В сторону Солнца

– Попробуй еще раз. Может, сейчас вспомнишь что-нибудь новое.

     Я знал, что это бесполезно – последние несколько попыток результата не дали – но все равно попробовал. Я вспомнил, что весь день занимался ерундой, слонялся по улице, слушал музыку, лежа на диване, вечером читал книгу. Оставалось прочитать совсем чуть-чуть, поэтому хотел закончить ее перед сном, а со следующего дня взяться за новую. Помню, что отвлекался во время чтения – в голову лезла всякая чушь – поэтому на одну страницу уходило от пяти до десяти минут. Время было позднее, глаза слипались, голова будто наполнялась свинцом, тяжелела, и мне было трудно ее удержать. В итоге, я уснул прямо за столом…

     На этом месте мои воспоминания обрываются. Как я оказался в этом лесу – неизвестно.

     – Ничего нового.

     Мой собеседник шел сзади, и мне пришлось повернуть голову, чтобы ответить ему. В этот момент я запнулся и повалился на землю. Вообще я твердо стою на ногах, но со связанными за спиной руками трудно пробираться через этот бурелом. Это он мне их связал. Так он сказал мне, когда я очнулся, сидя на мху, опершись спиной о толстоствольный кедр. Спутник мой тогда сидел рядом на рассыпавшемся пне и ждал, когда я проснусь.

     Кстати, раньше мы были хорошими друзьями, а теперь он связывает мне руки и плетется сзади, конвоируя меня.

     – Перестанешь ты когда-нибудь запинаться?

     Действительно, я падал уже пару десятков раз. Я потерял счет времени, сколько мы уже пробираемся через эти дебри, но его прошло очень не мало, а лес все не подавал признаков того, что собирается кончаться.

     С трудом поднимаясь на ноги, я бегло обдумывал, что бы ответить. Что-нибудь острое, язвительное. В итоге, решил промолчать. Я настолько устал, что еле находил в себе силы перебирать ногами, а ответь я ему сейчас, могла бы начаться такая перепалка, по завершении которой мы бы оба рухнули на землю.

     Я поднялся и для начала яростно распинал ветки, о которые запнулся, а затем продолжил идти. Мы шли все время прямо, стараясь следовать в сторону Солнца. Часто мы отклонялись в сторону, а потом поворачивали обратно в те редкие моменты, когда Солнце с трудом пробивалось своими лучами сквозь переплетенные кроны деревьев.

     – Было бы неплохо, если б ты тоже попытался что-нибудь вспомнить, - сказал я с раздражением. В этот раз  я не стал вертеть головой, и чтобы он услышал меня через весь этот хруст ломающихся под нашими ногами веток, мне пришлось кричать.

      Но он все равно не расслышал. Он старался сохранять между нами приличную дистанцию, но так, чтобы постоянно держать меня в поле зрения. Я считал, что он сторонится меня, чтобы в случае какой-нибудь внезапной опасности (нападения зверя, попадания в не пойми кем выставленную ловушку, яму, петлю, да даже капкан или попадания в неведомо откуда взявшееся болото или что-нибудь еще в этом духе), чтобы я угодил туда, а он остался невредимым. Я был уверен, что, если это произойдет, он не станет меня выручать. Я бы не стал…

     Я повторил сказанное так, чтобы он услышал.

     – Поверь, от моих воспоминаний толку не больше, чем от твоих.

     Я почувствовал, что наклевывается разговор, поэтому остановился и сел у ближайшей сосны и ждал своего собеседника. Он подошел, и я кивком головы предложил ему присесть напротив.

     – Давай, выкладывай.

     – Нет, ну, серьезно. Это бесполезно.

     – Ну же, не стесняйся. Сейчас каждая мелочь может быть важна. К тому же, я ведь тебе рассказал, что смог вспомнить.

      - Тебе может очень не понравиться то, что я расскажу.

     Несколько мгновений я молча сидел и обдумывал, куда бы его побольнее ударить, а потом сказал:

     – Знаешь, с некоторого времени мне глубоко наплевать, чем ты занимаешься, как и с кем, но если это хоть немного поможет распутать этот чертов клубок загадок, то тебе лучше все рассказать.

     Несколько секунд он помедлил, а потом пробормотал:

     – Я тоже весь день прогулял, ходил к реке, прокатился на велосипеде вокруг Стейна…

     – И что в этом рассказе мне могло бы не понравиться?

     – То, что я все это время провел не один…

     – Говорю еще раз: мне очень все равно, с кем ты был и…

      - Я был с Эланой.

     Он вперил в меня свой взгляд, как будто ждал моей реакции. Смотрел он исподлобья с каким-то виноватым видом. Я не сразу понял, как мне нужно реагировать. Только потом до меня дошло.

     Элана… Я совсем позабыл ее, а ведь раньше мы встречались. Ну, как «встречались»… Мы уже и свадьбу планировали, и имена будущим детям придумали. Кстати, насчет детей… Она показывала мне какое-то гадание (эти девичьи штучки) с иголкой на нитке, которую нужно раскачивать над ладонью, и она будто бы показывает количество детей и их пол. Смешно, конечно, но меня всегда удивляло, что на моей ладони и на ладони Эланы игла показывала одно и то же. Тогда я был лютым романтиком и считал это каким-то чудесным знаком свыше. Теперь я уверен, что это всего лишь фокус, секрет которого мне неизвестен.

     Элана была моей первой любовью. Настоящей любовью. У меня было много увлечений, большинство из которых даже не знали, что я ими увлечен. Вообще я был влюбчивым, но в тоже время очень застенчивым. Заговорить с симпатичной девушкой было для меня целым подвигом. Я всегда думал, что, если и заводить знакомство с девушкой, то только с целью дальнейшего «объявления себя парой» со всеми примыкающими к этому обстоятельствами.

     Зачастую мне гораздо проще было помечтать о том, как бы все могло сложиться, а не подойти, познакомиться и не узнать это на деле. Просто я боялся. Боялся, что ничего не получится, что мне откажут или пошлют куда подальше. Какое-то время я даже думал, а вдруг начну встречаться, и найдется девушка покрасивее, и я захочу встречаться с ней. В такие моменты я себя немного ненавидел. К тому же мне не хотелось ждать, хотелось все и сразу, как оно было в тех самых мечтаниях.

     Конечно, все это было по-детски и совсем не положительным образом характеризовало взрослого юношу, но мне было наплевать. Каких-то комплексов по этому поводу я не испытывал. Тем более что рядом со мной всегда был человек, которому я мог открыться насчет всего этого, который мне скажет, что все хорошо, и я ему поверю.

     Этим человеком и была Элана. Я помнил ее столько же, сколько и себя, она всегда была рядом. Мы выросли вместе, вместе играли во все детские игры, вместе пакостили, а потом вместе несли справедливое наказание. У нас была огромная куча общих интересов. До определенного момента я просто не воспринимал ее как девушку, она была отличным человеком и другом. Пока мы однажды не поцеловались…

     Сейчас я с улыбкой вспоминал этот момент. Это был, наверно, самый неуклюжий поцелуй в мире, но он стал первым из сотен… из тысячи…

     Все это в момент пронеслось в моей голове, после чего я опомнился и старался сдержать нахлынувшие чувства: сердце у меня заколотилось и пыталось выпрыгнуть из груди, ладони вспотели, по коже побежали мурашки.

     – Элана и Дейс… Дейс и Элана… - Я сделал паузу, как будто пробуя эти слова на вкус, а затем вынес свой вердикт. – Не звучит.

     – По крайней мере, звучит не хуже, чем «Элана и Вермал».

     Последние слова Дейс словно выплюнул. Судя по всему, он обиделся. То, что надо! Я почувствовал, как мои губы расползаются в легкой злорадной ухмылке. Правда, она быстро исчезла – ее как будто что-то перебило. Какое-то чувство, которое я давно уже не испытывал. Скорее всего, это была ревность.

     – Никогда не представлял вас вместе, а вот сейчас смотрю на тебя, держу в голове образ Эланы и пытаюсь совместить вас вместе. Честно говоря, от полученного результата меня подташнивает.

     Я внимательно смотрел на Дейса. Ни один мускул на его лице не дрогнул – похоже, он не рассердился. Жаль! Он был не из вспыльчивых либо хорошо это скрывал.

     – Ты часто мне говорил, что мы с Эланой не подходим друг другу… - начал Дейс спокойным тоном.

     Я не стал его дослушивать и перебил:

     – И правильно! Элана – она же совершенная. По любому положительно характеризующему пункту ей можно поставить десять из десяти, - пока я распалялся, Дейс легонько кивал. – А ты… ты же обычный. Ведь ты даже… не красивый.

      - Можно подумать, ты у нас красавец. – Дейс перестал кивать и смотрел на меня с серьезным видом.

     Вообще-то, так и было. Во всяком случае, по моему мнению. Да и не только я так считал… Я всегда себе нравился в плане внешности. Особенно с не очень длинными волосами. У меня была своя стрижка. Сразу после нее я, может, и выглядел не на все сто, но зато через пару недель, когда волосы немного отрастали в нужных местах, я превращался в само обаяние.

     – Так и есть, - бросил я, подняв одну бровь. – С Эланой мы были шикарной парой, а ты выглядишь не на ее уровне.

      - Внешность в мужчине не главное…

     – Да-а, - протянул я. – Так говорят только страшные люди.

     Я посмотрел на Дейса с кривой, так сказать, «псевдо-искренней» улыбкой. Я знал, что она мерзкая и для такого момента подходит как нельзя лучше. На лице у Дейса дергались желваки – кажется, он злился и, возможно, теперь он обдумывал, что бы мне причинить такого болезненного. Раньше у меня никогда не получалось вывести его из себя, но сейчас я считал, что на фоне общей усталости, нервозности и страхом перед настоящей ситуацией у меня это получится.

     Лишь однажды у меня почти получилось выбесить его. Дело чуть не дошло до драки – нас разняли какие-то субъекты, которые, видимо, очень любят лезть нее в свое дело. Не помню, из-за чего мы тогда поспорили (помню только, что каким-то боком приплели туда «золотое сечение»), но спор удался на славу. И еще в его середине я понял, что глубоко ошибаюсь, но продолжал стоять на своем, просто включив дурака. Дейс тщетно пытался впихнуть в меня свои доводы. До этого я никогда не думал, что ему настолько важно оказаться правым и направить оппонента на путь истины. Я же в это время, глядя, как он распинается, просто получал свою порцию «лулзов».

     Дейс запрокинул голову, оперев ее о ствол дерева. Я повторил за ним – сосна была уже старой и своей огрубевшей корой больно колола затылок. Дейс заговорил:

     – Нужно придумать, что нам делать. Мы же не можем все время вот так бездумно идти, не зная куда.

     Я посмотрел на него – он оставался в прежней позе. Затем я поерзал немного в поисках более удобного положения, снова запрокинул голову и проговорил куда-то вверх:

     – Ну, мы можем посидеть тут, дождаться осени, посмотреть, куда полетят птицы, и последовать за ними. Тогда мы будем знать, что идем на юг.

     – Сколько я тебя знаю, ты всегда мог что-нибудь такое сморозить.

     Я глянул на Дейса одним глазом. Он улыбался. Этого еще не хватало! Если бы у меня были свободны руки, я кинул бы в него что-нибудь, а так я просто продолжил отдыхать.

    

     Не знаю, сколько я проспал, но, видимо, долго. Я проснулся от того, что у меня заныла спина, и затекли руки. Дейс еще спал или только делал вид, что спит. Я кое-как поднялся – ноги онемели, и кровь, вновь свободно побежавшая по ним, вызывала покалывания от бедер до самых стоп.

     Я решил размяться немного и для этого сделал пару кругов вокруг сосны. В очередной раз обходя ее, я заметил, что ее толщина позволяет мне полностью скрыться из поля зрения Дейса, если встать за ней боком. Так я и сделал. Аккуратно выглядывая из-за нее, я следил за Дейсом. Он мирно спал и, по-моему, даже похрапывал. Под ногой я нащупал сухую ветку и с силой топнул по ней, продолжая наблюдать за своим спутником.

     Раздался звонкий хруст, и Дейс мгновенно открыл глаза. Он огляделся по сторонам и очень удивился, возможно, даже испугался, не найдя меня на месте моего отдыха. Он вскочил на ноги и слегка пошатнулся – должно быть, от быстрого подъема кровь ударила ему в голову.

     – Вермал! Вермал, ты где?!

     Я еле сдерживался от смеха в своем укрытии. Дейс продолжал звать меня, горланя на весь лес. Иногда голос у него срывался, и в эти моменты мне приходилось сильно сжимать челюсти, чтобы не засмеяться и не выдать себя. На мгновение я даже пожалел его.

     Когда я больше не мог сдерживаться, я вышел из-за сосны и громко засмеялся. Дейс к тому времени уже успел отойти на приличное расстояние, но все равно услышал мой смех. Увидев меня, он успокоился и медленно побрел в мою сторону. Продолжая смеяться, я сел на свое место и ждал его.

     – Видел бы ты свою рожу, - сказал я, когда Дейс приблизился. – А эти крики! «Вермал! Вермал!» - Я передразнивал его, нарочно повышая голос до состояния женского визга. – «Где же ты, Вермал? Не бросай меня! Не оставляй меня, маленького засранца, одного! Помоги мне, Вермал! ты же такой клевый, а я такой неудачник».

     Дейс стоял передо мной с каменным лицом, глядя на меня с высоты своего роста.

     – Никогда больше так не делай. – Это все, что он мне сказал, присаживаясь на прежнее место.

     – Обиделся что ли? Это же было забавно. Нужно было немного разрядить обстановку, посмеяться и все такое…

     – Мы еще посмотрим, кто посмеется последним.

     – Ну, прямо фраза из малобюджетного фильма.

     – Я ведь, правда, испугался. – Похоже, он искал во мне понимания. – В происходящей ситуации мы должны держаться вместе.

     – Но при этом я должен быть связан…

      Дейс промолчал.

     Верхушки деревьев качались на ветру и пропускали лучи Солнца. Я посмотрел в сторону светила и нахмурился.

     – Сколько мы примерно проспали? – спросил я у Дейса.

     – Не знаю. Может быть, пару часов. – Он посмотрел на меня. Я нахмурился еще сильней. – А что случилось?

     Я продолжал смотреть в сторону Солнца и ждал. Когда оно в очередной раз выглянуло, его лучи попали мне на лицо, в моем носу засвербело, и я чихнул. Естественно, «будь здоров!» я не услышал.

     От чихания я опомнился и повернулся к Дейсу.

      - Либо мы проспали лишь несколько минут, либо Солнце стоит на месте.

     Теперь нахмурился Дейс. Он посмотрел на объект моих недавних наблюдений и принялся что-то обдумывать.

     – Я точно помню, что, когда мы сели, Солнце находилось четко слева от меня, также как и сейчас, - сказал я.

     Может быть, ты сидел в другом месте?

     Я посмотрел на него, как на дурака. Я сидел там же, где и раньше, - за время сна мои ягодицы оставили на мягкой земле характерное углубление, в котором я теперь и сидел.

     – Ну, просто какая-то… беда. – Единственное, что Дейс сказал после минутного молчания.

     Последнее слово заставило меня улыбнуться и кое-что вспомнить:

     – Ты, случаем, не пил недавно розовую воду? – Теперь я выглядел идиотом в его глазах. Он действительно не понимал, о чем я веду речь. – Просто, быть может, мы «выпили розовой воды и не заметили – беда кралась за нами…»

     Теперь до него дошло. В отличие от меня, ему никогда не нравилась эта песня, а меня уже было не остановить:

     – «… в виде ног, в виде рук, в виде гла-аз…» - Мне нравилось в этом месте тянуть последний слог.

     – Сейчас не время для песен.

     – Ошибаешься.

     «…Вы проходили мимо нас,

     мы проходили мимо вас,

     и было сложно нас узнать…»

     В моменты проигрышей я постукивал носками кроссовок друг о друга.

     «Беда состарила черты.

     Это белый вальс беды

     Под потоками воды…»

     Возможно, я путал слова, но мне было плевать.

     «…Этот свет и темнота.

     Они сводят нас с ума.

     Они сводят нас с ума… а… а.

     Они сводят нас с ума-а».

     Я долго тянул последнее «а», а по окончании пения с довольной улыбкой уставился на Дейса в ожидании оваций.

     – Меня уже доканал этот лес, - пожаловался Дейс.

     – Ты так говоришь «лес», как будто это что-то плохое, - ответил я ему заезженной фразой. После песни у меня резко поднялось настроение, я продолжал постукивать ногами и кивать головой в такт музыке, которая не прекращала играть у меня в голове.

     – И ты меня уже начинаешь бесить со всеми своими улыбками, ухмылками, ужимками…

     – Как много слов на букву «у»! – Засмеялся я. Дейс что-то прошептал одними губами; явно что-то оскорбительное. Я растянул рот до ушей и еще сильнее затопал. Конечно, все это было нервное – я боялся происходящего сейчас и пытался укрыться за таким своим поведением.

     – Не волнуйся, - пытался я его успокоить. – Уверен, что это всего лишь очень реалистичный сон. И когда он кончится, мы просто проснемся, каждый у себя дома – я с книгой, ты … с Эланой. – От последних слов у меня ком встал в горле.

     – Зачем?! – Дейс закричал. Это было очень неожиданно – я даже подпрыгнул на месте. – Зачем ты это сказал?

     – Ты о чем? – Я с недоумением смотрел на него.

     – Если происходит какая-то непонятная ерунда, нельзя говорить, что это всего лишь сон. Даже думать об этом нельзя. Ты что, фильмы не смотрел? В них постоянно так: стоит только кому-то сказать подобное, и все оказывается реальным, да еще начинают случаться вещи похлеще пережитых. – Дейс опустил голову и добавил обреченно. – Теперь нам точно конец.

     Я не понимал, смеется он или нет. С одной стороны его слова были полной ахинеей, с другой – вид у него был как никогда серьезный и печальный. Из меня вырвался смешок, который я пытался подавить, и в итоге он превратился в какое-то кряканье.

     – Эм… Дейс, ты серьезно?

     Он кивнул, не поднимая взгляда. Не смотря на это, я все равно убеждал себя, что он шутит.

     – Что-то мы засиделись, - сказал я, неуклюже поднимаясь. – Пойдем дальше все также бездумно в одну сторону.

     Дейс встал и пошел с совершенно сокрушенным видом. Тут я совсем обомлел. Как, он идет впереди меня? Это уже совсем ни на что не похоже. Я оторопело стоял и глядел в след ему, удаляющемуся все дальше, пока, наконец, не опомнился.

     – Дейс! – Крикнул я, пытаясь его догнать. – Подожди меня! Стой! Я же не могу тебя догнать, я же связан.

     Он нисколько не реагировал и продолжал идти, целясь по пути за каждую ветку и палку. К счастью, я был быстрее его (всегда был) и вскоре его нагнал. Если б я мог, я бы схватил его за плечо и развернул к себе, но в данном положении пришлось пнуть его под зад. Бесполезно.

     – Ты издеваешься что ли? Что это за чушь ты несешь про эти сны - не сны из фильмов? – Признаюсь, я тогда запаниковал. Я подумал, что Дейс спятил от всего, на нас навалившегося. – Какого черта с тобой происходит? Приди уже в себя!

     Я с силой толкнул Дейса плечом в спину – тот упал. Лежа на животе, он подергивался всем телом. Вот тут я не на шутку испугался – подумал, может, ему совсем плохо. Я сел перед ним на колени и хотел попытаться ногой перевернуть его на спину. Только я прикоснулся к Дейсу, как он сам перекатился и, лежа на спине, заливался смехом. Я совсем обомлел – этот… тип меня обманул. Сам я любил подобным образом, да и вообще любым образом, разыгрывать знакомых, но очень не любил, когда такое проделывают со мной.

     Я пришел в себя, собрался, встал и еле сдерживал себя от того, чтобы сейчас же не пнуть Дейса под живот. Он все продолжал смеяться, меня это начало раздражать – смеялся-то он надо мной. Я не стал его успокаивать и требовать, чтобы он прекратил смех и поднимался, а просто пошел дальше.

     Через минуту я услышал шарканье за спиной – это Дейс, все еще посмеиваясь, догонял меня.

     – Неплохо я придумал? – Сказал он, когда поравнялся со мной. – А ты ведь поверил. Поверил же? – Я игнорировал его – наверно, вид у меня был обиженный. – Как можно было воспринять всерьез такую ересь? Но это будет пооригинальней, чем просто спрятаться за деревом.

     Про себя я соглашался с Дейсом, а вслух просто послал его.

     – Ты же говорил о необходимости посмеяться и разрядить обстановку. Сам ты повеселился, теперь была моя очередь. Признаюсь, давно я так не смеялся.

     – А я очень надеюсь, что это были последние посмехушки в твоей жизни…

     – Похоже, если мы не выберемся из этого леса, то так оно и будет.

     Вместо меня ответил мой живот. Он издал звуки, сравнимые со стонами самого похотливого кита во всем океане в период размножения.

     – Вот об этом я и говорю, - продолжил Дейс. – Мы тут помрем от голода.

     – Ну, я-то, будучи связанным, точно сдохну! – Я не уставал при каждом удобном (и не удобном тоже) случае напоминать ему об этой его подлости. – Какого черта ты вообще меня связал?

     Я только сейчас понял, что еще ни разу не спрашивал его об этом. Дейс шел молча, лишь нервно покусывая губы. Я повторил вопрос. Сейчас мы шли рядом, и повышать голос было необязательно, но я все равно крикнул.

      - Отвечай! – Я толкнул Дейса плечом в левый бок. – И где ты вообще взял веревку?

     – «Сплел из шерсти… со спины».

     – Ха-ха! Да, я тоже люблю этот фильм, но тебе лучше перестать юлить и начать говорить.

     – А иначе что ты мне сделаешь? Ты же связан. – Дейс повернулся ко мне с довольным видом. Он улыбался так, будто в игре в прерикания последнее слово осталось за ним. Я вскипел. Я занес ногу, чтобы ударить Дейса под колено и уже наносил удар, как он, видимо, раскусив меня, отошел в сторону. Вместо Дейса я пнул воздух и, естественно, потеряв равновесие, свалился.

     Мысленно проклиная Дейса, свою неуклюжесть, этот чертов лес и еще раз Дейса, я поднимался. Дейс подошел ко мне и помог встать. Такой подлости я от него не ожидал! Я вырвался из его рук, попятился назад и снова упал.

     Нервно посмеиваясь, я клял весь белый свет. Дейс еще раз помог мне – на этот раз я не сопротивлялся. Во время этой возни я потерял много сил, которых уже почти не оставалось, поэтому, не поднимая ноги, а волоча их за собой, я пошел вперед, туда, откуда Солнце все также редко выглядывало из-за деревьев.

     – Немедленно развяжи меня! – У меня редко получалось сделать суровый голос, и этот раз, как мне казалось, не был исключением.

     – Не развяжу, - просто ответил Дейс. От его спокойного тона я совсем опешил. – Я тебе не доверяю.

     – Вот ты морда двуличная. Ты же только что говорил, что нам нужно держаться вместе.

     – Мы итак вместе, - перебил Дейс. – Идем рядом друг с другом, неизвестно куда…

     – «Друг с другом», - повторил я с отвращением. – Мы уже почти три года не «друг с другом».

     – Вот поэтому я тебя и связал. По этой же причине и с Эланой вы расстались. Потому что ты ушел на рудники.

     – Это не я ушел. Это вы остались в своих институтах.

     – Ты хотел сказать «в Академии»…

     – Я хотел сказать то, что сказал. – Мы прошли немного молча, а затем я продолжил. – Мы же вместе хотели пойти туда. Вот только ты передумал, а я… Я остался верен своим взглядам.

     – Каким взглядам? Ты же был лучшим студентом в АкаСте. С самого первого дня. И ты гордился этим. Ты всегда любил, когда тобой восхищались, и прикладывал все усилия, чтобы так оно и было. Большая часть профессоров переманивала тебя каждый к себе, а ты старался угодить всем и получал удовлетворение от того, что все кругом хотят получить свой кусочек Вермала. Ты был отлично развит по всем предметам, и твои знания… они…

     – Они мне очень пригодились на рудниках.

     Во время дейсовой тирады на меня нахлынули воспоминания. Пять лет учебы стали для многих из нас целой эпохой, и сейчас они проносились в моей голове. Я не мог сдержать этот поток – он смерчем налетел на меня, а я лишь мог подчиняться ему, с трудом уклоняясь от пролетающих и перебивающих друг друга образов. Я чувствовал себя как главный герой в той игре, где нужно лететь вверх или двигаться вперед, избегая встречи с препятствиями. Немного зазеваешься, и ты сбит и начинаешь сначала.

     Занятия, зачеты, экзамены. Элана, Дейс, прогулки. Профессора, лабораторные и самостоятельные работы, отчеты. Посиделки в столовой, перемены, всеобщая суета во время всего обучения. Диплом, выпускной, уход из академии.

     Все это пронеслось в мгновение ока, но мне весь этот водоворот показался бесконечно долгим. После моего ухода в рудники тоски по академии я не испытывал. Наоборот, я пытался вычеркнуть из своей жизни этот период, конечно, оставив все приобретенные знания. От того мне так странно было сейчас за собой наблюдать со стороны. Хорошо еще, что мое лицо не выражало каких-либо эмоций в моменты радости или грусти, которые сейчас проплывали у меня перед глазами.

     Мне все это порядком надоело. Я решил покончить с этими идиотскими воспоминаниями и, раз уж на то пошло, сыграть в другую игру – в ней нужно подниматься вверх, прыгая по пузырькам. Их проплывает огромное количество – одни большие, другие меньше. Нужно выждать момент и перепрыгнуть на пузырек большего объема, но чуть промедлишь, и летишь вниз. Главное – делать это последовательно.

     Я так перескакивал по воспоминаниям от первого дня в академии и до того момента, когда понял, что мне нечего в ней делать, когда появился шикарный шанс проявить себя в добыче эйзулита на рудниках.

     И вот оно – мое последнее воспоминание об этой тюрьме АкаСте, Академии Стейна – я в последний раз выхожу из ее дверей навстречу свободе, где пребываю последние три года.

     Я будто от дурного сна очнулся – весь вспотел, дыхание сбилось, не сразу понял, где нахожусь. Увидев удивленного Дейса, я окончательно опомнился.

     – Что это сейчас было? – Спросил он. – Ты как будто отключился и шел, так сказать, «на автомате», как зомби.

     – Ничего. Вспомнил кое-что…

     – Наверняка, что-нибудь из жизни в АкаСте. Может быть, то, как мы впервые встретились? Или одну из наших многочисленных прогулок втроем? Или свою первую грамоту? А может, орден, который ты умудрился потерять в тот же вечер, как получил его? Помолвку с Эланой? Или, все-таки, свой последний день в Академии, когда ты, не побоюсь этого слова, предал и Элану, и меня, и всех своих знакомых и почитателей, отправившись копаться в недрах земли и добывать этот «презренный металл». Кажется, так ты его называл.

     – Тогда я был болваном, каким ты был и остался теперь. Как ты себе представляешь жизнь без эйзулита? Он же касается любой стороны жизни как отдельного человека, так и всего общества в целом. На твоей рубашке эйзулитовые пуговицы, в твоем доме окна с пластинами из электрически обработанного эйзулита. И ни один другой материал не может дать такой прозрачности. В твоем проигрывателе, на котором ты слушаешь свою любимую музыку, рупор на девяносто процентов состоит из эйзулита. Эйзулитовые здания, дороги, транспорт, техника. Эйзулитовой стала вся человеческая жизнь. Я никогда не называл его «презренным металлом» - это ты сам додумывал. Я с уважением относился и отношусь к тому, что так упрощает людское пребывание в этом мире. Я лишь критиковал метод его добычи. Помнишь, как было в том фильме. Мол, человек не способен гармонировать с окружающей средой. Он может лишь вычерпать все из нее, а когда ресурсов не останется, он захватит новые территории. И таким своим поведением он схож с вирусом. Есть в этом доля истины, причем не малая. Мне не нравится открытый способ добычи, но мне нравится, что люди получают эйзулит. Рытье карьеров и рудников – на данный момент единственный метод. Вот поэтому я ушел из академии. В ней я просто протирал штаны, а, работая на рудниках, я почти нашел новый способ добычи. Без ущерба для природы. Возможно, уже скоро я бы дал свое открытие миру, если бы не застрял в этом лесу с тобой…

     – Если бы да кабы, то во рту росли б грибы, и был бы не рот, а целый огород.

     – Не смей перебивать меня, тем более моей же фразой. Помнишь, мы случайно встретились через полгода после моего ухода? Тогда я пытался объяснить тебе, чем занимаюсь, а ты не стал слушать. Вы в академии думаете, что мы там, как кроты или черви, роемся в земле по шею в грязи и света белого не видим. Вы считаете эту работу самой неблагодарной, называете себя патрициями, а нас плебеями. Ты даже не знаешь, что для выделения эйзулита нужна абсолютная чистота. Даже запах изо рта может нарушить весь процесс. Конечно, эйзулитовая руда сама по себе к нам не поступает, ее приходится поднимать из недр. И люди, занимающиеся этим, быть может, самые мудрые, внимательные, смекалистые и находчивые на всем белом свете.

     – Естественно, нам ничего об этом не известно. Ваша корпорация отгородилась от внешнего мира за высоким забором. Устроили тайну за семью печатями… Я вообще не понимаю, как вы персонал обновляете, вы же никого к себе не подпускаете.

     – Ты много чего не понимаешь. У нас отличные условия труда. Мы заботимся о каждом своем работнике. Люди у нас не просто работают, а занимаются, может, и не любимым делом, но точно тем, что им нравится. Они могут работать там хоть до самой смерти…

     – Зачем же вам такая монополия на эйзулитодобычу? Жадность? Почему бы не поделиться своей технологией с обществом? Если вы так печетесь о благосостоянии людей и улучшении их жизни с помощью эйзулита, то почему не дать им больше этого металла через другие компании?

     – Типичный лепет академика… Во-первых, нельзя добывать эйзулит из первой попавшейся канавы. Наш, как ты говоришь, забор находится вокруг самого крупного хранилища. Мы обследовали огромные территории – нигде больше нет руды. Во-вторых, из-за мнения, сложенного на основе вашей молвы о нас, люди не особо хотят заниматься добычей эйзулита. Конечно, до того момента, как приступят к работе. В-третьих, эта технология очень не проста, у нас ушли многие годы на ее освоение. К тому же…

     – Что «к тому же»?

     – Помнишь, как я тебя просил помочь мне с отчетом?

     – Вообще-то, нет. – Дейс задумался.

     – А помнишь, я тебя просил подменить меня?

     – Нет.

     – А помнишь, что я все задания выполнял сам? И если не получалось, или не успевал, то никого не просил о помощи. Я брал всю ответственность на себя. Если мне дают задание, я его сам выполняю. Я лучше получу люлей за свои проколы, чем просить кого-то, чтобы они там все испортили, а мне потом за них сносить наказания. И даже если все пройдет гладко, мне-то какое удовлетворение от того, что это не я выполнил требуемую работу?

     – Ну, это понятно. Но к чему ты клонишь?

     – К тому, что у «корпорации» схожая политика. Она единственная, кто этим занимается, и вся ответственность на ней. Как я уже говорил, технология сложная, и если другие компании с ней не справятся, будут поставлять некачественный эйзулит, то все шишки упадут на нас. Скажут еще, что мы дали ложные сведения. Мнение о нас упадет еще ниже. И, уверен, АкаСт приложит к этому немалые усилия. К тому же…

     – Когда уже закончатся твои «к тому же…»?

     – Ты когда-нибудь слышал хоть от одной производящей компании о том, что ей не хватает эйзулита? Ты где-нибудь слышал о его нехватке?

     – Признаюсь, не слышал.

     – Вот именно! Мы поставляем необходимое количество, не больше, не меньше. В случае острой надобности, мы сможем поднять имеющиеся резервы, так что никто не заметит недостаток эйзулита.

     Ну, вот, вроде бы, я закончил. От этой тирады у меня пересохло во рту. Воцарилось молчание, во время которого Дейс, как мне казалось, обдумывал мою речь. Я чувствовал, что доводы мои местами бессвязны и, может быть, не очень убедительны, но основные мысли до него я донес. У меня всегда так было: в голове все звучит последовательно и убедительно, а на словах или бумаге какой-то лепет.

     Тишину нарушало лишь хлюпанье под нашими ногами – мы шли по мху, под которым пристроились какие-то зачатки болота. Идти было мягко, но вся обувь промокла, и особого удовольствия мы не получали. Дейс решил нарушить молчание:

     – Тебя послушать – выходит, все вы такие хорошие… Все вокруг долботрясы, одни вы – д’Артаньяны.

     Мне всегда нравилась эта фраза, и на моем лице появилась улыбка. Правда, она быстро исчезла.

     – Это скорее позиция академии. Я не говорю, что кто-то хороший, а кто-то плохой. Мы даем людям эйзулит, а вы… ну, наверно, знания. Так сказать, мы – пищу материальную, вы – духовную. Вы пользуетесь «нашим» эйзулитом, мы – вашими выпускниками с их знаниями.

     – Вот видишь: без нас не было бы ваших рудников.

     – Хватит мнить себя полубогами! Если будет необходимо, мы возьмем в руки лопаты и будем перемывать землю в лотках, но эйзулит добудем.

     – Без него люди тоже не загнутся.

     – Я и не спорю. Но вот сейчас, например, планируется строительство нового моста через реку Ликвид втрое больше прежнего. И вряд ли ты убедишь их возводить его из дерева.

     – Ну, хорошо. Ты боготворишь эйзулитодобычу, а я АкаСт. Но ведь раньше ты был согласен со мной насчет рудников, с удовольствием учился в Академии…

     – Я никогда не получал от этого удовольствия. У меня просто получалось отлично учиться. Я пошел-то туда, только чтобы родителям угодить и в итоге вырваться из-под их опеки. А в рудниках, как я уже говорил… ты вообще меня слушаешь или нет? В рудниках мне не нравился только способ добычи.

     – И что это за новый метод ты открыл?

     – Так я тебе и сказал…

     – Значит, ничего ты и не придумал.

     – Ты всегда удивлял меня этим своим выводом: если тебе что-то не хотят открыть, значит, этого и нет. Какого лешего я вообще тебе что-то доказываю? Ты же непробиваемый, как закаленный эйзулит. И не смей принимать это за комплимент!

     Дейс закатил глаза. Я с отвращением смотрел на него, но не долго, потому что опять свалился. Пока мы спорили, топь незаметно кончилась и сменилась привычным буреломом.

     – Из-за тебя я колено ударил, - сказал я Дейсу, сидя на пятой точке на земле.

     – Не три, будь мужчиной. – Дейс ехидно улыбался.

     – Было б еще, чем потереть…

     Видя, что я не собираюсь вставать, Дейс присел рядом. Ходьба по мху и прошлый разговор еще больше утомили нас.

     – И что? – Спросил Дейс. – Вы занимаетесь тем, чем занимаетесь, только ради идеи помощи человечеству? Никакого меркантилизма?

     – Если ты имеешь в виду достойную заработную плату, премии, льготы, бонусы, обеспечение жильем, то все это имеет место быть.

      - Так, возможно, люди работают у вас именно по этой причине?

     – Это одна из причин. По крайней мере, от этого никому не хуже. Эйзулит добывается, люди довольны.

     Мы снова молчали. Воцарилась абсолютная тишина – ветер не шумел в листве, птицы не пели (я вообще ни разу не слышал птиц, пока мы находились в этом лесу). Она, тишина, давила всем своим весом на меня. Я чувствовал неудобство, и отнюдь не из-за связанных рук и промокших ног.

     – Кстати, ты тоже ошибаешься. Мы с Эланой никогда не хотели уходить из АкаСта.

     – Ну, да! Рассказывай! Раньше вы говорили другое.

     – Просто ты всех нас очень удивил, когда в первый раз заговорил о переходе на рудники. Ты потихоньку подкидывал нам свои доводы, и мы все больше терялись. Мы думали, что у тебя какое-то… расстройство, но скоро все наладится. На нашем месте ты подумал бы также. Мы просто поддакивали тебе в надежде, что ты скоро одумаешься.

     – Хороши друзья, нечего сказать! Я всегда чувствовал, что вы по любому поводу соглашаетесь со мной не потому, что действительно так думаете, а чтобы только оставлять между нами как можно меньше вещей, о которых мы разного мнения. Да если б вы с самого начала были честны со мной, то, быть может, переубедили бы меня. Я допускал мысль, что рудники вам не по душе, но вы утверждали обратное, и я заставлял себя верить вам. Я бы пожертвовал своим рвением, чтобы только остаться рядом с вами. Я бы сумел найти плюсы в работе на академию. Вы лгали мне, надеясь удержать меня, но, в итоге, все вышло с точностью до наоборот. И после такой вашей подлости я еще и связан! Кстати, ты так и не ответил, где взял веревку.

     – Нашел в кармане.

     – Вот так просто нашел в кармане? Что за несправедливость? Связывают единственного честного человека! Да это вас надо связать, а еще лучше – посадить куда-нибудь в темницу… И почему только веревка оказалась у тебя?

     – Вообще-то, – Дейс замялся. – Она досталась тебе.

     Я посмотрел на него недоуменным взглядом.

     – В смысле? Ты же сказал…

     – Я нашел ее в твоем кармане. Мои оказались пусты. Мне повезло очнуться первым. Также повезло, что ты спал непробудным сном в полубессознательном состоянии. Я сначала тормошил тебя, бил по щекам, тряс, как грушу, но тебе все было до звезды. Ну, тогда я пошарил по карманам.

     Я слушал Дейса и диву давался. Я не находил, что ответить – с его стороны это было верхом подлости. Я понял, что пора заканчивать со всем этим, нужно как-то освобождаться и бежать, в идеале, ударив перед этим Дейса несколько раз.

     Самостоятельно я развязаться не смогу – уже много раз пытался. Связан крепко. Втереться в доверие к Дейсу не получится. Остается единственный выход – нужно разозлить его так, чтобы дело дошло до драки. Дейс может постоять за себя – скорее всего, я получу пару мощных ударов – но он не станет бить беззащитного. Ему придется меня развязать. Пока нужно просто заговаривать ему зубы, а в нужный момент атаковать.

     – А если бы не связал? – Спросил я. – Что бы я тебе сделал? Ты – параноик!

     – Я не желал испытывать судьбу…

     – Какую еще судьбу? Ты что, не веришь мне, но уверен, будто где-то сидит старуха Судьба с толстым журналом и записывает там, что и с кем должно произойти?

     – Что-то вроде того. А ты не веришь в нее?

     – Человек – сам себе хозяин. Для чего, спрашивается, ты учился в академии? Ты в журнал этот не заглядывал, не видел, что там написано. Ты сам выбрал учебу. Ты мог бы эти года пролежать на диване и сказать, что это твоя судьба.

     – Я, как и ты, пошел туда по наставлению родителей.

     – Но ты мог бы не послушаться их. Ты сам, я повторяю, сам сделал выбор. Я вообще не понимаю людей, подобных тебе. Конечно, можно найти исключения. Например, я сейчас связан не по своей воле, но и не по прихоти какой-то там судьбы, а из-за паранойи моего спутника.

     – Кто-то же придумал понятие «судьба»

     – А я скажу тебе, кто это придумал. Идиоты, которые не знают, чем оправдать свое идиотское поведение. «Ой, извините, я вашего сына автомобилем сбил. Это не моя вина, просто судьба решила напоить меня в хлам и посадить за руль, а вашего сына не вовремя и не по той «зебре» переходить дорогу».

     – Какие ужасные вещи ты говоришь!

     – Не более ужасные, чем твоя вера в судьбу. Тебе самому приятно думать, что тобой управляют, что ты сам для своей жизни никто, что ты лишь марионетка?

     – С тобой невозможно разговаривать!

      - Ну, тогда заткнись!

     Мы опять замолчали. Дейс рассматривал верхушки деревьев, я – землю. Я увидел муравьиную тропку и стал наблюдать за муравьями, ползущими по ней. Через несколько минут, я заметил нечто странное. Я поднялся и стал оглядываться в поисках муравейника. Найдя его, я проследил за тропой и задумался – по-моему, муравьи спятили. Я решил заговорить с Дейсом.

     – Сейчас я расскажу тебе одну притчу.

     Я сел напротив него и только хотел продолжить, как он перебил меня:

      - И ты даже не спросишь, хочу ли я ее услышать?

      - Мы только что выяснили, что неважно, чего ты хочешь. Выбора у тебя нет – я все равно буду рассказывать.

     – Если это притча, бытующая в рудниках, то лучше не надо. Я как-то слышал одну, в ней было что-то про лабиринт. Она мне не понравилась.

     – Или ты просто ее не понял…

      - Или так. Я угадал? Про лабиринт?

     – Угадал. И я попробую тебе ее рассказать так, чтобы ты все понял.

     «События эти происходили давно, много пятилетий назад. В небольшой деревушке Кноли родился мальчик, назвали его Штилан. Он рос обычным ребенком, ходил в школу, где его любимым предметом была география. Он часами мог рассматривать карты, легко запоминал названия всех гор, рек, озер и городов, с легкостью ориентировался и на удивление точно рисовал контурные карты. Также он был без ума от звезд…»

      - Тоже мог часами за ними наблюдать? – Перебил Дейс.

     – Именно так. – Я продолжил. – «Но больше всего он был влюблен в девушку Сену. Всех подробностей я рассказывать не буду, но ты можешь представить, что между ними происходило, и как она в один прекрасный вечер увидела его спину. Вообще она была обычной за исключением нескольких родинок. Они были расположены по всей площади спины, от лопаток до поясницы, и сложены в форме созвездия Кассиопея. Ну, ты его знаешь, в виде буквы «W». Эти родинки хоть и были абсолютно круглые, но совершенно не выделялись над поверхностью кожи. Они больше походили на татуировки коричневого цвета. Но и это не самое удивительное. В центре этого «созвездия» находилось еще одно пятно совершенно невероятной формы – в виде двух пересекающихся овалов, перечеркнутых двумя косыми линиями.

     Конечно, Штилан ничего об этом не знал и попросил удивленную Сену перерисовать расположение этих пятен на бумаге. Она так и сделала, а Штилан долгое время хранил этот лист, иногда вечерами разглядывая его. Он пытался разгадать эту загадку. Ему казалось, что это какая-то карта. Он никак не мог понять, какое отношение к этому имеет Кассиопея. Звезды, думал он, должны указать на какое-то место, но совместить их у него не получалось».

     Я не буду утомлять тебя описанием того, как он перечитывал все доступные источники о созвездиях, древние мифы и легенды и многое другое.

     «В один прекрасный день, разрисовывая очередную контурную карту, Штилан будто прозрел.

     Нужно сказать, что его деревня находилась на севере огромной низменности. Слева и справа она была ограничена горными цепями – Абьердом и Сенердом. Отмечая на карте их высшие точки, Штилан заметил, что они расположены в форме той же Кассиопеи. Тут он понял, что родинки на его спине – это не звезды, а горные вершины. Штилан отметил на карте то место, которое соответствовало тому странному родимому пятну, и увидел, что оно расположено в центре Веланского леса. Определить координаты было несложно. Штилан легко с этим справился и, собственно, отправился в поход со слабой надеждой найти там что-нибудь удивительное.

     В общем, он пробирался несколько дней и, наконец, достиг того места. Спутать его было невозможно: огромная каменная плита, окруженная по периметру конусообразными камнями. В центре плиты вертикально стояла тончайшая пластина высотой чуть больше человеческого роста и шириной около метра. Позже стало известно, что она эйзулитовая.

     Штилан подошел к пластине и увидел в ней свое отражение. Он смотрел на себя несколько мгновений, пока не услышал голос. Точней, голоса. Казалось, будто весь лес, каждое дерево разговаривало с ним. Сначала они перебивали друг друга, но затем слились воедино. Голоса говорили об Избранном, о первом фаунисте, о способности перевоплощаться в любое животное и использовать его силу.

     Пока Штилан слушал, отражение в пластине темнело, задний фон исчезал в темноте, все расплывалось, кроме отражения самого Штилана. Вскоре он остался один на абсолютно черном фоне. Он будто смотрел в бездонный колодец, который манил его в свои глубины.

     Только Штилан хотел подойти и прикоснуться к этому странному эйзулитовому зеркалу, как на него из пластины выпрыгнул огромный лев. Он с разинутой пастью в прыжке летел на Штилана и исчез где-то внутри него. После льва из пластины стали вылетать, выползать, выпрыгивать, выплывать различные звери, птицы, рептилии и рыбы и растворяться внутри Штилана.

     Когда все закончилось, снова зазвучали голоса, говоря, что Штилан теперь – фаунист и может превращаться в животных».

     Описывать его состояние я не буду. «Штилан интуитивно понял, что нужно делать: он закрыл глаза, отвлекся от всего и представил зверя, в которое хотел превратиться. Затем он почувствовал тепло внутри себя, перерастающее в жар и вырывающееся наружу. Штилан закинул голову и закричал, но вместо крика из его рта вырвался луч ослепительного света. Он открыл глаза, и из них тоже вылетели лучи, но меньшего объема. Где-то вверху все три луча соединились в одной точке, которая стала разрастаться в ширину и вскоре громадной пеленой висела над землей. Если бы дело происходило не в лесу, можно было бы заметить, что она тянулась до самого горизонта по всем направлениям.

     После этого она стала опускаться, достигла земли и исчезла под ней. По завершении этого представления на каменной плите перед зеркалом вместо Штилана стоял большой медведь».

     Я остановился, чтобы перевести дыхание. Как это ни странно, но Дейс меня внимательно слушал. Думалось мне, что я даже заинтересовал его. Я долго не продолжал, и Дейсу показалось, что я закончил.

     – И все? – Спросил он. – Это конец? А где же часть про лабиринт?

     – Нет, не все. Вообще, тут существуют две концовки. Первая говорит, что в том месте, где это световое облако опустилось на землю, появилась эйзулитовая руда. Якобы лес этот пропал, а вместо него осталась равнина, на которой теперь находятся наши рудники. И некоторые в это фанатично верят. Вторая концовка – про твой любимый лабиринт.

     – Давай лучше расскажи ее. Лабиринт – это всегда хорошо.

     Вот тут я согласился с Дейсом. Мне всегда нравились упоминания о них. Я продолжил:

     – Не хочу ни тебя, ни себя утомлять. Скажу лишь, что Штилан в полной мере использовал свою силу: иногда для помощи людям, но чаще в личных интересах. «Он никому не рассказывал о своем секрете, порвал все прошлые связи с родными и близкими. Он приходил иногда к той плите с зеркалом и разговаривал с ним. Голос призывал его открыть это место достойным людям, чтобы они тоже получили способность фауниста за исключением того, что все последующие смогут превращаться лишь в одно конкретное животное, которое сами выберут.

     Штилан не слушался. Он хотел быть единственным, кто обладает подобной силой. Он бредил тем, что кто-то сможет отнять ее, посмеет добраться до зеркала и получить силу. Поэтому он воздвиг прямо в этом лесу огромный лабиринт площадью во многие гектары…»

     – Как? – Перебил Дейс. – Просто так самостоятельно взял и воздвиг? Из чего?

     – Стены его были из кустарников, которые разрастались в длину в непроходимые заросли шириной в несколько метров.

     – Не знаю, - разочарованно проговорил Дейс. – Как-то это все натянуто звучит.

     – Не важно, как это звучит, правда это или нет. Важны сами события.

     «В общем, Штилан окружил свое место гигантским лабиринтом. Причем он поступил хитро: ближайшую к плите стену он сделал сплошной, без входа, то есть, пройти через нее не было возможности. Я имею в виду: даже если удастся дойти до нее, то в центр, где расположено зеркало все равно не попадешь».

     – И сам Штилан, получается, тоже не мог больше туда попасть.

     – Конечно, мог.

     – И как же?

     – Да просто, превратившись в птицу, перелететь туда по воздуху.

     – Справедливо… - Дейс покивал головой. – И что произошло дальше?

     – «Штилан, как и ожидалось, сошел с ума. Приобретенные силы, но больше боязнь их потерять, вскружили ему голову. Он все больше времени стал проводить в животном обличии среди животных. Людей он боялся и часто нападал на них. По людским умам пошли  слухи о невероятном монстре, оборотне. Была устроена большая охота. Но она не дала результатов: Штилан не собирался воевать с ними, он просто скрылся в пещерах Сенерда.

     Там он отсиживался долгое время, выходя на белый свет лишь в поисках пищи. В эту пещеру он перенес ту зеркальную пластину, но уже никогда голоса не разговаривали с ним.

     Там же Штилан стал проводить опыты – он пытался превратиться в двух животных одновременно. После долгих мучений у него это получилось. Он продолжил эксперименты…»

     – И чем все закончилось?

     – Точно не известно. Но, говорят, много лет спустя спелеологи нашли в одной из пещер скелет необыкновенного животного. После тщательного анализа удалось установить, что у него был птичий клюв, тело, похожее на бобра, оно откладывало яйца, но также имело органы для вскармливания молоком.

     – Ты хочешь сказать, что Штилан превратился в утконоса, мифическое, несуществующее животное с южных земель, и в таком виде и умер?

     – Возможно, от этой притчи и пошел миф об утконосе, а сварганить чучело – это уже дело мастерства.

     – И какова же мораль этого рассказа? «С великой силой приходит великая ответственность»?

     – Не смей глумиться над великими вещами. И это еще не конец рассказа. «Лабиринт все-таки нашли. Пройти по нему ни у кого не получалось, вырубить его тоже оказалось бесполезным занятием. Тогда его уничтожили ядом Берна. Достаточно было одного флакончика, чтобы мельчайшие частички яда по корневой системе передались всем зарослям, из которых состоял лабиринт. Через неделю на  местах его стен остались лишь гниющие останки. Но яд этот был последним средством – лес был полностью загублен. Зверь, проходящий по нему и доходящий до места, где когда-то стояла одна из стен, не желал идти дальше. Он пытался обойти, но и там натыкался на бывшие стены. Внешне все выглядело однообразно – ломаные ветки, торчащие корни, упавшие стволы, мох, кустарники – но стены будто до сих пор стояли и преграждали путь. Пытаясь пройти через них, зверь натыкался на непонятные препятствия, его лапы вязли в канаве, ни откуда появившейся. Казалось бы, он только что спокойно шел в подобном же месте, но стоило ему дойти до мест, когда-то державших на себе стены лабиринта, и продвижение всего живого значительно затруднялось».

     Концовку я, конечно, смазал, но Дейс смотрел на меня так, будто понял, что я хочу до него донести.

     – По-твоему что, мы идем сейчас по этому бывшему лабиринту? И поэтому ты так часто спотыкаешься – мы натыкаемся на бывшие стены?

     – По-моему, вполне логично.

     – Это полная чушь. Я от тебя такого не ожидал.

     – Да ты только взгляни на муравьев!

     Я указал Дейсу на муравьиную тропку, которую обнаружил ранее. Муравьи в одном месте шли прямо, затем поворачивали под прямым углом, продолжали идти прямо, затем снова поворачивали – и так до самого муравейника.

     – Мне кажется, они обходят погибшие заросли лабиринта.

     – Я уже ничего не понимаю, - пожаловался Дейс. – Какую-то ерунду ты наговорил: лабиринт - не лабиринт, стены, заросли. Я запутался.

     – Да ведь все просто, как таблица приведения. Было странное место. Штилан до него добрался. Построил лабиринт, чтобы больше никто туда не попал. Позже лабиринт уничтожили, загубив при этом немалую часть леса. Там, где стояли стены, животные ведут себя странно. Там, где были тропинки между стенами – все нормально. И эти муравьи обходят гиблые места не смотря на то, что им проще дойти до муравейника по прямой. И я запинаюсь, натыкаясь на эти места.

     – Почему тогда я не запинаюсь?

     – Не знаю. Может быть, потому что ты не «эйзулитовый».

     – Корявая версия, – сказал Дейс после обдумывания. – И вообще вся притча кривая.

     – А мне нравится. Тем более что я сам ее только что придумал. – Дейс округлил глаза, я продолжил. – Не полностью, конечно. Начало я украл из той самой книги, которую не дочитал. А все, что происходит после лабиринта, выдумал, на ходу сочинял.

     – Но ведь есть же настоящая, похожая на эту.

     – Ничего подобного. Тебе кажется. Ты перегрелся на Солнце.

     Я солгал. Я слышал о ее существовании, но не знал содержания. Я просто пытался запутать Дейса.

     – На каком еще Солнце? – Дейс оглянулся. Увидев звезду, о которой говорил, он задумался. – А ведь ты прав. Солнце стоит на месте. С того момента, как я очнулся здесь, оно не поднялось, не опустилось. Не можем же мы идти настолько быстро, со скоростью движения Солнца.

     – Не можем, - ответил я. – По широте нашей планеты оно проходит один градус за четыре минуты. Пешком так не пройти.

     – Мне об этом прекрасно известно. Мог бы не умничать. – Дейс сердился, а я наслаждался этим.

     – Либо… - начал я. – Мы не на нашей планете, а на какой-то другой. На планете очень маленького радиуса и с высокой скоростью вращения. Помнишь, как в той книге, где у каждого была своя планета. Один чудак только и занимался тем, что переставлял стул, на котором сидел, немного вперед, чтобы несколько раз увидеть закат.

     – Хватит вспоминать, что попало, – сердился Дейс. – Нужно придумать, что делать.

     – Вот ты и придумай. Почему ты просишь об этом меня?

     – Потому что ты всегда славился своей находчивостью. Постоянно придумывал что-нибудь эдакое.

     – Ага, а притча, придуманная мной, тебе не понравилась.

     – Я же серьезно, – чуть не взмолился Дейс. Я думал, что у него вот-вот слезы брызнут из глаз. – Что нам делать, Вермал?

     Я даже немного растерялся, услышав свое имя. Это был знак того, что Дейс окончательно отчаивается. Мне он таким не нужен. Пришлось его как-то взбодрить.

     – Я могу лишь предложить продолжить идти. Туда же. Мы уже долго идем и, я уверен, скоро до чего-нибудь доберемся.

     – Уверен?

     – Чуть менее, чем полностью…

     Я встал и пошел, известно куда. Я шел и слушал, как в паре шагов за мной тяжело дышал Дейс. Я сам передвигался уже на пределе своих сил. Все чаще нам встречались заросли пушистых елок. Невысоких, высотой в человеческий рост, самых вредных из всех елок. Они отдельными пятачками разрастались то тут, то там. Пробравшись через пару таких, я остановился и сказал Дейсу, чтобы он шел впереди, аргументируя это тем, что руки у него свободны, и он способен расчищать путь. По крайней мере, он сможет отогнуть ветки, которые неприятно колят и царапают все тело и особенно лицо.

     Мы долго шли молча, и мне даже стало как-то тоскливо. После прошлых разговоров сейчас идти в тишине было, наверно, неудобно. Невольно начинаешь обращать внимание на каждый свой шаг, каждую мелочь, и время от этого тянется очень долго. Мне хотелось еще поговорить, но я не знал о чем. К тому же, нужно же мне как-то вывести Дейса из себя. Я решил, что при следующем нашем споре или просто «беседе» я пойду атаковать и злить Дейса. К счастью, долго ждать мне не пришлось – Дейс решил задать мне вопрос:

      – Вот, скажи мне, Вермал… Почему мы ни разу не видели тебя в Стейне? Мы с Эланой бываем там каждый вечер. Думаю, за эти три года мы хоть раз, но должны были встретиться. Или вы проживаете за своим забором и никуда не выходите? Или вас не выпускают?

     – Ну что ты опять несешь? Никто нас там не запирает. Ты же помнишь, что я всегда не очень любил подобные прогулки. Точней, не хотел выходить, но позже, когда гулянка наберет обороты, меня уже было не остановить. А сейчас мне некогда прогуливаться. Я же говорил, что занимаюсь новым способом добычи. Мне нужно его быстро закончить. А когда работа за день кончается, у меня только и остается времени, чтобы устроить себе поздний ужин и лечь спать. Иногда можно и почитать.

     – И ты вообще нигде не появляешься?

     – Конечно, появляюсь. Правда, редко, но появляюсь там, где мне может быть интересно. Кстати, и в академию я заглядывал.

     – Серьезно? Когда?

     – Пару месяцев назад.

     – И как тебя там встретили?

     – А никто меня и не встречал. Я пытался затеряться в толпе, надел шляпу и темные очки – никто меня не узнал.

     – Шутишь? Очки и шляпа – это же самый простой способ выделиться из толпы.

     – Только не в «академической» толпе. У вас там каких только кадров нет. Самый средний студент выглядит куда странней, чем я в своем наряде.

     – А зачем заходил?

     – Проходил мимо – решил зайти. Хотел увидеть Элану.

     Дейс остановился и повернулся ко мне. Лицо у него было серьезное.

     – Увидел?

     – Конечно. Нашел ее в кабинете. Она была там одна, заполняла журналы.

     – Странно, что она ничего мне об этом не говорила.

     – Тебе и не нужно было знать об этом. – Я слегка улыбнулся, когда заметил, что у Дейса едва дернулся глаз. – Идем дальше. Чего ты встал?

     Дейс продолжил идти и оглянулся на меня два раза, прежде чем спросить:

     – И чем вы там занимались? Разговаривали?

     – Ох! Да чем мы только не занимались! Но на разговоры времени почти не было…

     Дейс снова оглянулся на меня. Я заметил недобрый огонек в его глазах. Отлично! Теперь нужно было его раздуть.

     – Например? – Спросил Дейс, глядя на меня.

     Я не успел ответить, потому что Дейс налетел на дерево. Он выругался и потер ушибленное место. В это время я смеялся над ним.

     – Вообще, там целая история произошла, ее в двух словах не перескажешь. Времени у нас полно, поэтому слушай.

     Я зашел к Элане в кабинет. Она была увлечена журналами и не заметила меня. Я стоял в дверном проеме и просто смотрел на нее. Помню, тогда я спросил сам себя: как я мог расстаться с такой шикарной девушкой. Она вся так и сияла, а еще Солнце играло в ее светлых волосах. Зрелище было невероятное! Мне сразу вспомнились наши отношения. Я понял даже, что скучаю по всему этому.

     Я поздоровался с ней. Она подняла голову и посмотрела на меня. Я едва равновесие не потерял, когда снова посмотрел в ее глаза. Они блестели, словно два голубых карбункула. Элана была удивлена. Приятно удивлена. Она улыбнулась мне, и, хочу сказать, мне повезло, что я стоял рядом с косяком, о который мог опереться, иначе я бы упал.

     Элана сделала шаг в мою сторону. Теперь я в полной мере мог ее оценить. Казалось, она стала еще восхитительней. Мы молча смотрели друг на друга и будто мысленно переговаривались. «Ну, здравствуй! Как ты поживаешь?». «Хорошо. У тебя как дела?». «Тоже неплохо. Работаю. Все там же, на рудниках. Ты чем занимаешься?». «Работаю, отдыхаю, гуляю, наслаждаюсь жизнью».

     В общем, это был бы самый обыкновенный разговор, не проходи он где-то на ментальном уровне.

     Так мы стояли несколько минут. Все это время я восхищался Эланой. Конечно, в тот момент я пожалел, что ушел на рудники. Сразу скажу, позже я быстро отделался от этой мысли. Я понимал, что это старые чувства нагрянули. Страсть и все такое…

     Я не мог больше сдерживаться и чувствовал, что Элана тоже. Мы быстро подошли друг к другу и страстно поцеловались…

     – Вранье! – Закричал Дейс. Он остановился и схватил меня за воротник. – Ты все выдумываешь, как выдумал ту притчу.

     Я улыбался, отрицательно покачивая головой. Пока рассказывал, я наблюдал, что Дейс иногда сжимает кулаки так, что костяшки его пальцев белели, а суставы хрустели. Я был на верном пути и не хотел с него сворачивать. Я освободился от хватки Дейса и продолжил:

     – Меня словно током ударило, когда я почувствовал ее губы. В голове заиграл невероятный калейдоскоп ярких приятных огней. Пальцы левой руки я запустил ей в волосы, а правой крепче обнял за талию.

     – Лучше замолчи! Хватит сочинять, я тебе все равно не верю!

     – Когда губы уже онемели от поцелуя, я принялся целовать ее лицо и шею. Затем мы поменялись ролями… Потом еще раз поменялись, и пока я ее целовал, я называл ее «моей хорошей», «моей милой» и все в таком духе. Элане же оставалось только соглашаться со мной и признавать, что она действительно моя.

     Дейс схватил меня двумя руками, посмотрел в упор мне в глаза и еще раз попросил заткнуться. В душе я торжествовал. Оставалось совсем немного.

     Конечно, я сочинял на ходу эту историю, но Дейсу-то это было неизвестно. Он мог догадываться, не верить, но все равно мало удовольствия в том, чтобы выслушивать такие вещи про свою девушку. Лишь маленькая часть меня не одобряла этот мой подход. Действительно, Элана была тут не причем, а моя история выставляла ее не в  лучшем свете. Хоть мы с ней и расстались, но я все же уважал ее.

     – От поцелуев шеи я спускался все ниже, расстегивая одну за другой пуговицы на ее блузке, увидел на ней ее белый бюстгальтер и… ох, ее грудь. Ну, ты же знаешь, какая она. Небольшая, аккуратная, как раз помещается в ладонь. – Я посмотрел на руки Дейса, все еще державшие меня. – Хотя, тебе этого не понять, твои ладони меньше моих.

     У Дейса от наворачивающихся слез негодования заблестели глаза. Я знал, что это не из-за того, что он какой-нибудь плакса, просто с ним всегда так происходит, когда он уже на пределе сил сдерживает себя от скверного действия.

     Мой рассказ подходил к логическому завершению, и я каждую секунду ждал удара. Дейса начинало трясти, и я поспешил подкинуть ему еще одну порцию моего вранья.

     Я попытался оттолкнуть Дейса – не получилось. Он вцепился в меня крепко, как пиявка. Только я хотел продолжить рассказывать, как он одной рукой схватил меня за нижнюю челюсть, не оставив возможности открыть рот.

     – По-хорошему тебя прошу, прекрати! Не доводи до греха!

     Я дернул головой – Дейс меня отпустил.

     – Я лишь выполняю твою просьбу – рассказываю все, как было. Можешь себе ничего не придумывать, дальше я спускаться не стал. Я поднялся и снова поцеловал Элану в губы. Она положила руки мне на плечи, а я схватил ее за бедра, приподнял и посадил на ее рабочий стол.

     Дейс опустил глаза. Он издавал нервные смешки и что-то бормотал. Я думал, что он сам с собой обсуждает, по какому месту меня лучше ударить сначала: по моему поганому рту или по тому месту, которым я думал в описываемый мною момент.

     – Не волнуйся, – издевательски сказал я. – После этого мы целовались еще с полминуты. Затем Элана легко оттолкнула меня и сказала, что мы поступаем неразумно. Но аргументировала она это не тем, что мы с ней давно расстались, и сейчас она с тобой, а потому что мы находились в здании АкаСта в не запирающемся на ключ помещении.

     Я согласился с ней и, выслушивая ее речь о том, как она по мне соскучилась, и сама от себя не ожидала такой реакции, я застегивал ее блузку. Напоследок я все же еще раз поцеловал ее плечи.

     Элана сказала, что работы у нее осталось совсем немного, что она успеет доделать все завтра, а пока мы могли бы пойти к ней на чай. Заодно мы могли бы поговорить, обсудить события, произошедшие за это время, предаться воспоминаниям.

     «Вот только…  – сказала Элана неуверенно, – нужно будет по пути зайти в аптеку и купить чего-нибудь к чаю…»

     – Ну, если ты понимаешь, о чем я. – Сказал я Дейсу, наигранно подмигивая левым глазом.

     Дейс просто взорвался. Он схватил меня за горло и стал толкать вперед, пока я не ударился затылком, спиной и руками, связанными за ней, о первое попавшееся дерево. Он сжал руку, и мне стало чертовски трудно дышать. Вторую руку он отвел назад и приготовил для удара.

     – И что же произошло дальше? – Спросил Дейс, оставаясь в своей позе «наносящего удар».

     Я прохрипел, давая понять ему, что не смогу ответить, так как он перекрыл мне воздух. Дейс немного расслабил хватку, и я сделал пару глубоких вдохов.

     – Я сказал Элане, что никуда идти не нужно, потому что у меня все с собой. Сказал, что я пришел к ней с надеждой «попить чаю».  После этого я вынул из кармана стопку «чайных пакетиков»…

     Я не договорил, потому что Дейс, наконец-таки, меня ударил. Прямо по лицу. Мне было больно, в глазах на мгновение потемнело, ноги чуть подкосились. Я бы упал, если бы не опирался о дерево. Дейс ударил еще, на этот раз с большей силой. Меня потянуло в сторону и я свалился на землю. Я отлежался несколько секунд и стал подниматься, обратившись к Дейсу:

     – Не очень-то честно бить связанного. Если хочешь помахать кулаками, то развяжи их мне.

     – Не собираюсь я с тобой драться. Двух ударов с тебя хватит.

     Я выпрямился и сплюнул кровь. Я чувствовал ее вкус во рту – она бежала из-под сломанного зуба.

     – Ну, раз уж драться мы не будем, тогда я расскажу тебе, что происходило дома у Эланы.

     Теперь Дейс ударил меня по животу – я согнулся вдвое. Чуть позже я понял, что он сделал это, чтобы ему легче было развязать узел на веревке. Я ждал, когда он с ней справится. Узлов было два – по одному на каждом запястье.

     Мне повезло, что Дейс начал развязывать с левой руки. Как только он освободил ее, я резко выпрямился и отбежал на пару шагов в сторону. Конечно, Дейс такого не ожидал. Он сделал шаг в мою сторону, атакуя меня. Он и не подумал, что сам подарил мне неплохое оружие – болтающийся конец веревки на правой руке.

     Как только Дейс приблизился, я взмахнул рукой и хлестко ударил его по лицу. Я как будто сам ощутил ту боль, которую испытал Дейс. Веревка прошлась ему от брови по глазу и до уголка губ. Он схватился руками за лицо и упал на колени. Я с трудом переборол себя, чтобы не нанести Дейсу еще десяток-другой ударов кулаками, ногами и валяющимися ветками деревьев. Я побежал прочь от этого места.

     Не знаю, откуда я нашел в себе силы для бега, но я очень долго не останавливался. Когда мне показалось, что я отдалился от Дейса на приличное расстояние, и погони за мной нет, я перешел на шаг. Видимо, по привычке, но все это время я бежал туда же, куда мы до этого все время шли. Честно говоря, я давно хотел свернуть и идти так, чтобы Солнце всегда оставалось по левую руку от меня. Так я и поступил. Я свернул налево и снова побежал.

     Поначалу я ни на что не обращал внимания. Ветки били меня по лицу, веревка, до сих пор болтающаяся на запястье, цеплялась за все, что можно. Но я продолжал бег. Мне давно уже в голову лезли мысли, что этот лес представляет собой длинную, но не широкую полосу, и мы с Дейсом как раз шли по нему вдоль. Собственно, поэтому я и повернул. Если и в этом случае я скоро не выберусь из него, то уже не важно, куда идти – я все равно обречен.

     Темнело. Я сначала не поверил своим глазам, думал, что сознание мое затуманивается. Но нет, Солнце действительно садилось. Чем темней становилось, тем медленней я бежал. Вскоре я уже ничего не видел: в лесу итак света не хватало, теперь же его не было вовсе. Глаза мои немного привыкли к темноте, и я мог видеть слабые очертания деревьев.

     Я остановился, развязал последний узел на веревке и с великим удовольствием выбросил ее, размял кисти рук и продолжил идти.

     Теперь я вообще ничего не видел. Деревья сплошной стеной представали передо мной. Я поднял левую руку перед лицом, чтобы хоть немного защитить его от торчащих отовсюду веток. Правую руку я вытянул вперед и нащупывал ею путь между стволами. Я пробирался очень медленно и чем дальше шел, тем больше разочаровывался в этой затее.

     Мне было чертовски страшно. Вообще, темноты я не боялся, наоборот, она меня даже привлекала. Но не в данной ситуации. В голову лезли жуткие мысли – воображение мое рисовала мрачные картины того, что может ждать меня впереди. И картины эти мне совсем не нравились.

     В перерывах между запугиванием самого себя одна часть меня жестко критиковала другую за то, как я обошелся с Дейсом. Я же пытался себя успокоить тем, что ничего страшного с ним не случилось. По крайней мере, он сейчас в солнечной части этого проклятого леса. Будь я сейчас с ним, мы также продолжили бы идти в сторону Солнца, с чем он прекрасно справится и один. А что касается его раны: думаю, до свадьбы она заживет. В худшем случае, всего лишь останется шрам, который, быть может, хоть немного украсит Дейса.

     Лес как будто стал редеть. Я принял это за хороший знак. Теперь кроны деревьев не так тесно соприкасались друг с другом, создавая некое подобие непроницаемого купола,  а даже в некоторых местах пропускали лучи света, серебряного, должно быть, лунного.

     Глаза, привыкшие к темноте, различали дорогу, и мне больше не приходилось идти на ощупь. Но только я начал успокаиваться, и приводить мысли в порядок, как лес снова решил испытать меня. Отовсюду начали раздаваться крики и стоны птиц. Среди их множества я различал только уханье сыча. Остальные больше походили на визги и гавканье, переходящие в подобие истерического хохота. Я давно уже заметил, что лес издевается надо мной, теперь же он просто нагло смеялся. Было трудно не обращать внимания на все это, но я пытался, быстрым шагом продвигаясь теперь уже в сторону луны.

     Становилось прохладно, ветер усиливался, верхушки деревьев сильно качались, и луна, выглядывавшая из-за них, будто подмигивала мне. Я уговаривал себя смотреть не на нее, а вперед, но она так и привлекала к себе мой взор, заставляя меня сбавлять темп.

     Не знаю, сколько бы я еще продержался, если бы птичьи крики не прекратились и не сменились шумом падающей воды. Я ушам своим не поверил. Эти благословенные звуки словно отрезвили меня. Теперь-то уже точно ничто не могло меня остановить. Я перешел на бег, каждую секунду радуясь, что вода становится все слышнее. Деревья практически совсем исчезли и теперь представляли собой лишь тонкоствольные сосны и елки. Бурелом прекратился, и я бежал по невысокой траве, заваленной маленькими шишками от хвойных деревьев.

     Впереди себя я увидел обрыв. Осторожно подойдя к нему, я понял, что это кусок скалы, у подножия которой бежит река. Слева я увидел водопад, на шум которого я и бежал. Противоположный берег был такой же скалистый и практически вертикальный, как тот, на котором находился я. Спуститься по нему не было никакой возможности. Я, конечно, обрадовался воде, но теперь возникал вопрос, что делать дальше. Можно было спрыгнуть, но я не был уверен в глубине реки. Вода неслась по ее руслу довольно быстро, а ниже по течению виднелись пороги из громадных булыжников. Никому, а особенно себе, я бы не пожелал налететь на них.

     Я повернул направо и пошел по кромке обрыва, следуя течению реки. Вода бурлила, пенилась и разбивалась о камни. Я шел вперед, высматривая, не становится ли русло реки шире. И действительно, вдалеке река расширялась в несколько раз, а воды ее ровным зеркалом спокойно текли, переливаясь серебром в лунном свете. Осложняло ситуацию лишь то, что скалы так и не кончались и вертикальными стенами стояли над рекой.

     Я решил прыгать. Для начала я нашел недалеко ствол упавшего дерева, еще крепкий и не рассыпающийся. Он был не очень тяжелым, и мне удалось его поднять, поднести к обрыву и скинуть вниз, толкнув при этом немного вперед. Ствол пролетел по дуге, вошел в воду почти под прямым углом, утонул на мгновение, а потом резко вынырнул из воды, лег на ней и медленно поплыл.

     После минутного замешательства я все же прыгнул, видя, что мое бревно уже далековато уплыло. Во время полета я успел лишь понадеяться, что вода окажется теплой. Я ошибся. Ледяная река окутала меня, словно тысячи игл пронзали все тело. Я закричал под водой, превратив весь запасенный в груди воздух в сотни пузырьков. Почему-то я быстро привык к холоду и, выплыв на поверхность, стал грести по течению, пытаясь нагнать бревно. Приблизившись к нему, я обхватил его обеими руками, таким образом отдавшись на волю реке.

    

     Я проснулся от толчка в ноги – оказалось, я уперся в дно. Была все та же ночь, луна освещала травянистый берег. Я отпустил от себя дерево и выбрался из воды. Как это ни странно, но вода здесь была теплее, и я почти не замерз. Пройдя несколько шагов по берегу и осмотревшись, я дико обрадовался тому, что кругом не видно ни единого признака леса – местность представляла собой лишь холмистые поля.

     Я снял одежду, отжал ее и одел снова. Я дошел до первого холма и взобрался на него. Какого же было мое удивление, когда с обратной стороны я увидел длинный пологий скат, а в его конце, далеко внизу, какое-то здание – оно совсем тут было не к месту. Я немного засомневался, стоит ли мне идти к нему, но все-таки пошел. Во всяком случае, там есть надежда на отдых, еду и тепло.

     Я спускался к нему и задумался над сложившейся ситуацией. Она напомнила еще одну из моих любимых песен, и я просто не мог не проигрывать ее в голове.

     «Дождливой ночью парень, выбравшись из леса

     Вдруг одинокую избушку увидал.

     «Надеюсь, там мне до утра найдется место,

     Я страшно голоден и очень уж устал»

     Старуха дряхлая скитальцу дверь открыла,

     Впустила в дом, не спросила ничего,

     Переодела, очень сытно накормила,

     Постель на печке разложила для него»

     Я только лишь надеялся, что меня ждет иная концовка, нежели в этой песне…

     Я подошел к дому. Он оказался довольно низким и маленьким – максимум однокомнатный. Пологая черепичная крыша совсем не добавляла ему высоты, гладкие стены в лунном свете переливались всеми цветами радуги. Только один материал мог дать такой эффект – эйзулит. Именно из него и был сделан этот дом. В нынешнее время это, конечно, не редкость, но из него обычно возводят высотки в центре города, а не избушки в забытом цивилизацией месте.

     Я открыл дверь и вошел внутрь. Передо мной появилась прихожая, совсем крохотная, вмещавшая лишь полку для обуви и несколько вешалок для верхней одежды. Кстати, на них висели чьи-то плащи. За прихожей располагалась одна-единственная комната с четырьмя стульями, стоявшими вдоль стены, и пустым сервантом.

     Разочарованию моему не было предела. Я ожидал здесь хоть немного перекусить и отдохнуть. Я поник головой и с унылым видом сел на крайний стул. Как же я испугался, когда стул вдруг по самое сиденье опустился под пол, а в центре комнаты отверзлась круглая плита, хранившая под собой винтовую лестницу, уходившую вниз. Я уже перестал чему бы то ни было удивляться и просто начал спускаться.

     Внизу оказался ярко освещенный коридор с единственной дверью в конце. Я подошел к ней с осторожно бесшумно приоткрыл. Из-за двери раздавались голоса. Я еще приоткрыл дверь и одним глазом заглянул внутрь.

     В центре комнаты стоял прямоугольный стол, а за ним около десятка человек. Один из них стоял во главе стола и что-то доказывал остальным, в то время как они кивали головами в знак согласия. Слева и справа от говорившего сидели, как это ни странно, директор АкаСта и глава рудников. Кроме них я узнал еще пару человек из академии, а остальных видел впервые.

     – А теперь представьте, что Академия – это Солнце, а Рудник – луна… – Сидевшие по правую сторону стола, стали роптать, мол, почему это именно их сравнили с луной. Видимо, тут собрались все шишки этих двух враждующих сторон для выяснения отношений. – Неважно, кого я с кем сравнил, – продолжал человек в центре (должно быть, он представлял нейтральную сторону). – Пусть Академия будет луной, а Рудник Солнцем. Важно другое. Когда оба этих небесных тела работают сообща, каждый в свое время, а в нашем случае каждый в своей области, то и днем светло, и ночью. Когда одно пытается влезть на территорию другого, например, луна появляется днем, то ночью сплошная тьма. Если же луна совсем обнаглеет и встанет впереди Солнца, то происходит затмение, которое издавна считается дурным знаком и предвестником ужаса.

     Слушатели согласно закивали, тихо перешептываясь между собой. Человек в центре легко улыбнулся и продолжил:

     – Так и нам нужно перестать враждовать и не пытаться делать за других их работу. Но я и не говорю, чтобы мы все разбежались по своим областям действия и единолично в них находились. Нужно объединить усилия. Особенно сейчас, когда на носу открытие нового безвредного способа добычи эйзулита. – Говоривший обратился к моему директору. – Ваш работник, как его имя – Вермал? – Директор кивнул, а я вздрогнул, услышав свое имя. – Он почти закончил проект. Теперь пришло наше время. Нужно его доработать.

     После этих слов он достал из-под стола тубус и вынул из него рулоны чертежей. Я сразу их узнал – это был мой проект. Я в углу всегда рисовал тот самый знак, который упоминал в притче – два овала, перечеркнутых двумя косыми линиями. Вот только чертежи эти я всегда брал с собой и хранил их дома. В этом плане я был единоличником и хотел самостоятельно до всего докопаться. Вот почему я вскипел, когда увидел на их столе мои бумаги.

     – Вы вообще понимаете, как все может отлично сложиться? Да таким методом КПД эйзулитодобычи возрастет в десятки раз. Уверен, специалисты из Академии помогут нам справиться с этой небольшой трудностью.

     У меня внутри все забурлило, когда директор АкаСта прикоснулся к моему плану, развернул его к себе и стал внимательно его изучать. Я не мог допустить, чтобы ему стала известна хоть малая часть моего открытия.

     – После завершения этого проекта мы все сможем неплохо заработать на укрепившемся признании общественностью. И это не считая прибыли от возросших объемов добычи.

     Я не мог больше терпеть.

     – А моего мнения вы спросили? – сказал я, входя в комнату.

     Все в этом сборище так и опешили. Хотя человек в центре пытался сохранить невозмутимый вид.

     – Я извиняюсь, молодой человек, но кто вы?

     – Это и есть Вермал – автор проекта. – Прошептал ему мой директор.

     – Ну что ж, очень хорошо, что вы к нам заглянули. Прошу, присаживайтесь. Мы тут как раз обсуждали…

     – Обсуждали, как бы украсть у меня мое открытие! – Перебил я. – Обсуждали, как бы объединиться с этими … академиками, которые ни черта не смыслят в нашем деле, которые, я уверен, уже сейчас строят планы, как бы подставить нас и саботировать весь проект.

     – Все мы здесь думаем только о благе общества.

     – А вот это уж вряд ли! – Я подошел к столу и подтянул к себе чертежи. – Бумаги я забираю с собой.

     Я спокойно свернул их в рулон и направился к выходу. Я даже не ожидал услышать от одного из них призыв к погоне за мной. Половина из них была в среднем возрасте, остальные – пожилые. Но, тем не менее, они вскочили со своих мест и ринулись за мной. Конечно, я был уверен, что им меня не догнать, но взобравшись по винтовой лестнице и выбежав из дому, я ощутил непреодолимую усталость. Весь прошлый проклятый день давал о себе знать.

     Я слышал за спиной крики, когда подбежал к берегу реки, на который совсем недавно выбрался. Делать было нечего: я сунул бумаги под рубашку, вошел в реку и поплыл. Я перевернулся на спину и работал одними ногами. Течение, хоть и слабое, но все же помогало мне удаляться все дальше от этого гиблого места.

     Я достал из-под рубашки чертежи. Чернила на них размыло водой, а бумага размякла и напоминала кашу. Я отрывал от них маленькие кусочки и выбрасывал в воду. Теперь уже они никому не достанутся.

    

     Плавными движениями рук и ног я поддерживал себя на плаву. Я плыл долго и успел о многом подумать. В основном о том, зачем я так поступил с бумагами. Можно было просто оставить их им. Эти эксперты смогли бы закончить проект, а я мог бы попросить их упомянуть мое имя при открытии. Они не смогли бы отказать, уж слишком все восхищались мной.

     Течение ускорялось, вода становилась холодней. Берега снова становились скалистыми и плавно напирали друг на друга, сужая русло реки. Луна, еще недавно висевшая надо мной, опускалась за горизонт. Где-то далеко в той стороне, куда меня несло, вставало Солнце. Верхушки деревьев в его лучах горели ярко-зеленым пламенем.

     Не знаю, что происходило с этими небесными телами. Веками они верой и правдой служили всему живому, а сейчас как будто обратили свое внимание только на меня. Сначала Солнце вело нас с Дейсом через тот лес и не хотело садиться и покидать нас, пока бы мы не выбрались из него. Когда я оставил Дейса и свернул, обязанности Солнца приняла Луна. Солнце же осталось с Дейсом. Надеюсь, он будет следовать за ним и выберется из этого кошмара. Мне очень не хочется, чтобы Элана осталась одна. Не уверен насчет Луны: помогла она мне или нет. По крайней мере, я ей благодарен за то, что она привела меня к реке.

     Такие мысли вертелись в моей голове, пока меня не отвлек уже знакомый шум еще одного водопада. Конечно, сначала я испугался, но уже через мгновение успокоился и продолжил, словно бревно, плыть по все ускоряющемуся течению.

     «Смирился со своей судьбой», – скажет кто-то. А я отвечу: «Нет. Просто река еще слишком широкая, чтобы при такой скорости воды и с моей усталостью пытаться выбраться на берег».

     Настоящая ситуация напомнила мне еще одну хорошую песню. Один из ее куплетов.

     «… Другой держался русла и теченье ловил

     Подальше от крутых берегов.

     Он был, как все, и плыл, как все, и вот он приплыл –

     Ни дома, ни друзей, ни врагов»

     Хоть и держусь русла я только последние несколько минут (да, я знаю, что в песне течение упоминается в качестве образа) и за всю жизнь никогда не был «как все», но, похоже, итог меня ждет, как в окончании куплета.

     Я полетел вниз, дыханье перехватило, сердце ушло в пятки. Капельки воды, отрывающиеся от меня, в свободном падении превращались в шарики и отражали поднимающееся вдалеке Солнце. Шикарное зрелище. Я закрыл глаза, чтобы эти капельки были последним, что я увидел.

    

     Я падал и жалел только об одном: я так никогда и не узнаю, чем закончилась та, не дочитанная мной книга.