за руку.
– Ты его отпустила одного? – изумилась девочка. – Но... но вдруг с ним что-нибудь случится? Разве ты не слышала, что очень часто воруют детей? Особенно на вокзалах!
– Он ведь из туалета вернулся, и никто его не украл! – заметила я.
Таша выглядела напуганной и подавленной. Отвечать она не стала, а лишь широко открыла свои синие глаза, в которых читалось: «Ну, ты и глупая со-всем, а еще взрослой называешься!»
Я очень долго вглядывалась в конопатое лицо девочки. Мысленно обругав Нину, оставившую мне на попечение брата и сестру, я потянула вяло сопротив-ляющуюся Ташу к киоскам.
Тошу, к счастью, никто красть не стал. Он как раз покупал себе пирожок и, увидев нас, воскликнул: «Да иду я, иду!».
Я бросила укоризненный взгляд на Ташу, а девочка уверенно ответила:
– Ну, видимо, ему крупно повезло!

Когда мы вернулись к остановке, очередь на такси стала больше чуть ли ни в два раза.
– Просто шикарно! – вздохнула я и обратилась к какой-то женщине с большой дорожной клетчатой сумкой: – Вы последняя?
– Угу! – ответила та.
Таша что-то забормотала себе под нос, а потом громко расплакалась. Всхлипывая и подвывая, девочка сквозь рыдания сообщила, что больше не вы-несет ни одной минуты пребывания на вокзале, что у нее начинается приступ астмы и, если ей вовремя не оказать медицинской помощи, она умрет прямо на этом самом месте.
Признаюсь, я перепугалась не на шутку. У моего отца была астма, и одна-жды я стала свидетелем случившегося с ним приступа. До сих пор, вспоминая об этом, у меня мороз пробегается по коже. И меньше всего хотелось, чтобы подобное повторилось с оставленным на моем попечении подростком. «И как только Нина могла не предупредить меня, что Таша заболела астмой?» – мыс-ленно сетовала я на подругу.
Очередь чудесным образом начала рассасываться. Люди торопились отой-ти в сторону, чтобы пропустить нас вперед. Большинство из них сочувственно мотали головами и бросали такие фразы, как: «Бедная девочка», «Как жалко», «Бывает же такое»...
Я страшно перенервничала и, оказавшись в такси, паническим голосом по-просила побыстрее вести нас в ближайшую больницу.
– Где твой ингалятор? У тебя ведь есть ингалятор? – принялась я вырывать у Таши ее сумку.
– Везите нас в гостиницу и поскорее! – велела девочка, когда машина отъехала от остановки. – Да перестань же ты тянуть мою сумку. Морковка, успокойся, я жива и умирать в ближайшее время не собираюсь!
Я взглянула на девочку и увидела, что ее слезы фантастическим образом высохли. Дышала она совершенно спокойно, причем без каких-либо признаков приступа астмы.
– Ты всех разыграла? – изумилась я не тому, что Таша ввела в заблуждение более десятка человек и «увела» прямо у них из-под носа такси, а тому, что за-ставила поверить в это меня. – Ты... Ты...
– Эх, Морковка, не бери все так близко к сердцу! – вздохнула девочка и, достав из своей  сумки зеркальце, принялась прихорашиваться. – Все мы не без греха... Ну, приврала я немного насчет астмы, что с того? Я ведь действительно умерла бы в этой очереди, но только не от астмы, а от изнурительного ожида-ния!..
Вся недавняя жалость по поводу: «Детская травма» и «Бедная девочка» тут же исчезли, а вместо них вернулось сильное желание продолжать не любить этих детей. Да как я только могла поверить? В голове так и стучало: «Ты купи-лась, ты купилась!.. Эх, совсем ничему не научилась! Опять на те же грабли!».
И как ужасно было это осознавать! Какие-то двенадцатилетние подростки обвели меня вокруг пальца... Снова!

Доверять Тоше и Таше я перестала уже давно, сразу же после того случая, когда в очередной раз меня попросили посидеть с близнецами одним из зимних вечеров. Я, конечно, уже тогда понимала, что ничего хорошего из этого не по-лучится, но не могла же отказать Нине. Подруга, как всегда, сделала щенячьи глазки, и я согласилась побыть нянькой.
Радостная Нина и ее не менее радостные родители ушли на концерт слу-шать скрипку, а я осталась наедине с Тошей, Ташей и их персидским котом. Кот был шикарным: серый, пушистый, с крупными лапами и довольной мор-дой. Шерсть у него так и лоснилась, свидетельствуя о том, что голодать Перси-ку (его кличка) не приходится. И именно этот кот стал главным участником случившейся этим вечером драмы.
Где-то через полчаса, как Нина с родителями ушла на концерт, в комнату, где я пыталась заниматься, влетела запыхавшаяся Таша и сообщила, что перс упал с балкона. От этой новости меня сначала обдало холодом, а потом жаром. А еще я напрочь лишилась дара речи.
«Как упал?» – хотела я спросить, но ни одного слова вымолвить так и не смогла. Но Таша хорошо меня поняла.
– Он хотел на балкон, так жалобно мяукал! – всхлипывая, принялась объ-яснять девочка. – Мы решили его пустить, а он возьми и перепрыгни через пе-рекладину... Морковка, что нам теперь делать? Что мама с папой скажут, это ведь наш любимый кот, член нашей семьи...
Я вскочила на ноги и побежала к балкону, где, с самым несчастным видом: понурив и страдальчески жмурясь, сидел Тоша. В руках он держал игрушку перса и его поводок, на котором они иногда выводили питомца на улицу поды-шать воздухом.
Про балкон и кота меня всегда строго-настрого предостерегала подруга и ее родители:
– Персика смотри к балкону не подпускай. Как увидишь, что он пытается туда проникнуть, сразу же переноси его в другую комнату. Он у нас на старой квартире уже падал и чуть не расшибся, но то был третий этаж, а здесь десятый как-никак...
Я перегнулась через балкон, но на улице темно, хоть глаз выколи и разгля-деть что-то внизу совершенно невозможно. Но, может, это и к лучшему, так как, увидев разбившегося кота на асфальте, мне точно легче бы не стало.
– Бедненький, мы ведь так его любили!.. – всхлипывала Таша.
– Сколько ему лет? – спросила я у девочки, заметавшись по комнате. Я быстро соображала и единственное, что придумала, так это – купить нового Персика, пока родители с Ниной не узнали, что по моей вине погиб их кот. «И почему это произошло именно сегодня?» – сокрушалась я.
– А зачем тебе знать, сколько ему лет? – спросил Тоша, подняв голову. – Какая теперь разница?! Его больше нет с нами...
– Живо поднимайтесь! – велела я. – И, пожалуйста, не задавайте лишних вопросов!
Видимо, на детей так сильно повлияло горе от гибели кота, что они дей-ствительно не стали задавать никаких вопросов и пока мы бежали по морозу к моему дому, и пока я судорожно выскребала деньги из копилки, и пока неслись к зоомагазину. Только в самом магазине Таша позволила себя спросить:
– Ты хочешь купить нам нового Персика?
– А у меня есть выбор? – спросила я у нее.
В первом зоомагазине похожего кота не оказалось. Чтобы найти нужного, пришлось избегать весь город. И в самом конце мне все же улыбнулась удача. Пусть по возрасту зверь был помладше прежнего Персика и шерсть не такая лоснящаяся, но из всего увиденного за вечер это был лучший вариант.
– Сойдет! Упаковывайте! – ткнула я пальцем в серого Псевдоперсика, гры-зущего в клетке какую-то палку.
– Ты правда хочешь... – начал было Тоша, на Таша толкнула его в бок.
– Что? – спросила я.
– Ничего! – ответила девочка и громко всхлипнула: – Ты такая велико-душная, Морковка!
Когда в следующий раз я оставалась посидеть с Тошей и Ташей, то не спускала с них глаз. А еще у них появился второй кот, так как Персик на самом деле не падал с балкона, а все то время, пока мы носились по городу, считая его погибшим, точнее считала я одна, дрых под диваном.
После того случая вера в правдивость слов и действий детей у меня замет-но поугасла. Когда в тот вечер Нина, сославшись на плохое самочувствие, объ-явила: «Что-то мне не хорошо, привидится же такое – возле миски да сразу два Персика ждут ужина... Пойду-ка я лучше спать!..», я испытала гамму эмоций. И сейчас я испытывала что-то похожее.

Пока Тоша ел булку, а Таша возилась с зеркальцем, я тихонечно сидела и снова себя жалела. Впрочем, долго в тишине ехать не пришлось. Стоило Тоше «прикончить» булку, а Таше вдоволь насмотреться в зеркальце, как дети заер-зали на своих местах и, конечно же, начали донимать меня. Таксист бросал на меня сочувствующие взгляды, а я в свою очередь отвечала ему обреченными.
– Лучше дайте, что они просят, – наконец не выдержал мужчина и резко крутанул руль. Мы накренились вправо, и Тоша проворно выхватил у меня из рук сумку. Не прошло и секунды, как он вытащил оттуда камеру, а Таше бро-сил фотоаппарат. – Борзые же у вас детишки!
– И не говорите! – согласилась я и тяжело вздохнула.
Стоило нам выйти из такси, как Таша щелкнула затвором фотоаппарата, ослепив меня яркой вспышкой. Я оступилась на ровном месте и чуть не упали, а дети дружно посмеялись над моей неуклюжестью.
Но на этом Таша не успокоилась и щелкнула затвором снова, когда мы входили через крутящиеся двери. Глубоко погруженный в свои мысли, но-сильщик от яркой вспышки, возникшей казалось бы из ниоткуда, толкнул свою тележку, груженную чемоданами прямо на меня. Дети громко засмеялись, ко-гда столкновения с тележкой избежать не получилось.
– Простите! – принялся извиняться носильщик, молоденький паренек. – Вы живы? Не ушиблись?
– Все хорошо, вы не виноваты! – ответила я и грозно посмотрела на сме-ющихся детей. – А ну отдай! – приказала я Таше, но, кажется, дети снова пере-стали меня слушаться.
– Попробуй отними! – предложила девочка и побежала через вестибюль. Тоша не выпускал из рук камеру и снимал абсолютно все. Теперь он показывал мне поднятый большой палец, сообщив, что видео получилось «супер».
– Ты так пластично падала! – сообщил он, давясь от смеха. – А та тележ-ка...
– Хватит! – попросила я. –  Отдай камеру!
– Фигушки! – ответил мальчик, а когда мы подошли на ресепшен, чтобы заказать номера, обратился к девушке-регистраторше: – Мне отдельный номер.
– И мне тоже! – подхватила Таша и снова щелкнула фотоаппаратом. На этот раз вспышка ослепила регистраторшу, которая вздрогнула, но, кажется не обиделась. Ну, а, если все же обиделась, то виду не показала, оставшись стоять с каменным лицом.
– Один номер с тремя кроватями, – сказала я и протянула свой паспорт. – Впрочем, кроватей можно и две... В общем, что-нибудь поскромнее.
– Это ваши дети? – спросила девушка, взглянув на вмиг насупившихся де-тей, из-за того, что им отказали в отдельных комнатах.
– Брат с сестрой, – не моргнув, соврала я. Еще не хватало, чтобы регистра-торша потребовала подтверждающие документы нашего родства, которых у меня, конечно же, не оказалось бы. Но к счастью девушка поверила на слово.
Она открыла свою большую толстую тетрадь и озвучила цену за номер. У меня, аж, глаза на лоб полезли, но я решила промолчать, понимая, что, чем больше буду возникать, тем сильнее вероятность, что у меня все же попросят документы на детей. А вот Таша смолчать явно не могла.
– У вас, что номера из золота? – опершись на прилавок и пристально вгля-дываясь в глаза регистраторши, спросила девочка. – Да мы дешевле заграницей номер брали, а там были еще какие условия: душ в номере и минибар. У вас в номере же есть минибар?
– Какой тебе бар, ты ведь не пьешь! Она не пьет, она так шутит! – сказала я и наступила девочке на ногу.
Таша пнула меня в ответ и, как ни в чем ни бывало, продолжила:
– Могу поговорить с вашим главным администратором? И еще принесите жалобную книгу...
– У моей сестры дурной юмор! Секундочку!.. – поспешно произнесла я и, развернувшись к девочке лицом, грозно прошептала: – Если ты сейчас же не замолкнешь, то поедешь обратно... на поезде...
– А здесь есть бассейн? – Таша обогнула прилавок с другой стороны и встала возле брата, не переставая прожигать меня колючим взглядом. Мне даже показалось, что девочка только и добивается того, чтобы создать лишние про-блемы. «Неужели она забыла, что именно у меня искала защиты на вокзале?» – слегка обиделась я.
– Бассейна нет, зато... – подала голос регистраторша.
– Ну и дыра! – перебила ее Таша и широко зевнула, тем самым выказывая все свое пренебрежение. – Может, пойдем в другой отель?
¬– А, может, ты наконец-то замолчишь? – я еле сдержалась, чтобы не дать девочке приличного пинка. Перегнувшись через прилавок, я забрала у слегка сконфуженной регистраторши ключ и бросила его Тоше со словами: – Я под-нимусь через пять минут и, если вещи не будут разобраны, отшлепаю обоих!.. Так, где нужно расписаться за номер? Банковские карточки вы ведь принимае-те? – улыбнулась я регистраторше.
– Конечно! – кивнула она. ¬– Не такая уж у нас и дыра!

Пока я стояла у стойки, регистраторша вносила какие-то записи в раскры-тую перед ней тетрадь, при этом исподлобья смотрела на меня, а точнее сказать разглядывала. От этого разглядывания мне даже стало не по себе: «Неужели в чем-то заподозрила?».
Но тут девушка, явно не выдержав, произнесла:
– А вы случайно не та журналистка, которая делала репортаж о наших па-рашютистах в прошлом месяце?
– Она самая, – подтвердила я.
Мне было весьма приятно быть узнанной. К тому же я сразу же выбросила из головы навязчивую мысль, что регистраторша меня в чем-то подозревает, например в краже чужих детей... Нет, с кражей меня определенно зациклило. Стоило Таше озвучить эту мысль на вокзале, как она не покидала меня всю до-рогу. 
В прошлом месяце, когда мы с Эдиком приехали на концерт парашюти-стов, чтобы просто побеседовать, я решила прыгнуть вместе с ними. И это-то учитывая, что никогда раньше ничего подобного не проделывала. С парашютом я, мягко сказать, была на «вы», поэтому даже не стала вдаваться в подробности, как устроена эта похожая на ранец конструкция.
Когда мы поднялись в воздух, а Эдик пристроил ко мне камеру и протянул микрофон (сам он наотрез отказался прыгать, сославшись на жуткую боязнь высоты), главный парашютист напомнил про кольцо, за которое следовало в нужный момент дернуть. Когда это лучше сделать, он не уточнил, а, быть мо-жет, я просто не услышала, слишком занятая тем, чтобы наладить камеру.
В итоге, за кольцо я дернула позже всех остальных парашютистов, но о землю не разбилась. Все жутко перенервничали, особенно в тот момент, когда на разные голоса орали: «Кольцо! Дергай за кольцо, а то расшибешься к такой-то матери!», а я им в ответ: «Что? Какое кольцо? А то самое кольцо?! Вы это серьезно? Уже пора?». В общем, нервишки я им потрепала на славу, а в осталь-ном все прошло хорошо. Я даже взяла на себя смелость и пообещала вернуться снова.
Боссу очень понравилась моя находчивость и то, что из казалось бы про-стого у меня получилось «улетное» интервью. Он тогда с чувством потряс мою руку и сказал что, если я продолжу в том же духе, меня ждет большое будущее. И вот же подстава, случилось это всего за пару недель до того, как на мое место стала претендовать Малиновская. Могу поспорить, что босс уже благополучно забыл о своих словах, сказанных мне ранее, и теперь радовал фразами о боль-шом светлом будущем мою соперницу...
– А я-то смотрю, что ваше лицо мне знакомо... – улыбнулась девушка и за-пнулась. Она прищурила свои большие карие глаза и добавила: – Если что-нибудь понадобится, вы всегда можете ко мне обратится. Имейте в виду!
Я поблагодарила регистраторшу, и хотела было идти в номер вслед за детьми, очень надеясь, что близнецы его пока не разгромили, как меня вдруг осенила идея: «Я ведь приехала в город, где находился призрачный район...».
– Вера! – обратилась я к девушке, прочитав ее имя на приколотом к верх-нему карману блузки бейдже. – А вы местная?
– Да! – тут же кивнула она и спросила: – А что?
Профессия журналиста научила меня одному: «Никогда не задавай вопрос в лоб, чтобы не шокировать «жертву»!». Подобную практику я выработала еще в институте. Не знаю, как для остальных, но мне было лучше для начала разго-ворить собеседника о каких-нибудь пустяковых вещах, типа: «Как живется?» или «О чем мечтается?», а уж потом спрашивать о главном. К тому моменту собеседник уже полностью раскрепощается и начинает мне доверять.
Вера, к моему счастью, оказалась довольно-таки словоохотливой и, не прошло и минуты, как я абсолютно втерлась к ней в доверие. Она даже пред-ложила стать моим личным гидом по городу.
– А вы видели наш планетарий? – беззаботно болтала она. – Я уверена, что он гораздо лучше, чем в вашей столице. Там столько звезд, столько звезд... По ночам же вообще отъезжает крыша, и люди могут наблюдать через телескопы за дальними планетами... А зоопарк?! У нас есть экзотические животные, кото-рых даже заграницей нет... И в музее вам обязательно нужно побывать, ведь там... 
Я поняла, что, если не остановлю девушку, то она будет трещать до самого вечера, поэтому решив: «Пора», произнесла:
– Говорят, что в вашем городе существует... как его там? Район призраков что ли? Нет вспомнила! Призрачный район... Ты можешь мне о нем что-нибудь рассказать.
Нескончаемый поток речи Веры резко иссяк. Девушка побледнела как мел, став одним цветом со стеной за ее спиной, а поверьте, белее стены я еще не встречала. Она пробормотала что-то типа: «Заболталась...», «Много работы...» и низко склонившись над своими записями, что-то принялась туда строчить. При этом Вера сделала такой сосредоточенный вид, что я сразу поняла: «Ясное дело, здесь что-то не чисто!». И ведь не будь она такой разговорчивой несколь-ко минут назад, я бы с легкостью поверила в то, что у девушки и вправду много работы.
– Вера! – ласково позвала я ее, но регистраторша не подняла головы, слов-но и не услышала. – Что случилось? Пожалуйста, расскажи мне об этом районе, очень прошу.
Вера, так и не поднимая головы, еще ниже склонилась над записями, явно давая мне понять, что разговор закончен, и более уделять мне времени она не намерена. Я немного подождала, но девушка так и не подняла головы. Тогда я решила более не донимать ее расспросами, пожелала хорошего дня и, предвку-шая прохладный душ, направилась к лестнице.
Но не успела я подняться на десять ступенек вверх, как услышала за спи-ной негромкий оклик: «Подождите!» и чьи-то торопливые шаги. Обернувшись, я увидела перед собой слегка запыхавшуюся Веру. Бледной она больше не бы-ла, а, наоборот, в меру встревоженной и раскрасневшейся.
– Я заканчиваю в семь. Мы могли бы посидеть в кафе, и я бы рассказала вам все, что захотите, – девушка кивнула на входную дверь. – Кафе сразу же – напротив.
– В семь? – переспросила я.
– В семь, – подтвердила Вера и, развернувшись, пошла обратно к своему рабочему месту, а я, радуясь, что все так хорошо складывается, стала подни-маться дальше.

Этаж, где нас поселили, был третьим, а номер небольшим, но уютным. Тех денег, которые мне пришлось за него оплатить, он явно не стоил. Но я выбрала именно эту гостиницу, потому что она единственная ближе всего находилась к тому месту, где со слов людей мог находиться призрачный район.
В номере было мало мебели и всего две розетки. Две кровати стояли ря-дышком и на них, словно на тронах, восседали мои детки с выжидающими взглядами на лицах. К своим вещам они даже не притронулись.
– Я не стану разбирать ваши сумки, так и знайте! – твердо сказала я, под-ключая практически разрядившейся ноутбук к розетке.
Ответной реплики не последовало. 
Бросив рюкзак в обшарпанное кресло, я, забыв о желании принять душ, направилась к дивану – менее обшарпанному, но зато довольно-таки скрипуче-му. Только сейчас я поняла, что чувствую себя выжатой словно лимон. Бессон-ная ночь, чумовое утро и дневная тряска в поезде явно взяли свое. Я взбила по-душку и приготовилась к тому, чтобы проспать до вечера. И хоть я была со-вершенно убеждена в том, что меня не разбудить даже пушкой, все же строго произнесла:
– Кто меня разбудит, тот останется без ужина.
Дети снова промолчали, видимо, тоже утомились с дороги.
Уверенная в том, что разговор с Верой будет куда плодотворнее пустого скитания по городу с камерой в руках, я поставила будильник в телефоне на половину седьмого вечера и моментально уснула.
Мне снова снился призрачный район. И снова я искала выход.
«Выхода нет», – мелькали перед глазами слова статей, которые я находила вчерашней ночью в интернете. И вновь мной начал одолевать страх. А потом я услышала: «Выход есть всегда». И это уже были мои слова, мой голос.
Впервые за все время, пока мне снился призрачный район, я смогла услы-шать что-то утешительное, и это явно был хороший знак!
;
5. Истерика
В кафе на встречу с Верой я пришла с большим опозданием, а все потому, что будильник почему-то не сработал. Хотя я догадываюсь почему: чьи-то ша-ловливые ручонки постарались. Мобильника на прежнем месте не оказалось, а нашла я его под одной из кроватей в самом плачевном состоянии. К слову, за-пасной подзарядки от него я найти так и не смогла.
Кстати, о ручонках: Тоши и Таши в номере не оказалось. Я просто не по-верила своим глазам... Конечно, я изначально не рассчитывать на то, что дети станут меня слушаться, а также будут постоянно пререкаться, отнимать вещи и попросту заставлять ежеминутно жалеть о том, что я согласилась с ними нян-читься, пусть даже и против собственной воли, но чтобы сбежать...
– Вот, негодники, так вещи и не разобрали! – посетовала я, споткнувшись о брошенную на полу спортивную сумку.
И тут до меня медленно начало доходить, что значит исчезновение детей... Меня прошиб холодный пот и в голове, как на зло, закрутились слова Таши насчет того, что детей очень часто воруют. «Ох, и зачем она только это сказа-ла?!»
Пообещав себе, что обязательно надеру обоим уши, а может чего и другое (если, конечно их не украли), я собрала волосы в хвост и, сделав воинственный вид, вышла из номера.
Откуда именно начать поиски, я не знала, поэтому решила отдаться в пол-ное распоряжение интуиции, которая зачем-то привела меня на нулевой этаж в сауну.
– Заблудилась, красавица? – обратился ко мне какой-то полуголый мужик восточной внешности с повязанным на поясе махровым полотенцем и выше по-яса покрытый густой порослью курчавых темных волос. – Помочь чем?
– Неа! – ответила я и, стараясь не смотреть на «курчавые заросли», поспе-шила прочь, с твердым намерением не доверять больше интуиции.
И недоверие интуиции снова привело меня на третий этаж к нашему номе-ру.
Уговаривая себя не паниковать, я зашагала взад-вперед по коридору, при-кидывая, куда бы я пошла, окажись на месте Тоши или Таши. Мысль, конечно, безумная, но все же, лучшего предложить себе я не смогла. А так как ничего из этого не выходило, я представила, как к вечеру найду возле двери посылку, где будет сказано, что если я не заплачу выкуп за детей, то близнецов больше не увижу. И не останься они на моем попечении, не будь украдены в мою «смену», я бы ни капли об этом не пожалела... Ну, быть может, совсем чуть-чуть.
У меня же ведь нет денег, чтобы выкупить Тошину и Ташину свободу. Я ведь даже за квартиру расплатиться не могу. Но хуже всего было то, что мне придется рассказать о похищении. «Ой, ой, ой! – запаниковала я. – Что же я скажу Нине?»
Теперь я представляла, что будет говорить мне подруга, как начнет винить в том, что я не смогла уследить за двумя-то подростками, а я в свою очередь попытаюсь оправдаться. Ведь по сути-то моей вины здесь и нет. Я сразу же ска-зала, что против того, чтобы брать с собой детей...
– Сама виновата! – обратилась я к двери напротив. – Кто, спрашивается, надоумил ее приехать ко мне и оставить детей? Мы ведь последние годы со-всем не виделись, а то, что я сидела с оболтусами, когда училась в школе ниче-го не значит! Тогда же мы жили в соседних домах... Да как она вообще их дове-рила мне? Я ведь совершенно чужой человек, а теперь они потерялись, и я чув-ствую себя так... так, словно чего-то лишилась ценного, но на самом деле ниче-го ценного я и не лишалась... Вот ведь непонятное чувство!
Дверь соседнего номера неожиданно открылась, и оттуда выглянула жен-щина средних лет в круглых очках, делающее ее лицо очень умным.
– Так это были ваши дети? – спросила она.
¬– Какие дети? – оторопела я, совсем не готовая к тому, что дверь, выслу-шивающая мою длинную тираду, откроется, и из нее выглянет женщина. Да еще спросит о детях. «Моих детях?» – заволновалась я. – Подождите, вы имеете в виду кудрявую девочку лет двенадцати, повыше меня ростом и мальчика, смахивающего на гнома и на вид не старше десяти?
– Их самых! – кивнула женщина и выразительно закатила глаза к потолку. – Да они нас всех чуть с ума не свели, взяли мяч и давай им в стены стучать... А я, скажу вам, работать должна, сроки поджимают, а из-за этого шума...
– Но где же они? – я заглянула в приоткрытую дверь в номер к женщине, в надежде увидеть Тошу и Ташу живых и невредимых. – Они у вас?
– Еще чего! – хмыкнула женщина. – Я по вашему, милочка, на камикадзе похожа?! Нет, мы вызвали нужных людей и они вытурили этих шкетов восвоя-си.
– Как вытурили? – не поняла я, даже не предполагая, что эта интеллигент-ная на вид женщина способна употребить такие слова, как «вытурили», «шкет», да еще упомянуть о каких-то «нужных людях». – Что вы этим хотите сказать?
– То и хочу, милочка, ¬– следить за своими детьми нужно, а еще старшая сестра называется! – воскликнула она недовольно и, всплеснув руками, сверк-нув глазами и громко цокнув языком (тоже мне интеллигентная!), исчезла за дверью. Но ничего не скажешь, получилось у нее это эффектно.
– Подождите, но где же дети? – застучалась я к ней в номер.
– Без понятия! – ответила женщина из-за двери. – Но очень надеюсь, что далеко отсюда, людям ведь работать как-никак нужно...
Мысль, что Тошу и Ташу похитили, меня сразу же отпустила, но только на время. Если они недавно играли в мяч, а их «вытурили» с этажа, где же они то-гда могли быть? «Но почему они не вернулись обратно в наш номер? А вдруг ушли из гостиницы? А вдруг оказались на улице? А вдруг потерялись в горо-де?» – начали нещадно атаковать меня все новые и новые мысли.
Впрочем, вся паника тут же рассеялась, стоило услышать знакомый звон-кий смех, доносившийся откуда-то сверху. Я сразу поспешила к лестнице, где на одной из ступенек наткнулась на полусдутый волейбольный мяч и решив, что иду верной дорогой, стала подниматься дальше.
Я шла на голос, словно ищейка на запах важной улики, предвкушая, что именно сейчас сделаю с Тошей и Ташей за их побег. Для начала я планировала, как и хотела еще дома, хорошенько отшлепать обоих. Дальше намеревалась надрать им уши, отчитать по полной программе и снова надрать уши, а потом возможно и отшлепать. Как говорится: «Повторение – мать учения».
Смех доносился из номера, расположенного ближе всех к лестнице. При-льнув к двери, я принялась разбирать голоса, чтобы не попасть в неудобную си-туацию и ворваться в чужой номер, приняв смех чужих детей за своих. Впро-чем, стоило раздаться мужскому голосу, как я напрочь позабыла о всяком не-удобстве и пнула дверь, где увидела следующую картину: близнецы по-турецки сидят на диване, а перед ними, развалившись в кресле, какой-то лысый мужчи-на средних лет в твидовом пиджаке, клетчатом галстуке и затемненных очках. Ко всему прочему вид у всех троих был слишком уж довольный. «Ну, сейчас настроение я им уж точно подпорчу!» – решила я, медленно, но верно, начиная закипать от гнева.
– И что это все значит? – воскликнула я слишком строго, даже для себя са-мой. Обычно голос я старалась не повышать и тем более не орать на незнако-мых мне людей, но данная ситуация была из ряда вон выходящей.
Мужчина тут же сгорбился и вжался в свое кресло, а дети нервно заерзали на диване, уставившись на меня во все глаза.
– Морковка, какая муха тебя укусила? – спросил Тоша, и я заметила, что его голос слегка дрогнул. «А это хорошо, пусть боятся, а то совсем распояса-лись, негодники!» – решила я и сурово взглянула на мужика:
– Что они здесь делают?
Данный вопрос явно застал мужчину врасплох. Очки с затемненными лин-зами съехали на самую переносицу. «А у него красивые глаза!» – мелькнула у меня в голове мысль, но я быстро задвинула ее как можно дальше, хорошо зная, что в данной ситуации одними красивыми глазами ему ни за что не отделаться!
Мужчина поправил галстук и открыл рот, чтобы что-то ответить на мой вопрос, но я не дала ему этого сделать, грозно прошептав:
– Значит так, клянусь, что если еще раз вы приблизитесь к этим детям, вы-зову полицию и оставшуюся часть жизни вы проведете в тюрьме за совращение малолетних!..
– Да какое... – попыталась подать голос Таша.
– А вы оба поднимайтесь, да поживее! – велела я звенящим от гнева голо-сом.
Повторять близнецам дважды не пришлось, и они, пусть и нехотя и с недо-вольными минами на лицах, но все же слезли с дивана. Мужчина тоже попы-тался подняться, но я жестом приказала ему не двигаться. В уме так и крути-лось: «Извращенец, извращенец, извращенец...». Мне страшно было подумать о том, что могло бы произойти, не окажись я у номера в данный момент. Но луч-ше об этом было не думать, ни сегодня, ни завтра, ни когда либо еще...
Мужчина сильнее вжался в кресло, хотя был выше меня не меньше чем на две головы и шире в плечах, наверное, в три раза, почувствовав угрозу, несо-мненно, воспринял слова про полицию всерьез. «А что, полицию вызвать я мо-гу с легкостью!» ¬– решила я твердо, но уверенность в миг поколебалась, когда я представила, что меня тоже арестуют, но только не за совращение, а за похи-щение.. «Да уж перспектива не из лучших!» – подумала я.
– Ты ненормальная! – изрекла Таша, когда они с братом замерли возле ди-вана, не решаясь подойти ко мне. – Как ты себя ведешь?! Нам за тебя очень стыдно... Не обращайте на нее внимания, Георгий Петрович, она у нас бешеная, – обратилась девочка к замершему в кресле мужчине, у которого, кажется, даже стекла очков запотели.
– Ну, все!.. – моему терпению точно пришел конец.¬ Я ведь и вправду допу-стила мысль, что Тошу и Ташу похитили и скоро выставят за их головы при-личный счет, а пока начнут присылать органы по почте...
– Вы, верно, все не так по... – попытался подать голос мужчина, но под мо-им свирепым взглядом резко замолчал и сильнее втянул шею в плечи. Переводя взгляд с детей на меня и обратно, он принялся отодвигаться в сторону вместе со своим креслом.
– На выход, живо! – прикрикнула я на детей, которые тут же вприпрыжку побежали к двери. Видимо, вид у меня и в самом деле был устрашающий.
Тоша на мгновение замешкался в дверях, а вот Таша со всех ног неслась к лестнице, не переставая кричать что-то типа: «Ты совсем больная! Психичка! Ты не смеешь нам указывать, что делать!». Я подтолкнула Тошу в коридор, не забыв сурово взглянуть на мужчину и еще раз пригрозить полицией.
Тот с трудом сглотнул комок, подступивший к горлу, и просипел:
– Но вы все-таки все не так поняли... Саша, дайте мне все объяснить...
Но я не желала его выслушивать, даже услышав собственное имя и, громко хлопнув дверью, вышла в коридор.

– Ну, сколько еще можно?! ¬– выглянула из соседнего номера знакомая женщина в очках, явно не в силах больше терпеть нашей с Ташей перебранки. Девочка кричала на весь коридор, встав у двери нашего номера, а я громоглас-но отвечала ей от лестницы, пока мы с Тошей, спускались на свой этаж. – Уго-монитесь же вы, наконец, или мне в полицию позвонить?!
¬– Таша, замолчи сейчас же! – прикрикнула я на девочку, когда та пыталась проникнуть в запертый номер, не переставая изливать на меня поток красноре-чивых ругательств. ¬– А то тебя сейчас поставлю на горох, а еще отстегаю роз-гами, если не успокоишься!
Мои слова звонко пронеслись по коридору, заставив Ташу на пару секунд замереть и удивленно взглянуть на меня, а очки женщины сползти на самый кончик ее «интеллигентного» носа. Глаза соседки впились в меня, словно ма-ленькие черные буравчики. Не знаю, зачем я вообще взболтнула про горох и розги, это ведь, кажется, что-то из позапрошлого столетии, да и то считается уж очень суровым наказанием. На самом деле, у меня и в мыслях не было ничего подобного, просто мне хотелось показаться перед этой женщиной строгим вос-питателем, а на самом деле, видимо, выставила себя извергом.
– Ненавижу тебя! – выкрикнула Таша с надрывом.
– Хорошо, что это взаимное чувство! ¬– крикнула я в ответ, когда девочка ударила ногой в дверь и побежала прочь по коридору, умышленно громко при этом топая.
Женщина в очках осуждающе цокнула языком и скрылась за дверью, вос-кликнув: «О времена! О нравы!».
– Зря ты так с ней, – заметил Тоша. В его руках каким-то образом оказался волейбольный мяч, который я тут же отобрала и положила на то место, где он и лежал всего каких-то пару секунд назад. – Этот дядька ведь ей много чего наобещал, а раз ты запретила ему к нам подходить, то теперь вряд ли...
– Что вы с ним делали? – напустилась я на мальчика, не зная как лучше по-ступить: бежать или не бежать за Ташей. В любом случае топот девочки уже затих, значит она, скорее всего, была уже далеко. К тому же, я взглянула на ча-сы и обнаружила, что жутко опаздываю на встречу с Верой. «Что же за напасть-то такая!» – расстроилась я. – Он что... извращенец?
– Да какой еще извращенец?! – фыркнул Тоша. ¬– Он журналист, причем довольно-таки известный. Он предложил Таше взять у одной известной мо-дельки интервью и мелькнуть по телику... Ты разве не знала, что Таша мечтает стать журналисткой и как для нее все это важно?
– Ей всего двенадцать! ¬– возразила я, но тут вспомнила, как в этом самом возрасте сама начала грезить журналистикой. Я не могла спать, есть, пить, учить уроки, только и думала, что о ней... своей мечте. И это была самая насто-ящая любовь, любовь не к какому-то прыщавому мальчишке, а делу всей жизни – моей будущей работе. «Но неужели Таша сейчас чувствует тоже самое, что и я тогда? Вряд ли!» – не поверила я. ¬– Ты шутишь... Снова решили меня подко-лоть?
– Не шучу! ¬– ответил Тоша, сделав очень уж серьезный вид. ¬– Зуб даю, Таша действительно мечтает о журналистике, а ты все испортила... Теперь этот мужик ни за что не возьмет ее на телевидение и ничего не расскажет о призрач-ном районе. Ты как раз к нам влетела, когда он собрался расколоться.
– Но... ¬– попыталась возразить я.
– Эх, Морковка, Морковка! – покачал головой мальчик. Он забрал у меня ключ и, открыв номер, скрылся внутри, а я так и осталась стоять в коридоре, снедаемая противоречащими чувствами. И тщетно я говорила себе: «Не верь ни единому их слову, они ведь всегда врут!».
Наконец, после длительной внутренней борьбы со своим эго, я все же ре-шила разыскать девочку и объяснить ей, что никакой чужой дядька, кем бы он себя ни называл: журналистом или президентом, ей не нужен, что я сама чего-то стою, даже в случае увольнения со столичного канала. У меня были связи, много связей и, раз уж Таша и вправду хочет заниматься журналистикой, я ей помогу. Даже, несмотря на то, что у нас не самые теплые отношения.   
Но тут Таша вернулась сама, не успела я отойти от номера и двух метров. Девочка не выглядела зареванной и, прошла мимо с гордо поднятой головой, не обратив при этом на меня никакого внимания. «Ясное дело, решила поигно-рить!» ¬– догадалась я и в этом увидела только плюсы: мне не придется ругаться с Ташей и у меня останется только Тоша, с которым я как-нибудь попытаюсь поладить. «Все-таки один ребенок, это не два ребенка!» – выработала я свое собственное правило.
А Таша тем временем заглянула в номер и деловито сказала:
– Тош, я есть хочу!
¬– Я тоже! ¬– откликнулся мальчик и в мгновение ока очутился в коридоре, с надеждой взглянув на меня. – Ты ведь нас собираешься кормить или так и бу-дешь морить голодом... Обеда ведь у нас так и не было!
Я вспомнила, сколько печенья и сухарей съел в поезде Тоша. А еще, сколько чашек чая выпил... И это, не считая мелкого перекуса на вокзале. Но, того же я не могла сказать про Ташу. У девочки действительно не было обеда. Я ощутила себя весьма плохой нянькой, и пусть Таша со мной не разговарива-ла, морить никого голодом я точно не собиралась.
– Идем в кафе, только вещи кое-какие прихвачу! – ответила я.

Убить двух зайцев сразу – накормить детей и встретиться с Верой было практически нереально, так как прошел почти час с момента назначенной встречи, но я все же прихватила с собой камеру и ноутбук. И не прогадала, по-тому что Вера до сих пор находилась в кафе и ждала меня. Она заняла самый дальний столик и теперь приветливо оттуда махала.
В голову пришла вполне логичная мысль, что раз девушка еще не ушла, значит имеет к нашему разговору какой-то личный мотив. «Ну, а быть может, она просто хороший человек!» – предположила я, хоть и не слишком в это веря.
– Нам машет та регистраторша из гостиницы? – удивился Тоша. – У тебя, что с ней свидание?
– Ага, типа того! – кивнула я и помахала в ответ. – Журналистское рассле-дование.
Я взглянула на Ташу, но та даже бровью не повела. Видимо, воспринимать меня как журналиста, она отказывалась, как, впрочем, и замечать как просто человека.

Только мы вошли в кафе, как Тоша занял свободный столик поближе к двери и схватился за меню:
¬– Итак, посмотрим, что тут у нас?!
– Мы будем ужинать вместе с Верой, – донесла я, до него, кажется, и так очевидный факт. Но не успела я поднять Тошу за руку, как на место напротив него села Таша и тоже взяла меню.
– Эх, выбор не ахти! – страдальчески вздохнула она.
– Так значит?! – осведомилась я. – Ну ладно, в таком случае платите за се-бя сами!
Отпустив Тошину руку, я направилась к столику Веры. Недавнее волнение за детей сменилось прежними негативными чувствами. «И почему они не могут хотя бы час побыть нормальными?» ¬– недоумевала я. Дети со своими причуда-ми жутко мне надоели. И мало того, что я взяла их с собой, а не отправила до-мой к Нине, как следовало бы поступить изначально, так вместо того чтобы сказать элементарное: «Спасибо тебе огромное, что взяла нас с собой, а не бро-сила на произвол судьбы, как это сделала наша старшая сестра», ведут себя как... «В общем, как обычно», – мрачно заметила я.
Кафе  это было шумным заведением, и насколько я успела заметить, все посетители здесь хорошо друг друга знали. И в городке, прославившимся в прошлом месяце парашютистами-героями да призрачным районом, незнакомцы вроде нас представляли огромный интерес. К тому же мои волосы, как всегда, работали как слаженный механизм, привлекающий е себе всеобщее внимание. 
– Итак, я значит буду большой гамбургер! – сообщил Тоша, догнав меня по пути к столику. – А Таша куриный салат... И еще нам по коле!
Пока мы шли к Вере, я поймала не один заинтересованный взгляд, причем мужские из них были самими долгими. И в этом нет ничего удивительного, ведь не часто встречаются такие ярко-рыжие девушки, как я. Да еще в мешко-ватых брюках со множеством карманов, футболке с надписью: «Эй, чувак, про-ходи мимо, здесь не на что смотреть!», с болтающейся на одном плече каме-рой, а на другом – сумкой с ноутбуком, и двумя оболтусами, подозрительно озирающимися по сторонам.
Не выбери я профессию журналиста, непременно пошла бы в актрисы. Во-первых, я считала, что у меня есть талант, и я говорю об этом без преувеличе-ния, так как это чистая правда, а во-вторых, мои внешние данные позволяли мне ею стать. К тому же об этом страстно мечтала моя мама. Она была просто одержима этой мыслью и всегда смотрела на меня так, словно не могла пове-рить, что я у нее такая родилась.
Мама часто приговаривала: «Вот вырастешь, станешь знаменитой». Странно, правда? Обычно об этом мечтают маленькие глупенькие девочки, а тут моя тихая скромная мама. В общем, она умерла еще до того, как я закончи-ла школу, так и не узнав, кем я стала. Рак... Но с другой стороны, может быть, это и к лучшему, так как она точно бы «не пережила»: «Ее красавица и умница дочка подалась в репортеры».
А вот отец всегда считал, что дальнейшая профессия – мой личный выбор. Я выбрала журналистику, хотя сдала благополучно все вступительные экзаме-ны в театральное училище. И оглядываясь в прошлое, я ничуть не жалела о принятом решением.

– Очень рада вас снова видеть, – обратилась Вера, стоило мне занять сво-бодное место напротив. Дети шумно отодвинули от столика стулья и уселись по разные стороны от меня, словно телохранители.
Пока я доставала из сумки ноутбук, заметила, что моя Вера, наблюдает за моими действиями и нервно теребит пальцами салфетку. Но, к несчастью, это заметили и близнецы. Если я готова была деликатно промолчать, то мои де-тишки, конечно же, нет.
– Нервничаешь? – спросил Тоша. ¬– Не волнуйся, через это рано или поздно проходит каждый. Интервью, это что-то типа посвящения...
– Вы ведь не обиделись на меня за утро? ¬– обратилась ко мне Вера, оставив без ответа слова мальчика. – Даже не представляю, что на меня нашло. Я была такой... грубой... – девушка из последних сил старалась не обращать внимания на оценивающие ее любопытные глаза детей. Ох, и с каким же трудом ей это давалось... Таша даже через стол перегнулась, чтобы лучше видеть Веру. Игно-рировать такое, ясное дело не просто.
– Это у вас сережка такая? – спросила Таша. – А почему только одна?
– Парни носят по одной серьге для крутизны! – авторитетно произнес То-ша, разглядывая Веру с другого бока. – А на шее у вас шрам что ли? 
– Отстаньте от нее, – повысив голос, произнесла я и, приложив немалую силу, усадила близнецов обратно на места. – Можешь обращаться ко мне на ты. Я, кстати, Саша. А это Тоша и Таша! Они очень любопытные и...
– Что будете заказывать? – к нам подошел официант с большим блокнотом в руках.
– Мне кофе, а детям... – я не успела произнесли: «Большой гамбургер, ку-риный салат и две колы», как Тоша и Таша переняли инициативу в свои руки. И сделали они это с таким энтузиазмом, что я отчетливо почувствовала, как вдруг уменьшился размер счета на моей банковской карточке. Дети определенно хо-тели меня разорить, причем капитально.
– Вы близнецы? Странные у вас имена... – сказала Вера, стоило официанту удалиться. «Не выдержала!» – решила я, а потом решила, что сама не смогла бы продержаться дольше.
Помнится, на правах подруги Нины я была приглашена на семейный ужин. Случилось это где-то через пару дней после знакомства с Тошей и Ташей, и мои волосы еще хорошо помнили про розовые жвачки, запутанные в прядях. Тогда пришло много народа, но именно мне «посчастливилось» сесть рядом с близнецами, так как сидеть рядом с ними никто больше не хотел. Тоша и Таша мучили расспросами меня весь вечер, а также рассматривали, словно новогод-нюю елку. Когда же они заспорили между собой насчет моих волос, выцветут ли они, если их постирать в порошке, я зареклась всячески избегать возможно-го общения с близнецами.
– А ты им нравишься! – приободрила меня Нина в тот вечер, а мне вдруг захотелось слазить на  стенку и проверить какого это там... на стенке... Лишь бы подальше от детишек.
И вот же неприятность – я оказалась в их обществе одна, когда поблизости не было ни Нины, ни ее родителей... Угораздило ведь меня так вляпаться!
– Не страннее твоего имени! – заметил Тоша, и слова его прозвучали до-вольно-таки грубо. Улыбка медленно начала сползать с лица Веры и девушка, ища поддержки, перевела взгляд на меня.
– Антон и Наташа, а сокращенно Тоша и Таша, – разъяснила я. – Проще некуда, ведь правда?!
– Ааа... ну да... – протянула Вера, а я так и не поняла: понравилось ей это или нет.
Пока мы ждали нашего заказа, дети продолжали разглядывать Веру, а она, краснея и бледнея, – высматривать официанта. Но, увы, все официанты прохо-дили мимо, а наш где-то застрял. Впрочем, благодаря детям, список заказа у нас оказался довольно-таки великим, поэтому было не удивительно, что официант все не шел... 
Вера принялась выискивать глазами другой объект внимания, лишь бы не встречаться с испытывающими взглядами близнецов и наткнулась на надпись на моей футболке. Девушка задержала на ней долгий взгляд, причем, насколько я успела заметить, ни она одна. Я затылком продолжала чувствовать прикован-ные к себе взгляды посетителей кафе.

В школе я рьяно следила за модой и, как и большинство моих сверстниц красилась и одевалась словно супер-модель. Но школьные годы давно были по-зади. В институте я забросила моду и стала одеваться в удобную, практичную одежду. Чаще всего это были потертые джинсы или широкие штаны с карма-нами, а также просторные футболки. Также я предпочитала кроссовки туфлям на шпильках. И не то, чтобы я не умела на них ходить. Нет, я даже бегала на шпильках, когда это было необходимо, и в моем гардеробе завалялась не одна мини-юбочка или шортики (из школьного прошлого), но все это было уже не мое. Папа считал, что перемены в имидже сказались на мне из-за смерти мамы. Так ли это, я не знала, но придерживалась этой версии, ведь свалить все на травму гораздо проще, чем выискивать другие причины.
Мешковатая одежда на несколько размеров больше, стянутые в конский хвост ярко-рыжие, почти оранжевого цвета волосы, удобная спортивная обувь, рюкзак за спиной (под цвет волос это ведь клево) или сумка на плече – все это было моим имиджем вот уже пять лет. Профессия репортера могла занести ме-ня в любую точку страны, и я всегда должна была быть к этому готова: по го-рам ли полазать или в пещеру спуститься...   
А на футболки с надписями мы с Эдиком «подсели» в прошлом году. Точ-нее подсел он и целый месяц расхаживал в них, дразня меня такими названия-ми: «Я выжил, где мамонты замерзли», «У тебя проблемы, ну так это твои проблемы, а не мои», «Моя жизнь, мои правила». В общем, я ведь не железная. Ясное дело: просто не смогла устоять. Прошло всего ничего, и я переняла эту идею, ведь мы вроде как напарники... Я купила с десяток подобных футболок: «Моя жизнь, мой выбор, мои ошибки не ваше дело», «А че сразу я?», «Мотаю нервы. Сколько вам клубочков?», «Совесть есть, но с собой не ношу», «Не ждите чуда, чудите сами», «Я все могу, но иногда стесняюсь», «Не буди во мне зверя» и все в подобном духе.
– Мне нравится твоя футболка, – наконец произнесла Вера, когда я при-двинулась поближе к столу и открыла ноутбук.
Своим видом я ясно давала понять, что намерена взять интервью во чтобы то ни стало и его не испортит никто и ничто! «И пусть только попытаются, крупно пожалеют об этом!» – решила я, взглянув на детей, сидящих рядом.
– Мне тоже нравится твоя футболка! – подал голос Тоша. Если бы Таша не продолжала меня игнорировать, то тоже бы непременно сказала: «И мне!», а так лишь исподлобья посматривала на надпись и молча завидовала.
– Спасибо, у меня их полно, – улыбнулась я, сразу же почувствовав себя увереннее от того, что кто-то еще, кроме Тоши и Таши да нас с Эдиком, являет-ся фанатом подобных вещей. – Могу дать поносить, если хочешь... – глазки де-тей жадно заблестели, а Тоша даже потянулся ко мне ручками, но я сделала вид, что этого не заметила. – Ну, так ты что-то хотела мне рассказать?! – напомнила я, приготовившись печатать все, что мне начнет рассказывать Вера.
Ко всему прочему я была бы не прочь снять девушку на камеру и вклю-чить интервью в свой репортаж. Впрочем, это зависело от того, насколько ин-тересной окажется информация, поэтому с камерой все же решила повреме-нить. «Ну вот, сейчас что-то будет!» – воодушевилась я и, действительно, это «что-то» случилось, но явно не то, что я имела в виду: Вера ни с того ни с сего начала вести себя более чем странно. Она задергалась, причем в прямом смысле этого слова, а смяв все салфетки, принялась заламывать себе руки. К тому же она смотрела на мой открытый ноутбук с ужасом на лице и болезненно морщи-лась. «Нет-нет-нет! – запротестовала я. – Ты чего это? А как же мое интервью? Не веди себя так странно, ну, пожалуйста, не надо!»
– Что это с ней? – встревоженно шепнула мне на ухо Таша, кажется, за-бывшая о том, что отказалась со мной разговаривать после нанесенной ей оби-ды. – Тебе не кажется, что...
– Убери это, пожалуйста, – воскликнула Вера, но не успела я спросить: «Почему?», как девушка перегнулась через стол и взволнованно протараторила: – Не делай этого. Выбрось призрачный район из головы и никогда не вспоми-най о нем!
Она резко захлопнула крышку ноутбука и откинулась на спинку своего стула. Вера тяжело задышала и безумным взглядом стала осматривать помеще-ние, что-то несвязное бормоча себе под нос. Рука Таши вцепилась в мою руку с такой силой, что я снова почувствовала, какого это, когда немеют пальцы.
 Именно такой, какой сейчас была Вера, обычно выглядят душевноболь-ные люди в запущенной стадии. Знала я это не понаслышке. Мы с Эдиком как-то решили навестить его школьного друга в психиатрической больнице. У пар-ня не было ничего серьезного – лишь нервный срыв, связанный с какой-то се-мейной трагедией, но чтобы добраться до его отделения, пришлось пройти чуть ли не всю больницу. И насмотрелись мы много чего... например таких пациен-тов, как две капли воды похожих на Веру. Когда же из-за ближайшей двери вы-бежал совершенно голый мужик и заголосил на весь коридор, что умеет летать и бросился к окну, чтобы это продемонстрировать я пообещала себе, что в по-добные заведения больше ни ногой. Эдик, к слову, думал точно так же. «Друж-ба дружбой, но это ведь слишком!» – сказал он тогда, и о ео друге я больше не слышала.
Впрочем, пути, ведущие к сумасшествию у всех разные. Вот Вере, чтобы слететь с катушек потребовалось лишь одно упоминание о призрачном районе. И случилось это во время нашего интервью, точнее не успевшего начаться ин-тервью. «Вот же облом!» – расстроилась я, но только не Тоша.
– Что ты знаешь о призрачном районе? – поинтересовался мальчик, не сво-дя с девушки пристального взгляда.  – Расскажи все, что знаешь!
Не знаю, кем уж там собиралась стать Таша, но, у ее брата явно имелась журналистская хватка. Вера замерла и на мгновение приобрела прежний «адек-ватный» вид, но через пару секунд закричала, да так громко, что я испугалась, чтобы бокалы не потрескались.
И угораздило же нашего официанта подойти именно в этот самый мо-мент... Когда парень испуганно отшатнулся в сторону, нагруженный поднос, чуть не выпали из его рук.
– С вами все х-хорошо? – обратился он к Вере голосом загнанного ягненка.
– Неееет! – пронзительно закричала Вера и упала на пол вместе со своим стулом. Тоша и Таша поспешно повскакивали со своих мест и отбежали за спи-ну официанта, на лице которого читалось: «Ну почему именно в мою смену?! Почему именно за моим столиком?!»
Вера судорожно начала глотать ртом воздух. Она каталась по полу и, не переставая всхлипывать, бормотала что-то несвязное, а мы все просто стояли (правда, я все еще сидела) и глазели на нее, не зная что делать.
И все же от шока первой отошла я. Вскочив на ноги и обогнув стол, я склонилась над своей «странной» знакомой, упрашивая ее успокоиться. Навер-ное, это не лучшая тактика, так как девушка, ясное дело, не поняла ни единого обращенного к ней слова. Она забилась у меня в руках словно в припадке, а я лихорадочно принялась вспоминать правила оказания первой помощи в подоб-ной ситуации. Да что уж там, я никогда еще не была в подобной ситуации.
Когда рыдания девушки стали настолько сильными, что переросли в настоящую истерику, а я так и не смогла ничего вспомнить из учебника по ока-занию первой помощи, с ноткой упрека в голосе воскликнула:
– Да помогите же кто-нибудь, хватит стоять и глазеть!   
Внимание абсолютно всех посетителей давно было приковано к нам, что, кстати, не удивительно. На помощь подбежали двое крепких парней. Они с лег-костью подняли брыкающуюся и рыдающую навзрыд Веру на руки, а один из них спросил:
¬– Куда нести? ¬
Первой моей мыслью было: «В больницу!», но потом решила, что в боль-ницу, по крайней мере обычную, а не в психиатрическую, с истериками точно не обращаются и твердо произнесла:
– Гостиница напротив. Третий этаж. Номер 37.
Я отдала ключи второму парню, сгребла в охапку свои вещи и оставила на столе деньги за ужин, вместе с чаевыми. Затем забрала из рук, все еще не при-шедшего в себя официанта поднос, всучила его детям и мы поспешно броси-лись к выходу.
;
6. Легенда
Прошло десять минут после случившейся с Верой истерики. Она лежала на одной из кроватей, бережно прикрытая пуховым одеялом, и спала крепким сном младенца. Даже не верилось, что совсем недавно эта кроткая на вид де-вушка походила на сумасшедшую девицу, ставшую такой лишь из-за одного упоминания о призрачном районе.
Мы с Тошей и Ташей сидели на соседней кровати и с большим вниманием наблюдали за тем, как Вера спит, будто бы смотрели увлекательную программу по телевизору. И чего уж там говорить, перепугались мы не на шутку. Парни, которые помогли принести Веру в номер, сидели на диване рядом и тоже смот-рели на спящую девушку. Мы тревожно переглядывались между собой, когда та уж очень шумно вздыхала, в страхе ожидая нового припадка. А еще мы жда-ли пока подействует укол... Я заверила всех, что для того чтобы он подейство-вал, нужны какие-то секунды, максимум минута, но мне, кажется, никто не по-верил. «Лучше подождем подольше!» – решительно заявил один из парней.
– Ну и что это такое было? – спросила Таша, нарушив звенящую тишину, прерываемую лишь дыханием Веры.
– Ты о случившейся истерике этой девушки? – уточнил Тоша. – Или о том, что ее уложили на мою кровать? А может волнуешься, что она в любой момент может отдать концы, ведь Саша вполне могла вколоть ей что-то не то?
Впервые за все наше знакомство, а это было без малого восемь лет, Тоша назвал меня по имени. Моим настоящим именем! И не этим дурацким прозви-щем: «Морковка». Поняв это, я даже подскочила на кровати, а потом не веря своим глазам, что передо мной сидит тот самый ребенок, за которого мне при-ходилось отвечать еще целый месяц, взглянула на мальчика.
– Так не надо было выбирать кровать ближе к двери. Сам виноват: «Клади-те сюда, кладите сюда... Скорее-скорее...», – передразнила она брата. – А про «что-то не то», ты точно ошибаешься, ведь Саша хорошо во всем этом разбира-ется, у нее ведь работа такая!
А вот сейчас я точно чуть с кровати не упала. Мало того, что Таша тоже назвала меня по имени, так еще вроде как похвалила?! «Что происходит?» – по-думала я, не в силах поверить, что это не сон.

То что близнецы с первого же нашего знакомства стали относиться ко мне с особым вниманием, было ясно как день. Нина считала, что я им нравлюсь, а вот я была совершенно иного мнения. Неравнодушие в данном контексте по-нималось, как нестерпимое желание проверить мой характер на прочность. Я была их живой игрушкой для опытов, не иначе...
Тоша сразу же окрестил меня «Морковкой», и после этого дети обраща-лись ко мне этим прозвищем даже в присутствии родителей. Просто немысли-мо, но вскоре прозвище прижилось до такой степени, что передалось другими знакомыми Тоши и Таши. Когда их бабушка как-то обронила фразу: «Ну, Мор-ковке это точно по зубам! Ведь так, Сашенька?» я не сразу поняла, что речь идет обо мне. А поняв, что все-таки «обо мне», чуть со стыда не сгорела, испы-тав огромное желание еще и сквозь землю провалиться.
Но немыслимее всего было то, что к окончанию школы я и сама привыкла к подобному прозвищу и откликалась на него, даже когда кто-нибудь говорил про морковку, имея в виду овощ. Я рассказала о своем прозвище Эдику и поле этого, когда он был не в духе или наоборот в хорошем настроении, кричал: «Ну ты и Морковка!». Однажды напарник даже назвал мое прозвище в прямом эфи-ре...
Стою я значит на пляже вместе с одним бизнесменом (владельцем данного пляжа) и пытаюсь взять интервью. В глаза светит солнце, и я никак не могу прочесть текст на табличке, которую Эдик держит в руках вместе с камерой. А так как в прямом эфире, ясное дело, нельзя взболтнуть «отсебятину», я стара-юсь читать четко с бумажки. К тому же не зря ведь выдумывала весь этот текст, вот только не позаботилась его выучить...
И я понимаю, что из-за этого слепящего глаза яркого солнца ни за что не смогу увидеть текст, поэтому жестами начинаю показывать Эдику, чтобы он сдвинулся в сторону, а он в ответ все трясет и трясет табличкой и, наконец, не выдерживает: «Морковка, ты чего, читать разучилась что ли?». Я долго пыта-лась успокоить бизнесмена, заржавшего в камеру словно конь, а потом терпе-ливо ждала, пока босс вдоволь насмеется, когда мы день спустя пересматрива-ли интервью в офисе.
В общем, если раньше я еще как-то негативно реагировала, когда меня называли «Морковкой», то со временем выработала к прозвищу стойкий имму-нитет, причем вроде как даже сроднилась с ним. К тому же я ведь все-таки не девочка Энн из зеленых крыш, чтобы обижаться на подобное детское прозви-ще.
И вот каково же было мое удивление, когда Тоша и Таша, придумавшие мне данное прозвище, взяли да назвали меня просто: «Саша». Дети не сказали больше ни слова и никак не отреагировали на мои изумленные взгляды. Они молча принялись доедать ужин и даже поделились им со мной. «Нет, все-таки кто-нибудь разъяснит мне, что происходит? Их что подменили? Но когда это произошло? Почему я ничего не заметила?» – запаниковала я, не зная как реа-гировать на случившиеся в детях перемены. Я, конечно, давно мечтала, чтобы они стали послушными, равно, что шелковыми, но ведь не так внезапно... Я да-же подготовиться к этому не успела.
Впрочем, окончательно расслабиться и поверить в чудо мне мешало осо-знание того, что теперешние Тоша и Таша в любой момент снова могут превра-титься в прежних детей. А пока этого не произошло, решила воспользоваться ситуацией и «поклевать» картошку фри с подноса, так щедро предоставленного и в мое пользование.

Тем временем дыхание Веры становилось спокойнее, и страхи от того, что я все же вколола ей какой-то другой препарат, начинали рассеиваться. Когда десять минут назад я не обнаружила в аптечке знакомых лекарств, решила сде-лать укол внутривенно, что было гораздо эффективнее. Услышав об этом, все кроме Таши, принялись сетовать на то, что я не врач и у меня нет навыков. На это я ответила просто: «Я журналист!» и вколола девушке лошадиную дозу снотворного. При этом все находящиеся в номере сразу же отвернулись, а Таша испуганно заверещала: «Ой-ой-ой!».
Помнится, когда-то при виде шприца я вела себя точно так же. А в школе в медкабинете классе в седьмом даже в обморок падала. Но теперь уколы я дела-ла лучше всего на свете, а все потому, что на втором курсе меня отправили на практику в Малайзию, при этом напугав, что, если после укуса ядовитой змеи (а змей там пруд пруди) не сделать укола, можно отдать концы. Я научилась этому ремеслу в считанные часы до отлета, и данная практика сохранилась у меня и по сей день. Я виртуозно могла колоть кого угодно, где угодно и когда угодно. Причем даже с закрытыми глазами. Ну, чтобы окончательно не шоки-ровать окружающих, Веру я колола не закрывая глаз...

– А вы ведь та самая корреспондентка, что приезжала к нам в прошлом ме-сяце? – наконец разрушил гнетущую тишину, один из парней. Выглядел он го-раздо моложе своего друга. Волосы на голове по бокам у него были гладко вы-бриты, а на макушке красовался прилизанный хохолок.
Я кивнула, и парни оживленно заерзали на диване. Номер покидать они не спешили и уже не потому, что волновались за состояние Веры.
– А я все думаю, почему мне ваше лицо знакомо... – сказал второй и как-то глупо улыбнулся. Я заметила, что у него не хватает нескольких передних зубов и вообще он похож на хиппи со своей повязкой на лбу и длинными волосами. – Так вы к нам надолго?.. И детки такие милые у вас. На вас похожи...
– Нет, это уж вряд ли! – фыркнул Тоша, а потом, видимо вспомнив, что на время перестал огрызаться, виновато понурил голову и еле слышно пробормо-тал: – Скажете тоже...
– Они мои брат и сестра, – ответила я. – Но очень дальние... Очень...
– И что же именно вас сюда привело? – спросил Хиппи и улыбнулся детям, продемонстрировав несколько зияющих дырок на месте, где должны были быть зубы.
– Да, наверняка, и вы туда же, – произнес Хохолок. – Эх, молодая, краси-вая... Жаль, что сгинете, да еще детишек с собой потянете...
– О чем это вы? – тут же напряглась Таша, даже перестав жевать. Девочка адресовала мне испуганный взгляд, а я ответила ей не менее испуганным и по-вторила вопрос:
– Да, о чем это вы?
– Так известно о чем, – ответил парень и широко улыбнулся. В отличие от второго, похожего на хиппи, зубы у него были белые и красивые. – Неужели этот клад для всех так важен? Нет, чтобы жить себе спокойно и проблем не знать, так эти самые проблемы себе наживаете!
– Какой еще клад? – подал голос Тоша.
– Да, какой клад? – повторила я.
Хохолок и Хиппи переглянулись между собой, а потом перевели взгляд на камеру, висящую на спинке стула.
– Но, разве вы не из-за призрачного района приехали? – поинтересовался первый, блеснув в улыбке белоснежными зубами.
Дети одновременно воскликнули:
– Откуда вы узнали?
– Что вы об этом знаете? – переформулировала я вопрос и шикнула на близнецов: – Тихо!
Дети с каждой секундой начали походить на прежних Тошу и Ташу – свое-вольных, неуправляемых и на дух не переносящих меня. И с какой стати, спра-шивается, прежние близнецы станут меня слушать, особенно сейчас, когда их лица светились любопытством узнать побольше об этой истории.
– Я много читал про призрачный район!.. – с воодушевлением в голосе за-говорил Тоша. – Информации очень мало, будто этого места не существует... А там и вправду живут призраки?
Парни снова между собой переглянулись. Не знаю, о чем уж там был их молчаливый диалог, но отведя глаза, Хиппи произнес:
– Существует одна легенда. В интернете ее, разумеется, нет, так как не всякий это знает...
– Рассказывайте-расскажите! – в унисон начали упрашивать дети, словно комнатные собачки клянчить лакомство у хозяйки.
– А вы не боитесь призраков? – улыбнулся Хиппи.
– Я в них не верю, – тут же заявила Таша, заслужив от брата предостере-гающий взгляд.
– Так они там есть? Вот ведь чума... – воскликнул он. – И они всех убива-ют? Вот почему люди не возвращаются?
Мне не очень хотелось вести разговоры о призраках и убитых ими жертвах в присутствии двенадцатилетних подростков, так как это могло бы тех напу-гать... Хотя, о чем я вообще говорю? Это ведь не обычные дети, а вредные бра-тец и сестрица Нины. Не прошло и четверти часа, как близнецы снова начали превращаться в маленьких монстриков: Таша явно умышленно подпрыгнула на кровати и на меня пролился молочный коктейль, а Тоша потянул на себя одеяло и к «молочному апокалипсису» на кровати добавился «картофельный град фри».
– Хорошо, но я должна все записать! – смирилась я и, отыскав глазами свою сумку, поспешила достать из нее ноутбук. Но не успела я этого сделать, как парни дружно запротестовали, а Хиппи произнес: «Давайте-ка лучше без ваших штучек, дамочка!»
– Действительно, Морковка, веди себя хорошо! – подразнила меня Таша, а я вместо того, чтобы ответить ей крепким словцом, обиженно прикусила губу и, опустив сумку на пол, сама села на жесткий неудобный скрипучий стул.

Ни про какую легенду в интернете действительно не упоминалось. Слабо верилось, что эти парни расскажут что-то правдивое, а не выдумают интерес-ную историю самостоятельно. «Ну а вдруг?» – предположила я. Неужели я могла услышать что то, чего не было в сети? И для этого мне просто запреща-лось пользоваться компьютером? «Да пара пустяков!» – хмыкнула я. Моим главным журналистским правилом было: «Никогда, запомни никогда, не иди ни у кого на поводу!». Его я твердо решила придерживаться всегда, и сегодняшний вечер не стал исключением.
– Хорошо, давайте просто поговорим, – согласилась я и поудобнее распо-ложилась на совсем неудобном стуле. Я непринужденно засунула руки в кар-маны, где у меня лежал диктофон. – И что же такого вам известно? Разве есть еще что-то, чего нет в интернете и чего не знаем мы?
– Вообще нам не известно ничего! – заметила Таша. – Ты ведь с нами не очень-то и откровенничала в последнее время!
– Зато я знаю, – ответил сестре Тоша. – Если бы ты напряглась бы и хоть раз меня нормально выслушала...
– Нормально выслушать как ты изо дня в день болтаешь о своих любимых призраках? – напустилась на него Таша. – Нет уж, братец, спасибо, но я пас.
Мне очень хотелось напомнить детям, что вообще-то это моя идея, мой ре-портаж, мой призрачный район, но они увлеклись спором, а успокоились толь-ко когда Хиппи кашлянул, а я наладила диктофон в кармане. Наверняка никто из присутствующих даже не догадывался, что у меня припрятано в этом самом кармане помимо диктофона... Например жучки, которые достались мне по наследству от одного коллеги, ушедшего работать в другую «контору». А еще провода, канцелярские скрепки, магниты и даже складной нож. И это не считая тьмы тьмущей оберток от мятных жвачек. А вот самих жвачек к сожалению не осталось...
– Итак, можете начинать! – сказала я и нажала самую большую кнопку диктофона в кармане.

Начали парни со своей собственной истории. Как оказалось, они были бра-тьями, и я бы смело добавила, совершенно разными братьями. Первому Хохол-ку, по имени Павел, было двадцать два года. Всем своим видом он напоминал заядлого тусовщика, а вот второму – Хиппи, то есть Дмитрию, перевалило за тридцать. Он был прямой противоположностью брата – умиротворенный и, ка-жется, знающий чего ему хочется от жизни. А печальная их история рассказы-вала о том, что однажды их отец отправился на поиски клада в призрачный район, и больше его никто не видел.
Дмитрий рассказал, как скитался по детским домам несколько лет, а когда достиг совершеннолетия, взял младшего под свою опеку. Но после этого жизнь не стала легче, а наоборот труднее... Впрочем, они все пережили вместе, как и положено братьям, но не проходило и дня, чтобы они не вспоминали про своего отца. Уйти за кладом ему пришлось ради детей, в то нестабильное время, когда людей увольняли с работ, бросая на произвол судьбы без гроша в кармане.
– Мы хорошо понимали, что сделал он это ради нас! – тяжело вздохнул Дмитрий. – И мы не переставали его искать. Когда я вышел из детского дома, то принялся собирать справки, расспрашивать людей. Понятное дело, много воды утекло, но я... – парень взглянул на брата, – Мы не оставляли надежды и вы не поверите, но до сих пор надеемся, что он может встретить отца...
Дмитрий замолчал, и в комнате стало очень тихо. Я чувствовала, как тяже-ло дается братьям это воспоминание.
Мой папа умер сразу же на следующий год после мамы, я даже первый курс закончить не успела. Было время сессии, от сдачи которой зависела моя дальнейшая учеба. Нельзя было, чтобы меня отчислили и, именно поэтому я пренебрегла поминками. Как только похоронили отца, я ни сказав никому ни слова, сразу же вернулась обратно в столицу... Папа меня обязательно бы по-нял, а вот родственники нет.
У меня было не так много знакомых, но все они единогласно решили, что, если я не в состоянии помянуть отца, то и дочерью назваться не смею. А также не могу претендовать на наследство и вообще мне в городе не рады... Тетка (родная папина сестра) на этот счет даже потрудилась написать мне длинный эмейл, обвинив чуть ли не во всех смертных грехах. Она пообещала, что за все, что я натворила, непременно буду гореть в аду, а я забанила ее почтовый адрес и писем от нее больше не получала. Да и в город, где выросла, где схоронила мать и потеряла отца, больше не приезжала. Там не осталось больше ничего, чем я смогла бы дорожить, то, ради чего вернуться.
И тут я на мгновение представила что было бы, родись у меня младшая сестренка или братишка. Смогла ли я все бросить и взять ее или его с собой? Наверное, моя жизнь сложилась бы иначе...
– Мне очень жаль, – посочувствовала я, вздрогнув от одной только мысли, что моя жизнь могла бы стать другой, что я оказалась бы в жизни кем-то дру-гим.
– Это сложно понять, – вздохнул Павел. – Когда теряешь единственного близкого человека, ведь кроме отца у нас никого не было... Это не передать словами!
Какого это потерять близкого человека я знала, как никто другой. Иногда ты чувствуешь нестерпимую боль, иногда боль тупая, а в моем случае она осколочная, словно от разорвавшегося снаряда. Иногда болит, а иногда нет, в зависимости от того, какие мысли тебя посещают и какие вещи ты трогаешь.
Если смерть мамы я приняла как данность, знала, что у меня остался папа и для него я должна оставаться сильной, то его смерть я не могу принять даже сейчас, спустя без малого пять лет. Его номер до сих пор был внесен в мой те-лефон и бывали моменты, когда я звонила папе и слушала родной голос, запи-санный на автоответчике: «Спасибо, что позвонили, но, к сожалению, я не могу сейчас ответить. Наберитесь терпения, как освобожусь, непременно вам пере-звоню!». И хоть я знала, что папа никогда больше не перезвонит, я все равно продолжала набирать номер.

– Это и есть легенда? – осторожно спросила Таша, разрушив гнетущую тишину.
– Нет, конечно! – оживился Дмитрий, и сорвав с себя маску печали, улыб-нулся детям. – Это наша история и рассказали мы ее только для того, чтобы по-казать, как опасно ходить в тот район... Мы не теряем надежды, но мы не глуп-цы и прекрасно понимаем, что отец не вернется. Если бы он мог, то давно бы это сделал, как и все те люди, пропавшие без вести. Если верить в легенду, то...
– Начни с начала! – попросил Павел.
– Как скажешь брат! – кивнул Дмитрий. – Давайте и вправду не станет бе-жать впереди паровоза, а вернемся в самое начало. Итак, событие, о котором мы хотим рассказать, случилось очень давно, а главные ее герои – не принцы и не принцессы, а разбойники – безжалостные, жестокие и кровожадные. Они жили только ради грабежей и убийств, ничего другого больше не умея. За всю свою жизнь разбойники сколотили огромное состояние, но и этого им было ма-ло... Они хотели большего и продолжали грабить и убивать. Золото, серебро, жемчуг, алмазы, изумруды и все это в таком несметном количестве, что пока-жется просто невероятным.
Дмитрий замолчал, чтобы перевести дыхание. В его глазах появился живой блеск, но не только у него одного. Павел мечтательно взглянул на потолок, а Тоша с Ташей восторженно глядя на Дмитрия, нетерпеливо заерзали на своих местах.
– Этот клад призраки что ли охраняют? – спросил Тоша, не в силах мол-чать.
– Кажется, кто-то насмотрелся фильмов, – заметила я, покачав головой.
– Вообще-то паренек прав, – ответил Павел, переняв эстафету рассказчика. – Разбойники для пополнения своего богатства поживятся чем угодно: хоть зо-лотым колечком, хоть сережкой, хоть запонкой... А на сокровище это покуша-лись многие смельчаки, и считается, что приблизиться к нему может только тот, которому оно не нужно... Но, сложно представить человека, не нуждающе-гося в деньгах...
– Зачем красть сокровище, если оно.. ворованное! – заметила я. – На нем ведь кровь людей и всем известно, что подобные деньги счастья не принесут... Кому они нужны такие  деньги?
Тоша хмыкнул и пробормотал:
– Деньги и есть деньги, кому какая разница как они добыты.
– Молодец, парень, – похвалил мальчика Дмитрий, что заметьте, мне очень не понравилось. Вот скажи он что-то типа: «Да-да – воровать плохо, никогда так не делайте», я бы еще поняла, но: «Молодец парень», явно перебор.
Таша хихикнула, а Павел, заметив мою реакцию, лукаво улыбнулся и про-должил:
– Возможно вы и правы, но только от части. Действительно, богатство оно и есть богатство и тем погибшим людям вряд ли станет хуже от того, что дру-гие люди им воспользуются, но проблема заключается в том, что разбойники не подпустят к своему сокровищу никого. Они живы, да вы не ослышались, они живы до сих пор и хорошо охраняют свои владения. Все, кто отправляются в призрачный район, считаются кладоискателями, и разбойники их жестоко нака-зывают! А наказание ¬– это смерть.
Павел вздохнул и понурил голову, а Дмитрий утешительно похлопал брата по плечу. Явно они снова вспомнили про своего отца.
– Но ведь это... – я не знала, какие слова подобрать, чтобы охарактеризо-вать живущих по сей день двухсот или трехсот, а может быть и пятисотлетних разбойников, охраняющих свой наворованный клад. Признаться версия Тоши, что людей убивают призраки разбойников, а не живые люди нравилась мне ку-да больше, но все же... мне нужны были факты, а не какие-то беспочвенные предположения. – Как это возможно? Это типа призраков во плоти?
Тоша оживленно заерзал на кровати.
– Никто, конечно, точно вам не скажет, потому что из района еще никто не вернулся, – пожал плечами Дмитрий. – Но, с другой стороны, если задуматься, ведь не случайно прозвали-то район призрачным!
– Но тогда с чего вы взяли, что разбойники... ну или призраки этих разбой-ников,.. – поправилась я, когда Тоша бросил на меня косой взгляд. – ... до сих пор находятся там? Если никто так и не возвращался? Быть может никто и не находил призрачный район? Может он и не существует вовсе, а все исчезнув-шие люди пропали в другом месте, а столетние разбойники-призраки вообще тут не причем и на них зря наговаривают...
Я замолчала и прикусила губу. Ну вот, теперь я мыслила рационально, не то что последнюю неделю. Наконец, я допустила мысль, что призрачный район не существует. Эдику это бы понравилось. Но только не Тоше и Таше, которые с огромной надеждой, что те опровергнут мои слова, уставились на парней. И только посмотрите на Ташу – всего пол минуты назад она презрительно мор-щилась при слове «призрак», а теперь бросала на меня недружелюбные взгля-ды, мол: «Зачем разрушаешь детские мечты и веру в призраков?»
– Существует, – твердо произнес Дмитрий, чем весьма порадовал детей. – Не знаю про призраков, но район точно существует. В противном случае наш отец не был бы так в этом так уверен. И он не мог пропасть в другом месте, так как никогда бы нас не бросил... Никогда, поверьте, мы хорошо знали своего от-ца. Кроме нас у него никого не было, он бы нас не бросил!
Дмитрий был уверен в своей правоте, и я снова начала верить в то, что не все потеряно и у меня все-таки будет репортаж. А еще в то, что Эдик крупно пожалеет, что не поехал вместе с нами, да еще отказал в машине, заставив меня терпеть все неудобства в четырехчасовой поездке на поезде.
– Но – это только начало легенды, – произнес Павел и нервно поерзал на своем месте. – Поговаривают, что дело не обошлось без проклятия. Вот почему все считают, что разбойники до сих пор живы...
– И что призрачный район существует, – добавил Дмитрий.   
– Сердца этих разбойников всегда были каменными, – сказал младший брат. – Ведь нормальный человек не сможет хладнокровно убить другого чело-века, чтобы забрать у него мешочек с монетами. А разбойники не жалели ни женщин, ни детей, ни стариков, если те вставали у них на пути. Жили ли же они в лесу...
– Постойте-постойте, это случайно не история про еще одного Робина Гу-да? – уточнила я.
Тоша и Таша бросили в меня одинаково уничижающие взгляды.
– ...через который проходила главная дорога в город, – Павел пропустил мои слова мимо ушей, а вот Дмитрий подобно детям, бросил на меня осужда-ющий взгляд, словно говоря: «Дамочка, мы ведь серьезно, а я вам бы только посмеяться!». – Чтобы объезжать лес требовалось несколько суток, поэтому многие люди, особенно приезжие, не знающие о разбойниках, выбирали имен-но этот путь, свой последний в этой жизни.
Павел замолчал и задумался о чем-то своем. Я же в свою очередь предста-вила каково это войти в лес и больше не вернуться. Ведь тоже самое сейчас происходило с призрачным районом. Люди уходили и не возвращались. Неужели я хотела стать одной из них?
Ну уж нет, меня страшненькими сказочками не запугать. «Если куда-то есть вход, то и есть выход!» – точно знала я.

Я всегда мечтала побывать в египетских пирамидах. Знающие люди рас-сказывали, что, если заблудиться в пирамиде, то из нее очень сложно выбрать-ся. На собственном опыте я этого пока не испытала, но зато мне удалось иссле-довать пещеры в России, из которых, как оказалось, выбираться практически так же сложно, как из пирамид египетских.
Однажды мы с Эдиком и двумя парнями из съемочной группы заблуди-лись в одной из таких пещер и почти сутки искали выход. А так как мы не пла-нировали так долго провести под землей, наши скудные запасы еды и воды очень быстро закончились. Мы практически отчаялись, но в итоге все же нашли выход... Чумазые и напуганные мы вылезли с другой стороны заповедника, чем очень удивили спасателей, искавших нас в совершенно другом месте. Они в один голос заявили: «Это невозможно!», так как под пещерами не было тунне-лей, по которым можно было бы добраться до конца заповедника. Однако мы как-то ведь там оказались...
– Раньше был лес, – подала я голос, выведя Павла из задумчивого состоя-ния. – А теперь это уже и не лес. Ведь так? Этот район построен на месте леса. Я смотрела карту города и...
– Совершенно верно, – закивал Павел. – Но если бы вы еще покопались в наших архивах, то обнаружили, что раньше на этом месте никогда не было ни-какого леса.
– Но вы ведь только что говорили о лесе, – возразила я.
– Это легенда, а не мы, – просто ответил Дмитрий. – По легенде там дей-ствительно находился лес с разбойниками, а по архивным источникам сначала деревушка, потом ржаное поле, а последние десять лет – высотки.
– Что вы этим хотите сказать? – не поняла я. – Что призрачный район все же не существует?
– Существует, – все тем же уверенным голосом произнес Дмитрий. – Но существует он так же как и не существует. Понимаете?
В комнате повисло напряженное молчание, прерываемое лишь равномер-ным дыханием Веры, о которой, кажется, все напрочь забыли. Братья смотрели так, словно ждали, что вот-вот на меня снизойдет озарение. «Ну и очень даже зря», – подумала я. Своими рассказами они меня только запутали: «Был лес и не было леса! Что за бред?»
Я взглянула на Тошу с Ташей в качестве поддержки, но те выглядели та-кими же озадаченными, как и я. «Ладно, была не была!» – решила я высказать свое единственное безумное предположение:
– Человеческий глаз не может увидеть призрачный район... Это что-то ти-па аномальной зоны. Сейчас я стою на месте и смотрю на поле, делаю всего один шаг вперед и оказываюсь в каком-то совершенно другом месте, допустим в городе... И этот район находится прямо перед нашими глазами, но мы его не видим.
– Вы хорошо соображаете, – произнес Дмитрий, поднимаясь на ноги. – Похвально для приезжей, но думаю на сегодня хватит... Время уже позднее и нам с братом пора возвращаться домой.
– Но вы еще не рассказали легенду! – поспешно вскочил на ноги Тоша. – Вы закончили на том, что в лесу жили разбойники, но ни слова не сказали, как они стали призраками...
– Верно, парень! – улыбнулся Дмитрий. – Но мы ведь увидимся в следую-щий раз и расскажем вам все до самого конца. Договорились?
– Подождите, но где же вход в этот район? – оторопела я. – И что за про-клятие? Оно относится к продолжению легенды?
– Разумеется, – кивнул Павел. – Если вы не против, мы могли бы встре-титься, допустим, завтра и закончить историю. Как на это смотрите?
– Да-да-да! – заверещали дети.
– Тогда до завтра! – кивнул Дмитрий и повернулся в сторону кровати, где спала Вера. – Можем встретиться вечером в этом же кафе, только подружку не берите, а то уж очень буйная она у вас... А вот вам троим будем только рады.
– Да-да-да, – вновь заверещали Тоша и Таша.
Мне не терпелось узнать конец истории, все подробности легенды прямо сейчас, как впрочем и детям, но так как братья решительно направились к две-ри, настаивать мы не посмели.
– До завтра, – улыбнулся мне Павел, выходя следом за братом. Он замеш-кался в дверях и повернувшись, спросил: – Как вы относитесь к крысам?
– К кому? – не поняла я.
– К крысам, – повторил он. – Вы обязательно должны присмотреться к этим милым зверькам. Обещайте мне, что так и сделаете!
– Мм... – оторопела я, не горя особым желанием знакомиться с крысами. – Ладно, как скажете...
Он снова кивнул и поспешил к лифту за своим братом, а я закрыла дверь, гадая, почему парень вдруг заговорил о крысах. И я тщетно пытаясь скрыть разочарование. Неужели мне придется томиться еще целые сутки до того, как я узнаю, где вход в район? Время же все-таки шло и у меня оставалось уже меньше недели...
– Ну все, теперь я точно не усну, пока не узнаю конца истории! – расстро-илась Таша.
– Я тоже! – вздохнул Тоша. – Морковка, как думаешь, какой конец леген-ды? Что это за проклятие?
– Ох, и как же я не люблю обрывать интервью на середине, – тяжело вздохнула я и вытащила из кармана брюк диктофон. Остановив запись, я за-думчиво покрутила его в руках.
– Ты все записала? – ужаснулась Таша. Даже ума не приложу почему, ведь она сама сегодня днем разыграла целое представление с псевдоастмой... А тут ее «записала» по интонации в голосе приравнивалось к «убила».
– Ой, и кто бы говорил?! – раздраженно фыркнула я. – Напомнить про утреннее представление? К тому же это у меня в крови! Называется журналист-ская хватка.
Таша прикусила губу, но отвечать на это ничего стала. Удивительно, ведь я видела, что ее прямо-таки распирало что-то сообщить, причем очень важное. И, кажется я знала что именно... Тоша бросил в мою сторону предостерегаю-щий взгляд, мол: «Не показывай виду, что уже знаешь!» и сказал вслух:
– Таша хочет быть как ты!
– Рыжей и нахальной? – сказала я первое пришедшее на ум. Тоша улыб-нулся, а Таша повернулась к брату и взглянула на него словно на врага народа.
– Только скажи, и я тебя убью! – предупредила она строго.
– Умной и бесстрашной, – ответил мальчик, а Таша громко хлопнула себя ладошкой по лбу и обозвав брата предателем, столкнула с кровати. – Она хочет стать журналисткой! Крикнул Тоша, убегая в направлении ванной, чтобы спа-стись от гнева Таши.
Девочка не стала преследовать брата, а как-то вдруг сжалась, не рискуя взглянуть на меня, в то время, как я смотрела на нее в упор. Могу поспорить, сейчас она вспомнила и про того мужика в твидовом пиджаке, и как мы с ней после этого ругались.
– Ты ведь можешь обратиться ко мне за помощью! – заметила я. – Если ты мечтаешь о журналистике так же сильно, как о ней мечтала я в твоем возрасте...
– Ты в двенадцать уже хотела стать журналистом? – Таша подняла на меня свои пронзительно-синие глаза.
– В двенадцать я знала, что стану журналисткой, чтобы мне это ни стоило! – ответила я. – Таша, я знаю, что мы не всегда ладим... Да что уж там, мы нико-гда не ладим, но, если для тебя это так важно, я могу провести тебя на канал, показать как все там устроено, пообщаешься с другими журналистами... Ты еще можешь тысячу раз передумать и пойти учиться, к примеру, на ветеринара или учительницу, но если не передумаешь, знай, что всегда можешь обратиться ко мне!
– Правда? – очень тихо спросила девочка. – И ты меня не ненавидишь за то, как я с тобой всегда обращаюсь?   
– Ну... – протянула я. – Есть, конечно, немного! – Таша вздохнула и снова опустила голову, а я легонько толкнула ее в плечо. ¬– Но ты ж знаешь, работа для меня это все, а ты, возможно, моя будущая коллега... Хотя... Только пообе-щай, что вместе работать мы никогда не будем, а то я точно этого не вынесу!
Таша слабо улыбнулась.
– Спасибо! – сказала она, а потом сделала то, чего я от нее никогда не ожидала – крепко меня обняла. ¬ ¬– Спасибо, Саша... Спасибо!   

– О мои глаза, кажется, я ослеп! – воскликнул Тоша, когда через минуту выглянул из ванной и увидел, как мы с Ташей обнявшись сидим на кровати. Девочка смущенно отпрянула, а я прикрикнула на парня:
– Так, живо лег на диван и замер! Шелохнешься, ляжешь спать в ванной!
– Вообще-то там душевая! – заметил мальчик.
– Тем более! – пригрозила я ему пальцем.
– А как же ты? – спросил Тоша, подходя к дивану и присаживаясь на са-мый краешек. – А ты где спать будешь? В душевой что ли?
– Это не твоя забота! – сказала я. – К тому же я уже выспалась, а теперь нужно поработать.
В этом я немного слукавила. Мне и вправду нужно было поработать, но в то же время я просто с ног валилась от усталости. Видимо, я сегодня слишком много перенервничала: то дети пропали, то с Верой случилась истерика... Но ведь не могла я сама улечься на диване, а Тошу послать в душевую кабинку... Как ни крути, а мы в ответе за тех, кого приручили. А в данном случае, я в от-вете за тех, кого мне поручили!
– Ладно! – нехотя согласился Тоша. – Ну, если передумаешь, я могу и на полу поспать. Ты имей это в виду!
– Мой джентльмен! – послала я парню воздушный поцелуй и, прихватив с собой ноутбук, скрылась за дверью ванной.
Я скопировала запись с диктофона на компьютер и, надев наушники, при-нялась ее заново прослушивать. Интересные моменты я планировала включить в свой репортаж, а пока оставалась самая важная задача – найти наконец-таки этот легендарный призрачный район.
Заснула я под утро, сидя на полу и прислонившись спиной к душевой ка-бинке. Сегодня я вновь увидела призрачный район. И теперь нависшая над его историей тень делала его еще более таинственным и загадочным.
;
7. Поиски
Утро следующего дня встретило меня на полу в ванной комнате, а точнее там встретила его я... Удивительно, но, несмотря на совершенно неудобное по-ложение, в котором мне пришлось спать, и страшно затекшие конечности, вы-спаться мне удалось довольно-таки хорошо. Когда я поднималась на ноги, ко-сти практически не ломило, и вообще я чувствовала себя посвежевшей.
Призрачный район, как и всегда, намеревался помучить меня во снах, но я сразу же дала ему понять: «Кто в доме хозяин». Впервые за последнюю неделю ко мне пришел обычный сон, и, как оказалось, повлиял на меня столь плодо-творно, что сегодня я ничуть не походила на зомби и даже не нуждалась в ча-шечке горячего крепкого кофе.
О том, что произошло вчера, я вспоминать не хотела. И как хорошо было бы, окажись вчерашнее сном... Но войдя в комнату и увидев крепко спящую Веру, укутанную теплыми одеялами, я поняла, что надеяться на это не следует. Вчерашние события были самыми что ни на есть реальными, и забыть их в ближайшее время у меня уж точно не получится. 
Таша посапывала и посвистывала в соседней кровати, свернувшись в клу-бочек. Подушка была сброшена на пол, а одеяло скомкано в ногах. Чувствова-лось, что ночью выспаться без тревожных сновидений Таше не удалось, и даже сейчас она видела что-то такое, что заставляло ее тревожно подрагивать нога-ми. А вот Тоша, напротив, свесив большую часть туловища, беззаботно спал на узком диване. К тому же мальчик еще довольно улыбался во сне.
Ну, а пока в номере царило спящее королевство, я решила времени зря не терять и потратить утро плодотворно – на поиск призрачного района.
Я с нетерпением ждала встречи с Павлом и Дмитрием, но надеяться на то, что о местонахождения района непременно узнаю сегодня же, не смела. Это было бы с моей стороны очень глупо... Я не отрицала той возможности, что рассказ снова будет прерван и отложен на другой вечер. А ведь для меня важен каждый день... Репортаж необходимо подготовить до начала следующей неде-ли. Приходилось провести собственное расследование. А начала я его, разуме-ется, с интернета.
Как ни крути, интернет штука хорошая, но с ним всегда нужно быть наче-ку, прямо как с Тошей и Ташей. Ни в коем случае нельзя дать почувствовать интернету, что ты от него зависишь... В противном случае ты окончательно по-теряешь контроль и вляпаешься в какую-нибудь нехорошую историю. А поняла я это сразу же, когда на мониторе повсплывало множество рекламных окон, предлагающих зарегистрироваться на подозрительного содержания сайтах. Ре-шив, что пора с этим заканчивать, я захлопнула крышку ноутбука и поднялась на ноги.
– Нет, кофе все-таки выпить нужно! – решила я, что идея не такая уж и плохая, ведь выбравшись из номера, я смогу с кем-нибудь поговорить на счет призрачного района, а в виду всех обстоятельств, любая информация может оказаться полезной.

Первым, кто попался мне на пути, когда я шла по коридору, оказался су-хонький старичок, еле передвигавший ноги. Он показался мне очень знакомым, и пока я спускалась по лестнице, упорно пыталась вспомнить, где именно могла видеть его раньше. А на первом этаже меня осенило: «Ну, конечно же! В про-шлом месяце, когда я приезжала в город! Он и рассказал мне о призрачном районе!». Задумываться о подобном совпадении я не стала и побежала обратно на то место, где недавно видела старичка. Но, увы, как бы медленно он ни хо-дил, его и след давно простыл.
Зато я увидела другого человека, которого еще вчера была готова порвать словно тузик грелку – «журналиста» (если он таковым и вправду являлся!) в твидовом пиджаке. На мгновение мне стало стыдно за свое вчерашнее поведе-ние, но не успела я об этом подумать, как обнаружила, что стоит он возле двери нашего номера. И не просто стоит, что и так весьма подозрительно, а пытается проникнуть внутрь.
– Опять вы? – сурово воскликнула я. Мужчина явно не ожидал, что его за-стукают на месте с поличным, поэтому резко отпрянул от двери и покраснел до такой степени, что стал похож на вареного рака в кастрюле.
– Вы снова не все так поняли!.. Я сейчас все объясню!.. – невнятно про-мямлил он.
– Уж потрудитесь! – велела я. – А то меня наводит на странные мысли тот факт, что я запретила вам подходить к этим детям, а вы снова пытаетесь...
– Я хотел поговорить с вами! – перебил он меня и, тяжело вздохнув, на од-ном дыхании произнес: – Это касается призрачного района. Я узнал, что вы его ищите!
– И что с того? – я не пыталась менять гнев на милость. – Простите, но ка-ким именно образом вас это касается?
– Я просто обязан предупредить, что это не хорошая затея! – заметил он. – Оставьте все как есть и уезжайте отсюда, пока с вами не случилось что-то пло-хое.
– Мне показалось или вы мне угрожаете? – изумилась я.
– Я вас предупреждаю, Саша, – четко сказал он. – К тому же мы... Мы ведь коллеги, как никак. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось. Послушайте моего совета: собирайтесь немедленно и уезжайте. Забудьте об этом месте и никогда не вспоминайте.   
Итак, второй человек велит мне держаться от призрачного района подаль-ше. Хотя, нет – третий. Эдика ведь тоже можно посчитать. Напарник вообще думает, что искать то, чего нет, – пустое занятие. Но я ведь убеждена в обрат-ном. Если бы призрачный район не существовал, меня никто бы не просил уехать из города, и у Веры не случилась бы истерика... А так получалось, что кто-то очень не хотел, чтобы я продолжала поиски... Кто-то боялся, что я непременно найду этот район... «Но кто этот кто-то?» – задалась я вполне ло-гичным вопросом.
– А вы послушайте меня, и повторять я больше не стану, – твердо произ-несла я, решив идти до конца. – Если я еще раз увижу вас поблизости от моих детей, то обещаю вам крупные проблемы. Вчера я так понимаю, вы этого не поняли...
– Я вас предупредил, – гнул он свое. – Скоро будет слишком поздно...
Его взгляд скользнул за мою спину. Мужчина в ужасе округлил глаза, словно увидел там что-то страшное и, не мигая, уставился в одну точку. Не знаю, может это была какая-то уловка, но, повернувшись назад, я вообще ниче-го не увидела за своей спиной, а когда взглянула на мужчину снова, он по-спешно удалялся по коридору.
– Ладно, пожалуй, пока я обойдусь без кофе! ¬– пробормотала я и вошла в номер, ни капли не сомневаясь, что я на правильном пути и нужно приступать к самому главному – исследованию на месте.

Единственными побочными эффектами от вколотой Вере лошадиной дозы снотворного были длительный сон и ни малейшего намека на пробуждение. Впрочем, Тоша и Таша тоже спали как убитые, будто бы получили и по своей дозе схожего снотворного. Причем мальчик продолжал глупо улыбаться во сне, а девочка тревожно дрыгать ногами.
Я села на неудобный стул и принялась ждать чьего-нибудь пробуждения.
Первой проснулась Таша, причем так внезапно, что я даже вскрикнула от неожиданности: всего мгновение назад она мирно (ну, немного тревожно) спа-ла, свернувшись клубочком на кровати, а стоило мне на пару секунд прикрыть глаза, как открыв их, увидела сидящую напротив девочку в упор смотрящую на меня.
– Ты чего? – спросила я, но Таша не ответила, продолжая на меня смот-реть, точнее чуть правее – за мое плечо.
Я не из пугливых, но все же заметно напряглась от мысли, что за спиной кто-то стоит. И да, хоть я не из пугливых, повернуться и проверить, кто там стоит, побоялась. Я представила, как сделав это, кто-то, стоящий сзади, ударит меня топором по голове и последним, что я увижу в этой жизни, будет безум-ный взгляд маньяка. Нет уж, оборачиваться я точно не хотела и, осторожно поднявшись со стула, очень медленно начала отходить в сторону. Взгляд Таши также очень медленно стал продвигаться за мной.
«Нет, так и до паранойи не долго!» – заметила я, когда принялась отсту-пать в другую сторону, а взгляд девочки снова последовал за мной, упрямо упираясь в кого-то стоящего за моим правым плечом. Но главное, будь там ма-ньяк с топором, я бы непременно услышала шум его шагов или какой-нибудь шорох, а тут ничего, только мое бешено-колотящееся в груди сердце.
И я все же не выдержала, решив: «Ну, все конец мне!», обернулась.
– Она велит нам возвращаться, пока не поздно! – донесся до меня голос Таши. Но, когда я, вопросительно вскинув брови, взглянула на девочку, она снова крепко спала, свернувшись клубочком в центре кровати, будто бы вовсе не просыпалась и ничего не говорила, а случившееся мне просто привиделось.
Не отдавая отчета своим действиям, я схватилась за камеру и принялась, словно безумная щелкать фотоаппаратом во все уголки номера. Мысль о том, что за моей спиной стоял (а может быть до сих пор стоит) призрак и Таша его каким-то непостижимым образом смогла увидеть, заставила меня порядком пе-ресмотреть шкалу свой пугливости.      

– Ты что это делаешь? – спросил у меня проснувшийся Тоша. Он сладко позевывая и потягиваясь, не сводил с меня подозрительного взгляда. – Зачем ты фотографируешь номер? Оставь пленку на призрачный район!..
– Тсс... – велела я мальчику. – Ни слова больше!
И ведь не рассказывать же мне ему, что Таша минут пятнадцать назад по-ходила на одержимого экстрасенса, пророчащего: «Она велит нам возвращать-ся, пока не поздно!». И кто же это она? Невидимка, стоящая за мной?
К слову, мужик в твидовом пиджаке тоже что-то видел возле меня, и это что-то обратило его в бегство. «И у меня не паранойя!» – нервно отметила я про себя.
– Но почему? – насторожился Тоша. – Морковка, ты меня пугаешь. Ты вы-глядишь какой-то... напряженной и странной.
– Ты никого не видишь стоящего за мной? – спросила я, еле сдерживаясь, чтобы в моем голосе не прозвучало паники. – Никакой расплывчатой тени или очертания человеческой фигуры?
– Ты здорова? – еще сильнее насторожился мальчик. – Может тебе врача вызвать?
– Пощелкай! – требовательно сказала я и бросила мальчику фотоаппарат. – Давай же! Пощелкай меня!
– Ладно-ладно, – оторопело пробормотал он, видимо так сильно изумлен-ный моему поведению, что даже спорить не стал.
А пока Тоша щелкал фотоаппаратом, я представляла, что увижу на фото-графиях, когда проявлю пленку. Неужели они будут похожи на снимки, кото-рые присылали к нам в издательство, а мы с Эдиком проверяли их на подлин-ность?! И кого же я увижу? Враждебно настроенного призрака, велящего мне убираться из города и не искать призрачный район?
– А что это вы делаете? – наконец проснулась и Таша. Причем, просну-лась, кажется, по-настоящему. Девочка больше не заглядывала мне за спину, а спросонья протирала глаза, широко зевая. Мне вдруг очень захотелось узнать, помнит ли она, что произошло совсем недавно. – Морковка, почему ты так странно на меня смотришь?
– Ты не помнишь, как уже просыпалась пол часа назад и что сказала?.. Помнишь ведь? – спросила я у нее, затаив дыхание.
– Когда просыпалась? ¬– переспросила Таша. – Я уснула вчера вечером и больше ничего не помню и я... Я не лунатик, если ты об этом! По ночам не хо-жу и сплю к твоему сведению чутко!
– Ага, и храпишь на весь дом! – добавил Тоша, показав язык сестре, а по-том обратился ко мне: – Так, может быть, ты все же объяснишь, что происхо-дит?
– Все с меня хватит! – вздохнула я. – Так, я в кафе, вы со мной?

В кафе Тоша снова принялся допытываться, что произошло в номере, и почему я так странно себя повела. Первоначально я пыталась как-то объяснить-ся, но очень скоро поняла, что лучше всего сидеть молча и не отвечать на про-вокационные вопросы, задаваемые мальчиком:
– Ты видела призрака? Ты почувствовала призрака? Как это связано с при-зрачным районом? Ты пыталась вступить с ним на контакт? 
Таша, к счастью, вопросов не задавала, а просто внимательно слушала то, о чем говорил Тоша. А мальчик в свою очередь с воодушевлением принялся рассказывать все, что знал о призраках. Признаться, было это увлекательно и познавательно, если бы я только настойчиво не гнала от себя прочь мысль, что меня и вправду посетил призрак. «Призраков нет, призраков нет, призраков нет!.. – не переставая, твердила я себе, а вспоминая о множестве странных фо-тографий, хранящихся у меня дома, твердо добавляла: – «Только не со мной, только не со мной, только не со мной!..»
– Так, все закрыли тему! – сказала я строго и жестом подозвала официант-ку, обслуживающую нас столик. – Еще раз услышу слово на букву «п», отправ-лю вас домой к Нине... Счет, пожалуйста.
Дети явно приняли угрозу за чистую монету: Тоша сразу же замолчал, а Таша поспешно начала доедать завтрак.
– А когда мы пойдем прогуляться? – спросил Тоша, когда мы минут через десять поднимались к себе в номер. – Ты ведь не оставишь нас одних?
– Чтобы вы разгромили номер, а мне потом гостиница бы выставила счет? – уточнила я. – Нет, это уж вряд ли.
– Я готова пойти с вами, но только при условии, что поход этот не займет много времени, – нехотя предложила Таша. – Хотя я все же выступаю за то, чтобы остаться тут и еще немного поваляться в кровати... Слушай, а можно я и вправду останусь? Вера со мной посидит!
– Хочешь остаться с этой одержимой? – не поверил своим ушам Тоша. – А ты не боишься, что она тебя заколет чем-нибудь? Мы ведь о ней ничего не зна-ем, вдруг она опасна для окружающих...
– Что за глупости ты говоришь! – осудила я мальчика. – Да, мы о ней ниче-го не знаем, но Вера не похожа на агрессивную и вообще... – договорить я не успела, так как мы вошли в номер.
Вера, которая еще пятнадцать минут назад крепко спала, сейчас сидела на кровати повернувшись спиной к двери. В руке она держала мой диктофон, ко-торый проигрывал запись вчерашнего разговора с Павлом и Дмитрием. Ума не приложу, как девушка смогла его достала, ведь я прекрасно помнила, как убра-ла диктофон перед уходом в сумку, а сумку в шкаф.
– Вера! – позвала я достаточно громко, но девушка даже не шелохнулась. Она сидела как вкопанная и держала зажатый в руке диктофон, который по не-понятной причине начал издавать скрежещущий звук. «Раньше с ним такого не было!» – заметила я, а через пару секунд стало ясно, что происходит: Вера слишком сильно его сжимает. Не прошло и пары секунд, как диктофон громко треснул и сломался, а искаженные на записи голоса стихли.
– Ты все еще хочешь остаться с ней наедине? – спросил у Таши брат.
Вера разжала руку и выбросила в сторону диктофон, а потом медленно начала поворачивать голову назад. Я ждала, что девушка повернет следом и ту-ловище, так как ведь невозможно таким образом крутить шеей, чтобы ничего в ней не сломать...
«Или все же возможно?..» – усомнилась я, когда шея Веры громко хруст-нула, но голова не остановилась, продолжила поворачиваться дальше. Будто бы девушка являлась игрушечной куклой, с головой вращающейся хоть на девяно-сто, хоть на сто восемьдесят, а при огромном желании на все триста шестьдесят градусов...
Таша не выдержала первой и, вскрикнув, рванула в коридор, решив не до-сматривать насколько же у Веры гибкая шея, а вот над нами с Тошей верх взяло любопытство.
– Спорим на стольник, что сломается! – предположил мальчик.
– Не уверена! – честно призналась я.
Когда голова повернулась ровно на девяносто градусов, и мы увидели об-ращенные на нас пустые белесые глазницы, Тоша, громко выругавшись: «Вот ведь гадство, стольник проиграл!», попятился назад.
– У нее что зрачков нет? – спросил он, переступая порог.
Это точно были глаза не Веры. Вчера я успела заметить, что у девушки красивые карие глаза, а то, что смотрело на нас сейчас, было явно не карим и вообще не человеческим. И поверьте, это было поистине ужасающим зрели-щем, явлением из какого-то жуткого мистического ужастика.
Тоша все дальше отступал в коридор, да и мне вдруг очень захотелось убраться из номера как можно дальше и не возвращаться сюда больше никогда. Но тут Веру громко вздохнула, упала на кровать и затряслась всем телом. Шея хрустнула, и голова вернулась в нормальное положение. Невидящим взглядом девушка уставилась в потолок, а изо рта у нее стало вытекать что-то розовое и пенистое.
– У нее, что снова припадок? – крикнул мне из коридора Тоша. – Давай же, уходим скорее! Не прикасайся к ней!
– Я попробую ей помочь! – решительно заявила я, удивляясь тому, откуда у меня вообще возник этот внезапный порыв помочь одержимой призраком де-вушке. – Вызови скорую!
Повторять мальчику дважды не пришлось. Тоша очень быстро исчез из ви-ду, а я подбежала к аптечке, чтобы снова вколоть Вере успокоительное, но об-наружила, что внутри нет ни одного лекарства. Я оторопело уставилась на ап-течку, которая еще вчера была забита лекарствами, бинтами и шприцами, а по-том перевела взгляд на Веру. Я вдруг заметила, что в номере стало очень тихо, а все потому, что девушка больше не билась в истерике, а мирно сидела на кро-вати и с интересом смотрела на меня.
– Что ты делаешь? – спросила она. – А что здесь делаю я? Я, что провела здесь всю ночь? Ой, я надеюсь, что не сильно вас стеснила?!
Я оторопела еще сильнее и защелкнула аптечку, а Вера внимательно огля-делась кругом.
– Ты не помнишь, что только что сделала? – спросила я, и мой голос пре-дательски дрогнул. – Ты раздавила мой диктофон... В своей руке... Просто сжа-ла и раздавила его. А потом ты... Твоя шея... Это сложно объяснить...
¬– Я не... не помню ничего! – испуганно прошептала девушка, взглянув на меня глазами, полными недоумения и страха. – Ничего не помню!
Я сбивчиво принялась рассказывать о том, что случилось, но все мои слова были восприняты Верой совсем не так, как я ожидала. Проще говоря, ее пози-ция была такова: «Этого не может быть!».
А минут через десять приехала скорая помощь, очень недовольная тем, что пациент жив и здоров. Видимо они ожидали, что придется ставить капельницу или доставать черный мешок, а тут даже давление в норме... Подобного разоча-рования бригада скорой помощи вынести просто не могла.
– Ну что же – будем оформлять ложный вызов, – сказала дородная девица, видимо самая главная из бригады, потому что говорила только она, а остальные лишь стояли и кивали в знак согласия.
– Какой еще ложный вызов? – разозлилась я, так как наверное в сотый раз подряд пыталась объяснить, что здесь произошло. – Ей и вправду было плохо! У нее случился припадок или что-то типа того!..
– Ничего такого не было! – подала голос Вера, выглядевшая напуганной сильнее, чем прежде. – Я спала... Просто спала!
– Значит так, девушка, – обратилась ко мне эта дородная девица. – У вашей знакомой нормальный пульс, давление как у космонавта и никаких остаточных явлений от пережитого стресса, который, как вы утверждаете случился всего десять минут назад. Вы все еще настаиваете, что вызов не ложный? 
– Нет, – смиренно пробормотала я, понимая, что спорить дальше бесполез-но.
– Все ясно, – несказанно обрадовалась девица тому, что все же уличила меня во лжи. – В таком случае оформляем ложный вызов!

Когда уехала скорая помощь, Вера пошла в ванную, а дети уселись на кро-вати, я опустилась на краешек неудобного стула и испытала нестерпимое жела-ние вернуться домой. И как же хотелось махнуть на все рукой!.. Но где-то в глубине души я понимала, что сделать этого нельзя. Я находилась слишком близко к разгадке, чтобы отступать!
По моим предположениям, вход в призрачный район находился где-то на территории новостроек. Местность была довольно-таки большой и, чтобы ее исследовать, потребовалось бы несколько часов... Но разве лучший в мире ре-портаж этого не заслуживает?!
– Посидите тут, я хочу кое-что разузнаю, – попросила я, поднимаясь со стула.
– Даже и не думай, что мы одни с ней останемся! – твердо сказала Таша, кивнув в сторону ванной. – И я абсолютно серьезно.
– А еще недавно хотела остаться с ней наедине! – напомнил Тоша.
Таша наградила брата уничтожающим взглядом и подошла ко мне, крепко схватив за руку.
¬– Мы с тобой! – решительно сказала девочка.
– Хорошо, – согласилась я, сама не особо-то горя желанием оставить детей наедине с Верой. Хоть Таша утром меня жутко перепугала, но Вера перепугала куда сильнее. – Поднимемся к тому мужику в твидовом пиджаке! У меня к нему есть несколько вопросов!
До меня вдруг дошло, что все странности сегодняшнего утра начались именно с этого «журналиста». Мне и вправду было что у него спросить. Для начала я намеревалась узнать, кто он вообще такой на самом деле и что знает о призрачном районе. Затем я спросила бы, кто его подослал. Ну, и наконец, са-мый важный вопрос, ответ на который смог бы избавить меня от многочасового скитания по району новостроек: «Где вход в призрачный район?».
Дети с воодушевлением приняли эту идею, решив держаться подальше от Веры, которая, кажется, ничего не помнила, но в то же время все отрицала. А мы, получается просто, слепые глупцы. И ладно бы отрицала только утренний припадок, так еще не соглашалась с тем, что вчера устроила «представление» в кафе. Видите ли она спокойная и уравновешенная... ну да, а мы психи. И кто же поверит в то, что в нее вселился призрак или что-то похожее на это. Ведь дети тоже все это видели, да кто же им поверит?! Обычно окружающие списывают такое на слишком бурное детское воображение. Но вот только на что списать то, что видела я? «Нет, лучше я не буду об этом думать!» ¬ – решила я, когда мы поднялись на этаж выше и остановились перед номером «журналиста».
Стучала я к нему так долго, что отбила все костяшки пальцев. В конечном счете, не дождавшись ответа, я решилась на отчаянный шаг и достала из своих чудесных штанов скрепку. К счастью, электронных замков в этой гостинице не было предусмотрено, и я без проблем открыла дверь. Через мгновение мы с детьми уже стояли внутри, причем никто из них не стал говорить, что проник-новение в чужой номер противозаконно.
– Наверное, он съехал, – предположил Тоша.
– Очень странно, ведь говорил, что задержится здесь еще минимум на не-делю, – вздохнула Таша и прошла вглубь номера.
Мы осмотрели каждый закуток, но присутствие «журналиста», равносиль-но, как и его личных вещей, не обнаружили. Я подумала, что, наверное, честнее было бы рассказать детям о том, что этот самый мужчина сегодня утром преду-преждал меня, что пока ничего не случилось плохого, нужно уехать. Но скажи я об этом, ясное дело, они сразу же вернуться домой.
«Мне нужен сегодняшний день, пожалуйста, всего один день! – взмоли-лась я. – А завтра мы сразу же уедем! Нужно просто проверить... Только прове-рить!»
– Ладно, когда отправляемся на поиски? – спросил Тоша, когда мы поки-нули чужой номер. 
– Только давайте не долго, ладно?! – снова попросила Таша.

Ушли мы согласно правилам королевского этикета, проще говоря по-английски. Так как Вера отрицала все, чтобы я сегодня ей ни сказала, выставив меня при этом перед бригадой скорой помощи полной идиоткой (благо про призраков я ничего говорить не стала, а то бы меня точно увезли в психушку), я была на нее слегка обижена... Ладно-ладно, я была слишком сильно обижена! Но, несмотря на это, я ведь не выгнала ее из номера, а разрешила воспользо-ваться ванной... А когда Вера закончит с душем и, выйдя в комнату никого там не обнаружит, сразу же все поймет и больше не станет нас беспокоить своими припадками, которые она упорно считает нереальными. 
К тому же повода возвращаться в номер у меня не было. Вещи я забрала с собой, опасаясь, что Вера сломает их так же как и мой диктофон, а потом взду-мает все отрицать. Нет уж, к этому я была не готова и решила избежать кон-фликтной ситуации, путем ухода по-английски. 
– Нам что на автобусе ехать придется? – недовольно спросила Таша, когда мы направились к остановке. – Но ведь это будет близко? Ехать же совсем чуть-чуть?
Честно признаться, я не знала как долго ехать до района новостроек. Я лишь знала, что он находится где-то неподалеку, но где именно, не имела ни малейшего представления. А вот Тоша вроде как с картой разобрался и со зна-нием дела сказал: «Я знаю! Идем к автобусу!».
Оказавшись внутри салона, мальчик тут же улегся на задних сидениях, вы-звав тем самым жуткое негодование сидящих впереди бабулек. Ясное дело, по-следних хлебом не корми, дай только кого-нибудь осудить, но все же Тоша яв-но перегнул палку. И дала я ему это понять, подергав за шкирку. Мальчик ни-как не отреагировал – задремал. А может быть, просто сделал вид, что задре-мал.   
Таша присела на соседнее место, робко сложив на коленях руки, и снова спросила:
– Так нам долго ехать?
– Не знаю! – честно призналась я. – Тоша, а ну хватит валять дурака! Да-вай поднимайся!

Ехать пришлось три остановки, но мы проехали целых четыре, а все пото-му, что Тоша заверил: «Я знаю на все сто процентов, что нам дальше!». Когда же мы вышли с совершенно другой стороны, так как автобус сделал приличный круг, откатив в противоположную  сторону на добрый километр, уверенность Тоши заметно поубавилась.
Пока мы перебегали шоссе, а машины мчались мимо нас на немыслимой скорости, Таша не переставала сетовать на брата: «Ну ты и дурень! Значит с картой ознакомился хорошо, болван?! И как вообще мы тебя послушали?». То-ша пытался что-то сказать в свое оправдание, но получалось у него это с каж-дой минутой все хуже и хуже.
Что бы добраться до места, нам потребовалось не меньше десяти минут. При этом Таша не замолкала ни на секунду, а к сетованиям на брата добавилось нытье по поводу «зверски палящего солнца» и «жутко неудобной обуви». Что-бы  все это безропотно выслушивать, мне потребовалась уйма выдержки.
– Ура, мы пришли! – сообщила я так громко, что видимо, меня услышал весь район. – Давайте, пошевеливайтесь!
Таша что-то недовольно забормотала себе под нос и на время прекратила свое нытье.
Район, где мы оказались, был новым и построенным практически из одно-го бетона: дома, тротуары и даже детские площадки. Реденькие деревца, одино-ко посаженные вдоль дорог, представляли собой жалкое зрелище. Ни о каком буйстве зелени, разумеется, в этом месте говорить не придется еще в ближай-шие как минимум десять лет.
В основном здесь были одни многоэтажные дома. Громадные и высокие они закрывали собой небо. Глядя наверх, я невольно начинала чувствовать себя заточенной в бетонную коробку. Впрочем, кажется, живущие здесь люди давно привыкли к этому ощущению и клаустрофобией явно не страдали.
– Главное – не смотреть наверх, главное – не смотреть наверх, – успокои-тельно шептала себе под нос Таша. – Мы ведь очень скоро отсюда уйдем, очень скоро уйдем...
Район сильно напоминал призрачный район из моего сна, лишь за малым исключением: здесь было полым полно людей, а окна в домах не выбиты, сте-ны не исписаны граффити. Да и железные двери закрыты и защищены от «не-желательных гостей» кодовыми замками домофонов.
Маленькие дети беззаботно, как умеют только они, играли на детских площадках. А в то время пока они бегали и резвились, их мамы прогуливались про тротуарам, везя перед собой коляски со спящими в них совсем крохотными малышами и делились друг с другом последними сплетнями.
Еще здесь были собаки. Их выгуливали хозяева, так же как и мамаши с ко-лясками, поглощенные бытовыми заботами. Держались они особняком от дет-ских площадок и сбивались в небольшие стайки. А пока питомцы обнюхивали друг дружку и занимались своими «важными» делами, собачники и собачницы перетирали косточки своим знакомым.
Дома в районе были схожи между собой не только своей высотой и плани-ровкой, но даже цветом. Преимущественно он был серым, но редко встречались желтые, розовые и даже голубые многоэтажки. Они сразу же выделялись из общей массы и обращали на себя внимание окружающих. У всех домов были широкие оконные рамы, каменные балкончики, выходящие во двор, металличе-ские пожарные лестницы, стеклянные шахты лифтов и двери с домофонами... И как же их было много!
Только к вечеру нам удалось дойти до конца района. Одна бы я сделала это гораздо быстрее, но Таша как всегда плелась в хвосте и к ее жалобам добавился новый список. Тоша останавливался через каждые десять метров, чтобы заснять все на камеру, а потом еще перемотать пленку и посмотреть, что из этого вы-шло. И да, мне пришлось отдать камеру, так как в противном случае мы двига-лись бы еще медленнее. А пока мы шли, я щелкала фотоаппаратом на право и налево.
За весь последний год работы я сделала куда меньше кадров, чем за сего-дняшний день. По фотографии мастером у нас был Эдик, а я так, на подхвате. Зато по проявке пленки я являлась асом. Я умела это делать практически с тем же успехом, что и уколы. И это ¬– очень кропотливая работа: чуть передержишь фотографию или достанешь из раствора раньше, как снимку конец. Для Эдика, просто не умеющего ждать, проявка пленки была настоящей пыткой, поэтому-то в этом занятии он всецело полагался на меня.
– Ну наконец-то назад! – несказанно обрадовалась Таша, когда мы дошли до конца района. Не знаю, откуда у нее взялись силы, но уставшая девочка так быстро припустилась к остановке, что мы с Тошей за ней еле поспели.

Вернувшись в номер, я обнаружила записку от Веры: девушка оказывается не поняла тонкого намека: «не лезть к нам со своими припадками» и звала меня сегодня на ужин, но на этот раз в другом кафе. Это заметно нарушало мои пла-ны, так как сегодняшний вечер я планировала провести с Павлом и Дмитрием и их легендой.
– Она зовет тебя поужинать? – заглянула мне через плечо Таша. – Ты что всерьез думаешь пойти?
¬– У тебя все дома? – воскликнул Тоша. – Она ведь одержимая. Будто забы-ла как она шею повернула, и глаза ее были такими...
– Прекрати! – попросила Таша. – Ну, тебя, зачем напомнил, я только успо-каивать стала...
– Так ты же не видела ее глаз! – возразил Тоша.
– Мне вполне хватило шеи! – ответила она. – И закрыли эту тему! Замолчи и ни слова больше!
Тоша с разбега прыгнул на кровать, и у меня йокнуло сердце, когда я уви-дела, что в руке он держит мою камеру. Сегодня я лишилась одного своего дру-га – диктофона. И сколько же лет мы пробыли вместе... Еще в студенческие го-ды он хорошо меня выручал, а теперь его не стало. Потерять еще что-то из сво-их любимых вещей я просто не могла!
И тут я задумалась на тем, что будет, если я просто не приеду к Вере на встречу. А вдруг наша странная знакомая вспылит и приедет ради того, чтобы разнести весь номер в щепки? К тому же ей не составило бы труда это сделать, так как она как никак является регистраторшей этой гостиницы и наверняка имеет доступ во все номера постояльцев...
– Я поеду! – все же решилась я. – Я могу вас оставить одних?
– Да ноль проблем! Мы посидим и подождем тебя тут!.. – произнесла Та-ша. Она потянулась к моей сумке, которую я без особой охоты отдала. – ... по-играем в компьютер, посмотрим пленку...
– Я ведь не могу к ней не поехать! – как-то растеряно произнесла я, видимо ожидая, что дети продолжат меня отговаривать и, в конечном счете, придется остаться. – Она же может обидеться, а нам это ни к чему!
– Вот именно! – Таша принялась расчехлять ноутбук. – За нас не беспо-койся, мы отсюда ни ногой.
– Я вернусь очень быстро! Никуда не уходите! – сказала я скрепя сердцем.
Поспешно написав записку Павлу и Дмитрию, в которой я просила зайти их в наш номер в восемь вечера, я вышла за дверь.
Сначала я повернула ключ на один оборот, но дойдя до лестницы, решила, что этого мало и вернувшись, повернула ключ на второй. Не хватало, чтобы де-ти удрали к еще какому-нибудь «журналисту»! Подергав дверь и окончательно убедившись, что замок надежен, я со всех ног понеслась в кафе.
– Вы помните вчерашних парней, которые помогли мне унести отсюда де-вушку... У нее случился, хм, припадок или истерика, называйте как хотите? – обратилась я к одной из официанток. Вчера я видела ее лавирующую между столиков, а значит являющуюся очевидицей всего случившегося.
– Мм... Павел и Дмитрий?! – откликнулась она нехотя, явно дав понять тем самым, что хотя и занята, парней запомнила. 
– Не могли бы вы передать им это? – я протянула ей свернутую записку, искренне надеясь, что девушка ее передаст. – Они должны прийти сегодня сю-да...
Официантка на меня даже не посмотрела, продолжая натирать столик. За-писка, ясное дело, тоже осталась незамеченной. Девушке кажется не очень нра-вилось, что ее решили использовать в качестве посыльной. Поэтому-то я мягче произнесла: «Я была бы весьма признательная!» и положила поверх записки свернутую купюру.
– Разумеется, – улыбнулась она, сразу же заметив, и меня, и записку. – Обязательно передам.         
;
8. Скрытое от глаз
Кафе, где предложила встретиться Вера, располагалось на другом конце города. Так как я была не местная и города не знала, искать пришлось доволь-но-таки долго. И нет ничего удивительного в том, что я снова опоздала на встречу. Увы, Вера, как и вчера вечером, терпеливо ждала за столиком, даже не думая уходить.
Настроение у меня было прескверное, так как мало того, что я долгое вре-мя не могла дозвониться детям на мобильники и много себе на эту тему чего напридумывала, так ко всему прочему еще от меня «улизнул старичок», кото-рого я сегодня утром встретила в гостинице. Я просто поверить в это не могла: он ведь передвигался не быстрее черепахи, а я умудрилась его потерять...
Вот он стоит на другой стороне улицы!.. Вот я перебегаю дорогу, чтобы последовать за ним!.. Вот его и след простыл!..
А пока я стояла и размышляла над тем, каким же это должно показаться странным совпадением, что старичок утром был в гостинице, а сейчас на дру-гом конце города, где оказалась и я, в голову лезли разные мысли на тему того, что подобных совпадений не бывает.
Но я с детства привыкла доверяться фактам и очень быстро пришла к вы-воду, что Вера и этот старичок находятся в сговоре. Связывал их между собой призрачный район, но каким именно образом гадать я могла долго. А также оставалось непонятным, какая роль во всей этой истории отводилась мне. И вот, пока я думала над этим, не переставая дозваниваться до детей, наконец трубку снял Тоша и недовольным голосом произнес:
– Чего? Надеюсь у тебя что-то важное!
– Что за тон? Вы чего трубку не берете, а? – я решила отчитать мальчишку по полной программе, придерживаясь такого плана: «Раз у меня плохое настро-ение, дай-ка я его испорчу еще кому-нибудь!» – Я почти час вас набираю, а вы снова за старое?! Не живется, значит мирно?! Вы чего из номера снова удрали, а ну отвечай, где вы находитесь?! Таша с тобой?
– Морковка, давай ты не будешь на меня орать... – попросил мальчик. – Телефоны мы не берем, потому что ты хуже нашей мамы: та хоть раз десять в день звонит не больше, а ты за последний час уже раз сто набрала... А находим-ся мы в номере, где ты нас и оставила. Ты забрала ключ, закрыла дверь вначале на один, а потом на два оборота! Но допустим, даже если бы у нас были отмыч-ки и мы смогли открыть дверь, какой смысл вообще выходить из номера, если мы жутко устали? К тому же мы заняты просмотром пленки, а ты нас отвлека-ешь... Не звони нам больше! – И Тоша повесил трубку, даже не дав мне ничего сказать в ответ.
– Ну, я вам уши-то надеру! – пообещала я и запихнула телефон в задний карман штанов. Напустив на себя самый безмятежный вид и стараясь не думать о чудовищно гибкой шее и белых глазницах, я нашла в себе силы и помахала Вере.
Девушка, как и вчера, выбрала самый дальний столик. Уму непостижимо, но выглядела она так, словно ничего страшного не произошло, словно вообще ничего не произошло... «Просто очуметь!» – подумала я, испытав нестерпимое желание развернуться и не просто уйти, а удрать прочь, сверкая подошвами кед. «Призраки, призраки, призраки!» – мысленно зашептала я про себя, застав-ляя свои ноги делать шаг за шагом вперед.
– Привет, прости за опоздание, – как можно жизнерадостнее сказала я, по-дойдя к столику. Теперь главным было не показывать своего страха и вести се-бя так, словно бы ничего и вправду не случилось. И почему же, когда я себе об этом говорю, вспоминаю поворачивающуюся голову и жуткие безжизненные глаза?! – Долго же я искала это кафе, даже предположить не могла, что в городе столько...
– А где ты была весь день? – перебила меня Вера и подозрительно сощу-рилась, мигом потеряв всю свою приветливость, которую она расточала с мо-мента нашего первого знакомства. – Я пыталась тебя поискать в гостинице, но так и не нашла. Как и детей! Ты что таскала их с собой весь день?
Тон девушки мне не понравился. Ох, как не понравился! К тому же я сразу обратила внимание на то, что Вера резко перешла на «ты». И смотрела она на меня так, будто бы знала, что я утаила какую-то важную тайну и делиться ею явно не собираюсь.
И тут к нам очень даже кстати, когда мне стало совсем не по себе, подошел молоденький официант и, расточая лучезарную улыбку, спросил, что мы будем заказывать.
– Надо же, сколько сортов кофе... – произнесла я, перелистывая страницы меню и стараясь не обращать внимания на то, как Вера прожигает меня подо-зрительным взглядом. «И что же на нее нашло?» – недоумевала я.  – А что вы посоветуете?
Парень оказался настоящим экспертом кофе и толкнул целую речь на счет того, какому сорту стоит отдать предпочтение. Мне даже как-то обидно стало, ведь раньше я без скромности считала себя асом по части кофе... И вот пришел тот момент, когда мне нужно было признать, что я всего-навсего рьяная по-клонница, а вот парень настоящий ценитель. А может быть, он просто хорошо исполнял свою работу, ведь заставил же выбрать самый дорогой сорт?!
– А что кушать?.. – спросил официант. – Прошу обратить ваше внимание вот на эту новинку...
Он принялся расхваливать запеченную утку почти с таким же энтузиаз-мом, что и кофе, поэтому я просто не смогла устоять. Когда же он уходил от нашего столика я вдруг вспомнила, что любовь к запеченным уткам никогда не питала.
– Ты ведь выбросила из головы идею о поисках призрачного района? – звенящим от напряжения голосом спросила Вера.
Хватило мимолетного взгляда на девушку, чтобы понять: ее недоверчи-вость никуда не делась. К тому же девушка схватилась за бумажные салфетки и, накручивая на пальцы, принялась делать из них рогалики. Это послужило мне первым звонком, ведь перед вчерашней истерикой девушка тоже терзала салфетки. И мне ничего не оставалось, как сказать:
– Разумеется, я не буду ничего искать.
Да уж, актриса из меня сейчас вышла никудышная. Даже я ни капли не по-верила в искренность собственных слов, не говоря уже о том, что в это не пове-рила Вера.
– Я тебе не верю, ¬¬– ясное дело, тут же сообщила она.
«Да что с ней такое, какая муха ее укусила?» – озадачилась я, совершенно не понимая, почему девушка выступает против того, чтобы я искала призрач-ный район. И опять же на этот счет можно было гадать сколько угодно. Я по-нимала, что проще всего спросить саму Веру, но делать этого совсем не хоте-лось, и я испытывала сильное желание держаться от девушки как можно даль-ше.
– Ты о чем-то еще хотела поговорить? – спросила я, тщетно пытаясь скрыть раздражение в голосе, которое, впрочем, не ускользнуло от Веры так же как и ложь.

Я не понаслышке знала, что существуют очень проницательные люди, способные узнавать о намерениях других людей каким-то телепатическим об-разом. Я так не умела, а вот Вера, по всей видимости, обладала этой способно-стью, как, впрочем, и Эдик.
Но удивительно, прошло больше суток, а он так и не позвонил. На напар-ника это было не похоже, так как он раньше всегда беспокоился обо мне, осо-бенно после случающихся между нами ссор. «Неужели я так сильно его обиде-ла, что он почти за двое суток даже не решился набрать мой номер?!» – рас-строилась я. Сейчас я уже не помнила, что именно ему наговорила по телефону. Зато до сих пор жутко злилась из-за того, что он не дал машину, что не поверил в меня и предлагал отступить. Призрачный район для него был всего-навсего детской сказкой, мифом, как и для большинства других людей. Но только не для Веры!
– Ты должна уехать! – сказала она строго.
Я подняла на нее глаза, взглядом стараясь донести до девушки несколько вещей: во-первых, я не собираюсь идти ни у кого, в частности у нее, на поводу; во-вторых, намерена завершить начатую работу; в-третьих, чувствую себя жут-ко уставшей, голодной и злой, чтобы и дальше поддерживать эту беседу. К то-му же я далеко не в восторге, что пришлось «пилить» в другой конец города только ради того, чтобы пообщаться с Верой (одержимую призраками – ежики зеленые!).
Официант принес заказ, продолжая источать улыбку. Утка мне больше не казалась такой уж аппетитной, а кофе в турке вообще попахивало подгорев-шим. Но я мужественно взяла в руку вилку и придвинула поближе тарелку. Чтобы окончательно не испортить себе аппетит, я решила больше не разговари-вать с Верой. К тому же закон: «Когда я ем, я глух и нем!» вроде бы никто пока не отменял.

И надо же такому случиться, не прошло и пяти минут, как я услышала соб-ственный голос:
– Моя карьера зависит от этого репортажа, и уехать я не могу, уж извини.
«Я же решила молчать, я же решила молчать!» – напомнила я себе, но бы-ло уже слишком поздно. Произнесенных слов ведь не вернуть, поэтому, чтобы выкрутиться из неудобной ситуации пришлось поделиться с Верой своим пла-ном, который был прост: а) найти призрачный район; б) заснять призрачный район на камеру; в) «состряпать» репортаж о призрачном районе и принести его боссу; г) сохранить за собой работу. А последним – самым важным и самым приятным пунктом значилось: д) оставить Малиновскую с носом.
– Мой отец умер из-за этого дурацкого клада, – подозрительно ровным то-ном (без намека на очередной припадок) произнесла Вера. – Ему хотелось быть богатым, но вместо богатства он встретил свою смерть...
– Мне очень жаль, – посочувствовала я. – Но... Но...
– Оттуда нет выхода! – сказала Вера. – Неужели ты еще этого не поняла? Ты не сможешь вернуться! Никто еще не вернулся!
Ну ладно, допустим, на мгновение я поверю в то, что выхода из призрач-ного района действительно нет. В таком случае мне ведь все-равно нечего те-рять кроме работы: ни родителей, ни друзей (Эдик так и не позвонил), ни род-ственников... Только Махаон, который готов любить хозяйку-кошатницу гораз-до больше, чем меня. А Тошу и Ташу через месяц заберет Нина и останусь я одна-одинешенька: без работы, без квартиры и каких было радужных надежд на большое светлое будущее... Нет уж, подобный расклад меня совсем не устраивал.
Работа! Вот что для меня по-настоящему ценно, поэтому я даже на миг не стану представлять, что выхода из призрачного района нет!
– Это еще нужно проверить! – заметила я.
– Ты меня совсем не слышишь! – обиженно произнесла Вера, истерзав по-следнюю салфетку за нашим столиком. – Ты не вернешься! Ты сгинешь, как и все остальные! И ты должна сейчас же собрать вещи и уехать. Обещай мне, что так и поступишь!
В последнее время вранье стало моим вторым «я». Не знаю, как докатилась до такого, но факт оставался фактом: я врала боссу, что у меня все под контро-лем, врала Нининой тетке, что в конце месяца расплачусь за квартиру, умалчи-вала от Тоши и Таши, что не первый человек велит нам уезжать... и этот список можно продолжить до бесконечности. Но почему-то мне не хотелось продол-жать... Может это потому, что рядом со мной сидел человек, видевший меня насквозь?
– Я не уеду, – честно призналась я. – Мне не нужен никакой клад в этом районе. Мне нужен материал. Если я его не предоставлю, то потеряю работу, а, если потеряю работу, то из моей жизни исчезнет всякий смысл, а если не будет смысла, то зачем мне вообще жить?!
– Неужели работа для тебя важнее жизни? – вспылила девушка. – Если это так, ты просто ненормальная. Ты даже не представляешь, что тебя ждет... А де-ти... Ты подумала о своих брате и сестре? 
– Я сниму это место на камеру и сделаю лучший репортаж, – настойчиво произнесла я. – А детей не впутывай, они в полной безопасности!
Вера категорично покачала головой, явно не соглашаясь с моими словами. Она не понимала, что значила для меня работа, не знала, чего мне стоило про-рваться на столичный канал... Моя работа – это моя жизнь. Увольнение – рав-носильно смерти. А Тоша и Таша здесь действительно непричем. Я ведь не со-бираюсь брать их с собой. Как только я отыщу вход в район, отправлюсь туда сама, а детей оставлю в гостинице. Ведь за пару часов моего отсутствия с ними ничего не случится...
Кстати, что касается времени... Я взглянула на часы и поняла, что пора бы и сворачиваться.
– Но ты можешь подделать видео и фотографии, – произнесла Вера, заме-тив, что я засобиралась. – Сфотографируешь обычные здания и сделаешь из них...
– Нет! – довольно-таки громко сказала я, обратив тем самым на себя вни-мание некоторых посетителей. – Как ты не понимаешь так нельзя... Я... Я слишком дорожу своей работой, чтобы заниматься фальсификацией!
Вот теперь на припадочную больше походила я. Расчувствовавшись, я да-же разлила стакан с водой и уронила вилку, с громким звоном упавшую на пол. Пока я ее поднимала, Вера не сводила с меня глаз. Могу поспорить, что во мне она сейчас видела какую-то неадекватную фанатку. И на это я совсем не оби-жалась, потому что сама думала о Вере ничуть не лучше. Поэтому я не стала объяснять, что помимо того, чтобы сохранить работу, мне еще важно утереть нос бывшей подруге. Мы молча доели свой ужин и через пять минут расста-лись.
Вера, без сомнения, продолжала меня мысленно осуждать. На мгновение я поставила себя на ее место: какая-то рыжая журналистка в футболке с надпи-сью: «Смотрю прямо, дышу ровно, вру честно» готова рискнуть жизнью ради какой-то работы. А потом я вернулась на свое место и вновь в памяти возро-дился нечеловеческий Верин взгляд. И признаюсь, я не боялась призрачного района. Куда страшнее было общаться с Верой, которая в любой момент могла бы слететь с катушек. Призраки они ведь нематериальны, а вот моя знакомая очень даже настоящая...

Возвращаясь в номер, я почему то ждала, что Тоши и Таши внутри не ока-жется. Я практически не сомневалась в том, что они снова сбежали, а мне снова придется бегать по гостинице, чтобы их найти. Однако я ошиблась. Утомлен-ные сегодняшним приключением, дети лежали поперек кровати и спали, а меж-ду ними мирно покоились мой ноутбук и камера.
Павел и Дмитрий еще не пришли и, чтобы не сидеть сложа руки, я решила заняться проявкой пленки. А так как это занятие очень кропотливое и за ним порой не замечаешь времени, сверившись с часами, я обнаружила, что уже да-леко за полночь. Парни так и не пришли, но я решила не отчаиваться, ведь вся-кое могло случиться: внезапная простуда или у них просто могли поменяться планы. У братьев ведь не было номера моего телефона и они просто не смогли сообщить, что прийти не получится.
– Не беда! – твердо сказала я себе и, закончив с проявкой пленки, не в си-лах посмотреть, что из всего этого получилось, пошла спать на диван.
Впрочем, настоящее разочарование меня постигло утром в кафе, когда мне сказали, что официантка, которой я вчера передавала записку, у них не работа-ет. И не просто: «не работает!», а «давно не работает!»
– Как это? – не поверила я своим ушам, когда мне эту новость сообщил бармен. – Я ее вчера вечером около шести видела.
– Но этого не может быть, – покачал головой парень, к которому я обрати-лась, не найдя свободных официантов, готовых поболтать. Они торопливо раз-носили завтраки, обращая на меня не больше внимания, чем на столы со стуль-ями. А вот бармен, показавшийся мне смутно знакомым, натирал до блеска ста-каны и игриво мне подмигивал, явно давая тем самым понять, что ответит на все вопросы. – Она уволилась уже как месяц назад. Переехала в другой город. К нам после этого она больше не заглядывала...
– Но я же ее видела, – упрямилась я. – Это точно была она. Может быть, мы говорим о разных официантках?
– Возможно ты что-то перепутала, милашка, но я никогда ничего не путаю, – возразил бармен. – У меня фотографическая память на лица. Вот ты, к приме-ру, появилась у нас вчера около восьми вечера и сразу же приковала к себе взгляды всех посетителей и, конечно же, мой собственный, который просто прожег...
– Хватит, донжуан, – перебила я его излияния. – Но ты точно уверен? Мо-жет...
– Абсолютно уверен, – отрезал бармен. – Послушай, а что ты делаешь се-годня вечером? После девяти мы могли бы...
– А Павла с Дмитрием знаешь? – пропустила я его последние слова мимо ушей.
Парень пожал плечами и сообщил, что память на имена у него хуже, чем на лица, поэтому попросил подробно описать парней. Я как можно подробнее это сделала, но бармен уверенно заявил, что таких никогда в кафе не видел. Причем он сделал акцент на том, что позавчера их точно здесь не было.
– Ты издеваешься? – разозлилась я. – Официантка вчера сказала, что они всегда здесь ужинают.
– Уволившаяся месяц назад официантка, – поправил меня бармен и ловко подкинул в воздух стакан, а потом поймал его прямо на лету. – Сдается мне, ты все-таки что-то напутала!
– Напутала? – разгневанно прошептала я, а он от неожиданности даже ста-кан из рук чуть не выронил. – Да это у тебя, похоже, проблемы! Скажи еще, что ты Веру – регистраторшу из гостиницы не знаешь!
– Эй, не горячись, милашка! Веру-то знаю! – ответил парень, а потом, не-много подумав, добавил: – Лучше бы не знал! Она ведь ненормальная на всю голову! – и покрутил у виска пальцем. – Советую держаться от нее подальше.
– Спасибо за совет! – недовольно буркнула я.
Я не сомневалась, что кто-то мне точно врет. Павел и Дмитрий были со-вершенно реальными, ведь их видела не только я одна, но и близнецы. К тому же они переносили Веру в номер гостиницы... И как, спрашивается, бармен ме-ня запомнил, а этих парней, волочащих через весь зал припадочную девушку, нет?
А вчерашняя официантка?! Чтобы она передала записку, я ведь ей даже за-платила... Не будь девушка настоящей, тогда куда же делась записка и купюра из моего кошелька?
– Запомни, милашка, я плохих советов никогда не даю! – сказал он, кажет-ся не заметив в моем голосе сарказма.
– Ну раз уж ты такой наблюдательный, наверное запомнил, с кем я вчера приходила, такой накаченный парень со смуглой кожей...
– Ты про конопатого мальчонку что ли, выглядевшего лет на десять? – усмехнулся бармен.
– Ему двенадцать! – обиженно проворчала я, не понимая почему вдруг ме-ня это задело, ведь Тоша и вправду старше десяти не выглядел. А может, пото-му что именно этот бармен решил запудрить мне мозги? «Павел и Дмитрий ре-альные и точка, – решила я. – И официантка тоже!»
Бармен поставил на стойку стакан.
– Знаешь, я ведь не хотел тебя обидеть! – признался он. – У меня действи-тельно хорошая память на лица, работа у меня такая... Если бы я не запоминал людей, то поверь, меня бы здесь долго не держали, а я уже второй год рабо-таю... Ну, так что на счет свидания?
– Чего? – не поняла я.
– Пойдешь со мной на свидание? – спросил он.
Мне очень захотелось обозвать его каким-нибудь крепким словцом, но я сдержалась и пошла к выходу.
– Ты репортерша из столицы! – крикнул бармен мне вслед. – Ты брала ин-тервью у наших парашютистов в прошлом месяце и заглядывала в наше кафе. Я еще хотел угостить тебя выпивкой за счет заведения, но ты отказалась. Приятно было пообщаться, милашка!
Я мысленно выругалась, но останавливаться и тем более что-то отвечать бармену не стала. Теперь я вспомнила, почему мне его лицо показалось знако-мым, он действительно предлагал мне какой-то коктейль в начале прошлого месяца, а я действительно отказалась. А еще, он тогда тоже звал меня на свида-ние, но я и от этого отказалась.

Если верить интернету, то призрачный район найти не просто, но, если хо-рошо постараться, можно попробовать. Для этого нужно знать, где искать, а также иметь необходимое оборудование. Я надеялась, что соблюла эти правила, но пересмотрев отснятое на камеру видео, пришла к выводу, что все не так про-сто. Да – у меня было оборудование. Да – я приблизительно знала, где вход. И нет – абсолютно никакой зацепки найти не удалось. Нужно стараться лучше! «Эх, ни одного домика с выбитыми окнами», – расстроилась я.
Фотографии, снятые на фотоаппарат, я еще ночью развесила в ванной на прищепки, и пока смотреть не решалась. Не знаю почему: то ли ночью слиш-ком устала, то ли боялась увидеть там что-то жуткое, а может быть, просто хо-тела дождаться, пока проснутся Тоша и Таша?! В это сложно поверить и навер-няка покажется очень странным, но за последние дни, прожитые с близнецами, они стали мне дороги. И я не просто чувствовала за собой ответственность, словно беспокойная мамочка, я нуждалась в этих детях, как в чем-то очень важном. «Бред, не иначе!» – думала я, но, тем не менее, фотографии не трогала.
Первой проснулась Таша и, открыв глаза, сразу же произнесла:
– Его не существует!
– Главное верить! – не открывая глаз, сонно пробормотал Тоша. – Уже что утро?
– Почти одиннадцать! – ответила я и широко зевнула. – Я вчера ночью проявила пленку и... – Я спрыгнула с дивана и побежала в ванную, где наспех поснимала фотографии и внесла их в комнату. Дети окончательно проснулись, и в синих глазах появился живой блеск.
– Ты дашь нам их подержать? – удивился Тоша.
– Если испортите хоть одну фотографию, головы поотрываю! – пригрозила я, но уже с наименьшей угрозой в голосе, чем прежде. От детей это, конечно же, не ускользнуло и они растянулись в одинаково довольных улыбках. – А, ес-ли вы не возражаете я вздремну часок!
Я снова зевнула и стоило Таше перебраться на кровать к Тоше и вороху фотографий, как я юркнула под одеяло.
– А если его все же не существует, что мы тогда будем делать? – поинтере-совалась Таша.
– Если ты еще раз скажешь слово: «не существует!» я перестану с тобой разговаривать, – предупредил ее брат, а я на это не стала ничего отвечать.

Меня стремительно начали уносить за собой сновидения. Сначала я слы-шала отдаленные фразы детей, а затем стихли и они. Я погрузилась в привыч-ное состояние сна. Мрак постепенно стал отступать прочь, освобождая место до боли знакомой картине: призрачному району.
Я бежала по дороге, ведущую в бесконечность, уверенная в том, что пей-заж ни за что не изменится, кругом так и будут стоять эти жуткие дома, нашеп-тывающие на ухо: «Выхода нет».
Но тут что-то щелкнуло как будто в затворе фотоаппарата и кадр сменился на другой. Бесконечная дорога и дома-великаны исчезли, и я оказалась на большой заснеженной дороге. Я была так сильно поражена подобной смене об-становки, что сразу же остановилась и огляделась кругом. По-прежнему все ка-залось таким реальным, будто бы я и вправду здесь находилась. Я даже чув-ствовала, как за шиворот падают снежинки, а руки и ноги начинают индеветь от холода. Не шутка ведь, на улице еще минуту назад было жаркое душное ле-то...   
Далеко впереди виднелась степь, похожая на белое блюдо. По правую и левую сторонам от дороги простирался лес, наряженный в белую снежную ми-шуру слово на праздник. А снег падали и падал с неба... Хлопья становились все больше, а мне все холоднее.
– Эй, тут кто-нибудь есть? – крикнула я в никуда.
Я снова угодила в свой не лучший реалистичный сон, за малым исключе-нием – раньше мне было тепло и страшно, а сейчас просто очень холодно. Хо-лод вытеснил собой все чувства и я не знала хорошо это или нет. «Еще не хва-тает простуду подцепить!» – мелькнула у меня в голове мысль, а другая втори-ла ей: – «Разве во сне можно заболеть?»
Между деревьев мелькнул чей-то рыжий пушистый хвост, и в следующий миг я увидела лису.
– Махаон! – окликнула я зверька, несказанно обрадовавшись такой встре-че. И опять в голове мелькнула мысль: «А с чего я взяла, что это Махаон, лисы ведь все на одно лицо, а точнее морду?!»
Но тем не менее лисица с пушистым рыжим хвостом остановилась, услы-шав мой оклик и высунувшись из-за деревьев, приподняла правую лапу и потя-нула носом воздух. Именно так делал Махаон, когда слышал или видел что-то интересное. С минуту она стояла неподвижно, словно статуя, а потом, вздыбив хвост и оскалив зубы, со всей прыти помчалась от деревьев к дороге, где стояла я.
Признаться, за пару секунд времени я испытала множество противореча-щих чувств, самым слабым из которых был холод. И не успела я дождаться по-ка мы сровняемся, как в мое сознание ворвался пронзительный крик. Заснежен-ная дорога, степь и лес тут же исчезли. Я открыла глаза и резко села.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, где именно я нахо-жусь и еще несколько, чтобы разглядеть Веру, стоящую возле соседней крова-ти. Девушка что-то кричала  и рвала в клочья фотографии, а Тоша и Таша кри-чали в ответ и жались друг к другу словно затравленные собачонки.
– Вера! – позвала я, в ужасе глядя на пол, усеянный кусочками фотогра-фий, на проявку которых я потратила целую ночь. – Что ты делаешь? Как ты сюда попала?
Я была уверена, что с Верой больше не встречусь, по крайней мере точно не сегодня. Ну ладно, я просто на это надеялась. Кажется, мы вчера все выяс-нили: уезжать я не собиралась и Вере не следовало вставать у меня на пути. А она, мало того ворвалась к нам в номер,  уничтожила труд моей бессонной но-чи, но и до смерти перепугала детей.
– Уезжай! – свирепо прокричала Вера, и я поняла, что вчерашний разговор должного эффекта на нее точно не произвел. Мне вдруг очень захотелось ей напомнить, о чем именно мы говорили, но вдруг Вера повернула ко мне голову с глядящими в пустоту белыми как блюдца глазами. Ясное дело, всякое жела-ние что-то говорить сразу же отпало. – Уезжай и забудь это место!
И что я там определила в своей шкале пугливости? Ах да, Веру я боялась до жути. А все потому, что она походила на одержимую из фильма ужасов. Но ведь хороший журналист не должен ничего бояться! «Призраков нет..! Призра-ков нет..!» – настойчиво напомнила я себе. И это настойчивое напоминание по-могло мне выйти из состояния ступора и заставить себя слезть с кровати.
¬– Вера, пожалуйста, прекрати, ты нас пугаешь! – попросила я. – Уходи, прошу тебя! Мы сейчас же соберемся и уедем! Обещаю тебе! Дай нам пол часа и мы уедем и никогда не вернемся!
– Пусть отдаст мне их и я уйду! – выкрикнула она грозно, ткнув пальцем в лицо Таше. Девочка заскулила и, согнувшись пополам, заревела.  – Пусть от-даст все!
Я не сразу поняла, чего хочет Вера, но тут заметила, что Таша что-то при-жимает к груди. И это что-то очень хотела заполучить Вера! Я, словно на ват-ных ногах, подошла к детям и протянула руку. Таша замотала головой и еще громче заплакала.
– Таша, отдай мне! – попросила я, прилагая все усилия, чтобы мой голос не дрожал. Мне было очень страшно и плевать на то, каким должен быть хороший журналист. Я побывала во многих местах и часто рисковала жизнью, но страх, который я испытывала сейчас, ни шел ни в какие сравнения.
Таша громко всхлипнула, видимо признав, что ей все-равно придется мне отдать и, разжав руки, уронила на пол десяток черно-белых фотографий. Но не успела я сдвинуться с места, как на пол спрыгнул Тоша и быстро принялся поднимать снимки, а затем протянул их мне.
– Вот, держи, это все! – сказала я, передав Вере фотографии, которые сама так и не успела посмотреть.
Когда снимки оказались в руках Веры, девушка засмеялась словно чокну-тая профессорша, а затем принялась рвать их в клочья. Но на этом она не успо-коилась и взяла мой ноутбук, лежащий на кровати (камеры почему-то рядом не оказалось) и, не открывая крышки, бросила на пол. Но этого оказалось мало, и Вера в добавок принялась топтать компьютер ногами. Единственное, что в дан-ный момент смогло остановить меня от внезапного порыва броситься на Веру с кулаками, так это жалобное поскуливание Таши за моей спиной.
Наконец, когда ноутбук был превращен в искореженный кусок металлоло-ма, Вера перестала и дальше его топтать и грозно крикнув: «У вас пол часа! Уезжайте и не возвращайтесь, иначе пожалеете!» метнулась к дверям и исчезла в коридоре.

– Как вы? – обратилась я к детям, страстно желая, чтобы меня спросили о том же.
– Она... Она... – принялась безудержно всхлипывать Таша. – Она хо-о-отела... на-а-ас убить...
– Звони администратору! – велел мне Тоша и сам бросился к телефону, стоящему возле выхода.
Я перехватила мальчика на пол пути:
– Ты что сдурел совсем! И что мы скажем? Что на нас напала одержимая призраком девица? Неужели тебе не ясно, что нам никто не поверит! В такие вещи люди не верят!.. Лучше успокойся и собирай вещи! Мы уезжаем! Таша, милая, успокойся, все хорошо!..
Я не имела ни малейшего понятия, как в подобных ситуациях нужно успо-каивать детей, но, кажется, от моих слов Таша не только не успокоилась, а за-плакала еще громче.
– Мы ведь пытались их защитить! – прошептал Тоша, опустившись на пол, прямо на груду разбросанных фотографий. – Она как фурия влетела, мы даже пискнуть не успели!
– Почему ты сел? Собирай свои вещи! – велела я парню. – А это лучше выброси в мусорку! Не нужно все так оставлять!
– Она сказала, что убьет нас всех, если мы продолжим искать призрачный район! – сказал мальчик, даже и не думая меня слушаться. – Сказала, чтобы мы убирались навсегда! Сказала, что нельзя ничего менять, иначе она разозлится!
– Она ненормальная! – сказала я твердо. – Больная, ясно! А мы не психи и связываться с ней не станем, не бойтесь.
– Мы... уедем... отсюда? – спросила Таша, не переставая всхлипывать.
– Обязательно! – заверила я ее, и девочка стала плакать тише. – Я отвезу вас к своему хорошему знакомому. Он вас не обидит. Поживете с ним пару дней. К тому же я тебе обещала журналистскую практику, помнишь? Тебе бу-дет интересно с ним.
– А как же ты? – обеспокоенно спросила Таша. – Ты хочешь, чтобы она те-бя... у-убила?
– Я не могу уехать! – покачала я головой и натянуто улыбнулась. – Но я не допущу, чтобы вы пострадали, ясно? Если Вера хочет, чтобы мы съехали, это пожалуйста, но район я должна найти...
– А смысл? – спросил Тоша на удивление спокойно. – Опять из-за своей работы? Неужели тебе охота рисковать жизнью? И все ради чего? Скажи ты мне еще, что фанатеешь от призраков, я бы еще понял, но работа... Журналисты все такие чудные?
– Прекрати, Тош, – осадила брата Таша. – Ты ничего не понимаешь!
Тоша открыл было рот, чтобы возразить, но видимо не нашел подходящих слов. Ему бы куда больше понравилось заявление, что сестра, как и он, без ума от призраков и жаждет докопаться до тайны призрачного района.
Дети в молчании сверлили друг друга многозначительными взглядами. Так как Таша начинала успокаиваться, я успокаивалась вместе с ней. За Тошу я не волновалась вовсе – он ведь парень, а парни не должны быть трусами. И не важно, тридцать им или двенадцать лет!
И тут я поняла, как сильно на самом деле устала. Причем это не была та усталость, когда ты долго не спишь, работаешь не покладая рук. Это была отча-янная усталость, так и шепчущая тебе на ухо: «Ты ошиблась, ты проиграла, ты все потеряла».
– Если ты не можешь отступиться, то и мы не станем! – сказала Таша не-много дрожащим голосом. – Неужели не ясно, что кто-то знает и боится, что мы найдем этот призрачный район...
¬– Верно, пораскинь мозгами, Морковка! – согласился Тоша. – К тому же мы уже его нашли!..

Повисла напряженная пауза. Я долго думала о том, что разгадка где-то близко, но теперь у меня не было ноутбука, камера пропала, да и фотографии порваны на мелкие кусочки. Я даже не стала заглядывать в ванную, полностью уверенная в том, что вся пленка уничтожена так же, как и все бумажные сним-ки. Если сегодня утром я была на шаг впереди, то сейчас снова вернулась к то-му, с чего начала. Но не успела я как следует развить эту тему, как зазвонил со-товый.
– Кто это? – с тревогой в голосе спросила Таша, когда я взглянула на теле-фон и так и осталась стоять с вытянутой рукой. – Вера?
Я не верила в знаки судьбы, но то что именно сейчас, в самый паршивый момент моей жизни позвонил Эдик, казалось и вправду знаком. Он не звонил так долго и выбрал именно этот момент... «О, Эдик!» – воскликнула я мыслен-но, готовая от счастья расцеловать телефон.
– Эдик, привет, как хорошо, что ты позвонил! – затараторила я в трубку. – Знаешь, я подумала, что ты обиделся, хорошо, что это не так! Это ведь не так?
– А это не Эдик, он сейчас в душе, Морковка ты наша глупая, – промурлы-кал в ответ очень знакомый женский голос.
О, этот голос я узнала бы даже находясь в коме. Елена Малиновская. Ду-маю, не стоит говорить, что на какое-то время я потеряла дар речи. В голове крутились разные мысли, чаще из которых была: «Я ее ненавижу!»
Ну конечно же, Малиновская не могла быть такой невинной и забрать у меня только работу. Она ведь мыслила с большим размахом. Забрать работу – это разрушить мою жизнь на половину, забрать Эдика, окончательно размазать меня по стенке и втоптать в грязь. А сообщив мне, что весь последний месяц Эдик «работал» вместе с ней, она это и сделала. И хоть у нас с напарником не было романтических отношений, я почувствовала такой сильный укол ревно-сти, что, позабыв, что в комнате нахожусь не одна, проорала в трубку: «Гори в аду!» и швырнула телефон в другой конец номера. Бросок оказался метким и мой мобильник, описав в воздухе полукруг, угодил в открытое окно и был та-ков.
– И что это было? – спросила Таша.
– Я так понимаю, с другом, у которого мы смогли бы пожить, не получи-лось! – очень некстати заметил Тоша, и я немедленно наградила мальчика сво-им фирменный взглядом: «Ты самый умный что ли?!»
В глазах защипали слезы. Злые слезы. Наверное, в данный момент лучше всего как следует выплакаться. Говорят, что это помогает справиться с болью, вот только мою боль сложно передать словами. Мы с Эдиком не были парой, мы являлись друг для друга чем-то большим... Теперь от этого большего не осталось ничего.
– Оставьте меня! – крикнула я детям, когда они последовали за мной в ванную. Я хлопнула дверью, включила воду и заревела словно маленькая де-вочка. А увидев разорванную пленку и разбитую аппаратуру, решила, что пла-кать буду еще очень и очень долго.

Последний раз так сильно я плакала на выпускном вечере в девятом клас-се, когда мама запретила мне надеть туфли на высоком каблуке. «Такие только кокетки носят!» – произнесла она тогда, конечно же не забыв добавить, что ес-ли я надену эти туфли: «Я этого не переживу!». Поэтому-то мне пришлось пой-ти в балетках. В итоге, все мои одноклассницы были высокими и стройными барышнями, а я коротышкой какой-то. Я заперлась тогда в туалете и, проплакав там весь вечер, пропустила и танцы, и банкет.
И сейчас же, угораздило мне вспомнить еще про те туфли... Я расплакалась еще сильнее, чувствуя себя брошенной, преданной, раздавленной. «Т-у-уф-л-ли» – ко всему прочему не переставая всхлипывала я.
– Саша, Тоша тебе хочет кое-что показать! – постучала в дверь Таша. Я пробормотала что-то нечленораздельное, подразумевающее: «Уходите» и за-плескала дверь водой. Но девочка принялась стучать настойчивее, повторяя, что Тоше: «Ну, очень нужно кое что показать!»
– Что? – рявкнула я, отпирая дверь. – Говорите быстрее и оставьте меня в покое, неужели не видно, что я занята!
– Мы это заметили, – закатила глаза Таша.
– Тебя расстроил какой-то звонок, а то, что меньше получаса назад комна-ту громила какая-то ненормальная девица, обещающая нас убить, если мы не уедем, тебя даже не встревожило? – спросил Тоша.
– Встревожило, конечно, – вздохнула я, пристыженная словами двенадца-тилетнего подростка. А ведь он был прав – сейчас совсем не дело разводить нюни. Для начала нужно собрать вещи и отвезти детей... «Но у кого же кроме Эдика я смогу их оставить? Он меня предал, спутавшись с этой Малиновской!» – снова с горлу вновь начали подступать рыдания... – Так что вы хотели мне показать?
– Я думал потянуть интригу! – сказал мальчик. – Помнишь, Таша не отда-вала этой ненормальной фотографии? А все потому, что мы на одной из них кое-что обнаружили. Таша специально уронила их на пол, а я собрал. И отдал тебе все снимки, кроме этого! Этот я сохранил. – И он протянул мне черно-белую фотографию. – Ты только всмотрись повнимательнее.
Не знаю, почему мне вдруг захотелось накричать на Тошу. «Потянуть ин-тригу, значит? – так и вертелось у меня на языке. – Да я тебя сейчас самого по-тяну, что мало не покажется!».
– Вначале посмотри, в потом будешь читать нам нотации! – заметила де-вочка, верно растолковав мои чувства.
– Ладно! – смирилась я и, шмыгнув носом, взяла снимок.
На фото было изображено два дома, на одном из которых висела табличка «77». Мысленно отметив, что с двумя шестерками дом имел бы куда более ужа-сающий вид, я получше всмотрелась в снимок, как того и желали дети. А когда я это сделала, заметила в отражении широких оконных рам дома номер семьде-сят семь отражение другого дома.
– Что же это... – прошептала я, еще лучше вглядываясь в фото. – Это что в нем соседний дом отражен?
– Ага! – подтвердил Тоша. – И не простой дом!
На черно-белом снимке в районе десятого этажа было четко видно отраже-ние соседнего дома с выбитым окнами.
– Это же просто невозможно... Невозможно! – воскликнула я, до конца не веря своим глазам.
– Не верю, что это говоришь ты, а не я, – фыркнула Таша. – Значит, я все-таки ошиблась, а вы оба оказались правы. Призрачный район действительно существует, и вход в него находится где-то напротив дома номер семьдесят семь.
– И да, Морковка, ты ведь понимаешь, что теперь мы точно никуда не по-едем?! – обратился ко мне Тоша. – Итак, из отведенных психичкой тридцати минут осталось пятнадцать. Предлагаю времени зря не терять и сразу же ехать к дому. Не думаю, чтобы она догадалась, куда мы направились, ведь бьюсь об заклад, что она полностью уверена, что уничтожила все улики... – Тоша кивнул на пол ванной, где валялись искромсанные куски пленки.
– Кстати, что до улик... – Таша протянула мне камеру. – И фотоаппарат со-хранили, положили в рюкзак. Нам повезло, что Верочка не заглянула под стол, а то расколошматила бы все твои вещи до единой. Кстати, жаль ноутбук... Я только игрушку клевую установила и первый уровень прошла...
– Вообще-то мы здесь о серьезных вещах говорим! – осуждающе покачал головой Тоша. – Призрачный район, вот что по-настоящему важно, а не какая-то там виртуальная девчачья игрушка про Барби.
– Вообще-то, это клевая игрушка и совсем не про Барби, а... – попыталась возразить Таша.
– Дети не ссорьтесь! – попросила я. – Лучше быстрее собирайте свои вещи. Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше.
Не сказав ни слова, близнецы послушно кивнули и побежали в комнату за своими вещами, а я утерла руками слезы. Подумав, какая же я все-таки глупая, если расстраиваюсь из-за какой-то Малиновской, направилась к столу, из-под которого выпячивал оранжевый бок моего рюкзака.
– Призрачный район, мы идем! – сказала я.

Продолжение следует...