Черное солнце пустыни. Продолжение3

Гоша Одесский











             ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ
                или
НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОВАРИЩА СУХОВА.               

                < лирический боевик >               
      
                .

















                2015 г.

                ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ.               
                “АБУ-АЛИ ибн СУХОВ”.

После купания, друзей препроводили во дворец султана Аль-Маруфа, и именно в ту его часть, которая целиком и полностью была посвящена хранению всевозможной одежды, обуви и прочих атрибутов верхнего и нижнего белья.
Это были три просторные комнаты, с огромными, от пола до потолка, зеркалами и множеством шкафов, антресолей и полок.
Здесь, без труда, можно было найти одежду как для Папы Римского, предназначенной для праздничного богослужения на Рождество, так и для одесской проститутки, у которой одежда, как правило, состоит из небольших лоскутков ткани, имеющих скорее декоративный, нежели прикладной характер.
Товарища Сухова одевал главный одевальщик Куфийского султаната по имени Мустафа-оглы – была и такая должность в администрации гостеприимного султана Аль-Маруфа.
Одевали красноармейца Сухова два часа, придирчиво и со знанием дела подбирая цвет, размер и фасон восточного одеяния.
Он, осторожно, поинтересовался  у своего заботливого, гардеробных дел, дизайнера:
- Любезный, а не найдется ли у Вас, среди достойнейшей одежды, посланной Вам Всевышним, красноармейской гимнастерки и галифе, каковы носят джигиты рабочее-дехканского погранотряда Красного Востока имени Августа Бебеля?
Главный одевальщик, от неожиданности и досады, даже выронил из рук очередной атрибут из одеяния Сухова и, монотонно запел, словно он читал молитву на самом высоком минарете в Багдаде:
- Тому, кто предстанет перед нашим  повелителем в одежде Красного Шайтана или революционного ополченца, в соответствии с Конуном султаната, статьей 119, частью 3, отрубят голову, с последующей конфискацией всех наград и имущества. В пользу государства.      
- Понятно, товарищ Мустафа-оглы, - бодро отпарировал Сухов.- Я вижу, вы тут весело живете – с вами не соскучишься. Это точно!
Процедура одевания, наконец, завершилась, и дорогому гостю было предложено посмотреть на себя в зеркале, дабы внести свои предложения или поправки в конфигурации своего одеяния.
Сухов, в глубоком сомнении и, не ожидая ничего хорошего, подошел к зеркалу, посмотрел на свое отражение и ахнул.
На него смотрел восточный человек, скорее всего визирь среднего звена, в белых атласных шароварах, синего цвета - с позолотой – халате, чалме с огромным страусиным пером, украшенной драгоценным камнем у самого лба, и с нахальной рязанской физиономией, на которой имелась печать недовольства и разочарования.
А из обуви имелись зеленого цвета калоши с заостренными носами, загнутых вверх:
 - Был ты раньше красноармеец товарищ Сухов, - сокрушался он, - а теперь, ты стал … Абу-Али ибн Сухов.
Мустафа-оглы стоял рядом, чуть в стороне, и по его лицу было видно, что он доволен работой и что не потратил свое время впустую.
- Как хорошо, что сейчас меня не видит командир погранотряда товарищ Ковун, - с ужасом и досадой думал красноармеец Сухов. - И, тем более, моя жена Екатерина Матвеевна ...
Тут, в комнату вошел второй фигурант “одевального” дела.
Сухов едва сдерживал смех, поскольку перед ним предстал во всей своей красе попугай-какаду с лицом ополченца Саида.
Тот, наоборот, был чрезвычайно доволен своим видом и давал дополнительные указания слугам для внесения тех или иных изменений в его, довольно вызывающее, одеяние.
Саид капризничал и кипятился по поводу того, что у него на чалме имелось только одно страусиное перо, и он в категорической форме  рассчитывал на второе перо, как у султана Аль-Маруфа.
На все эти непристойные вызовы, главный одевальщик Мустафа-оглы пытался возразить бестолковому ополченцу погранотряда имени товарища Августа Бебеля и, монотонным голосом, назидательно и безапелляционно, пропел:
- Тот, кто явится перед очами нашего повелителя в чалме с двумя перьями, что, по определению, является грубым нарушением субординации в иерархии визирей первого эшелона, в соответствии со статьей 201, частью 4, Кануна султаната, получит сто ударов палкой и подлежит понижению в должности до младшего посудомойщика, с конфискацией наград и имущества. В пользу государства.
Саид никогда не имел ни наград, ни имущества и в этом вопросе у него не было никаких претензий к законам султаната.
Однако, перспектива заполучить сто ударов палкой, а тем более, мыть грязную посуду его как-то не вдохновляла, и он решил остановиться на варианте с одним пером на чалме – здоровье, оно всегда дороже…
Через полчаса друзья были приглашены на праздничный обед в главную трапезную комнату султаната, которая на востоке называется ошхана, и который был приурочен к чудесному освобождению из плена молодого принца Аль-Фаруха.
Сухова и Саида усадили на самые почетные места, по правую руку от повелителя, и началась официальная часть торжества:
- Волею Всевышнего, и благодаря отваге наших почетных гостей, этих двух джигитов, мой сын и наш любимый принц Аль-Фарух избежал ужасной участи и благополучно вернулся в родное гнездо - наш великий султанат, - начал свою речь султан Аль-Маруф.
Все присутствующие подняли руки вверх и минут десять-пятнадцать благодарили небеса за благосклонность к семье султана.
               

                ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ.
“СОГЛАСНО ВОСТОЧНОМУ ГОСТЕПРИИМСТВУ”

В то время, пока гости общались с небесами, Сухов и Саид оценивали все великолепие блюд, которые украшали праздничный стол.
На это изобилие кулинарного искусства больно было смотреть, поскольку друзья ничего подобного в своей жизни не видели, и, тем более, не пробовали на вкус.
Прямо посередине длинного, как привокзальный перрон, стола расположился огромный копченый лосось, украшенный кинзой, сельдереем и чесноком.
Его большая копченая голова дерзко смотрела прямо на бойцов Красного Востока и, словно издеваясь над ними, задавала свой немой рыбий вопрос:
 - А что, товарищ Август Бебель баловал вас когда-нибудь такими деликатесами? Или ему больше по душе селедка, эта никчемная рыбешка, которой и место разве что - в консервной банке?
Далее, соблюдая “статус” и ”субординацию”, на столе располагались маринованные сазаны, затем куриное филе, запеченное в тесте, ляганы с пловом, бешбармаком и мампаром.
Из горячего, имелись пельмени, которым на Востоке почему-то придумали новое название: “чучвара”, а так же суп-шурпа и бульон из коровьих хвостов, что в Куфийском султанате считается особо значимым деликатесом.
Есть хотелось ужасно.
И друзья были готовы отведать все подряд, что было на столе, не обращая никакого внимания ни на “статус” блюд, ни на их “субординацию”, но они, интуитивно, понимали, что без команды повелителя приступать к трапезе - дело не безопасное.
Ибо, не успеешь отведать лакомый кусочек от куриной лапки, или крылышка, как услышишь все тот же монотонный, певучий голос из состава работников администрации султаната:
 - Тот, кто без команды повелителя осмелится начать трапезу за праздничным столом, в соответствии со статьей 89, части 1, Кануна султаната, тому отрубят …
А красноармеец Сухов и ополченец Саид не имели не малейшего желания, чтобы им что-нибудь отрубали, отрезали или откусывали, и они терпеливо, стараясь не смотреть на это продуктовое изобилие, ожидали ту самую вожделенную команду повелителя:
- Давайте жрать, пожалуйста!
После короткой официальной речи султана Аль-Маруфа, уважаемым Сухов-джану и Саид-джану были преподнесены щедрые подарки: марокканские кинжалы с ножнами, инкрустированными рубинами и серебром и вскоре гости приступили к “разграблению” праздничного стола.
Бойцы Красного Востока, чтобы не портить о себе общее впечатление, ели аккуратно, но быстро, и постепенно, все пространство вокруг их дислокации у прекрасного праздничного стола постепенно заполнялось скелетами от рыбы, курицы, хвостов, косточками от персиков и другими несъедобными предметами.
Через два часа с праздничным столом все было безвозвратно покончено, и народ стал постепенно расходиться по своим служебным местам, согласно их боевому расписанию.
Почетных гостей, Сухова и Саида, прислуга препроводила в спальное отделение дворца и пожелала им приятного отдыха.
Все, что происходило с ними, было похоже на сказку, какой-то удивительный сон, и им не хотелось просыпаться.
Сытые и счастливые, они развалились, каждый на своей двуспальной тахте, и мечты о скором возвращении домой будоражили их чувства и переполняли их сердца.
Саид думал о своей возлюбленной Айгюль, дочери чайханщика Азиза, и если ему не удастся добыть двадцать серебряных монет для уплаты калыма за невесту, можно будет продать кинжал, подаренный султаном, и тогда …
Сухов же думал о своей единственной и желанной супруге, и, как обычно, мысленно, уже писал ей письмо:
“ … прошу прощения за небольшую заминку, дорогая Екатерина Матвеевна, но мне пришлось, ненадолго, остановиться у султана товарища Аль-Маруфа, который любезно согласился на мое пребывание в его дворце по причине спасения его сына – принца Аль-Фаруха.
Здесь живут очень добрые и милые люди, хотя дисциплина в этом самом султанате довольно строгая, и остаться без головы в котором никакого труда не составляет.
Однако, беспокоиться за меня, дорогая Екатерина Матвеевна, Вам совершенно не требуется, поскольку мы тут пользуемся большим уважением и окружены нежной лаской и искренней заботой со стороны администрации султана.
В завершении письма, хотел бы отметить, что восточная кухня зело замечательная, многообразная и довольно вкусная, но, никак не может сравниться с нашей деревенской картошкой с салом, гречневой кашей с молоком и нашим кваском, по которому я очень скучаю и надеюсь, по прибытии домой, отведать его до полного удовольствия.    
 А посему, шлю Вам, дорогая Екатерина Матвеевна, революционный привет с ближневосточной чужбины и с большим нетерпением жду моего возвращения на родину.
Всегда любящий Вас красноармеец Абу-Али ибн Сухов.”

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ …