Паркинг

Он помахал внучке из-за шлагбаума, но та уже не смотрела. Ухватившись за локоть парня, она скользила по свежевыпавшему снегу, смеясь и что-то обсуждая.
– Что, подросла девка, да? – Николаич глубоко затянулся и выдохнул, разглядывая смесь пара и дыма.
– Так-то оно да, – протянул Петрович, продолжая глядеть вслед. Пакет с контейнером был чуть теплым, но он не торопился в будку.
Снег продолжал валить, и внучкин силуэт уже походил на размазанное пятно.
– 392-я опять вчера миловалась, ё-моё, – Николаич продолжал выдыхать облака.
Петрович встряхнул головой и повернулся спиной к шлагбауму.
– Ну, не мудрено, – ответил он сменщику. Он давно привык к тому, что у людей в их разговорах нет имен – только номера автомобилей. Да и у них самих тоже нет – одни отчества. Петрович наморщил лоб, пытаясь вспомнить имя сменщика, но не смог. Может, он и не знал его никогда. Николаич, да и все.
– Все с тем же?
– Ага. С тем же.
392-й было примерно лет тридцать пять – тридцать семь. Среднего роста, с русыми волосами и достаточно миловидным лицом. Только когда он брал с нее деньги за прошлый месяц, он заметил морщинки у глаз. Она уже полгода ставила машину на их стоянке, из которых месяца четыре  часто приезжала не одна. Раза два-три в неделю в семь-восемь вечера она ставила старенький «Форд» на свое место и час-полтора из него никто не выходил.
– И ведь муж есть, дочка, ведь, понимаешь. – Николаич цыкнул и сплюнул в сторону от будки.
Мужа 392-й Петрович практически не помнил. Как-то они пришли на стоянку всей семьей – невысокий мужчина болтал с девчонкой лет семи у шлагбаума, пока мать заводила машину и выезжала с парковки. Он даже не запомнил его лица. Помнил только девочку и ее голос. Помнил, как она висла на отцовской руке и тащила его вниз, поджимая ноги. Как смеялась.
– Что тут скажешь, жизнь. – Петрович зашел в будку, чтобы укрыть полотенцем контейнер с ужином, принесенным внучкой.
– Интересно, а у мужа машина есть? Он же у нас не ставит, – не унимался Николаич. – Баба за рулем, мужик нет. Хрен поймешь людей этих.
Петрович решил не отвечать. Сменщик тоже зашел в будку. Было уже шесть вечера, но он не торопился домой. Он вообще редко торопился домой, хотя его смена кончалась в восемь утра. Николаич говорил, что ему скучно, а так, мол, общение. «Дома же что? Телик да Валя».
«Валя. У жены имя есть. А у Николаича нет», – подумалось ему.
Телевизор сменщик презирал, что было несвойственно его возрасту – шестьдесят четыре года. На шесть лет старше Петровича. А вот жены он избегал. Раньше он говорил, что та его пилит, но последние полтора года стал задерживаться все чаще. Ровно когда она начала тяжело болеть. Петрович не помнил чем, а может и не знал вовсе. Сменщик что-то случайно обронял про Валю, но сразу же, осекшись, замолкал. И доставал сигарету. И курил молча. Он курил молча только в одном случае – когда случайно упоминал ее. Полтора года как Николаич иногда курит молча, и не говорит, что жена его пилит.
– О, 517-й едет, – сменщик нажал кнопку, поднимая шлагбаум.
517-й всегда приезжал вразнобой. То поздно ночью, то рано утром, то по три дня нет. Дорого одет и вечно в туфлях не по погоде.
«Как он в них до дома-то ходит. Снег такой» – подумалось Петровичу. 517-й иногда заглядывал к нему в будку с вопросом «А что читаете?». Сменщик говорил, что у того бизнес с книгами, оттого и интересуется.
– Издательство что ль? – спросил тогда Петрович.
– Да не... Говорит, «литературный агент» он. Хрен поймешь людей этих.
За 517-м заехал 480-й. Грузный 480-й всегда был коротко стрижен и никогда не застегивал куртку.
– Да зачем оно ему, тюлень такой, – подшучивал Николаич в морозы.
С год назад 480-й заехал на парковку поздно ночью, буксуя в снегу и чуть не разбил соседнюю машину. Со стороны водителя вылез человек с майорскими погонами, а владелец 480-го вдрызг пьяным открыл дверь справа и упал в снег. Сменщик говорил, что у 480-го выпал пистолет из куртки, и они его долго искали. Майор смеялся, а 480-й крыл по матери. Говорил, что нашли и двинули дальше, но Петрович не особенно верил.
– Ты смотри, соточка. Не наша.
Стекло черного 100-го опустилось.
– Мужики, почем стоянка?
– Не стоянка, а паркинг! – Язвительно сказал Николаич, тыча пальцем в щит над будкой.
222-й, владелец стоянки, все время, что правильно говорить не «стоянка», а «паркинг», чем изрядно достал сменщика. Когда щит установили, а 222-й уехал довольным, он, сплюнув, процедил:
– Паркинг-***ркинг. Хрен поймешь людей этих.


* * *

– Пойду я, наверное. – Николаич выкинул окурок и нехотя глянул в сторону многоэтажек.
– Давай. А я пойду голубцы подогрею.
– Ты посмотри, король! – Сменщик усмехнулся, доставая перчатки из карманов пуховика. – Сто лет не ел голубцов нормальных. Валька раньше такие делала – закачаешься!
– Ну, бывай, до субботы.
Николаич кивнул и, засунув перчатки обратно, закурил.