О небесных апельсинах и монстрах из-под кровати

      Скуч­но. Скуч­но, скуч­но, скуч­но! На­до что-то ме­нять. Но не в се­бе. В се­бе мне всё нра­вит­ся. На­до ме­нять что-то в ок­ру­жа­ющей об­ста­нов­ке. Что бы, что бы мне та­кое по­ме­нять… По-ме-нять… ме­нять — ру­гать — бе­жать. Дав­но же я не бе­гал по-нас­то­яще­му. По­жа­луй, с тех са­мых пор, как…
               
      Это бы­ло ран­ней осенью. На­вер­ное, не мень­ше пят­надца­ти лет прош­ло с то­го дня, и я о нём дав­ным-дав­но по­за­был, а сей­час вот вспом­нил. Так от­чётли­во, как буд­то это бы­ло вче­ра. Я шёл ве­че­ром по пар­ку, шур­шал пер­вы­ми опав­ши­ми листь­ями и ста­рал­ся впи­тать в се­бя всё: этот звук, по­хо­жий на тот, что из­да­ёт су­хая бу­ма­га, эти за­па­хи, нем­но­го слад­ко­ва­тые и с ед­ва за­мет­ным от­тен­ком уми­ра­ния… но са­мое глав­ное — это крас­ки. Сол­нце уже на­чи­на­ло са­дить­ся, и всё вок­руг при­об­ре­ло лёг­кий ро­зо­ва­тый от­те­нок. Я шёл спи­ной к сол­нцу, и моя тень вы­тя­ги­ва­лась пе­ре­до мной — длин­ная-длин­ная, как ес­ли бы я был на хо­ду­лях. Она си­не­ла на ро­зо­вых листь­ях, как урод­ли­вое чер­ниль­ное пят­но на но­вой ру­баш­ке, не­ос­мот­ри­тель­но ос­тав­лен­ной око­ло пись­мен­но­го сто­ла, где хо­зяй­ни­ча­ет ста­рый не­по­во­рот­ли­вый кот.
      Я шёл, а тень убе­га­ла от ме­ня, и я всё ни­как не мог её дог­нать. Пом­ню, я по­ду­мал тог­да: а ку­да она бе­жит, моя тень? Мо­жет быть, она хо­чет об­бе­жать всю зем­лю, что­бы пер­вой встре­тить сол­нце, вос­хо­дя­щее где-то там, на той сто­ро­не? Мо­жет, она не убе­га­ет от ме­ня, а зо­вёт с со­бой? Ведь без ме­ня она не смо­жет ту­да доб­рать­ся, как бы ей это­го ни хо­те­лось. И тог­да я по­бе­жал за ней, я то­же хо­тел пер­вым встре­тить рас­свет, и неп­ре­мен­но на бе­ре­гу ре­ки. Или мо­ря. Я бе­жал, а тень ста­но­ви­лась всё длин­нее и тем­нее, вот она уже ста­ла сов­сем фи­оле­то­вой на фо­не поч­ти крас­ной тра­вы, та­кая пу­га­ющая в сво­ей мрач­нос­ти, как чу­ди­ще под кро­ватью. И я ос­та­но­вил­ся. Я ре­шил, что нель­зя пус­кать чу­ди­ще из-под кро­ва­ти навс­тре­чу но­во­му дню. А вдруг оно на­пу­га­ет сол­нце, и его свет ис­чез­нет для нас нав­сег­да? Как мы бу­дем жить в веч­ной тем­но­те? Тог­да я раз­вер­нул­ся и по­шёл навс­тре­чу за­хо­дя­ще­му сол­нцу. Оно бы­ло по­хо­же на ог­ром­ный тёп­лый апель­син, мед­лен­но спол­за­ющий за го­ри­зонт. Я ог­ля­нул­ся и уви­дел, что тень не­хо­тя пол­зёт за мной, и она ста­ла ещё длин­нее, чем бы­ла, на­вер­ное, от оби­ды, что я не поз­во­лил ей на­пу­гать но­вое сол­нце на той сто­ро­не зем­ли. Я шёл, и не­бес­ный апель­син лас­ко­во улы­бал­ся мне и да­рил своё пос­лед­нее теп­ло, пу­та­ясь в мо­их во­ло­сах, а тра­ва ок­ра­ши­ва­ла мои бо­тин­ки в крас­но­ва­тые то­на, слов­но я шёл по лу­жай­ке, за­ли­той вишнёвым­ со­ком. Ма­лень­кий маль­чик в ми­ре ве­чер­них красок.
      Те­перь я боль­шой маль­чик в ми­ре кра­сок — ве­чер­них и ут­рен­них, мас­ля­ных и ак­ва­рель­ных. Боль­шой маль­чик, ко­то­рый сто­ит бо­си­ком пос­ре­ди ком­на­ты на гряз­ном, ког­да-то поч­ти бе­лом, по­лу. Сто­ит и от­бра­сы­ва­ет тень, сов­сем та­кую же, как тог­да, на той крас­ной тра­ве мно­го лет на­зад.

      Я по­нял, че­го мне не хва­та­ет. Чуть не спот­кнув­шись об собс­твен­ную но­гу, я мет­нул­ся в угол к сво­им бан­кам с крас­ка­ми. Так, что тут у нас… ага, крас­ной поч­ти нет, но за­то мно­го оран­же­вой… пой­дёт. Тог­да си­няя не го­дит­ся, на­до что-то дру­гое. А нет тут дру­го­го, всё уже за­сох­ло, ос­тал­ся толь­ко этот са­мый си­ний, нем­но­го крас­но­го и ка­кой-то урод­ли­вый бо­лез­нен­ный зе­лё­ный, да и тот на ис­хо­де. А что ес­ли…
      По­ка не ус­пел пе­ре­ду­мать, я оп­ро­ки­нул весь за­пас крас­но­го в бан­ку с си­ним, пе­ре­ме­шал это де­ло ста­рой по­лы­сев­шей кистью и по­нял, что всё сде­лал пра­виль­но. Бо­жес­твен­ный цвет. Прек­рас­ней­ший пур­пур, дос­той­ный за­вис­ти знат­ных рим­лян. И те­перь эта кра­со­та бу­дет у ме­ня на по­лу. Вот так, од­на дос­ка оран­же­вая, дру­гая — пур­пур­ная. Те­перь моя осен­няя дет­ская тень всег­да бу­дет со мной, и свет не­бес­но­го апель­си­на-сол­нца боль­ше ни­ког­да не угас­нет.

__________
Примечание:
Фото с сессии для обложки первого сольного альбома Сида Барретта the Madcap Laughs, автор снимка Mick Rock.