Небудничные будни

Назначение Полевых Узлов Связи это своевременная связь в боевых условиях. Отработка задач происходит на учениях, в свободное время воинство «отсиживает дома». Связисты тащат наряды, обслуживают технику или облагораживают места постоянной дислокации. Повседневку скрашивают увольнения в город или нечастые выезды на сборы, выставки и демонстрации военной техники.

Пасмурная декабрьская пятница развлечений ПУСам не предвещала. После обеда скучно особенно. Свидовского и Смирнова неожиданно вызвал ротный Алексеев:

– Час на сборы, получить оружие и быть готовыми к выезду в Бикрову на показ Р-161А2М. С вами едет Грабарь на «Белозоре» (приёмо-передатчик ЗАС с выносной антенной на базе УАЗ-452) и Кравченко с ремвзвода.

Первый парень на деревне, а в деревне полхарчевни, Виктор Грабарь носил позывной «подсос», ибо воровским шлангом (большого диаметра) мог сосать бензин с пустого бака. Ещё вчера он возил Арефьева на УАЗе с блатным номером ВБ 20-00, часто мотался в самовол, однажды был замечен ВАИ и удрал на скорости. ВАИшник за ним не гонялся, как говорил, чтобы шофёр не творил с испуга бед.

Командира ночью вызвали в часть, Грабаря искали – не нашли. Под утро Арефьев отправился домой и в кустах увидел свой УАЗ, а в нём невинным сном младенца сопит водитель. Комбат провёл воспитательную работу, подчинённый клялся не повторяться, но безнаказанность губит на корню любую дисциплину! В скорый день войско поднялось по тревоге, за комбатом пришлось высылать бортовой ГАЗ-53 хозвзвода, так как машину комбата снова не нашли. Батальон вернулся в свете дня, командирский паланкин стоит у тыльного КПП, водитель на заднем сиденье изводит муки совести крепким сном. Теми же ногами Грабаря перевели в ПУС на перевоспитание и прикрепили к Урал-375, на котором по девкам уже не сорвёшься.

По стечению обстоятельств, Грабаря сажают на УАЗ. Расклад вызывал к приключению. Собравшись вчетвером и быстро решив, что брать с собой на ближайшие три дня, водители отправились в парк выгонять и заправлять технику. Вскоре подошли Кравченко, Смирнов, и почти сразу подошёл Алексеев. Ротный велел к ЗИЛу цеплять «Волгу» – одноосный прицеп с трёхфазным питающим движком, приводимым в движение четырёхцилиндровым двигателем внутреннего сгорания от Волги или УАЗика.

До Бикровы километров десять; рванули в обход города просёлочным серпантином, катанным по кучугурам.

– Вот по этим горкам мы новый движок и обкатаем! – накаркал Алексеев. С месяц тому назад, во время выезда на учения, на перекрёстке застучал движок ЗИЛа Свидовского, задымил и завонял. Вместо учений оттащили в парк МТОшкой ремонтников. Ротный устроил нагоняй и, стоило ожидать, отправил в наряд. Добрые люди пугали, за подобную поломку водителю грозит сто рублей штрафа или лишение жалования до конца службы. Если ущерб выше сотни, вроде как заводится уголовное дело. Правда или нет – не узнаешь, в данном случае обошлось. Солдат если был виноват, то опосредованно – время шло, движок изнашивался и, ясное дело, в какой-то момент ломался...

Едут на выставку, двигатель новый обкатывают, как вдруг и этот начал греться. Стрелка датчика температуры воды полезла к ста градусам. Беда, коли стукнет.

– Свидовский, жалюзи открой, – команда ротного.

– Так они открыты?! – недоумевал водитель.

– Тормози быстро, мать твою...

Вылезли, глянули радиатор – сухой. Что за напасть? Водитель достал канистру, наливает воду, но под днищем лужа. Сливной кран сочит. Открыл-закрыл, притёр – течь пропала. Не усмотри, второй движок стуканул бы.

Доехали без инцидентов; в отведённом месте запарковали аппаратную. Машинерий разных было там много, связистам оставили пару парковочных мест. Ротный сразу удалился, водители задрали капот, полезли в движок высматривать, нет ли ещё каких-нибудь течей.

– Привет, парни! Надолго? – донеслось из проходящего строя солдат, следовавших из столовой. Это Виктор Кравченко, родственник ремвзводовца Кости Кравченко. Костя «дед» уже, Витёк вместе с Серёгой Свидовским прибыли в Ашхабад только в этом году. Одного из команды в рембат закинули, другого в корпусной батальон связи.

– О, Витёк! На пару дней..., – обнялись сродники.

– Тогда вечерком зайду...

Спустя время забежал ротный, сказал, где солдатам харчи получать, а сам он поедет домой. Вот она, свобода!

Свидовского отправили за хавчиком. Голод не тётка, пирога не подаст! Отыскав столовую, Сергей получил сахар, маслице и хлеб. За кашей послали на полевую кухню. Кашевар шлёпнул поварёшку гущи на четверых:

– Хватит вам! Мине исё много народ кормить...

Заморили червячка, бежит Витёк Кравченко. Сказал, технику сторожит. Чифирнули. Куролесить в первую ночь было ссыкотно от незнания обстановки. Грабарь пошёл в УАЗ спать, остальные растележились в КУНГе ЗИЛа.

Ночью перемёрзли, одеяла не спасали. Посреди ночи Свидовского растолкал Костя Кравченко, отправил завести мотор, чтобы подключить к бортовой сети отопитель. Пока грелся мотор – уснул. Очнулся в судорогах; побрёл в КУНГ – там жара, усыпляющая тем более мгновенно.

С утра Свидовский пошёл за едой. Снова хлебец, сахарок и масла бугорок. Дойдя до кашевара, пальнул: «Восемь человек!» Тот поморщился, недовольно побрюзжал и шлёпнул котелок с горкой. Сожрали, не заметили как...

День шёл скучно, но служба тянется, срок считается. На построения не звали, команд не давали, не досаждали. Заглядывали иные офицеры, интересовались аппаратной. В центре экспозиции стояли две огромных ракеты на базе трёхосных тягачей. Ракетчики хвастали, мол, захватывают цели на высотах до десяти километров, но закрепишь «кузькину мать», пульнут куда надо и ею. Зеваки угукали.

День в закат. Скукота. Грабарь и Крава скорешились с местным сержантом, сняли антенны, номера УАЗа залепили грязью, выкатили со стоянки и рванули в самоволку по Ашхабаду. Грабарь город знал. Серёгам осталось томно ждать и... пускать пыль в глаза под оказию начальства.

Спали уже, стук: «Подъём, босота! Прячетесь тут как свиньи в берлоге! Чай ботварьте – пировать будем!»

Грабарь закадрил девок с пекарни и раскрутил их на хавчик. Девчонки притащили ящик печенья, молоко, свежие булочки. Солдатам то и надо: обожрались до рыготы, запили молоком, уснули в крошках. Следующим днём лакомились выпечкой... каши набрали на двенадцать душ. На масло и сахар повар отсёк: «Масло в каше, сахар в чае!»

Вечером обратили внимание: УАЗ пуст, но бензин на исходе и в ЗИЛе. Поделились с Витьком. Озадачили ночью включать для прогрева двигатель, чтобы не промёрзнуть. Утро, стук в дверь. Открыли, завёрнутый одеялом дрожит скрюченный «подсос», зуб на зуб не попадает: «Ребб-бята, п-пускайте, зам-мёрз н-нахрен! Б-бензин к-кончился...»

Потеснились, мигом уснули. Завтрак проспали.

Вчерашний харч вперемешку с изжожным печеньем будут неделю бурлить в пузе и отрыгиваться с чаем.

Всех разбудил недовольный Грабарь:

– Когда всё кончится, нас точно три дня продержат? Сдонжило жрать непонятно чё и спать как на нарах...

– Тебе лень-матушка кости ломит?

– Сколько тут ошиваться будем, хоть бы какая-нето падла точные сроки определила, что ли?..

Невесть откуда взросший гул с резким разрежением воздуха вынес последние слова в распахнувшуюся дверь:

– О, бляха-муха, щас задам падлу... Падъём, сволота!

Ротный Алексеев пригнал бензовоз. Склада характера старлей Алексеев Пётр импульсивного, но вредностью не одержим. Органически честолюбив, за правду крут, отличный офицер и виртуоз своего дела. Не подлый, не злопамятен – человечный, говорили сослуживцы. Славнее не обличишь. Живо пульсировал на разгильдяйство отдельных организмов или беспорядок в подразделении. Всегда подтянут, к форме строг, чего требовал от подчинённых. Даже в полевых условиях выглядел по-офицерски чисто и элегантно. Наделён отменным чувством юмора, сказывая байки, приукрашивал мимикой и настолько выразительной жестикуляцией – уроки впору Петросянам.

Солдат присматривал и после приказа МО поздравлял только достойных общения. За руку здоровил до дембеля. Раздолбаям вставлял на словах, но мог отвесить по сусалам. Если же и взбучивал, выходило тоже не коварно. Например, стояли передающим на отведёнке, за старшего сержант Тризна. Дьячкову, Фёдорову команда: дрова для кухни. Те цепляют Уралом тракторную телегу... привозят доски. Наутро доклад Алексееву: всё в норме! И тут на мотоцикле подруливает бабай с женой: эти олухи разобрали у них штакетник! Сержанту приказ копать «капонир для стрельбы с верблюда стоя», бойцов наказали ночью.

Другой раз батальон стоял под Кушкой, Валеру Суслова тоже за некий грешок заставил рыть «капонир для верблюда». Валера начал, закопаться успел чуть в пояс, но в процессе заглубления наотрез психанул, и они с Алексеевым на кулаках безобидно погнули друг другу рёбра.

– Почему техника без охраны снаружи? Кому отвечать, если отдерут что-нибудь?» – наорал ротный.

– Всю ночь глаз не смыкали, только под утро легли.

– Врите больше, тащитесь тут как удав по стекловате! (любимая присказка Алексеева) Машины срочно заправить, питающий движок завести, будет радиотренировка.

– Тыщ старший лейтенант, когда домой – знаете?

– Когда отпустят: ждём шишку со штаба округа.

Машины стояли досуха пустые. Заправили баки, развернули Р-161 и «Белозор». Связь прокачивали до обеда. Алексеев величествовал над аппаратурой в своей манере: что не пихалось в эфир, слал писулькой с посыльными.

Обед, построение. Связисты в строю, кроме Грабаря – где черти носят, не искали. На плац въехала белая Волга, из неё моложаво соскочил возрастной офицер с красными махонистыми лампасами по штанинам. «Если у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нету и цели!» – вполголоса шепнули в первой шеренге. Строй сдержался не пыхать смехом. Не давая разинуть рта, генерал жестом осёк подбежавшего полковника, пристроил вслед. Обойдя строй и выслушав доклады офицеров о роде войск и виде деятельности, пригласил в штабную палатку старших из представителей. Желания принимать парад у генерала не возникло, но уходя, неожиданно обернулся, приказав готовить дырки. Полстроя обрадовалось, иные напряглись.

Солдаты добрались до станций, в УАЗе спит Грабарь. Растолкали: выставляемся неделю! Витьку сникнуть сразу бы, но докопался до Смирнова настроить «Белозор».

– Тебе на кой ляд?

– Надо! А могут обнаружить, где стоит передатчик?

– Если недолго – не запеленгуют. Ты чего удумал?

– Мыслишка есть...

Смирнов накрутил неприметный вертушок. Грабарь развалисто уселся, надел гарнитуру и клацнул тангенту:

– Внимание всем-всем-всем! В эфире радиостанция погранвойск КГБ СССР! Только что в направлении Ашхабада пересекли государственную СССР границу два вертолёта без опознавательных знаков! Повторяю...

Затем спокойно вышел из машины и, как ни в чём не бывало, закусил сигаретку. Связисты сглотнули слюну:

– Ты невменяемый или белены объелся?

– Смарите, ща забегают, если ушами не хлопали...

Не прошла пара долгих как период распада плутония минут, в штаб-палатку забежал посыльный. Через минуту повыскакивали офицеры. Прибежал Алексеев:

– Приказ свернуться и немедленно отбыть на место постоянной дислокации.

– Чё случилось, тыщ старший лейтенант? – поинтересовался Грабарь, самодовольно потирая пальцы.

– Не знаю! Генерал сообщил, выявлено пересечение границы воздухом. Связистам, РТБ и ПВО отбыть на места дислокации, и ждать дальнейших указаний.

Возвращались с радостью. Выходку Грабаря тихарили, ротного грузить подоплёкой смысла не было. Въехали в парк, встали возле бокса. Батальон связи уже поднят по тревоге и в боевой готовности ждал команды. Спешились, Грабарь решил открыть ротному всю правду, а тот вкатил дураку боковой по сусалам... Ибо ори не ори, а приложишь слегонца кулаком по морде – справедливость сразу торжествует. Строго наказал держать язык за зубами...

Часа через три отбой тревоги. Видимо нарушителей сбили знакомые ПВО-шники «десятикилометровыми» ракетами. Алексеев никому ничего не сказал... Да и незачем, за выкрутасы солдата намедалировали бы командирам.

А так тишь-благодать, чёрту руку не подать!




Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2010/11/12/424 >Техчасть >