Северные королевства, нашествие и... глава 15

                Глава XV


                « ... — Здрасьти, ваше велико, господин амператор!
                — Здорово!...»

                из м/ф "Волшебное кольцо"


                « ...— Не такое это простое дело - ходить в гости!
                Когда мы идём, главное делать вид,
                что мы ничего не хотим...»

                из м/ф "Винни-Пух идёт в гости"


               
                «...У тебя рожа, как будто на ней кто-то пытался
                отвёрткой тушить лесной пожар...»

                из м/ф "Южный парк" (South Park)



         Энджи по-прежнему не могла прийти в себя и откровенно разглядывала роскошное внутреннее убранство покоев Великого шамана. Благо, кроме затаившихся наготове в полутемных нишах, образованных многочисленными гобеленами, турхаудов, никто на неё внимания не обращал. Уже минут пятнадцать, как Елдуген, отбросив ко всем чертям условности этикета, увлеченно спорил с её спутником об устройстве планера, способного обеспечить полет человека. В данный момент они горячо обсуждали устройства крыла и условия предотвращения флаттера при быстром полете. Ввиду совершенного отсутствия взаимопонимания в терминах звучало это все довольно забавно.


         Помощники Великого шамана, такие же служители культа, как и он сам, только рангом поменьше, внимательно прислушивались к беседе своего патрона с гостем, тщательно изображая при этом  на лицах неподдельный интерес к теме.

 
         Вообще, Великий шаман на поверку дня оказался нестарым еще мужчиной, маленьким и сухоньким на вид, с тощей бороденкой, редкими жиденькими усиками и чрезвычайно живыми умными темными глазками, узкими словно щелочки. Далеко не каждый человек способен был выдержать их пристальный и проницательный, будто рентген, взгляд.


         С тех пор, как посетители вошли в апартаменты Великого шамана, снаружи представлявшие собой огромную юрту, кроме размеров не отличающуюся ни чем примечательным от остальных жилых строений ханской ставки, затаившиеся в темных нишах, телохранители-турхауды не спускали с визитеров глаз. Они готовы были в любую минуту искромсать гостей в капусту при малейшем подозрении на угрозу для хозяина помещения.


         Под сводами этой монументальной юрты, изнутри разделенной на несколько помещений высокими перегородками, царила  атмосфера небывалой для неприхотливых аскетичных кочевников роскоши. Такого, пожалуй, Виктор не видел даже в Прибыградских дворцах. Неяркий свет, падающий из отдушин в потолке, поигрывал на обитых парчой стенах. Невесомые шелковые кисейные занавески чередовались с тяжелыми шерстяными гобеленами. Всюду ручная работа, раскрашенный кистями неизвестных умельцев шелк и вышитая разноцветными нитями, сияющая серебром и золотом шерстяная ткань шпалер знакомили посетителей со сценами из жизни животных и людей, охоты и сражений, ну а также, само собой, всевозможными оккультными изображениями и орнаментами. Полы в покоях Елдугена были устланы шикарными пёстрыми ворсистыми коврами, а немногочисленная мебель, включающая кресло хозяина, вся была выполнена исключительно из красного дерева и инкрустирована золотом и драгоценными камнями.
         –     Да уж, пограбили кочевники изрядно, – шепнул Виктор на ухо блондинке, когда они вошли в главный зал, где и восседал на своем великолепном сидении, более похожем на трон, сам Великий шаман, в окружении верных помощников, числом никак не менее полутора десятков.


         Бэдлхэма среди присутствующих не было.


         В отличие от подавляющего большинства обитателей ханской ставки, окружавшие шамана люди (все сплошь бритые на лысо, кроме Елдугена, у которого через всю голову шел тоненький ирокез, даже не ирокез, а скорее дорожка волос) были одеты не в кожаную одежду, а в шерстяные и парчовые халаты, под которыми угадывались дорогие шелковые рубашки.


         В такой же халат, шитый золотом и серебром, был облачен и сам Великий шаман, на голове у него красовался отполированный и инкрустированный золотом и драгоценными камнями человеческий череп невероятных размеров. Грудь украшал, висящий на громадной золотой цепи, большой, видимо тоже золотой, горжет, или как его тут называли, ярлык. Была на нем изображена какая-то голова с рубинами вместо глаз, обрамленная инкрустацией со сложным орнаментом, выполненным из тонкой серебряной проволоки. Смотрелся ярлык просто великолепно.


         У посетителей рябило в глазах от обилия драгоценностей вокруг. Жилище шамана, пожалуй, больше походило на музей, чем на обиталище живого человека.
Как только Виктор и Энджи вошли в главный зал, ближайший к ним часовой вытащил из ножен свою кривую саблю и, ловко выставив её плашмя поперек дороги, преградил путь гостям. Посетители, конечно, тут же остановились и стали терпеливо ожидать до тех пор, пока один из приближенных Елдугена, наконец, не обратил на них свое внимание, и не шепнул что-то своему господину. Великий шаман сделал едва заметный жест рукой, и охранник опустил саблю, давая понять гостям, что аудиенция одобрена и они могут войти.


         Визитеры подошли ближе к креслу, на котором восседал хозяин юрты-дворца и словно по команде склонились в низком поклоне. Сделав небольшую паузу, Елдуген, как будто нехотя, обратился к посетителям тихим, но твердым и властным голосом:
         –     Кто вы такие и что привело вас ко мне, иноземцы?
         –     Меня зовут сэр Виктор из Креана, – представился Виктор. – Я рыцарь из Северных Королевств. Со мною моя кузина миледи Энджила. Привело нас к вам одно весьма деликатное дело...


         Виктор сделал паузу, одними глазами задавая шаману немой вопрос: «Могу ли я продолжать разговор в присутствии этих людей?». Елдуген его понял и распорядился всё тем же тихим властным голосом:
         –     Говори, чужестранец, всем присутствующим здесь я доверяю как самому себе.


         Тогда гость объяснил суть своего визита и ту необходимость, каковая привела его к шаману. Весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро Виктор тщательно обдумывал слова, какими он скажет все то, о чем они договорились с Бэдлхэмом, выстраивал эти слова в стройные фразы, так что теперь получился вполне приличный спич. Правда он рассчитывал, что герцог тоже будет присутствовать на аудиенции и дополнительно вставит пару своих аргументов для убедительности, но как выяснилось, приезжему чужаку пришлось отдуваться в одиночку. То ли старого интригана не подпустили ко второму человеку в орде, то ли он намерено не стал помогать Виктору, таким образом, осуществляя свою маленькую месть за прошлое, а может, просто побоялся неудачи и связанных с этим возможных неприятностей для своей дражайшей персоны. Ничего этого Виктор не знал.


         Когда цель визита была озвучена, Елдуген надолго задумался, будто бы взвешивая свое решение относительно предложенных чужеземцем вариантов. Однако как только он заговорил, выяснилось, что никакого решения в настоящий момент главный ордынский колдун принять не готов.
         –     Я хорошенько обдумаю все то, что ты мне сказал, сэр Виктор из Креана, – пообещал хитрый шаман. – Однако прямо сейчас время ни у меня, ни даже у самого Великого хана нет никаких оснований сомневаться в преданности и честности сэра Туголевака. Поэтому свадьба его состоится в назначенный срок. Что же касается коронации, а тем более желания пополнить гарем самого солнцеподобного повелителя всех кочевников... то тут решение исключительно за Великим ханом. Я же всего лишь смиренный раб его, способный общаться с духами предков.
         –     Но ведь свадьба баронета уже завтра и на ней он... – досадливо начал было Виктор.
         –     Как смеешь ты возражать мне, презренный червяк!? – гневно зашипел, перебивая его, Елдуген и турхауды мгновенно схватились за рукояти своих сабель. –
 Благодари моё великодушие, презренный инородец! Я прощаю тебе эту дерзость только только потому, что ты невежественен в наших традициях, недостойный чужеземец! Другой раз пощады не будет, так и знай!Повторять дважды я не привык. Я обдумаю то, что ты мне сказал.


         Виктор, кляня себя за неуместную настойчивость, решил, что визит окончен и лихорадочно соображал, каким же образом подипломатичнее ретироваться.

 
         Признаться, ему уже хотелось как можно скорее покинуть это место, где на каждом шагу стояли свирепые стражники, по любому малейшему поводу готовые изрубить в капусту осмелившегося на визит чужестранца, вместе с его квази родственницей. Но неожиданно в поле зрения посетителя попалась небольшая резная тумба, на которой покоилась недоделанная модель боевой колесницы с притороченными по бокам вращающимися ножами и еще какими-то механизмами, разглядеть которые с такого расстояния было невозможно.
          –     О, нижайше прошу простить меня, Великий и мудрейший шаман, не сочтите за дерзость мой вопрос. Вы увлекаетесь конструированием механизмов? – почтительно поинтересовался Виктор.
          –     Да, – коротко ответил Елдуген и пристально посмотрел на гостя.
          –     Видите ли, я тоже страстный поклонник конструирования! – пылко воскликнул тот, изо всех сил делая вид, что всемерно увлечен этой темой. – Вы позволите? – с этими словами он указал рукой на столик с моделью.
          –     Да, если желаете, – легко согласился шаман изменившимся голосом.

 
          Твердость и властность его вдруг куда-то улетучились, и перед посетителями предстал увлеченный любимым делом человек, готовый часами напролет обсуждать свои и чужие конструкторские идеи и решения.


          Виктор подошел к модели поближе, слыша, как позади к нему приблизился Елдуген, остановился на расстоянии шага и стал наблюдать за посетителем. Дав чужеземцу пару минут на то, чтобы разглядеть сооружение, шаман нетерпеливо осведомился, незаметно для самого себя, уважительно перейдя на «вы»:
          –     Что скажете?
          –     В целом весьма впечатляет, – задумчиво откликнулся Виктор, а потом ткнул пальцем и продолжил. – Но вот тут я бы, пожалуй, заменил ременную передачу на зубчатую. Вот это колесо сделал бы большего диаметра, а вот это меньшего. Будет намного надежнее. А вот тут, – он уже совершенно бесцеремонно отсоединил несколько деталей, с удовольствием отмечая про себя, как при этом напрягся шаман, поискал глазами нужный предмет и, буркнув «Вы позволите?», вытянул прямо из шаманского халата длинную шелковую нить, соединив с её помощью снятые детали по-другому, – пожалуй, вот так!


          Виктор отошел на шаг от модели и встал рядом с Елдугеном, словно художник, любуясь полученным результатом. Шаман был в восторге и уже нисколько не скрывал этого.
          –     Послушайте! – почти до крика повысив голос, воскликнул он. – Это же гениально! И очень просто!


          Немного придя в себя, Елдуген поинтересовался:
          –     А сами вы над чем сейчас работаете, коллега?
          –     Я работаю над проблемой воздухоплавания с помощью аппарата тяжелее воздуха, – сообщил Виктор и добавил веско, –  безо всякой там магии, между прочим, заметьте!
          –     И каковы ваши успехи? – не унимался шаман.
          –     Понимаете, – Виктор доверительно понизил голос и, уже не церемонясь, совсем по-дружески взял шамана под локоть. Тот нисколько этому не возражал, и они стали ходить кругами вокруг тумбы, увлеченно беседуя. – Теоретически я все уже обосновал. Модель один к двадцати у меня летает с пропорциональным грузом за милую душу, однако, на покупку материалов для постройки модели такого аппарата в натуральную величину, на сегодняшний день, я не обладаю сколь-нибудь близкими по потребностям средствами. Нужна еще механическая пусковая тумба, а это тоже расходы. Но даже испытания макета убедительнейшим образом доказывают возможность совершения полета человеком. Единственная проблема, с которой я столкнулся, это то, что из-за вибраций при ускоренном полете модели по кругу, крылья начинают упруго вибрировать и разрушаются! Я назвал это явление флаттером.
          –     Что это значит? На каком это языке? – удивился шаман.
          –     Это я сам придумал, – не моргнув глазом соврал Виктор, – это некие потоки воздуха, вызывающие упругие вибрации, которые разрушают крылья.
          –     А знаете, сэр Виктор, пожалуй, такие выверты можно было бы решить с помощью вот такого решения. Если на крыле сделать...


          И они углубились в теоретический спор о способности крыла противостоять флаттеру и срыву воздушного потока, продолжавшийся до сей поры.


          В продолжение этого спора Энджи, да и подручные Елдугена тоже, все более понимали свою некомпетентность в обсуждаемом вопросе и совершенную бесполезность своего присутствия. Разница была лишь в том, что Энджи при этом не нужно было изображать на лице увлеченность беседой, и поэтому она откровенно глазела по сторонам, разглядывая окружающие её роскошества, никого не стесняясь и борясь с навязчивым желанием громко и протяжно зевнуть во весь рот. Когда же блондинке стало казаться, что дискуссия по вопросу особенностей воздушных полетов между её спутником и хозяином юрты-дворца не закончится никогда, один из подручных шамана, выглядевший старше и солиднее остальных, да и одетый почти так же роскошно, как и Елдуген, осторожно подошел к собеседникам и тихонько напомнил своему господину:
          –     Не велите казнить, о, Великий шаман! Дозвольте вашему недостойному рабу нижайше обратить ваше бесценное внимание...
          –     Что такое? – прервав на полуслове свой монолог, обращенный к гостю, раздраженно осведомился тот.
          –     Не смею прерывать ход вашей бриллиантовой мысли, о, величайший из шаманов земли, – раболепно продолжал сановник, покрываясь потом от напряжения, – однако Великий хан...
          –     Ах да! –  встрепенулся Елдуген. Он дружески потрепал Виктора по плечу, и с досадой разведя руками, согласился. – Действительно, неотложные дела, знаете ли, никак не отпускают. Нет ни минуты свободного времени! Впрочем, если пожелаете продолжить нашу беседу, приходите после заката, когда окончится вечерняя трапеза у Великого хана. Я охотно покажу вам мои мастерские. Возможно там удастся воплотить в жизнь и ваши изобретения. Признаться, я с удовольствием понаблюдал бы за полетом этого вашего... как вы там его называете?
          –     Аэроплана, – подсказал Виктор.
          –     Да-да... интересное название... – рассеяно пробормотал Великий шаман. – Никогда раньше, знаете ли, ничего подобного не слышал ни в одном языке. А вы затейник, сэр рыцарь, большой затейник, с вами не соскучишься...


          Сказав так, он еще раз потрепал гостя по плечу и давая понять, что на этом нынешняя аудиенция окончена, отвернулся и скомандовал своим подручным прежним твердым и властным голосом: «Одеваться!».


          Виктор и Энджи снова склонились в низких почтительных поклонах и, попятившись задом, покинули зал, в котором оказал им прием могущественный колдун.

 
          Когда они вышли из юрты Елдугена и прошли пару десятков шагов, Виктор, наконец, первым нарушил затянувшееся молчание.
          –     Ну вот, контакт, можно сказать, налажен, – он подмигнул своей спутнице. Настроение у него было приподнятое, Виктор был доволен собой и не скрывал этого. – Думаю, сегодня вечером дело будет в шляпе. А вообще жалко его. Хороший, в общем-то, дядька.
          –     В смысле? – не поняла Энджи.
          –     В смысле есть такое понятие – меньшее зло, – пояснил Виктор.
          –     Что-то ты, дорогой, загадками заговорил, – настороженно заметила блондинка. – Может, все-таки объяснишь подробнее, о чем ты?
          –     Да какие там загадки, – ответил Виктор, и веселье его как рукой сняло.


          Он помрачнел, вспоминая приемы и балы в Прибыграде, на которых успел побывать в ожидании своих подруг. Высокомерные знатные вельможи, чопорные светские дамы... из недр памяти всплыли толстый жених на помолвке перед самым отъездом и герцог Палтанер, сидевший за столом напротив, на том же приеме. Потом почему-то отчетливо представилась брюзгливая физиономия Бэдлхэма, а затем глупое слюнявое лицо короля Эдварада, совершенно не похожее на придворные портреты. Наконец, все эти образы заслонила собой толстая некрасивая королева Элизабет со своей ужасной папилломой и страшным демоническим хохотом, похожим на звериный рык хищника.


          Виктор печально вздохнул. Только лишь ради того, чтобы все эти люди могли продолжать наслаждаться жизнью и впредь, непременно должен был умереть Елдуген. И не только он один, и не только здесь, в ханской ставке. Это как раз и было тем самым меньшим злом, о котором он сказал своей спутнице. Однако, вот для кого оно являлось меньшим? Тот еще вопрос...
          –     ...пройти и теперь ты почему-то не рад, – с укоризной в голосе произнесла Энджи.
          –     Прости, я задумался, что ты сказала? – переспросил Виктор.
          –     Ну ты даешь вообще, а перед кем же я тогда тут распиналась? – немедленно обиделась блондинка, в свойственной ей манере, забавно надув губки.

 
          На самом деле ничего забавного в этом не было, ибо её собеседник прекрасно знал: в действительности такое выражение лица означало, что Энджи всерьез злиться на своего компаньона.


          Виктор резко остановился, Энджи по инерции прошла еще несколько шагов, а потом тоже остановилась, и все так же дуясь, исподлобья посмотрела на него. Видимо, что-то в лице собеседника её насторожило, потому что она тут же смягчилась и примирительно спросила:
          –     Что случилось, Витя?
          –     Знаешь, что я думаю? – вопросом на вопрос ответил он. – Политика вся эта осточертела мне до самых печёнок! Я сам себе кажусь отвратительнейшим из негодяев. По сравнению со мной даже Бэдлхэм чуть ли не мать Тереза.
          –     Эка ты хватил, дорогой. Пойдем-ка лучше домой побыстрее, а то что-то ты меня беспокоить начал, – предложила Энджи, схватила компаньона за руку и потащила за собой в сторону их юрты.


          Виктор послушно поплелся следом, словно безвольная кукла, на негнущихся ногах и остановившимся взглядом глядел себе под ноги. При этом блондинка всю дорогу едва слышно причитала:
          – Скорее бы все это уже закончилось, а то я чувствую, что мы тут все скоро с ума посходим. Черт бы их всех подрал со своими нашествиями, не сиделось им в степях...


          А Виктор шел, безвольно мотыляясь из стороны в сторону и представлял себе, как будет испуганно и удивленно смотреть на него вот этими самыми умными, живыми и проницательными глазами Елдуген, когда человек, которому он решил доверить свои самые сокровенные изобретения и мечты вдруг воткнет меч ему между лопаток. И совсем не важно, что сделают с его убийцей потом все эти бесчисленные прислужники и телохранители, которыми юрта-дворец набита, будто бочка сельдями. Шаману будет уже без разницы.


          Этот взгляд беспрерывно стоял перед глазами Виктора, и видение сие было невыносимо. Ему доводилось убивать людей в схватке, но они были вооружены. То был поединок с обоюдными шансами на успех. Приходилось убивать и из засады, пользуясь арбалетом, однако в таких случаях, как правило, это были ненавистные Виктору изверги-рабовладельцы, издевавшиеся над людьми, да и численный перевес был на стороне врага, уравнивая, таким образом, шансы.

 
          Но чтобы вот так, подкравшись, словно наемный убийца, воткнуть оружие в упор, в спину ничего не подозревающей жертве, да еще доверяющей тебе. Жертве, которая не сделала тебе ничего плохого и даже более того, в общем-то, возможно, являющейся намного более порядочным человеком, нежели те, ради кого ты её собираешься прикончить... это было невыносимо.


          От таких мыслей на душе скребли кошки и хотелось немедленно спрятаться от всех так, чтобы ни одна живая душа не нашла, и пусть они сами меж собой разбираются. По честному. Кто кого.
          –     Ты есть будешь? – спросила Энджи и, не дождавшись ответа, с тревогой в голосе стала допытываться. – Витенька, дорогой мой, да что случилось-то? Что с тобой творится? Ты где вообще?
          –     Ничего-ничего, это пройдет, наверное, – попробовал успокоить её Виктор, но получилось не очень. Он и не заметил, как они добрались до своего жилища. Оказывается он уже сидел на шкурах у закругленной стены, напротив входа, а его компаньонка стояла, нагнувшись над ним, и, с искренним беспокойством, смотрела ему в глаза. – У меня, видимо, синдром неподготовленного убийцы. Я оказался не так крепок духом, как думал. Точнее, я представлял себе все несколько иначе.
          –     То есть? – уточнила блондинка.
          –     Совесть заговорила во мне в самый неподходящий момент, – объяснил он. – Понимаешь, одно дело прикончить монстра в человеческом обличии и совсем другое – обычного, с сущности, человека, который, к тому же, не лишен некоторых положительных качеств по сравнению с хм... заказчиками этого предприятия. Придется мне, видимо, переступить в душе через что-то очень для меня важное. После такого я неизбежно стану другим, но именно таких перемен я как раз и не хочу. Нет в жизни черного и белого, а если и есть, то редко такое сочетание попадается. Всюду оттенки, – он немного помолчал и сказал, взяв себя в руки. – Ладно, это, как говорится, мелочи, сопли и прочие сантименты. Назвался груздем, полезай в кузов. Давай поедим, что ли? Хотя не уверен, что в меня что-нибудь сейчас полезет.


          Когда Энджи накрыла на стол, Виктор без особого аппетита поковырялся в своей посуде. Помучив тарелку, он вежливо сообщил блондинке, что суп получился отменный, посидел еще минут десять, попивая свежий охлажденный жабой кумыс.

 
          Этим кумысом снабжала их каждый день (не бесплатно, конечно) хозяйка соседнего жилища, муж которой был одним из турхаудов, достаточно богатым воином, обладающим целым табуном лошадей, несколькими коровами и неподдающейся исчислению отарой овец. Самого турхауда Виктор ни разу в жизни не видел, потому что тот все время где-то кого-то охранял. Когда и как он успел при этом не только жениться, но еще и заделать четверых детишек, оставалось только догадываться. Тем не менее, факт оставался фактом: его вечно чумазые полуголые отпрыски своими воплями оглашали окрестности ежедневно от рассвета и до заката, с редкими перерывами для приема пищи.


          В первый же день появления в ставке чужаков, соседка, видимо, заскучав в одиночестве, заглянула в юрту к новым обитателям стойбища за какой-то мелочью, явно являющуюся только поводом к визиту. Однажды увидев Энджи, степнячка была так поражена видом блондинки, что прониклась к ней какой-то непонятной почтительностью, граничащей с религиозным поклонением, результатом чего явилось ежедневное наличие в юрте приезжих северян парного мяса, полнейшего набора специй, всевозможных хозяйственных принадлежностей и, собственно, наисвежайшего кумыса, который, собственно, теперь и поглощал в задумчивости Виктор.


          Энджи как-то говорила даже, что соседка пыталась подарить ей кобылу и самой производить вышеозначенный кисломолочный продукт, но обзаводиться собственным крупным домашним скотом девушка не решилась, да и сложности межъязыкового общения не позволили сделке состояться. А жаль, подумал Виктор, когда узнал об этом. Он много отдал бы, чтобы поглазеть на свою компаньонку, занятую процессом доения кобылы. Что-то подсказывало ему, что на такое зрелище непременно стоило посмотреть.


          Допив свою порцию кумыса, Виктор, пообещав скоро вернуться, вышел на воздух. Никуда в особенности не собираясь, он просто решил побродить по громадному лагерю и поразмышлять, оставаясь наедине со своими мыслями. Так он, собственно, и поступил. Оказавшись снаружи, вне душных стен юрты, чужеземец вздохнул полной грудью пьянящий свежий апрельский степной воздух, основательно подернутый странной смесью ароматов гари, пищи и навоза, безотчетно улыбнулся, а потом покосился на часового, подмигнул ему и, коротко сообщил:
          –     Не скучай тут, я скоро!


          Часовой ничего не ответил, только бросил на него хмурый взгляд исподлобья.  Тогда Виктор отвернулся и пошел прочь, петляя среди нестройных рядов юрт, коновязей с привязанными к ним скакунами, горящих и потухших уже костров и прочих препятствий, периодически отмахиваясь от неожиданно кидающихся на него с остервенелым лаем собак да снующих под ногами с дикими воплями вездесущих детей.


          Производя все эти действия механически, сам он размышлял о дальнейших своих действиях. Связываться с Катриной ему пока казалось преждевременным. Сказать ей особенно было нечего, а ругаться по поводу целей, долга и личных отношений не хотелось. В конце концов всем терзавшим его изнутри глубоким моралистическим доводам можно было противопоставить один-единственный, но абсолютно железобетонный аргумент: ведь он совершенно добровольно, по собственной воле перебрался в этот мир вторично. Никто его заставлял. Опять же, попросили – подвизался, но добровольно же, а теперь, видите ли – засвербело!


          С другой стороны, его тоже, так или иначе, использовали в известной степени, втемную. Одно дело абстрактная просьба о помощи, являемая тебе во сне от имени небезызвестной чародейки, и совсем другое – убийство конкретного человека, причем, как показалось на сегодняшнем приеме, человека вовсе не такого уж и плохого, как думалось издалека, сидя в шатре чародейки где-то на батальвийско-церестрийской границе. Правда, опять же, он сам согласился на это убийство и Катрина, да и остальные участники соглашения, о существовании которых он мог только подозревать, вправе были теперь ждать результата. Отказ же неминуемо делал его предателем в глазах Катрины, Совета и всей Северной коалиции. Ни больше, ни меньше. Тут они вправе были уже на самого убийцу охоту объявлять, как на опасного свидетеля, и никакие личные знакомства или прошлые заслуги ничего значить при этом не могли бы. К тому же положение Энджи и Бетти в такой ситуации тоже стало бы незавидным, потому что временное для них и для него пребывание при дворе хана, в таком случае, становилось бы постоянным и незыблемым. А они сами по его вине автоматически превратились бы в коллаборационисток и повернуть вспять что-либо в этом случае было бы уже невозможно.


          Те толпы беженцев на дорогах, замерзшие трупы у обочин, закопченные обгоревшие мертвецы в развалинах Церестры, все кто погиб в героическом Альматоре, все они будут потом с укором смотреть на него откуда-то сверху, а он... Что он сможет сказать им в свое оправдание? Извините, совесть не позволила мне прирезать Елдугена, ведь он такой няшка и мыслитель для своего времени уникальный. Я решил, что он один стоит всех вас, всех, кто уже погиб и кто еще погибнет и тех, кто умрет от голода и холода в рабстве и на бесчисленных верстах переполненных трактов. Вы ведь не такие уникальные и вас не жаль... А с другой стороны, поди, прирежь просто так обычного человека только за то, что кто-то назвал его злодеем. Да и умирают ведь не только одни северяне. Если кочевники проиграют, что будет с теми четырьмя соседскими детишками, что шныряют целыми днями возле их юрты? Или они тоже злодеи, как Елдуген, или среди коалиции все такие добрячки, что отпустят их вот так запросто восвояси?
          «Вот же угораздило тебя, сэр Виктор, так угораздило, – с досадой подумал он. – Вечно все у тебя сложно...».


          Обуреваемый невеселыми мыслями, Виктор продолжал свой извилистый путь по необъятному кочевому стойбищу. Неожиданно на него налетели две здоровенные собаки, особенно свирепо набросившиеся на незваного прохожего. Виктор, едва не упав от неожиданности, инстинктивно стал шарить у себя на боку, но оказалось, что он не вооружён, поэтому ему пришлось довольно резво уносить ноги, перепрыгивая через попадавшиеся по пути бесформенные кучи хлама, дымящийся костер с сидящими вокруг него мрачными серыми личностями, вязкие и скользкие курганы отбросов...

 
          Собаки уже начали понемногу отставать, когда погоня совершенно неожиданно завершилась непредвиденным происшествием: Виктор зацепился ногой за какое-то барахло, валявшееся прямо на земле, повалился на подпирающую бельевую веревку скособоченную суковатую палку, опрокинул её и немедленно запутался в окутавшем его свежевыстиранном, еще влажном белье.


          Барахтаясь в накрывших его с головой простынях и рубахах, словно перевернутый на спину краб беглец услышал, как кто-то невидимый зычным криком отогнал надоедливых четвероногих преследователей, а потом стало тихо, и в этой тишине другой, до боли знакомый голос произнес:
          –     Привет, Витя!


          А в следующее мгновение влажная простыня, прикрывавшая его голову, отодвинулась, и перед глазами у Виктора возникло склонившееся над ним лицо Бетти.
          –     О, Бет! Привет, а ты как тут оказалась? – удивленно спросил он.
          –     Вообще-то, я тут живу, – просто сообщила брюнетка и кивнула при этом в сторону, видимо, показывая на некое строение, находящееся вне поля зрения её собеседника. Лицо у Бетти было какое-то осунувшееся, жалкое, изможденное какое-то, но глаза при этом светились радостью. – Я думала, никогда уже не увижу ни тебя, ни Энджи. Как вы там поживаете?
          –     Да как тебе сказать, – уклончиво ответил Виктор. – Готовимся к походу. Как и все вокруг.


          Рассказать обо всем, что происходило за эти дни прямо так, вот здесь, он не решился, а говорить о предстоящей завтра свадьбе Бетти, глядя на неё, не повернулся язык. Было очевидно еще там, в замке Туголевака, что ей вся эта история дается крайне тяжело. И теперь у Виктора снова, как тогда, вечером, после помолвки, защемило сердце, и он, поддавшись нахлынувшему чувству, нежно провел своей ладонью по щеке девушки и тихонько, чтобы слышали только они вдвоем, сказал с чувством:
          –     Бедная моя, Бет. Намучилась с этим дебилом?


          Брюнетка при его прикосновении в каком-то, будто бы, блаженстве, закрыла глаза, на мгновение отдаваясь ласке, но через секунду решительно отстранила руку Виктора и, испуганно оглянувшись по сторонам, предостерегла своего компаньона:
          –      Не надо, а то не дай бог, еще увидит кто – со свету сживут! Если бы ты только знал, что это за люди! Если их вообще можно назвать людьми.
          –     С кем это ты там копошишься, сучка? Мне баронету доложить? – послышался грубый окрик того самого голоса, который отгонял давеча собак, и девушка еще раз затравленно оглянувшись, тот час же скрылась куда-то.


          Виктор, окончательно освободившись от бельевых пут, сел и огляделся вокруг. Он находился перед входом в такую же юрту, в какую поселили их с Энджи (впрочем, следует заметить, что такими же было, по сути, подавляющее большинство окружающих жилищ). К юрте был привязан второй конец злополучной веревки с остатками белья, которая плавно поднималась из-под зада незадачливого путника к специальному крюку, имевшемуся в круглой стене. Тут же неподалеку, возле кучи беспорядочно разбросанного на земле тряпья стоял и грубо окликнувший Бетти военный, оказавшийся никем иным, как сержантом Натанелем. Волна неприязни немедленно нахлынула на Виктора с такой силой, что у него запылало пламенем лицо.

 
          «Ну, вот ты мне и попался, сволочь, морда хамская!» - подумал он, решительно поднимаясь на ноги и только тут с неимоверным разочарованием для себя вспомнил, что ушел на прогулку без оружия.


          «Ничего, мы с тобой, поганец, еще поквитаемся. Я этого так не оставлю!»  – твердо пообещал себе Виктор.


          Он распрямил плечи, раздраженно сбросил с себя на землю остатки белья, и презрительно обратился к сержанту, вложив в свои слова всё отвращение к этому негодяю:
          –     С каких это пор всякое холопское дерьмо обращается к даме дворянского происхождения на «ты», да еще и в таких хамских выражениях?
          –     Полегче на поворотах, сэр Виктор, - пригрозил ему в ответ Натанель.
          –     Да ты еще смеешь угрожать мне, подлый засранец! – возмущенно крикнул Виктор. – Ах ты...


          Он стал оглядываться в поисках чего-нибудь, чем можно было бы запустить в нахала. Сержант, поняв, что перестарался, прикрикивая на невесту патрона своего господина, попытался от греха подальше ретироваться, но тут из юрты, на пороге которой происходила вся эта сцена, вышел сам баронет Туголевак, и, сладко потянувшись, равнодушно осведомился:
          –     Что здесь происходит?
          –     Да вот, нерадивый сержант одного из ваших рыцарей оскорбляет мою кузину и мне тоже вздумал дерзить! – пожаловался Виктор, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.
          –     А, сэр Виктор, приветствую вас, – как ни в чем не бывало, поздоровался баронет, не делая никаких замечаний Натанелю, а потом укоризненно посетовал. - Невежливо с вашей стороны отказать в приветствии собственному зятю, да к тому же стоящему выше вас по положению. А еще моего сержанта поносите. Как вам не стыдно!


          Виктор даже растерялся от такого неожиданного поворота дела.
          –     Но, моя кузина... - начал он сбивчиво.
          –     Что ваша кузина? – не понял Туголевак. – Жива-здорова себе, ничего с ней не сделалось. Очень вы трепетно относитесь к своей кузине, мой дорогой шурин. Будьте проще, это всего лишь обычная глупая баба.
          –     Она не глупая баба, как вы изволили выразиться, сэр, - возразил Виктор.  – Она женщина. И притом дворянка.
          –     Ой-ой, дворянка, – нахально усмехнулся баронет и поморщился. – Обычная нищенка с претензиями на титул, я вас умоляю... Тот же Натанель, вон, богаче её и вас с вашей второй кузиной и еще парой таких же бродяг вместе взятых. И титул у него будет, можете не сомневаться. Радуйтесь, что хотя бы одной из ваших замарашек повезло, а будете себя хорошо вести, так повезет и второй. А то ведь я могу чего доброго передумать и никому её при дворе не представлять. И вообще могу объявить вас предателем, пусть вас лошадьми пополам разорвут. На кой вы мне сдались теперь?
          –     Осторожно, баронет, – зло прошипел в ответ Виктор, сжимая до боли кулаки. – Осторожно! Вы пока еще не король Церестры!
          –     Убирайтесь отсюда! – зычно скомандовал ему Туголевак. – Радуйтесь, что ваша кузина пока что мне нужна, а то повесил бы вас обоих немедленно на первом же суку!


          Продолжая стискивать до судорог кулаки, Виктор резко развернулся и, не разбирая дороги, зашагал обратно к собственной юрте.


          Он подошел к своему жилищу с такой миной, что охранник, все время до этого преграждавший путь со своим «никого не велено пущать», в этот раз не решился сделать ничего подобного и в нарушение своего наставления пропустил жильца внутрь юрты молча, даже не окликнув его.


          Энджи, увидев своего компаньона, сначала хотела что-то сказать, но разглядев выражение на его лице не произнесла ни звука, а слова так и застряли где-то у неё в горле.


          Виктор в упор подошел к блондинке, резко помахал у неё перед носом указательным пальцем, как будто они до этого о чем-то спорили, и запальчиво воскликнул:
          –     Свадьбы – не будет!


          Затем, не говоря больше ни слова, он отошел в сторону и уселся на подушки, которые были разложены по полу вдоль стен, опустив голову и закрыв лицо руками.
          –     Что случилось? – вкрадчиво спросила Энджи, немного придя в себя.
          –     Я только что виделся с Бет, – взяв себя в руки, сообщил Виктор. – И не только с ней. Еще с этим, её женишком. Сэром Туголеваком. Всё, хватит с меня! – он вскинул голову и посмотрел компаньонке прямо в её красивые серые глаза. – Хватит! Никаких больше свадеб! Так нельзя! Вы не товар! Не товар... нет, не такой ценой...
          –     Да объясни ты толком, что произошло? – потребовала Энджи.
          –     Понимаешь, – объяснил он, – они её там держат как домашнюю скотину. Даже хуже! Бет забитая стала какая-то, боится всего. Ею даже говнюк этот, сержант Натанель, запросто помыкает! Совсем обнаглел Туголевак! Он и мне открыто угрожал, мол, завтра тебя оговорю предателем и вообще всех вас перевешаю. Представляешь? Ну, я ему устрою! Я им всем устрою, они у меня попляшут, сволочи...
          –     Не горячись только, милый, – попросила блондинка и, присев рядом, нежно обняла его и потрепала по плечу. – Будь изворотлив. Помнишь, Катрина предупреждала? Так вот и будь таким. Сейчас пока что не время горячиться. Вот пойдешь после ханского ужина к Елдугену, там, может, чем-нибудь удастся помочь нашей Бет. Неужели не достанет у Великого шамана власти и влияния осадить какого-то выскочку?
          –      А ведь ты умница, Энджи! – Виктор благодарно глянул на свою спутницу и даже почувствовал, как у него проходит ощущение мрачной апатии и сменяется жаждой деятельности. Он снова хотел что-то предпринять и даже где-то, в глубине сознания, начинал догадываться, что именно. – Ты такая умница! Слушай, а когда у нас трапеза эта заканчивается? Ханская, я имею в виду.
          –     Как в гонг дважды ударят, значит все, поели-попили, – со знанием дела ответила Энджи. – Это мне Оэлун рассказала. Соседка наша.
          –     Вот интересно мне, – он склонил голову набок, словно любуясь блондинкой, что, впрочем, было не так уж и далеко от истины, поскольку она, как обычно, выглядела выше всяческих похвал. –  На каком языке она все это тебе рассказала?
          –     Вам, мужикам, нас не понять, - отмахнулась девушка и усмехнулась уголками губ. – Это вам нужны языковые познания, переводчики всякие. Мы-то друг друга с полуслова понимаем.
          –     Понятно, - ответил Виктор.


          Он откинулся на спину, намереваясь потянуться и в этот момент услышал мощный низкий гул гонга, прогудевший дважды. Вечерняя трапеза Великого хана была окончена, турхауды и кебтеулы сменяли друг друга, пора было собираться на повторную встречу с Елдугеном.