Неправильные пираты глава 8-14

8. Первые приключения

На рассвете мы покинули Тортугу и гостеприимную Кайонскую бухту. Взяв курс на норд норд-ост, судно под всеми парусами грациозно скользило по водам Карибского моря. Над нами сияло чистое голубое небо, а вокруг простиралась лазурная вода, в которой кипела своя неведомая нам интереснейшая жизнь, и до нас, её обитателям, не было никакого дела. Периодически, из воды, вырывались стаи летучих рыбок, проскальзывал треугольник акульего плавника, и опять гладкая поверхность воды смыкалась над неведомым миром. Все происходящее было для меня так привлекательно и интересно, что дух захватывало. Сколько разных историй было поведано нам старыми моряками, собиравшимися по вечерам на шкафуте «травить байки». Честно говоря, я не успевал любоваться окружающими красотами и слушать рассказы старых «морских волков». Работы у юнги на корабле более чем предостаточно, и времени катастрофически не хватает даже на самое жизненно необходимое – сон и еду, тем более у новичка, который практически ничего не умеет.
 Я гордился собой за то, что выдерживал лег¬кую качку в первые часы плавнья, тогда как пара матросов, принятых  одновременно с нами, уже склонились за борт, как сказал один моряк, «в мо¬литве морской богине».
- Ну, еще не вечер  - говорил мне Эдд - да и качка очень слабая, бортовая, поэтому, прежде, чем делать какие-то выводы, посмотрим, как ты будешь выглядеть даже при слабой килевой качке. Конечно встречаются люди, совершенно не страдающие морской болезнью, но очень и очень редко. Гораздо чаще основная масса моряков усилием воли заставляет себя забыть о качке. И в этом здорово помогает непрерывная загруженность работой.   
Вскоре первая океанская волна легко подняла «Рапид» и немного покачнула его. Интересно, что же будет дальше. Потом еще одна и еще повторяясь бесконечное количество раз. Я почувствовал, как спазматически сжалось горло, и торопливо сглотнул.
«Рапид» вышел в открытый океан и по¬шел словно по зубьям пилы. Скоро я поте¬рял всякий интерес к описанию движения судна, поскольку и меня непреодолимо затребовала на молитву "морская богиня".
Не успел я как следует склонится за борт, как был поднят чьей-то мощной рукой за шиворот. В ухо мне прогремел голос боцмана – Хватит прохлаждаться, у всех аврал, а он здесь сачкует, срочно за работу. Тут меня спас Эдд, который потащил куда-то на ют, всучил какую-то веревку и велел выбирать слабину и укладывать ровными кольцами. Потом, когда бесконечная веревка была уложена, он показал как задраивать люки и велел то же проделать по всей нижней палубе. Короче загрузил  меня на полную катушку.   К вечеру я валился с ног от усталости, не думая ни о какой морской болезни свалился на койку и мгновенно уснул.
Проснулся от того, что кто-то пристально смотрел на меня, это оказались Эдд и Санни. Ну Эдд понятно – старый морской волк. А Санни, неужели она не подвержена морской болезни.
Оказалось все очень просто - кок  ее так загрузил работой, что она даже не заметила, что мы вышли в открытое море.
Короче с этого дня я точно усвоил – чтобы избежать этой неприятности, надо себя заставить непрерывно работать, не дожидаясь, что кто-то еще это сделает.
Далее последовало еще много препятствий  к освоению морского ремесла. Первое препятствие, которое мне надлежало преодолеть – это до автоматизма выучить место и назначение всех мачт, тросов, растяжек, канатов и пр.  -  гроты, фоки, бом - брамсели, бизани  и т.д. и т.п. деталей и составляющих такелажа и рангоута и жизненно необходимое для этого  завязывание и развязывание узлов самого различного назначения и конструкции. Чтобы не стать посмешищем среди моряков, нужно было в срочном порядке освоить не только навыки быстрого и качественного завязывания и развязывания узлов с закрытыми глазами на ощупь, но и необходимо было знать с абсолютной уверенностью где, когда и в каких случаях применяется тот или иной узел, на какой высоте должен находится свободный конец, с каким усилием узел нужно затянуть, чтобы при необходимости можно было за  долю секунды его развязать. И не дай бог перепутать булинь с удавкой или «брам-шкотовый» со скользящим узлом, это было не только чревато кошмарной «взбучкой» от боцмана Нелвила мне лично, но могло доставить большие неприятности всему экипажу. Известно, что из-за небрежно или неправильно завязанного узла, погибали целые корабли. Например, плохо зарифленный парус во время шторма может самопроизвольно раскрыться и стать причиной многих неприятностей, вплоть до гибели корабля, плохо закреплённый якорный трос может сорваться в самый неподходящий момент, а ослабленные вантовые растяжки могут привести к падению мачты.
Короче говоря, значение правильно и вовремя завязанных и развязанных узлов на корабле трудно переоценить.


Правда обучение этому искусству я начал ещё до начала плавания и в этом мне здорово помог Эдд, который не так давно сам был в моей шкуре и искренне мне сочувствовал.
Первый раз я осторожно поднимался по вантам, ста¬раясь не смотреть вниз и не думать о том, сколько времени лететь до палубы. Я старался сосредоточиться только на том, что до рея не так уж дале¬ко.  Только мысль о полете вниз была очень живучая. Я прогнал прочь эту мысль и полез дальше, тща¬тельно вымеряя каждый шаг и крепко держась за ванты.
— Ты весь день будешь сюда лезть? — спро¬сил висевший на рее Здд — Когда боцман отдает команду «Все наверх», нет времени на осторожность.
Я не принял его слова  во внимание и упрямо продолжал карабкаться вверх, пока не ударился головой о рей, посмотрел на Эдда, сидевшего на наклонном рее, постарался придать своей испуганной морде храбрый вид и устроился рядом.
— Очень рад, что ты наконец добрался, — по¬хвалил меня Эдд.— Только держись за рей поосторожней, если не хочешь его  сломать.
Эдд громко захохотал, а я смог лишь выдавить из себя слабую улыбку.
— Крепко держишься, юнга? Я  кивнул.
— Хорошо, теперь вставай на ноги, держись за мачту, поднимись до блока ликтроса и тресни по нему так, чтобы я услышал.
Я стиснув зубы, повиновался и пополз вверх по гладкому дереву, поднимаясь все выше и выше, потом поднял руку, нащупал блок и резко ударил по нему. В тот же момент с па¬лубы донесся крик боцмана
 – Какой идиот задраил все люки на нижней палубе. Юнга – срочно ко мне.
— Жаль,— сказал Эдд.— Мы ведь толь¬ко начали. — Он легко соскользнул с рея и, быст¬ро перебирая руками, спустился по бакштагу на палубу.
Я сполз до рея, решил, что для быстрого спуска еще не настало время, и полез вниз по вантам к ненавистному  боцману.
«Драить палубу» и «чистить медь» тоже занимало довольно много времени, но больше всего мне было по душе лазить по мачтам, нести вахту вперёдсмотрящего, помогать по камбузу и обслуживать во время обеда капитана Кребса.
Вы, может быть, подумаете о подхалимстве и налаживании отношений с начальником, но в корне ошибётесь. Просто капитан Кребс был таким человеком, к которому тянулись все, начиная от старшего помощника и заканчивая корабельным псом Рексом. Каждая наша встреча с капитаном заканчивалась увлекательнейшим рассказом о чём-нибудь загадочном и таинственном, таком интересном, что я сам невольно проникался непреодолимым желанием побывать там, увидеть всё своими глазами, услышать, поучаствовать.
По вечерам мы спускались на пушечную палубу, чтобы побеседовать со словоохотливым старым канониром.
Хорошо, молодые люди, —  говорил он обычно  — Почему вы интересуешься пушка¬ми? Если, конечно, считать пушками эти хлопуш¬ки.
— Сэр, мы хотим узнать как можно больше,— объяснил Эдд, надеясь, что не выглядит роман¬тическим олухом.
— Гм, — задумчиво хмыкнул канонир.— Почему бы и нет. Вахта тянется долго. Итак, эта пушка называется мойен, будь она чуть помень-ше, это был бы уже мушкет. Стреляет пулями, это гораздо лучше, чем камни, которые исполь¬зовали наши предки. Появляется возможность поражать цель на большом расстоянии. В бою почти так же надежна, как клинок. Обычно пушка привязана к лееру, как сейчас. Если мы заметим противников и будем настолько глупы, чтобы ввязаться в бой, мы отвя¬жем пушку, чтобы она свободно вращалась на шарнире, зарядим ее, как именно — покажу че¬рез минуту, и будем прицеливаться через эту маленькую прорезь. В зависимости от того, на каком расстоянии находится противник, если использовать эту пукалку, мы при¬целиваемся выше или ниже. Если говорить о пушках большего калибра, которые у нас тоже имеются в достаточном количестве, мы можем зарядить их шрапнелью, то есть множеством маленьких ша¬риков, и целиться в команду. Или можно ис¬пользовать цепной заряд, то есть два ядра, свя¬занных цепью, и попытаться свалить мачту вражеского корабля или уничтожить его таке¬лаж.
— А во что нужно целиться из этой пушки? — спросил Гарет.
Канонир потеребил седую бороду.
— Ну, можно попробовать зарядить ее галь¬кой и подождать, пока первый идущий на абор¬даж матрос не прорежет сброшенные нами сети. Одним выстрелом можно убрать с полдюжины пиратов, если они лезут толпой. Можно попы¬таться убить капитана, если удастся разобраться, кто из них капитан.
Хотя, учитывая то, что эта пушка стреляет одним ядром, а пираты в основном плавают на дырявых ло¬ханках, следует целиться ниже ватерлинии и молиться о том, чтобы удалось продырявить уб¬людков. Если они близко, выбирай цель на юте — капитана, вахтенного офицера или рулевого. Са¬мое лучше, что могу им посоветовать, — это поднять белый флаг. Если уж наш капитан ввязался в бой, то шансов у противников практически нет. Правда у моряка и без боя есть достаточно способов умереть.
Дни проходили в трудах и заботах, пробах и ошибках, мелких победах и поражениях. Они текли настолько быстро и незаметно, что, падая без чувств на свою собственную койку, я порой даже не успевал подумать о прошедшем дне или о планах на завтра.
Так прошёл почти месяц наших скитаний по морю. За это время мы побывали на острове действующего вулкана, увидели, как лава из кратера изливается прямо в море. Это ни с чем несравнимое явление. Здесь визуально видишь мощь земли как планеты и самостоятельной субстанции, которая от человека, ну никак не зависит. Температура воды вблизи острова была очень высокой, почти крутой кипяток, и если бы не солёность, то чай можно было бы заваривать прямо из забортной воды.
Капитан зачем-то приказал встать на якорь вблизи острова и набрать разных камней, и, чем ближе к кратеру, тем более высоко оценивалось их значение. Все уже привыкли к его странным приказам, тем более что за каждый камень, он рассчитывался полноценными золотыми монетами, так что добровольцев слазить в пекло за камушками было предостаточно. Особенно отличился Эдд. Он доставил больше всех камней, собранных в непосредственной близости к кратеру. Это ему удалось по той простой причине, что он учёл ошибки тех, собирателей, которые бегали к вулкану до него, и на основе их деятельности придумал несложное, но довольно-таки эффективное приспособление.
Он предусмотрел, что самой большой опасностью по дороге к вулкану и обратно было получить горячим камушком по голове и несмотря, что многие из искателей приключений для предохранения привязывали наголову подушку или что-то наподобие ее, травмы были почти неизбежны. Немного поразмышляв над этим, он, не мешкая, принялся за работу. Сообразив, что и как надо делать, он обратился к первому помощнику с просьбой, выдать ему пустую бочку средних размеров. Тот не увидив в этом ничего особенного, приказал удовлетворить желание матроса. Эдд, с большим трудом затащил ее к себе в каюту. Немного поработав над ней, он получил желаемое. Первым делом он надел бочку на себя, разметил отверстие на уровне лица и вырезал его. Подобным же образом он вырезал дырки сбоку и сзади для кругового обзора. Затем он сделал достаточно широкие отверстия на уровне плеч для рук. Далее он максимально облегчил бочку, выпилив более половины досок, да так хитро, что бочка совсем не потеряла прочность. В довершении своего труда, он прибил к ней три прочных палки так, чтобы бочка, стоя на них, была высотой чуть пониже его роста, и закрепил изнутри на донышке своё старое одеяло. Начались «ходовые испытания» готового изделия, посмотреть на которые собралась почти вся команда.
Эдд влез в своё сооружение. Держа его на голове, прошёлся в обе стороны, повернулся, присел, подбирая рядом лежащие камни, встал, опять прошёлся, остановился и  легко освободился от «скафандра». После этого он подкорректировал свою конструкцию – расширил отверстия внизу, чтобы можно было шагать нормальным шагом, подрезал подпорные палки и соорудил снаружи «карманы» для собранных камней.
Он попросил нас помочь ему с доставкой сооружения на берег и обратно. Мы с Санни, конечно, с удовольствием согласились. Результат нашей экспедиции превзошёл все ожидания. За один поход Эдд принёс камней в два раза больше, чем вся команда вместе взятая.

Как только мы взошли на борт и вручили капитану трофеи Эдда, среди команды начался настоящий скафандростроительный ажиотаж. Все порожние бочки и весь плотницкий инструмент были мгновенно разобраны, и работа закипела. К сожалению, эти приспособления так и не суждено было испытать в действии, поскольку извержение приняло угрожающий характер. Началось землетрясение, вызвавшее хаотичные «стоячие» волны, грозившие затопить корабль. Всё это привело к тому, что капитан приказал поднять якорь и срочно убираться из этого опасного места.
Как раз в тот момент, когда мы с разворота взяли курс на норд-норд вест, из-за покидаемого нами острова показался какой-то корабль, который встал на якорь точно на нашем месте.
Капитан Крэбс сразу признал в нем барк Олфула. - Что опять надо этому идиоту?- c тоской подумал он и приказал убрать паруса и лечь в дрейф неподалеку, но на безопасном расстоянии от острова.
Мы видели, как с барка отчалили две шлюпки под командованием самого капитана, как они пристали к острову, но в это время лавовый поток повернул и взял направление прямо на высадившихся людей, да к тому же бомбардировка камнями значительно усилилась, да и камни зачастую были докрасна накалены.
Потеряв двоих из своей группы, Олфул наконец повернул назад, но поздновато – одна за другой вспыхнули обе лодки от прямого попадания вулканических бомб, оставшиеся в живых бросились было в воду, но она была слишком горяча для того, чтобы добраться до барка вплавь. Крэбс внимательно следил за всем происходящим в подзорную тубу, и приговаривал что-то о беспросветной тупости и необходимости спасти людей.
Когда положение тех, кто остался на берегу, стало совершенно безвыходным, он приказал Эдду и мне потеплее одеться (что в эту жару было очень странно, но мы привыкли безоговорочно подчиняться капитану), взять сбрую Эдду, а мне примерить одну из недоделанных бочек-скафандров,  сесть в лодку и попытаться спасти тех, кого еще можно спасти. Мы, быстренько отпилив нижнюю часть бочек, чтобы можно было в них грести, сели в шлюпку к направились к берегу. Пока мы подплывали, погиб еще один из матросов Олфула. Остальные же как безумные метались по берегу, нигде не находя спасения. Завидев нас они кинулись навстречу, не замечая, что бегут по кипятку и чуть не потопили нашу лодку. С трудом всех разместив, мы взяли курс на их барк. Когда до барка осталось чуть поменьше кабельтова Олфулл вдруг захохотал как припадочный. Все с недоумением смотрели на него. Потом он трясущейся рукой показывая на нас заикаясь прокричал – Это они в своей дьявольской сбруе опередили нас и утащили все золото на свой корабль. Хватайте их ребята, Крэбс выкупит их за свое золото.
От возмущения мы сначала не могли вымолвить ни слова. Мы их спасли от верной смерти, а они хотят нас захватить в заложники и на этом шантажом  отнять деньги у того, кто их спас, это настолько противоестественно, что такого просто не могло быть.
Да, этого не могло быть с нормальными людьми, но видимо среди команды Олфула таких давно не водилось, поскольку после повторных воплей капитана, к нам потянулись руки его матросов. Но видимо Крэбс предвидел и это – он уже мчался к нам на помощь на самой быстроходной шлюпке нашего корабля. Да и мы, несколько опомнясь, перемигнулись с Эддом и резко взмахнув веслами с одного борта шлюпки, перенесли вес своих тел на противоположный борт,
который и так был сильно перегружен, мгновенно перевернули наше суденышко. Здесь мы, мысленно поблагодарив нашего капитана за совет потеплее одеться – вода была еще довольно горячей, выскользнули из наших бочек-скафандров и поплыли навстречу шлюпки Крэбса, не обращая внимания на вопли Олфула и его матросов.
Крэбс быстро подобрал нас и развернул лодку к своему кораблю - несмотря на продолжающиеся вопли матросов Олфула, повторно спасать мы их не собирались, прекрасно зная чем это может кончится.
Уже сидя в шлюпке капитана мы взглянули на наших спасенных врагов – они уже тоже достигли своего корабля, но, не имея такой одежды как наша, двое из них скорее всего потеряли сознание от перегрева и утонули.














9. Предательство

Последующие дни плаванья не приносили ничего интересного, ежедневно мы вспоминали о произошедшем на острове лепрозория и погибших там товарищах и что-то не давало нам покоя. И вот, однажды, сидя в каюте у капитана, у нас опять зашел разговор про Олфула. Теперь мы знали, как люто ненавидит он Крэбса и как велико его желание поживиться за счет его, а заодно и свести с ним личные счеты (такие люди обиды не забывают).
Начали мы вслух рассуждать и все пришли к одному выводу – никак мы не могли взять в толк – каким образом Олфул каждый раз безошибочно узнает наш маршрут. Ведь капитан никому из команды, в том числе и нам никогда не говорит конечную цель очередного рейса. Бывает конечно, что он обмолвиться команде – мол готовьте емкости, завтра зайдем за пресной водой и провиантом. Тогда старые моряки примерно прикидывали – в какой порт мы завтра можем прибыть и где там можно повеселиться, поскольку вахтенные знали все изменения курса и текущие координаты судна. Только ведь это не конечная цель плаванья, а промежуточная стоянка. Тем более на таких стоянках Олфул нас ни разу не доставал.
Но вот каким образом Олфул узнавал конечную цель рейса раньше нас, для нас было неразрешимой загадкой.
Вот об этом то и шел у нас неторопливый разговор в каюте у Крэбса. У нас , у всех троих сложилось твердое убеждение в том, что с нами на борту находится человек Олфула – шпион, лазутчик, предатель, вобщем засланный казачек, который постоянно сообщает ему наш будущий маршрут. Но кто он, мы никак не могли прийти к общему мнению.
В это время на вахте был старпом Файлори. Мы очень мало знали об этом молчаливом и даже временами угрюмом человеке. Он никогда не играл в азартные игры, не пил спиртных напитков, короче кроме непрерывного курения огромной трубки – носогрейки, у него вроде бы и не было никаких недостатков. Его мы и записали первым кандидатом в шпионы. Несмотря на то, что наш экипаж состоял более чем из семидесяти человек, вероятных кандидатур на роль шпиона было не так уж и много. Это должны быть люди более или менее приближенные к капитану, которые беспрепятственно и без всяких подозрений могут входить в капитанскую каюту. К ним мы отнесли уже упомянутого старпома, двух его помощников, двух старших офицеров и боцмана.
Эти соображения мы и выложили капитану в тот же вечер. Он внимательно нас выслушал, помолчал несколько минут, затем взволнованно заходил по каюте.
- Вы конечно правы, засланный человек в команде обязательно есть,  это факт, подтверждение которому наша последняя встреча с Олфулом. Ведь после того, как мы расстались с ним у острова действующего вулкана, ему как минимум было необходимо подремонтировать судно после бомбардировки камнями, пополнить команду, воодушевить ее не новые «подвиги». Да и на то, чтобы уговорить на участие в его афере еще двух капитанов (где он только нашел таких же идиотов, как он сам), тоже требуется не малое время.
Я уже просчитал и промерил по карте около десятка вариантов. Реально осуществимый из них получается один. Олфул от острова вулкана пошел прямо в ближайший порт. Там он конечно рассказал сказку о том, что я напал на него несчастного, нанес ему тяжкое оскорбление и  с помощью колдовства побил его. Поэтому меня надо срочно догнать и наказать. А поскольку у меня всегда имеется куча денег, то заодно можно и неплохо заработать. В таких портах, как Тортуга, всегда найдется несколько невезучих капитанов, готовых ввязаться в любую аферу, где пахнет наживой.
Он каким - то  образом убедил двоих из них, как вы убедились не самых умных и храбрых, и они срочно отправились с ним куда? Конечно не к острову действующего вулкана, где мы виделись в последний раз, а сразу же к острову лепрозория, про который очень мало кто знает, да если и знают, стараются обходить стороной. Конечно же его предупредили о нашем маршруте, иначе и быть не может.
Тогда они втроем, не рискуя вступить с нами в открытую схватку, решили захватить нас, а главное меня, на суше, ну а потом, имея капитана в заложниках, заполучить судно дело плевое, так рассуждали они, но на этот раз здорово просчитались.
Да, мы в этот раз победили, но какой ценой, сколько людей потеряли из за этого придурка. А все почему? Потому, что среди нас завелся предатель.
Ваши размышления в основном справедливы, однако число подозреваемых следует увеличить хотя бы на четыре человека. Это я и вы трое. Из вас троих двое приняты на судно последними, ранее подобных происшествий у нас не было, да и вы все трое также имеете свободный доступ в мою каюту, а я – не исключено, что сам придумываю и осуществляю все эти приключения из чистого тщеславия, сам создаю трудности, а затем героически их преодолеваю. Это тоже исключать нельзя. Закончил он свою речь.
К этим словам Крэбса мы серьезно относиться не могли, поэтому просто промолчали.
- Ну а теперь смотрите в оба глаза слушайте в оба уха и держите нос по ветру – продолжил он – если обнаружите что-то подозрительное, сразу прошу ко мне. Самим принимать какие-то решения запрещаю и приказываю никому из экипажа о нашем разговоре не рассказывать.  – Но позвольте Сэр – возразил Эдд, - ведь об этом судачит вся команда. – Судачат, но не судят – возразил капитан – а нам, если обнаружим шпиона и докажем его вину, придется его судить и, скорее всего не только судить, но привести приговор в исполнение, т.е. попросту говоря – вздернуть на рее.
Вернувшись к себе и поразмыслив над словами капитана, мы пришли к выводу, что он не так уж и не прав по поводу нас и себя. Но мы всерьез все же этого не приняли.
Действительно мы с Сани появились на судне последними и до нашего появления подобных вещей не происходило. Это как бы сказал Штирлиц – информация к размышлению. Ну хорошо, это мы с Сани, а как же Эдд? Ведь он в экипаже уже несколько лет, можно сказать старожил, а Крэбс его объединил с нами и записал в подозреваемые.
Как не странно, но Эдд к этому отнесся довольно спокойно.
- Во первых- сказал он – мы втроем везде и всюду вместе, поэтому разделять нас нелогично, да и невозможно. Если двое в подозрении, то и третий автоматически там же. Но давайте отбросим амбиции и будем мыслить логически. Ведь мы знаем наверняка, что мы с вами и Крэбс не причем. Даже наоборот, скорее всего именно мы более всего и ненавидим Олфула и его команду. Поэтому мы с вами с сегодняшнего дня начинаем свое расследование.
Наш круг подозреваемых довольно сильно сужается. Как я уже говорил – исключаемся мы и капитан. Затем я предлагаю исключить боцмана. Боцман Нелвил предан капитану как собака – Крэбс трижды спасал его от неминуемой гибели. Я сам неоднократно слышал, как Нелвил говорил, что если бы у него было три жизни, он бы их все безоговорочно отдал за Крэбса. Также предлагаю исключить заместителя Старпома Трэнка. Он ни одного раза  за время нашего плавания не сошел на берег.
- Но ведь он мог передать сведения с кем-нибудь другим из команды - возразила Сани.
–Навряд ли – ответил Эдд – Ведь это дополнительный шанс засыпаться или предположить, что у нас не один, а целых два шпиона, нет, я с этим не согласен. Короче говоря, я думаю, что настоящих подозреваемых всего четверо, это старпом, один из его помощников и два старших офицера. На мой взгляд наиболее подозрительным является второй старший офицер – Питер Блек. Поясняю почему – этот человек чаще всех бывает в каюте капитана, пользуется его приборами для определения координат и на каждой самой маленькой стоянке по нескольку раз курсирует между кораблем и берегом, организуя доставку провианта и пресной воды. Мне кажется, что грамотно  используя его возможности и обязанности по службе, при желании совершенно несложно разузнать наш будущий маршрут и передать сведения противнику. Конечно это не является поводом исключать всех остальных из нашего «черного» списка, но я думаю – это кандидатура №1. Эдд закончил и на какое-то время наступила тишина. Затем заговорили все сразу – я был против исключения из списка боцмана Нелвила и считал его первой кандидатурой в предатели. Видимо он так меня достал по службе, что иначе я к нему относится не мог. Лишь у Сани не было особых мнений.
В заключении мы решили, что так или иначе, но подозреваемых остается шестеро –
Боцман Нелвил, старпом Файлори, два его зама Блек и Бронк, а также два старших офицера – Фишмен (его дразнили рыбой) и итальянец Спаготти, которого несмотря на его бурные возражения и южный темперамент, все равно дразнили синьером Макороном. Спагетти и Спаготти, ну очень похожие слова, поэтому удержаться от искушения практически невозможно.
Итого, если подозреваемых шестеро, а нас трое, то получается по два человека «подследственных» на каждого «следователя».
Решили разобрать их поименно – по две штуки на каждого. Мне конечно же достался боцман Нелвил, наверное поскольку я больше всех «любил» его, а в довесок старший офицер Фишмен, который несмотря на рыбную еврейскую фамилию был истинным англичанином. Рассудительным во всех действиях, официально чопорным и снисходительным к чужим слабостям. Эдду достался Питер Блек и Смит Тронг – оба зама старпома. Ну а Сани остатки – старпом Файлори (человек без недостатков) и старший офицер Спаготти – синьор Макарон.
Мы еще немного помолчали, оценивая ситуацию, затем продолжили свое «заседание», в результате чего пришли к одному выводу – невозможно одному человеку уследить за двумя, даже на такой ограниченной площади, как корабль.
Было предложено продолжить работу методом исключения, пока подозреваемых не останется три человека.
После некоторых трезвых рассуждений, как подчеркнул Эдд, отбросив все личные симпатии и антипатии, мы вычеркнули из списка боцмана Нелвила, англичанина Фишмена и заместителя старпома Тронга.
В окончательном варианте мне достался старпом Файлори, Эдду – старший офицер Питер Блек, а Сани – итальянец Спаготти.
Теперь каждый из нас прикидывал стратегию и тактику непрерывного наблюдения за подопечными.
С одной стороны мне повезло - старпом практически все время находился на глазах у экипажа, но с другой стороны я никак не мог придумать ответа на его возможный вопрос – А ты что здесь делаешь парень? Потому как такой вопрос он мог задать сотню раз день. Тем более, что старпом относился к нам свысока пренебрежительно-снисходительно, словно мы и не являемся полноправными членами экипажа. А на то, что капитан уделяет нам больше внимания, чем любому другому члену экипажа и даже ему самому, он смотрел как на очередные начальственные чудачества. Мол вместо того, чтобы заниматься делом, Крэбс возится с ребятней и играет в какие-то детские игры.
Для того, чтобы на судне у меня был наибольший обзор, я напросился в команду по текущему ремонту такелажа, которая создавалась по мере необходимости и была должна проверить и при необходимости произвести любой мелкий ремонт.
Таким образом я непрерывно следил сверху за своим подопечным, всеми его контактами и перемещениями, не вызывая никаких подозрений. Только все было бы совершенно прекрасно, если бы он не спускался на пушечную палубу, не заходил к себе в каюту  и в каюты к другим морякам. В этих случаях увы я ничего поделать не мог. Но главное было не в этом, а в том, чтобы когда мы будем заходить за провиантом, он был все время у меня на глазах. На этот случай я уговорил капитана назначить меня гребцом в его лодку, тем более, что из постоянно обслуживающих его гребцов один как раз заболел.
Ну хорошо, днем он у меня большую часть времени на глазах, ну а ночью, а вовремя вахты и т.д. И таких вопросов было множество.
Аналогичная ситуация была и у моих друзей.
Вечером, спустя три дня после распределения ролей, мы собрались в каюте у Эдда, чтобы обсудить ситуацию и обменяться опытом, приобретенным в следственном деле.
Оказалось, что всем троим эта новая «работа» очень не понравилась, но, учитывая настоятельную необходимость найти и обезвредить предателя, никто не роптал.
Эдд, как наиболее опытный во всех отношениях человек, а в отношениях между моряками тем более, первым высказал свое мнение – Сдается мне ерундой мы занимаемся – мартышкин труд. Если у кого имеется другое мнение пусть скажет, а я твердо уверен, что нашу «работу» надо как-то видоизменить. В том виде, в каком мы ей занимаемся сейчас, мы никакого результата не добьемся. Какой дурак будет у всех на виду делать что-то, что может скомпроментировать его ? - Никакой. Как и все нормальные люди, в открытую предатель своего лица не покажет. Для этого должны быть какие-то условия. А так – сколько не следи за ними, толку только пшик. К примеру, чтобы написать записку Олфулу, он что, усядется на палубе, или на полубаке. Я почему то на двести процентов уверен, что он сделает это у себя в каюте за закрытыми дверями. Только вот за эти двери нам к сожалению или к счастью, заглянуть не дано. Следовательно надо думать, думать и еще раз думать, иначе предатель так и будет творить свое черное дело, а мы, как идиоты, считать, что занимаемся серьезным делом.
В этом мы с Эддом были абсолютно согласны. Я сказал, что повидимому вся каверза заключается именно в записке и начинать плясать надо от нее. Без нее  Олфулу сообщить о нашем курсе никак не возможно. Конечно есть вариант чисто голосовой, т.е. крикнуть очень громко с борта – мы направляемся на зюйд-зюйд-вест и через пару недель будем на Таити. Нет, этот вариант исключался. Шепнуть кому-то за стойкой бара например можно, но вдруг у кого-то из посетителей боле изощеренный слух и он громко переспросит – куду, куда вы направляетесь, и когда, куда прибудете?  Нет, этот вариант не проходит. Только записка. Тем более их обычно при пополнении запасов пишется довольно много, а нам надо перехватить одну среди них, именно ту самую. Я думаю надо сосредоточить все наши усилия на перехвате всех письменных сообщений, посылаемых нашими подопечными.
Тут свое слово вставила Санни  - Вы тут ребята все правильно говорили, только я думаю в записке должны содержаться конкретные сведения о нашем дальнейшем курсе и эти сведения должны быть достоверными. Мы знаем, что экипажу капитан никогда этих сведений не сообщает, но ведь он наносит на карту предстоящий маршрут, а карта лежит у него в каюте. Так вот, я думаю, что мы должны Крэбса прямо попросить  о том, чтобы он нам сообщил момент нанесения маршрута. Затем мы устанавливаем непрерывное наблюдение за картой и фиксировать всех, кто в отсутствии капитана заглядывает в его каюту и смотрит карту.
Мы с Сани были абсолютно согласны, только сомневались, что капитан одобрит наш план, но, поскольку других предложений не последовало,  остановились на этом.
К капитану мы попали лишь на следующий день. Он выглядел очень нездоровым. Обсудив все события, произошедши за время, истекшее с предыдущей нашей встречи, мы изложили Крэбсу суть нашего предложения.
Вопреки ожиданию, Капитан не только одобрил его, но и усовершенствовал, т.е. существенно упростил нашу задачу. Он предложил нам использовать для наблюдения за его каютой существующий тайник, о котором почти никто не знал. Это был узенький тесный коридорчик, который шел от задней стенки капитанской каюты в камбуз, вернее в его подсобку. Поскольку Сани была штатным помощником кока, а мы часто ей помогаем в тяжелой работе, наши шныряния туда-сюда никакого подозрения у экипажа не вызовет.
Ход имел две двери с простенками. Одна выходила из подсобки камбуза и имела вид обычного бокса для хранения продуктов, а другая была частью стенки капитанской каюты и закомуфлирована под шкаф с книгами.
В этой второй двери было достаточно щелей, чтобы видеть все происходящее в каюте, а расстояние и отсутствие звуковой изоляции позволяло слышать не только то, что говорится в каюте, но и то, что говорилось перед ее входом.
Эта идея нам очень понравилась – во первых отпадала необходимость постоянно следить за каждым подозреваемым, а во вторых появлялась возможность действовать почти наверняка, а вахту слежения теперь можно было поделить на троих, что само по себе еще более облегчало задачу.
На следующий день Крэбс сообщил нам, что вечером собирается произвести измерения и проложить дальнейший курс к следующей нашей цели. Также он сказал нам, что скорее всего это будет остров Фиджи. Правда до этого мы зайдем по пути на один из затерянных архипелагов для пополнения припасов и пресной воды, но сути дела это не меняет.
Мы подсчитали, что между моментом нанесения маршрута на карту и стоянкой для пополнения запасов пройдет трое-четверо суток и на это время надо устроить непрерывное наблюдение за картой, даже когда капитан спит – в конечном счете он всего лишь человек и может не услышать ночного визитера.
Мы были готовы. Один из нас с этого вечера непрерывно следил за каютой, другой дублировал на случай отлучки первого. Сигналы подавались днем с помощью зеркальца, а ночью зажиганием огня якобы чтобы прикурить. Когда капитан находился в каюте, необходимости в наблюдении не было.
Первым непрошенным посетителем капитанской каюты был Питер Блек. Это случилось во время дежурства Эдда. Рассказывая об этом нам, он прямо захлебывался от своей дальновидности – ведь это он первый сказал, что Блек предатель.
А случилось так, что Эдд неподвижно стоял скрытый псевдо-шкафом и, скучая в который раз рассматривал до мелочей знакомую обстановку капитанской каюты. Так прошло более часа.
В пыльном, долгое время не проветриваемом помещении запахи были не вполне приятными – пахло пылью, плесенью, дохлыми мышами и гнилым деревом. Пыль забивалась в нос и свербило там так, что до невозможности хотелось чихать. Однако этого делать было нельзя ни в коем случае. Визитер мог появиться в самый не подходящий момент.
Как раз в тот момент, когда Эдд решал неразрешимую задачу о том, как отсюда тихонько выскочить и отчихаться где-нибудь в стороне и заскочить обратно, раздался хриплый голос Блека – Добро войти, господин капитан? И не дожидаясь ответа распахнул как всегда не запертую дверь и сам ввалился в каюту. – Черт побери, где же Крэбс? Должно быть опять занимается со своим старым канониром, кстати надо ему напомнить, что запасы пороха весьма ограничены. Скорее всего он имел в виду специалиста по «ракетам» и связанный с этим повышенный расход пороха.
Постояв немного посреди каюты, Блэк подошел к столу, на котором лежала карта и чуть мерцала лампа. Он неспеша прибавил свет, раскрыл карту, присвистнул и сказал в полголоса – Значит следующая цель остров Фиджи, занятно, не думал, что кэп когда-нибудь еще раз туда заглянет, ну ладно, это его проблемы, только я на остров каннибалов сходить не буду, лучше останусь дежурным на судне. После этих слов Блек резко развернулся на каблуках и вышел из каюты.
По мнению Эдда, все это неопровержимо свидетельствовало о том, что именно он и является осведомителем Олфула, поэтому нечего терять времени на слежку за остальными подозреваемыми и сидеть в том пыльном ящике, а надо брать быка за рога, т.е. срочно раскручивать Блека, для чего обо всем срочно доложить Крэбсу.
Капитан выслушал нас молча шагая по каюте и казалось думал о чем-то постороннем. Несмотря на красочный рассказ Эдда, видимо большого впечатления на капитана это событие не произвело. Эдд закончил свой доклад и повисла гнетущая тишина.
В конце концов капитан остановился и произнес – Что же, твои подозрения не лишены основания, однако давайте разберемся в деталях, которые иногда говорят больше, чем основные действия.  Основной криминал ты усматриваешь в том, что Блек в мое отсутствие вошел в мою каюту. Но, во первых ты же сам слышал, что он первым делом обратился ко мне, следовательно он не знал, что меня там нет. Во вторых ему никто не запрещал входить туда и без меня. А то, что он посмотрел карту и узнал наш будущий маршрут – так это элементарное любопытство, и ни что иное, но ведь это не подсудно и пока абсолютно ничего не доказывает. Твои выводы в основном на эмоциях, а это в любом случае не самый весомый аргумент. Очернить человека всегда легко, а вот восстановить его реноме во сто крат труднее. Так что и сейчас и в дальнейшем давайте ребята строго придерживаться прецумпции невиновности – то есть, пока вина не доказана неопровержимыми фактами, считать человека невиновным. Ясно? И без моего ведома никаких разборок и не дай бог никаких наездов. А то я вижу, Эдд готов уже связать Блека и затащить на доску пыток, чтобы выдавить признание. Нет ребята, это не наш метод. Теперь слушайте мой приказ. Наблюдение продолжать и больше ничего не предпринимать – никаких самовольных действий, даже если вы будете абсолютно уверены в личности мерзавца.
Да, входили мы к кэпу как победители, а вышли как нашкодившие щенки – за что боролись, на то и напоролись. Однако трезво поразмыслив, мы пришли к выводу, что Крэбс кругом прав и нам ничего не остается, как продолжать наблюдение.
    Дни проходили, приближалась стоянка, но ничего интересного пока не происходило. Лишь поздним вечером, когда уже готовились бросить якорь, Санни, находясь в каморке наблюдателей, увидела как в каюту Крэбсе вошел старпом Файлори.
    Попыхивая своей неизменной трубкой, он молча подошел к столику, развернул карту, поводил по ней своим закорузлым пальцем, также молча свернул ее и вышел из каюты.
Итак, мы встали на якорь и начали затариваться всем необходимым. Несмотря на то, что была ночь, работа кипела вовсю. Наше бдение в темном чулане закончено с двумя неизвестными. Кто же все теки предатель Файлори или Блек. Это мы должны были и окончательно и доказательно выяснить в эти два дня.
Итак что мы имеем на сегодняшний день – двух кандидатов в предатели и оба на берегу. Делим полномочия. Эдд наблюдает за действиями Блека и перехватывает его записки, если конечно таковые будут иметь место. Я слежу за Файлори и делаю то же самое с его записками. Сани в резерве, она подменяет одного из нас в случае нашей вынужденной отлучки из зоны наблюдения.
Начало не заставило себя долго ждать – Блек уже через несколько минут по прибытии на берег, сидя в таверне, попросил у трактирщика перо, бумагу и чиркнул что – то на листке. Затем подозвал черномазого пацана, которых довольно много крутилось в порту в надежде что-нибудь подработать или стащить, сунул ему записку, что-то буркнул на местном наречии, бросил ему монетку и тот уже через секунду, сверкая голыми пятками, скрылся в ближайшем проулке.
Эдд шел за ним по пятам, как собака по следу, он прибавил ходу, чтобы сократить разделяющие их сто метров. Но не тут-то было. Пацан оказался опытным бегуном и не позволил себя догнать на первых минутах погони, а без натуги, постоянно прибавляя скорость, бежал через весь городок. Эдд поднажал, ведь не зря же на судне он слыл лучшим скороходом. Дистанция медленно сокращалась. Погоня продолжалась уже около получаса. В конце концов догнав ничего не подозревающего пацана, Эдд одной рукой перехватил его поперек пояса и поднял в воздух. Для мальчишки это было так неожиданно, что у него от испуга отнялся дар речи. Эдд молча разжал руку пацана и развернул записку. Разочарованию его не было предела, он даже застонал от злости. В записке было написано: «Солонина 1000фунтов, вино 500галлонов. Блек.»
Эдд вернул записку немного околемавшемуся пацану, дал ему монетку за испуг, за сохранение в тайне его маленькой задержки и отпустил на все четыре стороны.
Было очевидно, что это послание какому-то местному торговцу и к предательству никакого отношения не имеет.
Подобные погони с аналогичным исходом повторились еще три раза. Правда пацаны, носящие записки очень сильно от нас и не убегали, поскольку среди них уже было известно, что, если один из нас погнался за ним,  то в конце концов даст монетку.
Погрузка продовольствия уже заканчивалась, когда я краем глаза увидел, что Файлори тоже что-то сунул в руку пацану и что-то шепнул ему в ухо.
На этот раз пацана мы догнали без особого труда. За очередным переулком, парнишка сам остановился, разжал руку и показал нам огромную монету, которую по его словам, он должен срочно передать смотрителю местного маяка, а тот даст ему настоящих денег.

Поначалу мы опешили – как же так, мы ищем записку, а здесь какая-то монета, т.е., какая-то непонятка – работы нет, а гонорар есть, вообще – то такого не бывает.
Только взяв монету в руку я почувствовал какой-то подвох, монета была не совсем обычная – какая-то толстая и слишком легкая.
Я еще раз детально осмотрел монету – на реверсе была довольно заметная ровная полоска. Эдд вытащил свой острый кинжал и без особого усилия разрезал монету на два отдельных диска, между которых и находилась эта злосчастная записка: несколько непонятных рисунков со стрелочками.
Вот и все, что там было. Дураку было ясно, что это и есть наш маршрут. А самое главное внизу стояла подпись старпома Файлори.
Помня наказ Крэбса – следить, но не вмешиваться не во что и не пытаться изменить ход событий, мы вернули записку на место, нагрели ее и монета опять приняла прежний вид, поскольку она была элементарно склеена воском.
Раздобыть огонь для нас было делом не сложным. И уже через минуту, пацан бежал к маяку, зажав в руке драгоценную монету, а за молчание и понесенный ущерб он от нас получил целый золотой соверн.
Мы молча вернулись в порт и на предпоследней шлюпке вернулись на судно.
Капитан пригласил нас сразу после отплытия.
- Ну как сыщики? Нашли что-нибудь неопровержимое? Или опять лишь одни догадки, да эмоции.   
Эдд хмуро ответил, что нашли и нарисовал капитану все, что было в записке. Я добавил историю перехвата пацана.
Капитан внимательно посмотрел на записку и громко рассмеялся. Повернувшись к нам, он сквозь смех сказал – Извините ребята, это я  не про вас, а про Олфула. Мы относимся к нему, как к серьезному противнику, а он оказывается даже не грамотный? Поэтому осведомителю пришлось для него рисовать схему нашего маршрута. Затем уже совершенно серьезно добавил – Сдается мне ребята, что этот недоумок Олфул не отстанет от нас, пока мы его не утопим или не вздернем на нок-рее. Конечно жаль обманутых им людей – ведь не все они законченные мерзавцы, а большинство из них просто безвольные замороченные им бедолаги, но видимо нам более ничего не остается делать. Вернее этот осел просто не оставляет нам другого выхода.
Так, теперь по поводу предателя. Его имя ?   - Файлори -  Почти хором ответили мы. Повисла гнетущая тишина. Только звук шагов капитана по каюте нарушал ее, да наше учащенное дыхание. Наконец Крэбс остановился – Да, я знал это. Знал, но не хотел верить, что такой человек может стать предателем. Оказалось, что я жестоко ошибся. Хотите знать как я раньше вас определил имя предателя?  Элементарно. С помощью вот этого маятника. И он показал нам нефритовый камушек, подвешенный  на небольшом шнурке. Этот маятник мне перед смертью отдал могущественнейший из могущественных падишахов и научил им пользоваться. Он просил взять с собой его сына и сделать из него человека, но не выполнил я его просьбы. Потерялся парнишка в самом начале пути. Это было очень давно. Я был молод, немногим старше, чем вы сейчас, и пешим путешествовал по Азии. Да, а маятник я сохранил и он часто помогает мне решать довольно сложные задачи.
Правда он знает всего два ответа – да и нет, но этого вполне достаточно, если грамотно поставить вопрос.
У меня было подозрение по поводу нескольких человек, но маятник выбрал из них одного, а именно Файлори. Финал вашего расследования тоже дал аналогичный результат. Так что теперь никаких сомнений нет – Файлори действительно предатель.
Ну а теперь пригласите ребята пожалуйста его сюда.
Мы это мгновенно исполнили, а сами встали на охрану у двери каюты.
Крэбс стоял впившись взглядом в Файлори, который от волнения даже перестал сосать свою трубку и она погасла.
- Ну что ты нам можешь сказать в свое оправдание господин старший помощник Файлори? – с нескрываемой насмешкой сказал капитан – как же ты, образованный, воспитанный человек,  докатился до такого состояния что стал осведомителем у этого недоумка Олфула, что тебя заставило переметнуться на его сторону? Неужели ты в самом деле веришь в то, что я прячу клад на каком-то острове и, если выследить меня, то можно здорово разбогатеть. Что? Я плачу тебе недостаточно высокое жалование? Или у тебя на берегу плачут малые детки некормленые?
Файлори, потупив глаза, молча стоял посреди каюты с потухшей трубкой в руке
- Ну скажи же что-нибудь в свое оправдание, на ребят не смотри, они больше тебя в курсе всех событий, а про эту историю, вообще для них секретов нет – продолжил капитан.
Файлори прокашлялся и произнес низким, видимо осипшим от волнения голосом - Нет мне прощения, кругом я виноват капитан, казни меня быстрей и пожалуйста не тяни с этим. Мое предательство – прямой путь на рею, это я твердо знаю и знал с самого начала. Но не мог я отказать этому чертовому Олфулу. За мной числится  старый долг. Повязан я с ним крепко.  А случилось это так:
Давным давно мы с Олфулом вместе служили у старика Моргана. Я был тогда молодым и азартным, а он чуть постарше, но хитрым, везучим, пронырливым и мстительным.
И вот однажды во время пирушки мы сели с ним играть в кости. Знал ведь я, что он везунчик, да еще и искусный шулер вдобавок. Знал, и уже не один раз проигрывал ему. Но ведь не зря говорят, что битому неймется. Олфул еще ведь и прирожденный психолог – он и скажет когда надо, что надо и рома подольет в удобный момент, а сам ни ни, пока он играет – он трезв как стеклышко.
Ну и проиграл я в тот злосчастный раз более, чем приличную сумму, сначала все, что было в карманах, потом все, что заработал кровью и потом за три года у Моргана. Затем Олфул предложил играть в долг, мол потом рассчитаешься, а может если фортуна попрет, то и отыграешься. Но какое там отыграться у Олфула – это просто невозможно. Короче говоря, я проиграл ему столько, что найди я сейчас все сокровища Моргана или Флинта, и то наверное не хватило бы.
 Вот этим закабалил он меня навечно. Правда тогда, забрав всю наличность, он сказал, что претензий ко мне не имеет и я могу спать спокойно, но, если ему понадобятся когда-нибудь мелкие услуги с моей стороны, то я, как честный игрок, должен буду ему их оказать за окончательное списание долга. Свидетелей моего позорного проигрыша было вполне достаточно, поэтому и рыпаться мне было практически невозможно. По этой же причине всегда весь экипаж у него в долгу.
Конечно многие пытались его прикончить. Только у него звериное чутье на опасность. Как только он почувствует, что кто -то вместо отдачи долга готов ему сунуть либо нож под ребро, либо пустить пулю в спину, он опережает и любым путем избавляется от таких должников.
Вот так и со мной, когда я уже решил, что  прирежу его спящего и сделаю доброе дело, избавив мир от изувера и мародера, каким он по сути и является, так он через пятые руки сосватал меня к вам на службу. Вот с того времени я и служу у вас. И до последнего времени мне казалось, что уже все позади и мне никто никогда не напомнит о долге. Ведь четыре года, пока я служу у вас он меня не трогал и я уже было совсем успокоился.
Я бы конечно никогда не пошел на предательство, но он сказал, что не требует от меня ничего особенного, лишь три раза тайно проинформировать о нашем будущем маршруте и тогда он навечно освободит меня от позорного прошлого игрового долга.
 Конечно он как обычно лгал, но я решил, что в этом случае сразу же прирежу его. Вот сегодня я отослал последнее послание. Теперь хоть по крайней мере помру без долгов.
Больше мне нечего сказать. Я везде виноват по уши и готов понести заслуженную кару. Я ее заслужил. Прикажите повесить на рее? Я считаю это наказание заслуженным и готов его понести.
Крэбс долго молчал, затем встал посреди каюты и долго изучающим взглядом смотрел на Файлори, будто видел его первый раз в жизни – Да, ты несомненно заслуживаешь реи, в этом никто не сомневается. Только по моему это слишком легкое наказание.
Короче поступим так. Пока никто кроме нас не знает об этом, мы делаем вид, что ничего и не случилось. Ты, Файлори, исполняешь свои обязанности как и прежде. Тем более и адекватной замены тебе пока нет. Так что казнь откладывается, но не отменяется, заруби себе это крепко. Пока в этом я никакого проку не вижу, да и экипаж лишний раз будоражить смысла никакого нет.
Ты знаешь теперь, что конечной целью нашего нынешнего плаванья является поиск и обследование «блуждающего» или как некоторые моряки его называют «исчезающего» острова, который некоторые считают заколдованным или островом-призраком,  это совершенно не важно, поскольку я давно хочу разгадать его тайну. Так вот, что мы сможем выяснить об этом острове за время нашего визита, я не знаю, но наверняка далеко не все. А вот ты там останешься на неопределенное время, возможно на всю оставшуюся жизнь. Конечно скорее всего кто-нибудь когда - нибудь и причалит к нему ранее, чем мы соберемся посетить его повторно, но это уж как тебе повезет.
Вот мое решение, которое  является окончательным и не подлежащим ни обжалованию ни разглашению.
А теперь мы согласно нашего плана двигаемся не зюйд-зюйд-вест к острову Фиджи, где среди аборигенов живет мой старый приятель. Он достаточно опытный моряк, но  болезнь заставила его на время оставить море и пожить на суше, среди девственно чистых и душой и телом людей. Я недавно получил от него весточку, и похоже , что ему там уже порядком наскучило. Посмотрим как он там живет, и, если он пожелает, то я возьму его твоим заместителем. Ты же за время пути от Фиджи до «блуждающего» острова, передашь ему все хозяйство и все хитрости работы с ним.
Старпом повидимому не ожидал такого лояльного приговора, и стоял выпучив глаза, словно глубоководная рыба, поднятая на воздух. Наступила гнетущая тишина, которую нарушил стук трубки, выпавшей из его руки. Затем он упал на колени перед капитаном и стал обнимать его ноги и плача, благодарить за то, что оставил его жить.
– Но как же так, кэп? Я сделал для вас столько гадости, сколько людей погибло из-за моего предательства, а ты оставляешь мне жизнь. Да Морган или Флинт за десятую долю подобного лично на куски изрубили бы предателя. Как же после этого я смогу смотреть в глаза матросам, а тем более командовать ими? Нет, это невозможно, лучше повесь меня капитан.
- Вот это и будет для тебя самым большим наказанием – жить и осознавать, какой же ты подлец. Все ту сможешь, но поскольку ты еще не законченный негодяй, тебя будут всюду преследовать угрызения совести и тени погибших товарищей. Может быть ты когда – нибудь опять станешь нормальным моряком, но только тогда, когда пройдешь через очищение муками. Ведь самое страшное наказание это не смерть, а  внутренние угрызения и муки, которые никак нельзя ни прогнать, ни отменить. Ну а насчет ребят – не сомневайся, ни одного слова, сказанного здесь, никто никогда не узнает.
Вот на этом и закончилось наше крещение в «сыщиках».
Путь до острова Фиджи был долгим и утомительным. За это время нам катастрофически не везло с погодой – дважды мы сбивались с курса сокрушительными и довольно продолжительными штормами. Во время последнего мя потеряли фор мачту и все паруса были изодраны в клочья.
Во время этих ураганов я ни один раз мысленно поблагодарил боцмана за его придирки и преподанную науку, а особенно за то, что в результате его «придирок», я научился выполнять все команды, касающиеся такелажа и рангоута автоматически, не раздумывая, какой парус как называется и какой узел надо завязать или развязать. И, если положить руку на сердце, то после этих штормов я считал боцмана самым справедливым и знающим моряком на корабле. Оно конечно так и было на самом деле и иначе просто и быть не могло. Вот так с течением времени мнение о человеке может меняться на противоположное. Правильно говорит пословица – терпение и труд все перетрут.   



















10. Летающие головорезы

Следующей нашей стоянкой, как и говорил Крэбс, стал остров Фиджи, где аборигены, как божились старые «морские волки», были страшными колдунами и неисправимыми людоедами. Они владели многим, позволявшим им беспечно ходить по раскаленным камням, без промаха бросать копье и боевой топор на сотню метров, а самое удивительное, что они умели летать, и делали это во время военных стычек с аборигенами, живущих на соседних островах и при выпроваживании нежданных гостей (вроде нас).
Даже их остров на местном наречии назывался «остров летающих головорезов». Про них говорили, что они очень нетерпимы к проявлению любопытства во всем, что касается их родовых тайн. Даже сам не успеешь осознать – что же ты такого спросил, как можешь запросто лишиться головы. Ну а тела поверженных врагов они конечно же с удовольствием съедали – не пропадать же добру.
По мнению нашего экипажа не подлежал никакому сомнению и тот факт, что они даже съели миссионера, желающего посвятить их в истинную веру. Кости его закопали и на этом месте установили жертвенный камень, где во время своих религиозных празднеств совершали ритуальные жертвоприношения. Ходили слухи, что это были дети и молодые девушки, которых приносили в жертву богам моря.
Прибыв на остров Фиджи, капитан первым делом приказал нам взять шлюпку, прибыть на берег и оттискать его товарища Френдгуда, о котором он уже нам говорил. Оттискать и доставить на борт – вот такая была поставлена задача. Сам же кэп не смог участвовать в этом, поскольку его свалил жестокий приступ малярии.
Мы отправились на берег в сопровождении старпома Файлори, ставшего за прошедшее после разговора с капитаном еще более замкнутым. И было не совсем понятно – то ли мы едем в сопровождении его, то ли он в сопровождении нас.
Аборигены вопреки всем ожиданиям агрессивности, встретили нас как старых добрых друзей. Мы признаться не ожидали такого радушия и на каждом шагу ждали какого-нибудь подвоха.
На вопрос о том, как найти мистера Френдгуда никто из них ничего вразумительного не сказал, да и разговаривали то мы с ними больше жестами, поскольку они скорее всего не владели ни одним европейским языком, ну а мы естественно совершенно не понимали их языка.
Одно мы поняли точно, что нас усиленно отправляют к вождю Ад-Нер-У, и, что он ответит на все наши вопросы.
Видя, что нам ничего не угрожает и, что в ближайшее время нас никто не собирается сожрать на завтрак или ужин, мы согласились идти к вождю. В этом случае все-таки была надежда на то, что про Френдгуда или хотя бы про то, где нам его искать.
Прибыв в «резиденцию»  вождя, которая представляла собой огромную постройку из стволов и листьев пальм, но несмотря на экзотику материала в ней явно угадывался классический стиль архитектуры, что было весьма странным и даже в некоторой степени загадочным.
Во внутреннем дворике с бассейном, цветником и фруктовыми деревьями вокруг него, порхали диковинные птички и лазили мелкие обезьяны. С ветвей деревьев свисали спелые золотистые плоды. Чистота была необыкновенная, а дорожки присыпаны абсолютно белым кварцевым песком.
- Да, умеют же жить люди, даже в такой глуши – подумал я.
В этот момент из внутренних покоев появился вождь в сопровождении дюжины воинов.
Увидев нас, и услышав, что нас послал капитан Крэбс, чтобы отыскать своего друга Френдгуда, он жестом отослал свою свиту и на чистейшем английском языке сказал        – Нет ребята, здесь вы Френдгуда не найдете, так и доложите своему капитану, вам я не буду рассказывать всю его печальную историю, но через некоторое время я прибуду к нему на судно и все объясню. 
- Он что, умер, или его съели аборигены и  уже для нас готовят жертвенный костер? – не без черного юмора спросил Эдд. Нет с простодушной улыбкой на лице ответил вождь, здесь каннибализмом не балуются. Ну  а  человека по имени Френдгуд здесь просто никогда и не было.
- А как же Крэбс, он что, придумал всю эту историю про Френдгуда? Cпросил я. –Нет – ответил вождь – Он ничего не придумал, вот поэтому я и хочу с ним побыстрее встретиться.
Тут в разговор вступила Сани – Ваше величество – учтиво сказала она – мы первым делом спешим вас предупредить, что за нами охотятся нехорошие люди, и абсолютно не исключено, а даже очень возможно, что их корабли в ближайшее время появиться в виду Вашего острова.
- Вот это уже намного интереснее – воскликнул, хлопнув себя по коленке, вождь – что за люди? – продолжил он – их численность? Сколько судов они могут одновременно ввести в бой?
- Мания преследовать нас с недавних пор появилась у одного из пиратов с острова Тортуга, которого зовут Олфул – сказал Эдд. – Знаменитая фамилия – с улыбкой вставил вождь.
- Только это имя вряд ли вам о чем-нибудь говорит – продолжил Эдд – однако намерения у этих подонков самые серьезные.
- Ну вот тут вы ошибаетесь молодой человек – ответил вождь – имя Олфула мне прекрасно известно и, к сожалению, далеко не с лучшей стороны. Только можете не беспокоится, мои воины без особого туда справятся с любым десантом на остров. Я думаю, что вам представится возможность убедится в этом воочию, своими глазами. Ну а теперь не теряя времени поспешим на ваш корабль, к капитану Крэбсу.
Вождь трижды хлопнул в ладоши. Почти мгновенно после этого из внутреннего дворика появился седой старик, а следом за ним великолепные носилки, которые несли шестеро вооруженных до зубов телохранителей. Вооружение их состояло из длинных копий, луков со стрелами и широких палашей. Таким набором вооружения не обладало ни одно племя, виденное нами раньше. Обычно аборигены имели луки, реже копья, еще реже ножи и уж почти некогда – палаши. Это специальные ножи-мечи, в которых совмещались достоинства и того и другого.
Вождь что-то сказал старику на местном наречии и тот мгновенно исчез.
Ад-Нер-У неспешно расположился в носилках, и что-то приказал телохранителям. Те стояли неподвижно как статуи. Через несколько минут появился старик и передал вождю какой-то узелок, одновременно что-то нараспев приговаривая. Вождь жестом оборвал словоизлияния старца и телохранители, легко подняв носилки с вождем, рысью припустились к выходу. За ними, как в почетном карауле, следовала еще дюжина аборигенов в яркой раскраске и с еще более длинными копьями. Нам ничего не оставалось, как только пристроиться в хвост процессии и следовать за ними.
Так мы и прискакали на берег – вождь в носилках, солдаты в боевой раскраске и без признаков усталости (хотя мы без остановок пробежали более четырех миль), а мы, тяжело дышащие, в поту и в мыле.
На берегу вождь щелкнул пальцами и все его сопровождение выстроилось в одну шеренгу.  Он что-то сказал им и они дружно ответили что-то утвердительное, видимо типа слушаем и повинуемся или что-то в этом роде.
Затем мы вместе с вождем погрузились в шлюпку и направились к стоящему в нескольких кабельтовых нашему судну.
Приближаясь к кораблю, мы уже прикидывали как будем поднимать привыкшего к удобствам вождя по штормтрапу, но к нашему общему удивлению, несмотря на приличную волну, Ад-Нер-У, как заправский моряк, поднялся сам и поспешил к капитанской каюте с такой уверенностью, словно был у себя дома.
Мы неотступно следовали за ним. Когда вождь вошел в каюту капитана, Крэбс полулежал на диванчике, бледный, измученный приступом болезни. Однако, несмотря на явный недуг, он довольно шустро соскочил с постели и обнял вождя, как старого друга, которого давно не видел. Тот в свою очередь крепко обнял капитана, затем легко поднял его и уложил обратно в постель. Что-то пробормотав по своему, он расположился в каюте как хозяин, развязал мешочек, который получил от старца, насыпал на столе равными кучками какой-то порошок  и приказал нам срочно принести горячей воды, чистую посуду и чистых сухих тряпок. Мы посмотрели на кэпа и, по его нетерпеливому кивку, поняли, что этого вождя аборигенов мы должны слушаться как его самого. Мы бросились исполнять приказания и в дверях каюты столкнулись с нашим судовым лекарем. Только лекарь так дальше пороги и не прошел. Он, увидев гостя, вдруг  начал креститься и, что-то приговаривая, пятиться назад, к выходу, затем развернулся и мгновенно куда-то исчез. Да, несомненно, здесь тоже была какая-то загадка, но какая? Вопрос  пока без ответа.
Мы быстренько притащили все, что считали необходимым и Ад-Нер-У вместе с Санни  начали врачевать нашего капитана. Сани вписалась в этот процесс как-то легко и непринужденно, а вождь аборигенов и не возражал. Когда все компрессы были наложены и настойки выпиты, вождь выгнал всех из каюты и вышел сам. На палубе мы стояли под легким ветерком, наблюдая феррический закат солнца в морскую пучину. Нет, никакой живописец никогда не сможет передать всю мощь спокойствие и незыблемость морской стихии.
Затем вождь удалился в капитанскую каюту, а мы, несмотря на зудящее любопытство, вынуждены были разойтись по своим каморкам.
Нечего говорить, что утром, чуть свет, мы уже были на вахте у капитанской каюты.  Через некоторое время двери ее распахнулись и из нее вышел Крэбс собственной персоной без следов жестокой болезни на лице и какой-то незнакомый моряк в пестрой одежде, но с очень знакомыми чертами лица.
- Прошу любить и жаловать, мой друг Френдгуд. А с сегодняшнего дня – первый помощник старпома на нашем судне.
Мы с недоумением смотрели на моряка и никак не могли сообразить –откуда же он взялся.
В конце концов капитану и Френдгуду наверное надоело смотреть на наши разинутые рты и они пригласили нас пройти в капитанскую каюту.
- Садитесь поудобнее друзья, разговор я думаю будет довольно интересным.
- А где же Ад-Нер-У? -  первым не выдержал Эдд.
- Здесь, ответил Френдгуд -  и, сделав надменную мину на лице, посмотрел на нас. Мы тут же признали в нем вождя аборигенов. Только теперь до нас дошло, что Френдгуд и Ад-Нер-У, один и тот же человек, по всей видимости не лишенный артистического дара.
- Ладно- сказал Крэбс – не будем мучить ребят, давай, расскажи все по порядку, старина Френди.
- Это было лет шесть-семь назад. Мы шли вблизи этого острова. Я валялся в своей каюте с острейшим приступом малярии, где-то на порядок круче, чем нынче у кэпа. Попытки нашего лекаря чем-то помочь приводили к обратной реакции. Т.е. чем больше он старался, тем хуже мне становилось. В результате я понял, что мне вскоре суждено пойти рыбам на корм и меня это совершенно не вдохновляло. Вобщем практически я умирал. И наверное подох бы, если бы Крэбс не высадил, а вернее не выложил меня на этот остров.
Быстро познакомившись с аборигенами, он нашел среди них хорошего целителя (вы видели его, это тот старик, который мне предал сверток с лекарствами) И поручил меня его заботам.
Благодаря стараниям старика, усилиям молодого организма и прекрасного климата острова, я довольно быстро пошел на поправку. Все было бы нормально, если бы не беспредельная скука в жилище у старика. Он сам был местным шаманом, но за какую-то провинность попал в опалу к вождю местного племени – то ли не так кого-то лечил, то ли наоборот, вылечил, кого не надо было вылечивать, я признаться и сам до сих пор толком не знаю. Только по этой причине он жил изгоем в стороне от деревни.
Как только я смог ходить, сразу начал путешествовать по острову. Слава богу меня местные жители, да и вождь племени, приняли довольно дружелюбно. Я думаю здесь не последнюю роль сыграли подарки, оставленные Крэбсом перед его отплытием.
Прошло несколько месяцев. Я уже настолько окреп, что смог начать осваивать местные приемы борьбы с непрошенными врагами и охоты на диких зверей. К удивлению местных воинов и охотников, за год я вполне освоил все их премудрости и смог наравне со всеми участвовать в сражениях и охоте, т.е. был признан настоящим мужчиной.
По местной традиции каждую весну здесь происходит национальный праздник, на котором местные девушки выбирают себе будущих мужей, а парни соответственно себе невест.
Я стоял в сторонке от пирующей и веселящейся  толпы, когда одна из девушек накинула на меня венок из цветов пальмы и я, искренне веря, что поступаю верно и логично,  погнался за ней, чтобы вернуть его, а то кто его знает, что все это значит по их понятиям. Ну и получилось как раз все с точностью до наоборот. Ее жест естественно значил, что она желает стать моей женой, а то, что я погнался за ней и вручил венок обратно, как раз и означало мое согласие взять ее в жены. Только в тот вечер я ничего не понял. Вернувшись в хижину старика, где я все это время и жил, я рассказал ему обо всем и он просветил меня по поводу местного брачного закона.
Выспросив, что это была за девушка и где она стояла в начале праздника, и куда ушла после праздника, он сообщил мне, что это дочь вождя племени и для меня, пришельца, очень большая честь стать зятем вождя, что означает стать из чужака вторым человеком в иерархии власти на острове.
В ответ я возмутился, как это так – без меня меня женили, хотя и на дочери вождя. Немного поразмыслив, я стал искать выход из этой ситуации и всю ночь расспрашивал старика о местных нравах и обычаях. Оказалось, что, если в создавшейся ситуации я не захочу жениться на избраннице, есть только один выход – уехать с острова и как можно быстрее, да, и более никогда в жизни здесь не показываться.
Это было похоже на бегство и никак меня не устраивало. С другой стороны девушка была красивой и здоровой, а у меня, несмотря на мои тридцать три года детей до сих пор не было. Тем более браки на острове Фиджи вещь довольно странная. До появления первого ребенка супруги должны жить вместе. А после появления первого ребенка супруги вправе жить раздельно и кроме материального обеспечения матери с ребенком у мужа практически нет никаких обязанностей. Тем паче, что, если через три года у них не будет троих детей, мужчина имеет право взять другую жену. Только содержать он должен детей и той и другой жены. Вобщем довольно щадящая смешанная форма создания и сохранения семьи.
К утру я решил, что женюсь и попробую здесь, на острове, создать крепкую семью и воспитать сына. Я ненадолго забылся спокойным сном. Разбудили меня громкие голоса старика и еще какого-то человека. Я прислушался. Речь шла обо мне, но на столько в оскорбительных выражениях, что я пулей выскочил к порогу хижины. Там стоял взрослый воин при оружие и в боевой раскраске, который похвалялся перерезать мне глотку на первой минуте поединка, а, если я от поединка откажусь, то всю жизнь буду последним трусом на острове. Я понял, что это один из соискателей руки моей невесты, которому стало очень обидно, что она предпочла какого-то пришельца самому храброму воину острова. Я было начал говорить о  том, что это не я, а она меня выбрала, но старик резким жестом остановил меня и что-то крикнул воину, тот развернулся, и, уходя сказал, что ждет в полдень на главной площади деревни.
Потом старик сказал мне. Что меня спасло лишь плохое знание языка, а за такие слова, что я произнес – возможна казнь на месте, ну а разборок у вождя просто не избежать.  Я облачился в наряд аборигена, старик раскрасил меня по местной моде и сезону, дал несколько практических советов и посетовал на то, что не может присутствовать при поединке. Ну и успокоил меня тем, что при подобных поединках категорически запрещается отрубать голову, разрешается лишь наметить удар и пустить кровь.
Когда я появился на площади, там уже вовсю шла драка кого-то с кем-то. Оказывается этот день был специально отведен ритуалом для поединков отвергнутых, чтобы они могли доказать своим несостоявшимся невестам, кого на кого они променяли, ну и подготовить почву к сватовству в следующем году.
Ну вот и меня пригласили на поединок. Противник много моложе о подвижнее. Это его козыри. Но я неплохо изучил их технику ведения боя, нашел в ней довольно много прорех, это мои козыри. Да и участие в десятках абордажных схваток, где драка идет без правил и не на жизнь, а на смерть, тоже давало кое-какие преимущества.   
Короче на первой минуте мой противник издевался надо мной как хотел – прыгал вокруг. Пытался пронзить копьем или достать палашом, но ничего у него не вышло - одна бутафория. Я же за это время увидел его слабые места и на второй минуте проколол ему колено и пустил кровь на шее. Видимо от возмущения и неожиданность он озверел и, не слушая команды вождя, бросился на меня с самыми серьезными намерениями. Пришлось уложить его подсечкой и стукнуть плашмя палашом по голове, чтобы немного оглушить. Зрители восприняли все это на бис и стали величать меня великим воином и охотником – победителем великого воина и охотника, хотя ч чувствовал, что побежденный мною охотник затаил на меня великую злобу, ничего поделать с этим не мог.
Все это позволило мне перейти жить в дом вождя на законных основаниях и с всеобщим одобрением. После этого мы зажили в мире и согласии. Через год у меня родился сын и я с удовольствием занялся его воспитанием, хотя здесь это и не принято.
Но, как в народе говорят - счастья никогда не бывает много, и оно никогда не приходит без горя.  Так случилось и в этот раз. Через полгода одновременно заболел старый вождь и его дочь – моя жена. Я непрерывно курсировал между хижиной старика и деревней, поскольку кроме него в деревне не было настоящего целителя. Приносил лекарства, сам готовил снадобья, сам ухаживал за больными. Короче делал все, что мог.
Однако старого вождя спасти не удалось.  Перед смертью ему стало намного лучше. Он приказал пригласить всех старейшин племени и при них передал мне атрибуты власти со словами, что более достойной кандидатуры он не видит. Потом буквально через минуту закрыл глаза и умер. Вот так я стал вождем Ан-Дер-У. Ну, а имя видимо получилось такое потому, что, когда старый вождь называл меня по имени, у него уже булькало в горле и старейшины интерпретировали его именно так, как им понравилось.
За время моего правления я кое-чему научил аборигенов, усовершенствовал их способы ловли рыбы и охоты, меня стали уважать и мне стали безусловно подчиняться. Аборигены здесь, да и наверное везде, где человек близок к первозданной природе, очень сообразительные и благодарные создания.
Я научил их добывать огонь (до этого женщины были хранительницами огня в буквальном смысле), вязать сета из тонких и прочных лиан, печь лепешки из местных злаков, заготавливать продукты впрок и еще многому другому. Они же меня научили бережному отношению к природе, языку следов и запахов и еще многому другому, что практически недоступно современному человеку. Еще через год на очередном совете старейшин я попросил их снять табу с появления старого лекаря в деревне, тем более оказалось, что у него там есть и сыновья и дочери и внуки.
Старейшины согласились, но лишь только с одним условием – днем он не должен никому показываться на глаза. Старый лекарь и этому был несказанно рад, он даже пытался мне целовать ноги.
С тех пор он весь день находится у меня в резиденции, а как стемнеет уходит в гости к своим родственникам. Он доволен своим положением полуслуги, полулекаря при вожде, ну, а я доволен его работой, поэтому мы до сих пор вместе.
Сейчас у меня два сына – одному шесть лет, другому пять, жена воспитывает их в соответствии с законами племени и мое участие в воспитании будет возможно лишь после того, как ребенку исполнится одиннадцать лет. Снаружи на палубе что-то случилось – забегали люди и что-то прокричал вахтенный.
В этот момент в каюту постучал и тут же ввалился старший офицер Спаготти. Отчаянно жестикулируя и сбиваясь, он сообщил то, что мы уже давно ожидали. Вблизи острова обнаружен барк Олфула. Он встает на якорь по всей видимости для того, чтобы высадить десант.
Френдгуд отнесся к этому более, чем спокойно. Он лишь попросил сообщить, когда Олфул спустит шлюпки и попытается высадить десант на берег. И такое сообщение не заставило себя долго ждать. Тогда псевдовождь Френдгуд пригласил нас с капитаном Крэбсом на берег, чтобы посмотреть красивый и поучительный спектакль.
Мы отправились на берег. Когда наши шлюпки причалили вблизи отряда, поджидавшего Ад-Нер-У – Френдгуда, там, рядом с носилками вождя, уже стояли еще одни роскошные носилки с четырьмя носильщиками. Как их назвал Френдгуд – гостевые.
Сначала Крэбс ни за что не хотел садиться в носилки, но совместные увещевания Френдгуда и наши, вперемежку с упоминаниями об его, еще не прошедшей болезни, вынудили его все же сдаться.  Мы же поволоклись пешком. Бегать по такой жаре сил уже не было. С нами были почти все офицеры судна, кроме вахтенных, боцман и шесть матросов-гребцов. На всякий случай все они были изрядно вооружены.
Мы успели как раз вовремя. Перед нами, как на картине, расстилалась котловина с деревней. Одна сторона котловины примыкала к большому заливу, а другая переходила в крутой подъем на гору. На берегу стояла группа аборигенов – человек 50, не более при полном боевом параде и раскраске. К берегу уже мчалось 10 лодок, в каждой из который было не менее 15 человек. Олфул обеспечил себе более, чем трехкратное преимущество.
Френдгуд же был абсолютно спокоен и посоветовал нам не нервничать и отойти немного подальше, чтобы можно было наблюдать всю панораму событий. И уверял всех присутствующих в том,  никакой помощи с нашей стороны аборигенам не потребуется.
Мы уже стояли на вершине холма, когда первая лодка Олфула ткнулась носом в песок и вооруженные до зубов пираты, попрыгали в воду.
Тогда от группы аборигенов отделилось человек пять и двинулось навстречу корсарам уже выходящим из воды. Предводитель группы аборигенов крикнул пиратам на ломаном французском и английском, что им запрещается высаживаться на берег. На что пираты естественно просто не обратили внимания.  Тогда прозвучала еще одно фраза – Мы будем вынуждены применить силу -  На что пираты откровенно рассмеялись. Тем временем воины аборигенов рассредоточились по берегу.
Стоило первые пиратам ступить на берег, местные воины взметнулись в воздух и каждый пират, пытающийся выбраться на сушу, получал увесистую затрещину и не одну.
Тут Френдгуд спросил Крэбса, молча, наблюдавшего за этим концертом – Ну что, могут мои «летающие головорезы» дать шороху этим самовлюбленным идиотам?
Погодите, то ли еще будет ночью. Эти олухи несомненно повторят попытку десанта и тогда мои ребята уже не будут играть в гуманность, а будут бить по настоящему.
Тем временем пираты начали палить по аборигенам из мушкетов и пистолетов. Но успели они сделать лишь по одному выстрелу в воздух, как все их оружие оказалось в воде.
Все это один к одному повторилось с каждой приставшей лодкой.
Посмотришь – стоят на берегу аборигены – обычные люди с копьями, палашами и прочей сбруей. Но как  наступает необходимость, они будто по мановению волшебной палочки, превращаются в летящий смерч, несущий поражение любому противнику. Как ни хотелось Олфулу переночевать на берегу, пришлось ему со своими бойцами вернуться восвояси несолоно хлебавши. Мы все повернулись к Френдгуду  - Как это у них получается мой друг? – спросил Крэбс – их по крайней мере втрое меньше, но по мощи и натиску,  они пожалуй впятеро сильнее.
- Это же элементарно Крэбс – ответил Френдгуд. Он встал, сбросил облачение вождя, взял у ближайшего телохранителя копье и палаш и что - то сказал другому воину.
Они встали рядом и как по команде подпрыгнули и, используя копья в качестве шеста, стали будто бы летать по воздуху, изредка стукаясь палашами, будто бы сражаясь друг с другом. Не было никаких сомнений, что, если будет необходимость, то налету срубить
вражескую голову им не составит особого труда. Действительно без всякого преувеличения «Летающие головорезы» с острова Фиджи.
Френдгуд, опустившись возле нас спросил – ну теперь все понятно? Просто прыгаешь и, используя древко копья как шест,  увеличиваешь время нахождения в воздухе. А при достаточном навыке, боец может до получаса не опускаться на землю. И не просто прыгать, а еще при этом работать палашом и при необходимости и пускать в ход острый конец копья.
Эдд тут же попросил у Френдгуда копье и сделал попытку прыгнуть как с шестом. Единичный прыжок у него получился, но не более того. Попытка продлить полет привела к досрочному падению, хорошо, что без болезненных последствий, поскольку за время наших собственных тренировок мы уже научились  падая группироваться и переводить падение в перекат.
Вторая попытка была столь же неудачной. От третьей попытки его отговорил Френдгуд. – Учтите молодой человек, что этому искусству  местные жители начинают учиться с младенчества и тренируются практически всю жизнь без перерывов. Если прекратить тренировки хотя бы на пару месяцев, то навыки теряется и приходится начинать почти с начала, конечно сохраняются мышечные рефлексы, что облегчает работу, но ведь не сравнить молодое тело с телом взрослого человека, поэтому приходится много работать над собой, поскольку в этом деле важны не только сила и ловкость, а также определенный вес и пропорции тела воина.
Тут спохватился Крэбс – А ведь этот идиот со зла может обстрелять деревню из своих пушек. Я думаю надо опередить и утопить его.
- Не надо - ответил Френдвуд – мы уже опередили его и вывели всех женщин и детей на противоположную сторону острова. Там у нес есть некоторые постройки, которые спасают нас в случае цунами или затяжного шторма с северным ветром. А пальм для постройки новых хижин здесь хватает, тем более я не думаю, что пушки принесут хижинам сколь-нибудь значительный ущерб.
- А если они высадятся ночью? Не унимался Крэбс.
- Тогда им же будет хуже, их будут убивать по настоящему. Другого выхода нет. Время шуток и показательных выступлений прошло – невозмутимо ответил вождь аборигенов.
Затем он пригласил нас на праздник, который племя устроило в честь нашего прибытия. Оказывается друг вождя считается почти святым и, если таковой вдруг появляется на острове , то это событие празднует все племя.
Всю ночь мы не смыкали глаз. Танцы вокруг костра, прыжки через него, состязания в лазании по деревьям, карнавальное шествие, праздничный обед с шашлыками из молодого каймана с пальмовым вином и опять песни, танцы, цветы и пр.
Я спросил у вождя – Когда же будут жертвоприношения? – Хочу вас огорчить молодой человек- ответил он – жертвоприношения уже состоялись и к сожалению без вас и вообще к участию в этом обряде совет старейшин допускает только избранных. Ну а жертв вы уже благополучно съели – это как раз молодые крокодилы.
Утром оказалось, что Олфула нет вблизи острова. Вождю доложили, что были три попытки десанта, в которых погибли десять моряков Олфула. Из жителей острова никто не пострадал.
Мы подняли якорь на рассвете следующего дня. Френдгуд уплывал с нами, обещая вернуться не позднее, чем через четыре года, когда надо будет по настоящему воспитывать сыновей.

11. Приключения продолжаются

Я уже вполне освоился со своими обязанностями, появилось свободное время для общения с друзьями, а также время для отдыха на шкафуте и выслушивания старых и новых баек, сказок и правдивых историй, которые старые «морские волки» самозабвенно «вешали на уши» нам, «салагам».
И вот однажды, когда стоял абсолютный штиль, и экваториальная жара загнала в тень всех свободных от вахты, после обеда капитан попросил меня остаться с ним.
Он молча, несколько раз прошёлся из угла в угол  по своей каюте, и вопросительно посмотрев на меня, заговорил:
- Ну, как тебе служба, юнга?
- Нормально, Сэр.
- А не хотел бы ты несколько поменять амплуа?
- Смотря, какое амплуа, Сэр.
- На более интересное и интеллектуальное занятие, чем драить палубу.
- Если можно, поконкретнее, Сэр.
- Ну что же конкретнее, так конкретнее. Ты, наверное, знаешь разные точки зрения на  сущность таких понятий как время и пространство. Но, тем не менее, я напомню.
Первая, общераспространённая точка зрения – время это строго направленный поток, или, образно выражаясь, река, по которой всё движется лишь в одном направлении, и развернуть его обратно или свернуть в сторону невозможно ни при каких обстоятельствах. А пространство только трёхмерное – длина, ширина и высота. Больше никаких измерений быть не может!
Наша современная цивилизация другой точки зрения не приемлет, но всё же иная точка зрения существует. И надо заметить, что длительность существования этой «другой» точки зрения в несколько раз больше, чем первой. 
Вторая точка зрения, это мировоззрение некоторых народов, которые долгое время вели обособленный образ жизни, и, поэтому, не подвергались давлению цивилизации, общественного мнения, церкви и пр. Они сохранили точку зрения своих предков, а это иногда намного важнее, чем многовековые достижения науки и техники, принудительно навязываемые аборигенному населению. Именно аборигены некоторых островов Карибского бассейна, Полинезии, Океании, Австралии и ещё нескольких регионов и являются одними из носителей второй точки зрения. Согласно этому постулату, время – это озеро или даже океан, по которому можно и должно двигаться в любом направлении, а пространство многомерно и жёстко связано со временем в каждой точке бытия.
Я преданный сторонник второй точки зрения и мне кажется, что ты тоже. Но для того, чтобы окончательно утвердиться в своём мнении или, что было бы ещё лучше, понять механизм движения во временно-пространственном «озере» или «океане» нужна экспериментальная проверка, ну а для организации такой проверки мне нужны надёжные, ловкие и преданные помощники.
- Ну, что, согласен ли ты, мне помочь в этом деле?
-  Конечно, и с удовольствием, – ответил я и тут же замялся. Но я не могу без своих друзей.
    - Тебе и не придётся, обходиться без друзей, поскольку в одиночку ты навряд ли что-то сможешь сделать. Я уже поговорил с ними и смею тебя уверить, что они также как и ты с удовольствием согласились бы, при условии твоего участия. Вот какие у тебя преданные друзья. А это прекрасно, и даже очень необходимо для наших будущих дел.
- А как же обязанности юнги? – не унимался я.
- С сегодняшнего дня ты уже не юнга, а вестовой капитана, соответственно твой друг Эдд – старший вестовой, а Санни - стажёр вестового при отсутствии специальных заданий, выполняющий обязанности помощника кока, иначе, кок не соглашался, да и «сам» Санни не против такого совмещения обязанностей.   
Немного помолчав, Кребс продолжил свой монолог.
- Мне стало известно, что в одном из племён, населяющих, находящиеся неподалёку отсюда  острова, есть шаман по имени Оканэ, который обладает способностью необычайно быстро перемещаться, иногда даже быстрее времени. Тебе с первого взгляда мои слова покажутся абсурдными, но это не так. Мне один правдивый человек (источник заслуживает абсолютного доверия) рассказал следующую историю.
Однажды шаман Оканэ был приглашён на праздник к дружественному племени Мутаев, с которым, кроме дружественных общественных отношений, он состоял и в личных родственных связях. Его дочь Тайэ год назад вышла замуж за сына вождя племени Мутаев Сарына, и когда у них родился сын, счастливый дед Оканэ не упускал возможности погостить у них. Но дело осложнялось ещё и тем, что остров, где счастливо проживало племя Мутаев, находился на расстоянии около трёхсот километров от острова племени Симаев, где шаманил Оканэ. Учитывая тихоходность судёнышек местных аборигенов, путь от одного острова, до другого занимал как минимум неделю и то при попутном ветре, и шаман никогда не рисковал путешествовать в одиночку.
Но вот однажды, когда в племени Мутаев приближался праздник, и в очередной раз представилась возможность навестить внука и дочь, шаман Оканэ погрузился в лодку. До начала праздника оставался один день. Без всяких припасов, взяв с собой лишь талисманы для «работы» и подарки для внука, он отправился в гости. На сомнения соплеменников о том, что он вовремя успеет на праздник, да останется голодным без воды и долго не проплывёт, и, скорее всего, погибнет от жажды, Оканэ отвечал, что боги указали ему короткий путь, и он обязательно успеет на праздник Мутаев. И проголодаться он не успеет, и даже, пожалуй, до начала праздника он ещё успеет поиграть с внуком и вручить ему свои нехитрые подарки. Люди пожимали плечами и расходились, подумав, что старый Оканэ просто выжил из ума и море возьмёт его в качестве очередной жертвы. Ведь все знают, что за добровольную жертву морской бог всегда посылает хороший улов, но никто не стал его сильно отговаривать от такого путешествия в одиночку, которое было равноценно самоубийству. Лодка Оканэ растаяла в утреннем тумане, и люди в повседневной суете на время позабыли о нём. Каково же было их изумление, когда ровно через неделю, Оканэ, живой и невредимый, опять появился на острове. Он был не один, а с малолетним внуком, который заболел неизвестной болезнью. Старый шаман не отдал его своему коллеге из племени мутаев для изгнания злых духов, а решил сам заняться врачеванием собственного внука, поскольку не без основания считался на острове главным знахарем – врачевателем.
Пока внук был болен, Оканэ ни с кем из соплеменников не обмолвился ни словом. Но время шло, и малыш пошёл на поправку. Он стал со смехом прятаться от деда за тростниковую перегородку, дед  оттаял и только тогда рассказал соплеменникам, что попал он на праздник к Мутаям за два дня до его начала. Он занимался с внуком, беседовал со сватом, врачевал нескольких островитян от разных хворей, в общем, занимался исполнением своих прямых шаманских обязанностей и помогал, как мог своему коллеге – шаману племени Мутаев. Короче, осуществлял работу под лозунгом «Шаманы всех племен объединяйтесь!»  Праздник удался на славу, тем более что объединённые шаманы подготовили и осуществили несколько таких фокусов, которые жители в жизни не видели и в ужасе стали боготворить не только своего шамана, но и Оканэ, который вёл праздник вместе с ним. На вопрос о том, как же он смог так быстро добраться туда и вернуться обратно, он опять повторил шаблонной фразой о том, что это бог указал ему короткую дорогу.
Я, услышав об этом событии, сначала совершенно не поверил. Только потом, когда сам стал собирать все сведения об этом случае и обо всех подобных, обнаружил, что для откровенной лжи было уж слишком много свидетелей, тем более что люди этих племён обмана не приемлют и не прощают. Ну, а в то, что они внезапно научились плавать со скоростью, превышающей скорость звука, я просто не поверил.
Поэтому оставался ещё один способ проверить истинность всего происходящего - увидеть всё собственными глазами и услышать собственными ушами. Теперь мы были втроём - мои глаза и уши. Тем более что через неделю опять состоится ежегодный праздник на острове племени Мутаев и Оканэ, конечно же, будет приглашён туда.
 Дело остаётся - за малым, проследить путь шамана от дома до острова Мутаев собственными глазами. Это и есть ваша основная задача. Капитан закончил свой рассказ и ждал от меня ответа.
    - Конечно, - ответил я. Мы сделаем это.
-Осталось согласовать детали, – продолжал он. Вы возьмёте лёгкую парусную лодку - пинасу, достаточный запас провианта и снаряжения (по своему усмотрению) и, на следующий день покинете корабль, взяв курс на остров Оканэ. Ходу всего несколько часов. Там вы за два дня освоитесь, выясните обстановку и приготовите всё необходимое для выполнения задания. На третий день, Оканэ, должен покинуть остров, поскольку на четвёртый - отсчитывая от сегодняшнего, у Мутаев начинается самый большой праздник в году – праздник благодарения бога моря. Так что, Оканэ, опять должен преодолеть эти триста километров за считанные часы. То есть, повторить свой феномен быстрого перемещения.
Каким образом вы будете следить за Оканэ, и что вам для этого понадобится, и кто этим будет заниматься, вы будете решать на месте. Деньги и золото на острове Оканэ не ценятся, поэтому вы будете изображать мелких торговцев-менял.
Вы будете одними из тех, которых множество. Это они слоняются по местным островам в поисках лёгкой наживы и ни у кого не вызывют никаких подозрений.
Если все пойдет гладко, по плану, и вы вместе с Оканэ прибудете на остров Мутаев, то я встречу и найду вас на этом острове. Если же по каким – либо причинам вы отстанете от Оканэ или просто не сможете его проследить, то опять–таки  после его отплытия вы собираете свои пожитки, погружаете их на пинасу и берёте курс на остров Мутаев. Мы будем вас ждать до утра десятого дня, отсчитывая от момента вашего отплытия на пинасе с «Рапида». Это контрольный срок. Но жизнь полна случайностей, поэтому, может быть, по каким-то причинам вы не успеете к этому сроку, тогда сами добирайтесь до Тортуги и ожидайте нас там. 
И еще, не забывайте о возможных пакостях со стороны мсье Олфула. Я думаю, что на этот раз, после того, как мы почти сожгли его корабль, он надолго оставил нас в покое, но фактически получается не совсем так.
В случае, если всё - таки придётся вам с ним пообщаться - лучше сошлитесь на меня и скажите, что я пойду на все его условия. А я уж как-нибудь с ним справлюсь, только постарайтесь меня заранее об этом предупредить.
- Ну да ладно уж, слишком и так много чести долго говорить об этом подонке. Лучше поспеши потолковать с друзьями, подготовьте список необходимого, соберите вещи, оружие, оборудование, припасы – всё, что может понадобиться вам - в полном вашем распоряжении.
Мне нечего было возразить капитану, и я бросился разыскивать своих друзей. А они уже были в курсе, что капитан беседует со мной, и ожидали меня на полубаке. Естественно они сразу же забросали меня вопросами, но я на всё отвечал уклончиво, пока мы не уединились в каюте. Там я подробно обо всём поведал и заручился их полной поддержкой. Потом началось обсуждение «списка всего необходимого для нашего предприятия». Здесь, конечно, прежде всего, имелись в виду варианты слежки за Оканэ, от вида которых и зависел  этот «список».
Сначала у нас список получился таким, что для перевозки всего в нем перечисленного потребовался бы целый корабль.
Затем началось его урезание. В конце концов, после горячих споров, мы пришли к компромиссу и определились со всем необходимым и достаточным, видом вещей «для продажи», оружия, припасов, оборудования.
На следующий день мы благополучно расстались с «Рапидом» и взяли курс на небольшой архипелаг, в состав которого входил и необходимый нам остров.
Погода благоприятствовала нам. Дул легкий бриз. Небо было безоблачным, компания веселая, а впереди ожидали приключения – чего же лучшего было желать нам?

12. Тетушка Крокус

По пути, Эдд, вспомнил, что на одном из островков архипелага, к которому мы подплываем, живет его родственница – тётушка Крокус, к которой он не прочь заехать в гости, если будет предоставлена такая возможность. Он тогда и не подозревал, что не только возможность, а жестокая необходимость в  скором будущем обеспечит всем нам эту встречу, но об этом впереди. Однако все по порядку, не будем гнать карету впереди лошади.
Надо сказать, что тётушка Крокус была очень оригинальной  личностью с довольно сложной судьбой. На сегодняшний день она является монополисткой по поставке рома морякам этого региона Карибского бассейна. Этим она уже занимается больше двадцати лет и имеет огромный авторитет как среди моряков – основных потребителей этого «бодрящего» напитка, так и среди местного туземного населения, которое поставляет ей сахарный тростник, как сырьё для изготовления рома и является основной рабочей силой на её «предприятиях». Кстати, если первые относятся к тётушке с  некоторым пренебрежением, и свысока, то вторые - явно боготворят её и это несмотря на её горячий темперамент и крутой нрав. Видимо решающую роль, здесь сыграло её вечное стремление к справедливости во всех вопросах, ну, а в вопросах оплаты труда – в первую очередь.
Мадам Крокус была дородной дамой неопределённого возраста, весом около ста пятидесяти килограмм. Она одна запросто ворочала двухсоткилограммовые бочки с вином, владела всеми видами оружия и не давала спуску не одному мужчине, надумавшему подшутить над ней.
Когда-то, очень давно, она была замужем за губернатором этой небольшой группы островков, которую и архипелагом-то называть будет слишком большой честью. Поначалу её избранник казался героем.
Потомственный французский дворянин, не побоявшийся возглавить форт на острове, населённом туземцами. Обличённый полномочиями правительства Франции на много миль в округе, он - единовластный правитель и верховная власть.
Граф Крокус был с ней одинаковых габаритов и обладал недюжинной физической силой. Но при первой же опасности оказалось, что он порядочный трус и совершенно не способен  к решительным действиям. Примером тому было нападение на остров небольшой группы пиратов. Необходимо было срочно организовать оборону и дать решительный отпор. А этот горе-губернатор ратовал за то, чтобы все ушли вглубь острова и где-нибудь спрятались. Хотя по горькому опыту  близлежащих аналогичных поселений, он прекрасно знал, что пираты всех выловят и уничтожат.
А в открытой схватке появляется какой-то шанс. Ведь в большинстве случаев они берут наглостью, и неожиданностью, а если вдруг получают достойный отпор, тут же ретируются.
Так получилось и на этот раз. Тётушке пришлось взять бразды правления в свои руки, организовать оборону и возглавить ополчение.
События развивались стремительно. Несколько отчаянных молодых людей, узнав, что основной резерв и вооружение пиратов находится на двух кораблях, стоящих на рейде неподалёку от острова, предложили отчаянный план их ликвидации.
Глубокой ночью на двух десятках туземных лодок они подкрались к ничего не подозревавшим спящим пиратам, и, пробив несколько досок ниже ватерлинии, подожгли их одновременно с четырёх сторон.   Почти все пираты, предчувствуя лёгкую победу, были пьяны и крепко спали. В общем, корабли благополучно сгорели и затонули, вооружение было полностью утеряно. А тех, кто спрыгнул в воду и попытался спастись, ожидала тяжёлая участь. Одни из них были убиты, а другие - попали в плен к местным жителям.
Оставшиеся на берегу, прекрасно всё видели, и поняли всю безысходность своего положения. Поэтому, даже не имея достаточных шансов на выживание, не дожидаясь рассвета, покинули этот остров на имевшихся у них лодках.
В этих событиях тётушка Крокус проявила выдержку, храбрость и хладнокровие, лично руководя ночной операцией потопления пиратских кораблей. Этим она завоевала всеобщее восхищение и любовь сограждан. Не встретив сопротивления со стороны мужа, она после этого случая фактически стала губернатором и единолично правила этой территорией десять лет. 
Затем прибыл посол Франции (территория номинально была Французской) и заявил, что Французский король не одобряет занятия женщиной поста губернатора, хотя она справлялась со своими обязанностями прекрасно, и представил жителям нового губернатора – мужчину. Мадам Крокус была сильно уязвлена, но ей в качестве компенсации предложили взять в личную собственность один из островков архипелага, где она могла бы заниматься всем, чем угодно.
К тому времени муж её сбежал, детей у них не было и, честно говоря, ей и самой  уже хотелось сменить сферу деятельности, заняться каким-то делом. В то время как раз участились массовые отравления спиртными напитками неизвестного происхождения, поэтому можно было заняться, прибыльной во все времена торговлей спиртным, а если организовать и изготовление, то это вообще золотое дно. В этом случае можно вполне организовать все так, чтобы не быть зависимой ни от кого, кроме себя самой. К тому же, кое-какие сбережения, позволяющие это осуществить, у неё имелись.
Вот такие приключения довелось пережить мадам Крокус. Затем она построила у себя на острове необходимые сооружения, привезла из Европы современное оборудование и наладила на своём острове производство высококачественного рома, слава богу, сырьё – сахарный тростник в изобилии выращивался и на этом острове и на всех близлежащих островах.
Правда, в начале, при реализации продукта происходили непредвиденные неприятности – большинство флибустьеров предпочитали забирать ром бесплатно – силой и угрозами. Тогда тётушка построила неприступное хранилище для готовой продукции, в котором можно было переждать даже и небольшую осаду, затем договорилась с губернатором Тортуги о денежных штрафах за грабежи её острова с полной компенсацией при расчётах пиратов с губернатором.
В общем, когда все формальности были улажены, произошло ещё пару налётов, видимо больше по привычке, чем по здравому смыслу. Зато после расчётов с губернатором, когда он на законном основании удержал с виновных суммы стоимости экспроприированного у тётушки Крокус рома и плюс к этому некоторую сумму за нанесение материального и морального ущерба, эти безобразия прекратились. И даже самые скандальные из флибустьеров, при визитах к тётушке, превращались почти в джентльменов. 
Мадам Крокус с целью расширения бизнеса расчистила бухту, чтобы могли причаливать большие корабли и успешно до сих пор продаёт ром и вино всем, кто согласен платить – торговцам, военным, рыбакам, пастухам и флибустьерам.
Для хранения винной продукции у тётушки имелось три склада, которые представляли собой длинные каменные коробки без окон, но с хорошей вентиляцией. Внутри был устроен сквозной проезд для самой большой телеги, а с обеих сторон от проезда возвышались каменные помосты с установленными на них в три ряда бочками. Причём первый ряд, крайний к проезду составлялся из первосортного созревшего напитка, второй ряд – из слегка недозревшего, но уже годного к употреблению, а третий ряд - из свежеприготовленного, не отстоявшегося зелья.
Таким образом, было очень удобно пополнять запасы, одновременно соблюдая технологию хранения и дозревания вина.
     Каждый из трёх кладов служил для хранения и отпуска одного вида продукции.
     Первый склад, ближайший к морю – для хранения рома. Этот напиток пользовался наибольшим спросом, поэтому склад был самым длинным и вместительным.
     Второй склад предназначался для хранения крепленых вин – виноградных, фруктовых и пальмовых. Он был гораздо более скромных размеров и вместимости, поскольку спрос на эту продукцию был гораздо ниже, чем на ром.
     И, наконец, самый маленький склад предназначался для приготовления и хранения наиболее изысканных и уникальных напитков. Эта продукция редко шла на продажу, а более - в подарки родственникам, губернаторам,  военноначальникам и пр.
Запирались склады с обеих сторон массивными каменными плитами, причём принцип работы механизма их открывания видимо был заимствован из восточных сказок, да и изготавливал его для тетушки то ли индус, то ли араб. Главное, что работал он без сбоев – при нажатии на один из камней кладки массивные каменные ворота отъезжали в сторону без видимого усилия. Предвидя подобные ситуации, механизм запирания был снабжен своеобразной «блокировкой», не позволяющей открыть или закрыть ворота снаружи, пока внутри находятся люди. Надёжность этих запоров неоднократно проверялась при набегах пиратов. Как-то тётушке вместе со своими приближёнными пришлось неделю просидеть внутри склада, но пиратам не удавалось открыть ворота - даже взрыв бочонка с порохом не приносил  им никакого вреда.













13. Тетушка и дельфины

Была у тётушки и одна слабость или хобби – это морские животные. Она прямо-таки боготворила – китов, дельфинов, морских котиков, моржей, морских коров и прочих обитателей вод. Рыбы также были в ее ведении, она интересовалась всеми, начиная от аквариумных золотых рыбок и заканчивая пираньями, акулами, муренами, в этот список можно было включить так же всяческих лангустов, омаров, каракатиц, осьминогов и т.д.. И это было не гастрономическое внимание морепродуктам, а хобби настоящего естествоиспытателя, изучающего подводную жизнь.
В связи со своим этим хобби она построила неподалёку от хранилища спиртного огромный бассейн, который был связан с морем сложной системой «сообщающихся сосудов». Причём эта система была устроена так, чтобы вода была всегда свежая, но обитатели не могли самовольно покинуть бассейн, причём решётки в любых видах здесь отсутствовали.
Рядом с бассейном был специально устроен узкий заливчик, в который заплывали дельфины. Обитателей в бассейне было очень много и надо заметить, что большинство из них узнавали тётушку даже по шагам. Она приходила всегда к одному и тому же месту, где была заранее построена небольшая беседка с емкостью для всяких деликатесов, чтобы кормить обитателей бассейна. К беседке из общего аквариума вёл небольшой канал, заканчивающийся омутом и жёлобом для подачи пищи. Так вот, стоило тётушке Крокус подойти к своему бассейну метров на двадцать, его обитатели уже спешили к «месту встречи» и создавалось такое впечатление, что они действительно очень любят тётушку. Что, в общем-то, и не было удивительным, если учесть тот факт, что почти всех нынешних обитателей бассейна она подбирала или ей привозили местные рыбаки еле живыми, и она выхаживала и выкармливала буквально каждого из них. 
Что касается дельфинов, тут вообще разговор на грани фантастики. Они приплывали по первому зову тётушки, и выполняли абсолютно все её команды  и даже, по её словам, она могла эти команды отдавать мысленно, а дельфины непостижимым образом воспринимали их.
А вот как мадам Крокус подружилась с дельфинами заслуживает отдельного описания:
Это случилось тогда, когда она только прибыла на этот островок не имея ничего кроме благих намерений, обиды на власти и желания чем -то заняться.
Уже третью неделю стоял абсолютный штиль и ничего не предвещало беды. Но как часто бывает в этих широтах после затяжного штиля воздух стал влажным и тяжелым и вся природа словно замерла, ожидая от погоды какой-то каверзы. И эта каверза не преминула проявиться в виде бешенного урагана, снесшего все постройки на острове, вырвавшего почти все деревья и уничтожившего плантации сахарного тростника, которые были главным доходом островитян, ну и конечно сырьем для грядущего бизнеса тетушки Крокус. Это безобразие продолжалось всего несколько часов, но для жителей они показались вечностью.
Ураган прекратился также внезапно, как и начался. Опять безмятежно сияло солнце, на небе не было ни облачка, а на море опять воцарился штиль.
Мадам Крокус неспешно обходила свои владения, подсчитывая убытки и прикидывая во что обойдется восстановление деревни и посевов тростника. Вдруг путь ее преградила огромная лужа с маленьким островком посредине. Сначала она никак не могла понять – зачем это островок шевелится и изменяется то в длину, то в ширину, она даже протерла глаза, чтобы не мерещилась всякая чертовщина, но, заинтересовавшись и понаблюдав подольше, поняла, что это вовсе не островок, а не что иное как детеныш дельфина, заброшенный ураганом почти в центр острова. Детеныш был уже приличного возраста и веса – около ста килограмм. Он почти обсох и периодически поворачивался, чтобы смочить не выносящее солнечных лучей тельце и попискивал как ребенок, но видно было, что не только дни, но и часы его были сочтены. Тетушка подошла к нему вплотную, погладила голову и посмотрела в грустные глаза, которые будто говорили о близком печальном исходе и молили о спасении. Что – то как будто подтолкнуло ее к действию, и она, несмотря на свою более чем солидную комплекцию, почти бегом отправилась в деревню, собрала людей, нашла огромный кусок парусины и, несмотря на ропот со стороны пеонов, у которых и без этого горя и работы хватало, заставила их соорудить из подручных материалов волокушу и водрузить умирающего детеныша дельфина на нее. До берега моря было более мили, поэтому все пеоны хором твердили, что это напрасные труды и дельфин без воды под палящими лучами тропического солнца за это время обязательно весь обсохнет и погибнет. Тогда она разделила пеонов на две группы. Одна из этих групп непрерывно тащила детеныша дельфина на волокуше к морю, а другая подносила воду из ближайших луж и постоянно поливала его, чтобы он не обсох.
Но на самом деле дельфин был на последнем издыхании, он то замирал, закрыв глаза, то тихонечко стонал, видимо ураган его сильно потрепал, прежде, чем выбросить на берег.
Тетушка вспомнила как раненым производят ампутацию конечностей прямо на поле боя – в качестве анастезии поят их до беспамятства спиртным. Вот и сейчас она принудительно залила в глотку дельфина солидную порцию крепчайшего рома.
Теперь уже не скажешь, что более помогло, ром или периодические поливания водой, а может быть совмещение этих действий, но операция по доставке дельфина к морю увенчалась успехом. Его благополучно дотащили до берега и отбуксировали на подходящую глубину.
Однако лежал в воде он неподвижно, не подавая признаков жизни, лишь изредка вздымающаяся грудь и редкие удары сердца свидетельствовали о том, что жизненные процессы лишь приостановились, но не прекратились и в принципе он пока жив.
Несколько дней мадам буквально не отходила от него. Уж чего только она не делала – и кормила молоком через самодельную соску, и пыталась просунуть в глотку мелкоизмельченную свежую рыбу и т. д. и т. п. Однако несмотря на все ее старания заметного улучшения не происходило, создавалось впечатление, что все ее усилия тщетны и чему быть, тому не миновать – не жилец уже этот детеныш.
Так прошла неделя, тетушка уже валилась с ног от усталости, когда детеныш шевельнулся, открыл глаза и с благодарностью взглянул на нее. Взгляд был таким, что она сразу поняла – он выздоровел и будет жить.
Затем он поплыл – сначала медленно и неуверенно, затем все быстрее и быстрее, описывая вокруг тетушки концентрические окружности, затем резко выскочил в центр, подпрыгнул и ртом коснулся тетушкиного рта – как будто поцеловал ее.
Тетушка в рассеянности стояла по колено в воде и с умилением смотрела на «своего» питомца – недавнего пленника суши, а теперь свободного морского животного.
Она потихоньку вышла на берег, периодически оглядываясь на дельфина, смахнула со щеки слезу умиления и пошла к себе отдыхать.
В этот раз проспала она два дня кряду, и еще бы  - после недельного бодрствования это было совсем не удивительно. Проснувшись она сразу вспомнила о дельфине и, одевшись вышла на берег.  А  тот как будто и не думал никуда уплывать – сразу же ринулся к ней, она вошла в воду, а дельфин плавал вокруг и периодически как будто пытался обнять ее. Потом  он начал вокруг нее выделывать такие умопомрачительные пируэты, которых никто из местных жителей никогда не видывал. Посмотреть на это представление постепенно собрались все жители острова. Дельфин при народе повторил еще несколько раз свою «цирковую программу», подплыл к тетушке, прижался к ней как ребенок и что-то курлыкал на своем свистящем языке. Тетушка погладила его и сказала, что теперь они друзья и никогда не расстанутся.
С тех пор стоило тетушке Крокус появиться на берегу, откуда-то моментально появлялся ее дельфин, которого для сокращения она назвала Финном. Несколько месяцев спустя Финн куда-то пропал. Тетушка очень расстроилась, думая, что он опять попал в какую-то беду, но через пару недель он вернулся и не один, а с подругой  - Финной, которую сразу познакомил с тетушкой и теперь уже вдвоем они почти каждый день устраивали для нее свои представления.
Когда же требовалась какая –то помощь, то они прилагали максимум усилий, чтобы все исполнить.  В то время когда шло строительство дельфины снабжали тетушку стройматериалами, вернее деревом, которое на острове было большим дефицитом. Они откуда-то буксировали обломки мачт, бревна, деревянные остатки погибших кораблей и т.п., причем в таком количестве, что это вполне обеспечивало потребности стройки.
Немного попозже, когда стройка вошла в завершающую страдию, тетушка построила небольшой канал и бассейн с беседкой на мостике, пересекающем канал. Сидя в этой беседке, она могла подолгу общаться со своими любимцами.
Архитектор же, который проектировал и возводил все сооружения, использовал бассейн для создания системы аварийного затопления самого большого склада на случай пожара, поскольку спиртное высшего качества является весьма пожароопасным продуктом.
За разговорами о тётушке Крокус и, связанными с ней событиями время прошло незаметно, и уже к вечеру мы сидели в нескоро поставленной палатке на острове, где жило племя шамана Оканэ. Ночь прошла без происшествий.



14. Подготовка к неизвестному

Утором мы пошли навестить и самого шамана. Благо повод был, и даже два. Во- первых, у Эдда загноилась рана на руке и ему на самом деле требовалась помощь, а во- вторых, мы хотели предложить ему некоторые из наших товаров и попросить посодействовать нашей торговле. Ведь, если он представит нас как честных торговцев, то мы будем иметь абсолютную свободу передвижения по острову и при этом не вызовем никаких подозрений.
Оканэ принял нас довольно приветливо. Он оказался совсем не старым, как мы его представляли. Это был мужчина лет 35-40, в полном расцвете сил. Спросив нас о цели нашего визита на довольно сносном французском языке, и выслушав наш ответ, он провёл нас внутрь своей хижины. Затем он осмотрел рану Эдда и мгновенно, без предупреждения, как заправский хирург, сделал ему прокол, используя зуб акулы вместо скальпеля. Он обмазал рану каким-то вонючим снадобьем и сказал, что завтра рана болеть уже не будет.
В ответ, как и советовал нам капитан Кребс, мы подарили ему талисман – выточенную из слоновой кости маленькую фигурку Будды, у которой были огромные глаза и непропорционально большие уши. Фигурка была на цепочке из белого металла, но явно не из серебра. Оканэ очень обрадовался нашему подарку и даже несколько позабыл о нашем присутствии. Он вертел фигурку в руках, разглядывал её со всех сторон, бережно перекладывал её из одной руки в другую, приговаривая: «Бог Иохо-Хо-хо, вот ты оказывается какой красивый и все слышащий, но я тебя сразу узнал». И потом на непонятном нам наречии ещё что-то.
Наигравшись фигуркой, и видимо, вспомнив о нашем существовании, Оканэ предложил нам местные деликатесы – вяленые плавники акулы и маринованные мозги мартышки с местным лёгким пальмовым вином. Поскольку отказываться было нельзя, мы с показным восторгом попробовали всё это и попросили его представить нас местным жителям как честных торговцев. Он тут же выполнил нашу просьбу, прибавив от себя, что мы приехали не обманывать людей, а поменять свой товар на изделия местных мастеров и жёлтый металл, который в качестве талисманов, статуэток, миниатюр неизвестного происхождения и просто просверлённых монет в достаточном количестве был у местного населения. Для пущей убедительности, он всем желающим показывал фигурку бога Йохо-Хо-хо, которую мы ему подарили. Торговля у нас пошла довольно бойко и уже к вечеру, запасы товаров, взятые с собой, закончились.
Занимаясь торговлей, мы зря время не тратили. Направление на остров мутаев и трассу прохода туземных лодок мы установили довольно точно. Несколько десятков людей в беседе с нами касались взаимоотношений с мутаями и, как бы невзначай, мы специально показывали в другую сторону, поэтому нас вежливо поправляли и подробно рассказывали, как туда добраться и каких рифов следует опасаться особенно. Туземцы явно не врали, чувствовалось, что ходили они туда не один десяток раз, и почти у всех там были родственники, которым они просили передать привет, когда мы там будем торговать.
На следующий день чуть рассвело, мы отчалили и поплыли самым тихим ходом по будущему курсу Оканэ, отмечая все рифы, скалы и периодически замеряя глубину.
Оказавшись на острове, мы расселись в палатке и обсуждали возможные варианты наблюдения за Оканэ.
Мне было искренне жаль, что в нашем распоряжении не было вертолёта или аэростата, но, вспомнив о левитационных способностях Эдда, я расхрабрился и начал фантазировать во всю.
После жарких дебатов мы все же пришли к общему мнению, что необходимо создать как минимум три поста наблюдения. Первый пост поручался Санни. Это был маленький коралловый остров, лежащий почти на трассе следования Оканэ, там надо было срочно соорудить из камней убежище, но так, чтобы оно не бросалось в глаза местным жителям и уже оттуда наблюдать за Оканэ через подзорную трубу, которую мы с Эддом усовершенствовали. И теперь она давала, по крайней мере, тридцатикратное увеличение. Второй пост (это я) будет находиться также по курсу следования, но на плаву. Замаскированный под плавающее бревно или ещё какой-нибудь обычный предмет, чтобы не сносило ветром, у меня будет временный якорь в виде верёвки, привязанной к подводной скале. А чтобы спрятаться от взора Оканэ, когда он будет проплывать совсем близко, я решил соорудить из подручных средств, что-то типа водолазного колокола в миниатюре – только для головы. Третий пост – Эдд. Ему предстояло производить наблюдения с высоты птичьего полета.
Для того чтобы осуществить наши задумки, надо было срочно приниматься за работу, что мы и сделали.  Эдд с Санни поехали на рыбалку, именно на намеченный коралловый островок. Я остался заниматься торговлей, а в свободное время бродил по берегу в поисках материала для своей задумки о водолазном колоколе. Вскоре нашёлся почти цилиндрический обрезок полого ствола пальмы и когда я немного расширил отверстие, он легко оделся на мне голову. Дальше было уже проще. Три смотровые щели я заклеил рыбьими пузырями и снаружи обмазал сырой глиной. Потом я снабдил своё сооружение балластом, чтобы оно стояло вертикально на воде без посторонней помощи и самопроизвольно не переворачивалось. Затем я нашёл, выброшенный волнами на берег, обломок мачты, который должен был мне служить и поплавком в процессе наблюдения, и буем сейчас, пока мы ведём подготовительные работы. День прошёл незаметно.
Уже к вечеру Эдд с Санни завершили свою часть работы и подплыли к берегу. Мы погрузили моё сооружение на пинасу и отправились прямо по будущему маршруту Оканэ. Мы, конечно, не знали, сколько он проплывёт обычным способом, но по нашему общему мнению, как минимум, он должен был скрыться из глаз соплеменников. Поэтому, проплыв столько, чтобы, стоя на банке и подпрыгивая, самый высокий из нас не видел и намека на остров, мы приступили к поиску места, где лучше было бы установить мой пост наблюдения. Промерив глубину, мы установили самое мелкое место, здесь было всего около четырех метров.
Нырнуть и привязать верёвку к хорошему обломку скалы под водой не составило большого труда, но вот с «колоколом» у меня долго не получалось – то протекает, то пузыри отклеиваются, то совсем тонет, в общем,  одно расстройство. В конце концов, решили просто жёстко прикрепить этот недоделанный «колокол» к куску мачты, уже стоящему на якоре, но так, чтобы меня совсем не было видно, когда моя голова находится внутри него. Я с удовольствием оторвал от своего устройства рыбьи пузыри, через которые, кстати, почти ничего не было видно, и соединил с  основной конструкцией. После нескольких попыток я уже с лёгкостью скрывался под водой и мог, как мне казалось, находиться там сколько угодно долго.
 Когда мой пост был готов, мы поплыли к коралловому островку и проверили сооружение поста Санни. Оно, конечно, было не совсем удобным – сидеть надо было, скрючившись, буквой «зю», но зато снаружи островок не претерпел никаких изменений и был абсолютно вне всяких подозрений.
И в конце программы Эдд продемонстрировал свой способ наблюдения. Он поднялся наверх на несколько сотен метров, находясь от нас против солнца, которое висело уже довольно низко, и мы, как ни старались, так и не смогли его разглядеть. Это он и хотел проверить, поскольку утром будет схожая ситуация, только солнце будет с другой стороны.
Когда мы уже собрались возвращаться и сели в пинасу, я случайно взглянул назад в открытое море, и мне показалось, что я на мгновение увидел косой парус барка. Я поделился увиденным с друзьями. Мы напряженно вглядывались в открытое море и сомнения развеялись, мы увидели приближающийся барк. Через модернизированную подзорную трубу мы определили, что это был «Спрут» капитана Олфула.
Было досадно и очень некстати и крайне не вовремя, но сделать мы ничего не могли. Мы считали эту встречу случайным совпадением и решили несколько подстраховаться.
Конечно, мы вооружились и послали мальчишку, который нам здесь добровольно помогал торговать разузнать цель визита капитана Олфула.
Известия не заставили себя долго ждать. И уже через четверть часа наш посланец явился с недобрыми для нас вестями. Капитан Олфул искал именно нас, с целью взять в заложники и получить от Кребса огромный выкуп. Он выспрашивал местных жителей про нас и намеревался отрядить людей для нашей поимки.
Этого мы ему позволить не могли, поэтому, срочно собрав пожитки, отчалили от острова и направились прямёхонько к тётушке Крокус, куда Эдд не против был заскочить в гости. Тем более он нас заверил, что тетушка в любом случае будет нам очень рада. А по поводу предстоящей погони, она что-нибудь придумает и поможет нам отделаться от непрошеного опекуна. Да мы были, и сами не лыком шиты и должны были что-то придумать. Ведь отвязаться от банды Олфула надо было как можно быстрее, чтобы выполнить основное поручение, понаблюдать за Оканэ, который мог отплыть и завтра, и послезавтра, ну максимум, через три дня.
Поскольку наш отход от острова не остался незамеченным, и мы ожидали погони, пришлось пойти на маленькую хитрость.
Мы выбрали направление в противоположную сторону и плыли так, не меняя его до темноты, которая не заставила себя долго ждать и наступила практически мгновенно. Тогда мы потушили все огни, изменили курс на противоположный (сделали разворот «оверштаг») и, пройдя встречным курсом под носом у преследователей, направили их по ложному пути.
Рано утром мы уже знакомились с тётушкой и её хозяйством.