Лунный свет

               
               
                "Первый луч"

   Он шел среди безлюдных улиц города, нахлобучив шляпу прямо на самый нос. Видневшийся из-под нее острый подбородок отталкивал своей непривлекательностью. Небритый, неухоженный, казалось, он сам жил по себе отдельно от лица. Возможно, глаза этого человека были более приятные, чем нижняя часть лица. Но их мало кто в жизни видел. Выбившиеся из-под шляпы длинные, спутанные, поседевшие волосы падали хаотичными прядями на плечи. Именно они и скрывали недобрые глаза  этого странного индивида. Небольшой горб на спине выдавал неуверенность в себе и тот факт, что мужчина большую часть времени сутулился, словно боясь выпрямиться от мысли, что кто-то увидит тайную жизнь его сердца, в котором водились недобрые мысли.  В фигуре-ложке пряталось страшное, грубое, злое сердце.
   Первый случайный прохожий, увидевший силуэт странного мужчины, отшатнулся в сторону,  едва не упав. Тот прошел мимо, еще больше вжимая голову в себя, и сутулясь. Что-то преступное читалось в его образе. Если бы на улице был случайный полицейский, он непременно попросил бы его предъявить документы… Но личность шла вперед, высматривая себе дорогу из-под шляпы.
-Сегодня я докажу этому обществу, что я не последний из всех,- думал он облизывая свои уродливые, пухлые губы. – Все думают, что я ни на что не годен, отрепье, изгой, пария…Нет… Я – гений. Гений темноты. Никто не знает какая она на ощупь, какая она на вкус, какая она на запах… А я знаю… Она жена моя, а я – ее муж. День – это проклятое существо, что пожирает мою жену каждый раз… Но я жду ее… Я молюсь на нее. Мою Темноту… Она прекрасна. Ее объятия таят холод и иногда ужас, который заставляет трепетать любого. Она всегда загадочна и таинственна, всегда непредсказуема. Каждый раз в темноте, в лоне жены своей я чувствую, что должен отомстить всем, кто ее не принимает. Это прекрасное создание. Сегодня я поставлю точку в этом вопросе.
 Мужчина свернул в какую-то небольшую лавку под вывеской «Разности быта» и вышел оттуда с пакетом. Он скрутил его так, чтобы удобно было нести подмышкой и продолжать сутулиться. На губах появился кривой, зловещий изгиб…
-В этом мире сегодня кого-то не станет,- прошептал он хрипло, и желтый острый зуб его сверкнул на мгновение, словно ужасающая вспышка ада. – Это общество необходимо контролировать. Его необходимо поощрять… кровью.  Это малое, что я могу для него сделать. Для этой скучной, серой массы, боящейся темноты…
   С такими мыслями мужчина шел несколько часов, выискивая что-то. Он заглядывал в самые глухие уголки города и под вечер с кряхтеньем нашел искомое. Маленький закуток с заброшенными домами своим мертвым видом порадовал его. Он заскочил в одно из заброшенных зданий и притаился там, словно охотник, увидевший свою жертву. Редко проходили мимо одинокие люди, погруженные в свои мысли. Из заброшенного дома послышался странный звук стали. В окне с разбитым стеклом показалась голова мужчины. Он явно кого-то поджидал, нетерпеливо вглядываясь вдаль. 
Из-за угла вывернула  пожилая женщина и осмотрела заброшенные дома.
-Фу, жуть какая, тут и днем-то испугаешься ходить мимо таких мрачных зданий, а под вечер уж…- бросила презрительно она и ускорила свой шаг. Однако, ей это не очень удавалось, поскольку она и так прихрамывала из-за больной ноги.
-Старая  утка, - брезгливо процедил притаившийся мужчина и вдруг молниеносно и почти бесшумно подскочил к ней сзади, закрыв ей рот своей мощной тяжелой рукой.
От неожиданности женщина впала в некое подобие обморока, лишилась чувств прямо на руках этого злодея. 
-Днем ходить ей страшно, отправляйся в вечную темноту, дура,- крикнул в бешенстве он и кинул ее на пол. Женщина с грохотом упала, подняв столбы пыли. Мужчина бросился ее избивать, словно давнего заклятого врага в решающей схватке за жизнь. От ударов жертва стала издавать некое подобие приглушенного стона, что еще больше раззадоривало сумасшедшего, не знавшего, как еще причинить боль несчастной женщине, оказавшейся в недобрый час у него на пути…
-Дура, дура, тварь, тварь, ты такая, как и все это безмозглое общество, так умри же подлая, - с этими словами мужчина достал веревку и придушил жертву. Из кармана вывалился большой стальной нож… - Умри еще раз,- уже орал обезумевший убийца … И стальной нож стал вонзаться в разные части тела уже бездыханной жертвы… Кровь невинной обагрила руки старого безумца. -  Вот и тебя тьма охватила…
    Над городом простерлось темно-серое небо. Кое-где стали поблескивать маленькие звезды. Тонкий лунный свет яркого ночного светила разлился по крышам домов, погружая город в ночь.

                "Второй луч"
 
-Пусть она приходит в субботу на исповедь, - сказал статный, благообразный священник мужчине, выходя из белоснежного храма. – Сегодня я не успею ее принять, у меня треб много.
-Но, отец Владимир, ей тяжело на душе, она мучается, она многое осознала в жизни и ей хочется все рассказать, разрешите ей сегодня прийти к вам, - не унимался мужчина.
   К священнику подбежала молодая матушка с шестью непоседливыми детьми. Он каждого благословил и поцеловал в лоб, обняв в конце улыбающуюся супругу.
-Вот видишь, еще эта личная треба, не только служение людям, сегодня я не могу,- прогудел священник, особо округляя «о» в словах. – Я бы рад, Василий. Но пусть она потерпит.
-Да, вижу, дорогой батюшка. Но и сестра моя совсем уж отчаялась… Так тяжело ей,- скорбным тоном промолвил мужчина…
-Ну, хорошо, позвони мне часочка через три, я скажу тебе, могу ли я ее принять сегодня…Тогда пусть приезжает.  Хотя, не понимаю, к чему такая спешка… Если она все осознала, пусть еще немного доработает свои мысли. Исповедь лучше получится…
-Спасибо, батюшка, спасибо, уже кричал обрадованный мужчина, размахивая руками, - я вам позвоню, спасибо…- Побегу обрадую сестру…
-Помоги Господи, - задумчиво ответил священник, глядя ему в след, – сколько разных бед у человечества. 
      Маленький сын священника, златовласый Борис, вцепился за отцовскую рясу, пытаясь в ней спрятаться-замуроваться от сестры Наташи, которая вдруг стала играть с сестрой и братом в прятки, дожидаясь взрослых.
Младшая дочь Ксения и братик Млад, как его звали в семье батюшки, то есть младший Владимир, в это время уговаривали матушку зайти в храм и купить там вкусных плюшек к обеду.  Но матушка покорно ждала указаний мужа-священника, как ей поступить с детьми.
-Плюшек, плюшек с брусникой хотим,- не унимался Млад, перекрикивая бойкую Ксению.
-Борис, оставь в покое мою рясу, - прикрикнул священник на пухленького карапуза Бориса, тебе еще рано облачаться… Иди на руки к папе. Мальчуган с довольным видом протянул руки и в одно мгновение оказался, чуть ли не на шее отца.
-А я тозэ буду свисеником, - радостно воскликнул он.
-Крест поцелуй, - сказал он сыну и поднес к его губам свой большой золотой крест,- благословляю.
  Успокоив Млада и Ксению, супруга священника  подошла к мужу и нежно приклонила к нему голову.
-Матушка, поезжайте с детьми домой, я буду поздно вечером. Мне нужно дом освятить у прихожан, окрестить двух болящих младенцев и соборовать одного пожилого человека, того, что камни бросал в наш храм, когда мы строились. Помнишь? Благо он образумился и покаялся…
   Священник поцеловал жену в лоб и скорым шагом отправился за ворота храма. Но вдруг его окликнула женщина, выбежавшая из храма.
-Батюшка, возьмите хоть плюшек с брусникой в дорогу, вы ведь совсем ничего не ели сегодня,- кричала она, размахивая пакетом с румяной, ароматной выпечкой.
   Священник улыбнулся и благословил помощницу.
-От вас, мать Феодора, я и мясо в пост приму, с Богом!
-С Богом! Я помогу вашей Аннушке с детьми, не волнуйтесь.
   Священник направился исполнять требы прихожан, молиться об их здравии.
    Дом, который необходимо было освятить, в прошлом использовали в своих целях какие-то деревенские колдуны-шаманы. Молиться пришлось с особой силой, так как сам отец Владимир ощутил, насколько напряженная и странная обстановка царила в доме, будто он был наполнен какими-то невидимыми, плотными существами, не дававшими ему прохода.  Болящие близнецы, которых окрестил священник, были совсем плохи. Глядя на них, он думал о своих детях, и страшные мысли почему-то посещали его, ведь на их месте могли бы быть его маленькие балагуры Ксения и Младик, которые всюду совали свои носы... Хулиган-старик так был рад трем священникам, приехавшим его особоровать, что прослезился с невероятным запалом. Так что пришлось около часа успокаивать деда и ждать, когда внутренне равновесие снова возникнет у него в душе. Ведь нельзя же начинать столь удивительное Таинство, пока поток речи и бурных эмоций не прекращен… Домой он вернулся поздно вечером, когда супруга Анна уже укладывала спать детей.
    Батюшка заглянул в детскую и, помахав рукой Ксении и засыпающему Младу, заговорщическим тоном сказал:
-Я не съел ни одной плюшки с брусникой…
   Анна вбежала в комнату с огромной пачкой записок в руке…
-Батюшка, тут передали…- виновато промолвила она…
-Я знаю, дорогая, я обещал людям помолиться сегодня,- ответил шепотом священник.
-Но когда ты отдохнешь, батюшка, ты весь день в разъездах?- удивленно спросила жена, ты даже ни одного пирожка, что тебе мать Феодора дала, не съел. И записок с именами здесь – до утра читать…
-Как я мог Ксению и Млада обойти, они ведь хотели с ягодкой, а досталось мне… Это не по-христиански обижать своих детей,- улыбнулся отец Владимир и протер пот на лбу красивым, расшитым платком. – Наше дело – молиться за людей. Это Богу угодно. Анна вручила ему записки и слегка поклонилась.
  Отец Владимир, пересчитав листочки, размеренным шагом отправился в гостиную, взяв со стола ягоду вишни, которая оказалась необычайно кислой на вкус. Священник  скорчил веселую гримасу:
– Вот такая порой жизнь, как эта вишня! С виду кругленькая, красная, а внутри…
   В красном углу с иконами рядом с Евангелием лежал Псалтырь, который  он должен был читать в качестве молитв. Отец Владимир перекрестился перед иконами, встал на колени и, глядя на записки, подумал:
-Всего-то молитв на три-четыре часа. Требы все исполнили, дети спят, в семье лад. Слава Богу за все, да помилует нас, грешных!
     За окном в это время над городом простерлось темно-серое небо. Кое-где стали поблескивать маленькие звезды. Тонкий лунный свет яркого ночного светила разлился по крышам домов, погружая город в ночь.

                "Третий луч"

-Я ненавижу скрипки, будь прокляты эти ноты, кто их придумал, - кричал у себя в комнате разъяренный Макс десяти лет отроду. – Проклятые шведы, или кто там придумал скрипку…- не унимался он.
   В комнату вошла спокойная гувернантка лет шестидесяти и, обняв мальчика, промолвила:
-Но ты ведь подающий надежды гений, мой мальчик, твои родители так в тебя верят.
-Я больше не могу, Анаис, - упал он ей в ноги. – Не могу учить эти ноты, когда на утро они забываются, не могу держать в руках тетрадь и писать эти ноты, я хочу сломать этот смычок  и выбросить его в окно, чтобы следом за ним отправить и скрипку… Мне тяжело, а мама с отцом этого не видят!...
-Они не могут этого видеть. Ведь они сами музыканты и мечтают о такой же для тебя судьбе.
-Но моя мечта строить самолеты, а не учить эти чертовы пьесы, разбираться в этих загогулинах… Три года занятий музыкой так меня измучили, что я просто на свет белый смотреть не могу. Будь и он проклят.
-Кто?
-Свет! Этот белый свет!
-Нельзя так, мальчик мой, уймись, не богохульствуй!
-А Бог-то тут причем?
-Притом, что он создал этот «свет», этот мир, ты хулишь Его творение, значит Его мысли, и Его самого.
-Э, как подвела! Макс сел на пол и встрянул кучерявой головой.
-Да что мне Бог, это не он ли придумал скрипку? Этот противный, нудный инструмент, вызывающий своими звуками вселенскую тоску и уныние! У меня он скоро вызовет и смерть!
-Но тебе ведь раньше нравилось!
-Да, нравилось, но теперь мои силы иссякли. Я не хочу больше этим заниматься.
-Макс, ведь раньше не было у тебя такой злобы! Что приключилось с тобой, милый?!-взволнованно спросила женщина.
-Няня, я устал! Устал таскаться по этим конкурсам, учить произведения, получать хвалу от родителей только за то, что я порадовал их мнимое самолюбие. Мне по ночам снятся самолеты, двигатели, я в небо подняться хочу, а здесь эта проклятая, нудная скрипка.
-Потерпи, мой друг! У тебя просто временное затруднение! Это со всеми так бывает, сначала тяжело, потом облегчение наступает! Нужно претерпеть и выучить. После уже польется мелодия. Я, конечно, в этом не разбираюсь. Но суть всегда одна. В учении – каторга, после учения  – полет на расправлены крыльях… Сравни это как полет в небо, на самолете под названием «Скрипка».
-Нет уж, лучше на старой, дырявой бочке подняться в небо, чем на скрипке. Я уже не выношу ее звуков. Для меня настал предел, няня! Я не могу! Будь она проклята!
-Пойми каждому человеку необходимо разнообразное образование. Летать на самолетах, конечно, ты выучишься. Но вот скрипка – тоже полезное дело. Вдруг ты будешь играть кому-то мелодию жизни… И люди будут счастливы и благодарны тебе… Это ведь такой почет и уважение, пойми… Это утешает душу.
-Пойми и ты, няня! Это желание моих родителей, но не мое. Почему я должен исполнять только их волю?! Ведь это не пригодится мне для дела, я не буду во время полета играть. Я не нуждаюсь в этой музыке. Я хочу слышать шум облаков и ветра, а не этот тоскливый вой инструмента.
-Мальчик мой, но жизнь многогранна. Пойди на улицу, посмотри из чего состоит мир…  Ты удивишься, но это гармония и единство  разнообразия.
-Не хочу слушать этот бред! – заорал Макс и швырнул свой инструмент в угол. – Замолчи ты навсегда!
-Боже мой!- запричитала старая Анаис, взявшись за голову, - что же ты родителям скажешь, что я родителям твоим скажу.
 Мальчик бросил смычок прямо в дверь, словно метнут дротик в полотно. Анаис в ужасе выбежала из комнаты.
 Дверь закрылась изнутри на ключ, и мальчик принялся вытаскивать из своего стола бумажные поделки самолетов разных моделей.
-Вот она, моя жизнь,- блаженно прошептал он…
Трудясь над новой моделью своей коллекции, мальчик не заметил, как растворился во времени.  Он смастерил на этот раз не один, а целых три новых самолета и был невероятно доволен собой.
Когда он подписывал название последней модели, в дверь комнаты постучали. Макс спокойно открыл и был словно ураганом сметен гневом влетевшего в комнату отца, разъяренного рассказом испуганной Анаис.
-Что ты себе позволяешь, это инструмент моей жизни, моей души, моей музыки! Ты швыряешь инструмент так запросто, совершенно не отдавая себе отчет какую ценность он из себя представляет… Шпана! Я тебя проучу сейчас…
Отец набросился на мальчика с кулаками, совершенно забыв правила приличия и воспитания, которые прежде царили в их семье. На крики сына прибежала взволнованная и испуганная мать.
-Боже мой, угомонитесь!- закричала она. Что здесь происходит!
-Проклятая скрипка, - закричал Макс,- проклятый Бог!
В порыве яростного гнева отец и сын схватили друг друга и повалились на пол...
  А в это время над городом простерлось темно-серое небо. Кое-где стали поблескивать маленькие звезды. Тонкий лунный свет яркого ночного светила разлился по крышам домов, погружая город в ночь.
   

                "Четвертый луч"

   Молодая светловолосая женщина лежала на кровати с чуть приподнятыми ногами. Огромный, круглый живот не оставлял никаких сомнений в том, что на свет скоро появится еще один человек. Однако, мать совсем не желала его появления на свет и у себя в жизни. Она ждала момента лишь разрешиться от бремени и избавиться от него. На этот счет она уже условилась с подругой, что та после родов сразу отнесет ребенка в местный приют при монастыре – там о нем позаботятся, и он не погибнет от холода и голода.
   Резкая предродовая боль пронзила позвоночник и живот будущей матери.
-А-ай,- вырвалось у нее из груди, и она ошпаренная вскочила с кровати. Такой боли она еще никогда не ощущала в жизни. Что это? С чем сравнить? Ужасные острые ножи рассекают твое тело изнутри, вытягивая тонкие нервы…
-А-ай- опять…
-Милочка, не кричи! Тебе нужно сохранить как можно больше сил!- сказала подруга, обняв роженицу за плечи. Это очень тяжело, но скоро все закончится!
-А,-ай,- опять! Какая боль! Боже! Уйди!
-Мила! Ты одна не справишься, мы же договорились! Я помогу тебе!
-Уйди прочь! – закричала молодая женщина. А-ай!
Подруга выбежала из родильной палаты и побежала за доктором.
-У Милы такие резкие боли, может это не вполне нормально, доктор?!- выпалила она, увидев акушера Милы.
-Вполне нормально! Орет?
-Да!
-Нормально! Идите, посидите с ней! Ей нужна поддержка!
Подруга забежала обратно в палату и остолбенела от увиденной картины.
   Скорчившись от ужасной боли, ее подруга лежала на полу, сдавив живот руками и закусив, сведенными в судороге зубами подошву тапка.
    Жуткий стон разрывал тело матери, которому она не давала вырваться наружу.  Вошел врач и помог Миле подняться с пола и вытащил у нее изо рта больничную обувь.
-Ну, что вы! Через несколько часов вы разродитесь, и тапочки вам еще понадобятся, чтобы выйти с ребенком на прогулку в коридор. Не надо их кушать!- промолвил он.
       Подруга женщины вышла из комнаты. Громкий крик Милы буквально разрывал ей душу. Не думала она, что появление на свет человека сопровождается такими адскими страданиями.
-Да лучше умереть, - пронеслось у нее в голове, чем так рожать. Может она знала это, и не зря отказывается от ребенка, от этого кошмара. Если в первые минуты жизни материнство такое страшное, что же будет дальше…,- мысли одна другой хуже возникали в голове неопытной подруги молодой женщины. Она теперь точно решила никогда не иметь детей. Либо она, либо они. – А Милке я помогу избавиться от этого гадёныша, кто бы там ни был!  В монастырь, так монастырь… Такому монстру там и место!
-Девочка, - закричал вдруг доктор из родильной палаты, и визг новорожденного человека огласил весь коридор родильного отделения. Крик ребенка начал нарастать и превратился в какой-то жуткий рев здорового младенца. – Девочка!
В палату прибежали еще два акушера, и сквозь незакрытую дверь подруга Милы попыталась разглядеть, что там происходит. Маленькое красное тельце держали на руках то один врач, то другой, потом ребенка взвесили, запеленали и положили рядом с матерью, которая отвернулась от него и тихо заплакала.
Теперь ей предстояло расстаться с этой крохой. Ведь не может же она воспитывать ребенка, предавшего ее человека. Этого подлого, мерзкого дегенерата, маменькиного избалованного сынка, оставившего ее одну на обочине жизни…
 По плану, который они разработали с подругой, она должна была сбежать вместе с ребенком, а потом подкинуть его в приют.
 Дождавшись удобного часа, они сумели провернуть это хлопотное мероприятие, причем весьма успешно. Никто ничего не заподозрил, так как рожавших в этот день было очень много, а бригада акушеров дежурила одна.
   Приехав в отель, обессиленная мать  бросилась на огромную кровать и мгновенно провалилась в глубокий сон. Девочка стала плакать, и подруга решила немедленно от нее избавиться, пока она не наделала много шума. Перепеленав ребенка, она уложила ее в специально подготовленную для этого корзину-переноску и вызвала такси.
Старик-таксист ничего не заподозрил в недобром взгляде молодой женщины. Он бойко расспрашивал ее о том, как ей удается помогать молодой матери и оставаться такой привлекательной, ведь труд крестной сродни труду родной матери…
Девушка отшучивалась фальшивым тоном, сама дрожа от страха.
Остановив машину возле странных, корявых деревьев он спросил:
-Неужели здесь ваш дом?
-Да, вот там, за храмом, желтый особнячок! – соврала девушка.
-Вам помочь с ребенком?
-Нет, благодарю, я знаю дорогу.
-Ну, смотрите сами…
    После этих слов, девушка вышла из машины и таксист, напевая какую-то веселую песенку, развернулся и уехал обратно в город, туда, где нет корявых, мрачных деревьев, все ровненькие, ухоженные, красивые…
    Девушка с корзиной побрела в сторону монастыря…
   Над землей простерлось темно-серое небо. Кое-где стали поблескивать маленькие звезды. Тонкий лунный свет яркого ночного светила разлился по макушкам корявых деревьев, крышам одиноких домов и золотым куполам трех монастырских церквей…

                "Пятый луч"

     Звон колоколов приглашал всех горожан к вечерней службе. Кто-то проезжая или проходя мимо крестился, кто-то лишь вслушивался в живительный звук величественных колоколов и вспоминал о своих грехах, кто-то просто пропускал этот призыв с неба мимо ушей, спеша по своим домашним, привычным делам.
   К началу службы, собралось довольно много людей, словно в пасхальную ночь в главном соборе страны. Что это? Суббота, после службы в которую можно исповедаться у любимого батюшки Владимира. Этот заботливый и чуткий священник был отцом для всех. Принимая боль, грехи и страдания других он становился главным другом, который знакомил их с Господом, Христом. Не каждую субботу можно было встретить священника в поручах на исповеди, а только по определенным дням. И эти дни старались узнавать заранее те, кто хотел духовного обновления своей жизни, настоящей, живой исповеди. Вот и теперь, дождавшись положенного дня, люди пришли с горячим сердцем не только помолиться на службе, но и исповедаться у любвеобильного отца Владимира. Еще до начала службы стала формироваться очередь.
-Вы к отцу Владимиру на исповедь? Сюда вставайте, я буду первая, но передо мной матушка еще одна была, куда-то отошла!
-Хорошо, спасибо! Благодатно как в храме!
-Да когда отец Владимир служит, все иконы светятся неземным светом!
-Давайте сюда очередь пустим, а то здесь батюшкам не пройти будет покадить! Вот сюда!
-Да, давайте. Так лучше. Отойдите чуть в сторонку.
-Меня держитесь, я вторая иду. Вот здесь возле свечей встану…
-Хорошо, хорошо, держимся, Спаси, Господи.
-Спаси, Господи.
-А у вас какая исповедь: сами или по листочку? – вдруг кто-нибудь спросит у соседа.
-Да, с листочком, но попробую все сам рассказать…
       После недолгих переговоров об организации исповеди прихожане обычно включались в начавшуюся службу. В этот раз она была особенно яркой и запоминающейся. Во-первых, появились два новых дьякона в церкви, похожие на ангелов, это племянники отца Владимира, во-вторых, служба накануне Богородичного праздника всегда особенно прекрасна и восхитительна. Душа словно сливается с небесами в божественной любви Господа и материнской любви Богородицы ко всей Земле…
 После окончания службы отец Владимир вышел из алтаря и был изумлен тем, сколько людей пришло на исповедь. Благочестивые старушки, молодые люди, незнакомые лица мужчин и женщин… Всего около пятидесяти человек… Успеет ли он сегодня всех выслушать, но с Божьей помощью надо всем время уделить…
 Отец Владимир с серьезным видом подал знак, что можно подходить. Видя, как много новых людей пришло, благочестивые старушки решили им уступить место, чтобы они тоже «вкусили благодать настоящей исповеди у отца Владимира»… Пока взглядами решали, кто пойдет первым, какая-то женщина вывела из толпы девушку с ребенком на руках, и она подошла к священнику первой. Упав перед ним на колени со спящим ребенком, она промолвила:
-Батюшка, я проклятая горе-мать, отказалась от своего родного ребенка, подбросила его в приют… Простит ли мне Бог этот грех? Я никогда себе не прощу! Я ненавижу себя за это, я как убийца, предатель…,- и заплакала. Слезы матери стали капать на лицо спящего младенца.
-Милая, перестань себя бранить, тебе, наверное, было очень плохо, поэтому ты так поступила?
-Да, батюшка! Я не знала как мне дальше жить с ребенком на руках в полной неизвестности!
-А это кто у тебя на руках? – спросил отец Владимир.
-Это моя дочь, которую я…- женщина снова тихо разрыдалась, стараясь не разбудить кроху.
-Но ведь твое прощение у тебя на руках, дочка. Это твой самый тяжкий грех?
-Да.
-В других грехах каешься?
-Да.
     После эти слов воодушевленный священник накинул на голову испуганной матери епитрахиль и прочитал разрешительную молитву…
       После девушки  с ребенком к священнику подошел мальчик, с опущенной головой и листком в руках. Он неуверенно сунул отцу Владимиру бумагу, а сам еще больше сконфузился. Священник в полголоса начал читать:
«Не слушался родителей, грубил няне, подрался с отцом, Бога проклинал…»
-Бога проклинал?- спросил священник.
-Да!
-Это как?
-Проклинал, за то, что он придумал скрипку, а мне лень было учить новое произведение…
-Но сейчас тебе не лень?
-Нет!
-Бог ведь великий Творец и Музыкант и Художник. Он умеет и на скрипке, и на виолончели, и на органе, и на дудочке, и на фортепиано… Он все может… Изучи хотя бы скрипку, чтобы порадовать Его…
-Я все понял батюшка, я еще на дополнительные занятия записался. Хочу исправиться…
-Вот молодец.
   Золотая епитрахиль легла на голову мальчугана. После него очередь исповедующихся прихожан потекла плавным течением реки, в которой люди склоняли головы, плакали, преклоняли колени и сокрушались… Всех выслушав, всем уделив внимание в почти опустевшей церкви батюшка увидел странного человека, сидевшего в дальнем углу, словно забитый зверь. Отпустив последнюю «благочестивую старушку» с ее грехом, что она не поцеловала внука на ночь, рассердившись за его проделки, уставший от человеческих исповеданий священник подозвал его к себе.
       Мужчина был очень странный, с потерянным видом и в шляпе на голове. Из-под нее горели болью и вселенской печалью глаза.
-Почему вы в шляпе в храме?
Мужчина сдернул с себя шляпу, опустил голову и едва слышно сказал:
-Батюшка, я человека убил.
    Священник посмотрел в витражное окно возле алтаря, словно спрашивая ответа у темно-серых небес. Кое-где блеснули маленькие звезды, словно советуясь друг с другом. Тонкий лунный свет яркого ночного светила пробился в окно храма, смешиваясь с горящими  свечами и лампадами храма, сообщив лишь одно: город окутала ночь.