ТЫЛ - 12

ТЫЛ – 12.

Наконец – то всё узнала о Евгении. Ушлый мужик. Закончил Финансовый, женился. Пожил несколько месяцев, и разбежались. Глубоко спрятанные наклонности садиста, у него стали проявляться.
Поддался в криминал. А потом его заприметили. Жажда к наживе и беспредел,  которые, его забавляли, понравилось его Хозяевам. Быстро через него организовали поставки наркотиков. Когда его спросили:
- А не жалко ли тебе, этих молодых ребят, девчат,  которые,  сломали  свои жизни из – за  этой дряни?...
Он, ответил,  даже и глазом не моргнув:
- А что их жалеть? Слышали своими ушами, что оно вредно для здоровья. Каждый строит сам свою жизнь.
Никто их насильно не скармливал…
Дела шли в гору.  Даже слишком хорошо.

Расслабились. Не заметили даже,  когда завёлся у них –«крот.»  Проморгали. 
Поставки скопились, в подвале, на даче. Об этом знали только охранники и Садовник. Уже практически нашли выход через один перевал, как внезапно вспыхнул пожар по периметру. В подвале всё забито под завязку. А там было наркоты, на такую сумму, что многим и во сне не могло присниться.
Охрана, в ту ночь, заснула. Проснулась только тогда, когда к полыхавшему подвалу не возможно было подойти. То, что это был поджог – сразу определили.
Когда Женя подъехал, уже тушить было нечего. Сразу обратили внимание, что нас нет на месте. Хорошо, что один из раненных охранников сказал, что мы  сами чуть не сгорели. Потому никто не кинулся нас искать. Так и подумали, что старики с испугу заблудились. Холода сильные пока, пешком, без машины – это гиблое дело. Есть трупы. Это те несколько парней, которые кинулись спасать имущество, но так и остались там. 

Трое обожжённых.  Подрались прямо у огня, сваливая друг на друга вину. На Садовника так никто и не подумал, потому что его много раз проверяли. Деньги, которые привезли накануне, бесследно пропали.  Обыскали. Не нашли. Подумали, что и они тоже сгорели в огне. Хотя говорят, что Женину квартиру, всю обследовали  чужаки. Всё перевернули.
Виктор, забрал Садовника в условленном месте. Когда тот узнал, что Лейла с детьми в безопасном месте, даже прослезился.  А Женя так и не узнал, что Лейла успела убежать. Он так и думал, что её с детьми захватили его партнёры по бизнесу. Прекрасно понимал, что только пожизненное, ему может сохранить жизнь. А остальные сроки,  грозят ему смертью. Везде достанут его хозяева. Многое повидал Женя.  Многое он мог себе позволить.  В их кругах, побаивались его. Знали, каким он бывает в гневе. Придурок – это его кличка. И наверняка, если бы прознали, что он млеет перед молодой женщиной с двумя детьми, смеялись  бы, до коликов в животе.

Вспоминал ли он о ней. Скорее всего,  нет. Своя шкура ближе. Надо было бы, позаботиться о своей. А как же позаботиться, если все кинули. Никого рядом.
Глядишь, может быть постараются вытащить его. Всё может быть. Говорят ведь, что – Надежда умирает последней. Подумал о всей своей прожившей жизни, разложил всё на плохое и хорошее, и понял, что ничего хорошего не было у него.  Вся жизнь, как Черновик…  Прошло ещё немного времени,  и на наш адрес пришло письмо. Без обратного адреса. Просто Виктору Анатольевичу. Дождалась Витю и ему конверт с письмом. Прочёл письмо и положил передо мной. А сам вышел в сад. Стала читать, а в письме некоторые места и не разобрать. Каракули и столько ошибок! Писал, ну точно,  самый что ни есть последний двоечник.  Письмо без точек, без знаков препинания, просто на одном дыхании. Я так поняла, что Казбек, где – то на краю света. Не хочет писать ничего о себе, и просит нас позаботиться о Лейле, о его дочке, и внуках.

Сожалеет очень, что не смог хорошо попрощаться с нею.
Можно сказать уж больно похоже на письмо – прощание. Что с ним случилось, не понятно. И где его искать, и стоит ли. Ведь он так и написал, что искать его бесполезно. Просьба одна ещё. Мы выполнили его просьбу, и сказали Лейле, что  отец её погиб в горах. Пусть уж, успокоится, и не ждёт. Сказали, что отец поручил её и детей её, нам. Да и без этого, три молодца – удальца так и считают, что мы родные деда и баба. Ну, раз свой сынок не едет навещать нас, так пусть эти детки будут нам внуками. Часто ходим с ними, с троими по посёлку. Особенно они рады, когда мы подходим к нашему клубу. Там уж им раздолье. Музыка звенит, а детворе лишь бы поскакать. Носятся так, что и голова бывало так закружится аж глаза становятся косые. Трудновато стало присматривать за ними. Больно шустрые. Не успеваешь вертеть головой. Недавно взяла да и сказала Лейле, чтобы она наняла женщину, по моложе. 

Пусть присматривает.
Сказала об этом своему,  вижу тоже рад. Устал, как и я.  Вот и получается. Сидим на скамейке, а молодуха,  бегает за нашими детками, а те игру затевают с нею.
 Спрячутся за нашими спинами, и хохочут тихонечко себе. Думают, что та, не видит их ножек за скамейками. Старший внучек в эти игры уж давно не играет. Посмотрит на мелюзгу и смешно ему.
Замечаю, как он становится похожим на своего родного деда. Такой – же гордый взгляд, такая – же посадка головы. Спина ровнёхонькая, и волосы  со временем, почернели. Глаза умные. Вечер наступает, и мы тихонечко трогаемся к себе. Проходим мимо молодой пары, и слышу шёпот:
 -  Ой! Неужели и мы когда – то будем такие – же, старенькие?  Так не хочется стареть…

А в ответ:
- Не боись, нам ещё до этого возраста, жить и жить…
Вспомнила, как в далёкой молодости,  я столкнулась взглядом с бабулькой, которую, бережно вёл под руку, такой – же старенький дед. Так грустно, и так трогательно было видеть, как он старался вышагивать бодро.  Каким кавалером он старался выглядеть в её глазах.
Ну мы, конечно не до такой степени старенькие, но всё же.
Теперь уже больше смотрим на землю, чтобы не оступиться и не упасть. Старость неумолимо приближается, и хотя сила уже не та, но всё равно, кажется, что в экстремальных случаях, я всегда прикрою спину своему дорогому.

ЭльХан.