В утреннем свете

[Из сборника "Pleasures: Women write erotica", ed. Lonnie Barbach. – London: Futura Publications, 1985]

"Morning light"
Bette Tashery Shannon
(с) 1984 by Bette Tashery Shannon
(с) Перевод на русский язык - Юрий Циммерман, 2015

"В утреннем свете" (Бетт Тэшери Шэннон)



Когда Брайан на месяц уехал из Кентукки, не могло случиться ничего более естественнного, чем то, что мы с его братом Стефаном решили поболтать о всяких таких вещах.

Неся лошадям их утренний корм, я начала: "Мне не нравится, что Брайан закрывается от меня каждый раз, когда плохо себя чувствует."

Позже, выгребая навоз, Стефан проворчал: "Мой братец думает, что он всегда прав только оттого, что он старший."

"Хорошо, что он заботится о людях, но ведь он думает, что обязан спасти от падения в пропасть весь мир", - крикнула я после обеда, отчищая копыта только что приведенной лошади.

"И до сих пор не заметил, что мир и сам по себе неплохо держится", - откликнулся Стефан из следующего загона.

Когда мы гнали рысью двух арабок по плечу холма к покатому открытому склону, где их можно было бы пустить в галоп, оказалось, что я говорю: "И еще, зря он думает, что меня ему в постель навсегда подарили."

Часом позже он ответил: "Кто что получит – думает, что подарили навсегда. Мне тоже не нравится, что я для всех только младший брат Брайана, и никто не видит меня как меня."

Я посмотрела вниз со своей скамейки. Стефан устроился на гумне, откинувшись спиной на мягкие тюки люцерны, и обхватил руками коленки. Косые солнечные лучи из высокого окошка высветили его золотые волосы гораздо бледнее, чем у Брайана, а еще падали на тощие руки, загоревшие до цвета львиной шкуры. Он хмурился, голова спряталась под вихрами волос почти до самых глаз. Его прямой нос и маленький рот были вылеплены гораздо более тонкими, чем у брата.

Вот там-то я и была - виновная именно в том, о чем он говорил. Брайан и Стефан слиплись как два куска смолы, скрепляющих доски в обивке конюшни, удерживая их вместе. Только после полугода жизни с Брайаном до меня дошло, что я и понятия не имею, чем вообще занимается Стефан, когда не занят с лошадьми или не расчищает свою часть стойла. 

Он посмотрел на меня снизу вверх, и в косых лучах солнца его глаза над высокими узкими скулами светились поразительным голубым цветом – такой оттенок можно встретить разве что на фото экзотических бабочек.

И то, что случилось этой ночью, казалось совершенно естественным. Я привыкла думать о Стефане как о мальчишке, хотя в чем-то он был ровно настолько же взрослым, как и сам Брайан. Но при всем при том, мальчишеский пыл доставлять женщине удовольствие был у Стефана еще не растрачен, скаковые мышцы длинных ног и узкой спины стройны и изящны, и он отхотел меня этой ночью не раз и не два, но много и много раз.

За прошедшие после этого четыре недели мы прекрасно поняли, что будет, когда Брайан вернется обратно в Кентукки. Врать Брайану я не собиралась. Если он и на самом деле согласился с тем, что "любить" не значит "владеть", о чем мы вроде как бы уже договорились, то обязан это принять. Только я боялась, что когда мы говорили о других любовниках, своего брата он как раз в виду не имел. Я никак не могла выбрать между ними двумя, и этого тоже боялась.

Случилось так, что Брайан вернулся слишком переполненный всем тем, что сделал для меня в Сан-Франциско, чтобы просто зайти и обмолвиться между прочим. Мы со Стефаном слушали его байки, сидя на бортике арены - рядом, но чуть отстранившись друг от друга. Если Брайан что-то и понял, я этого не заметила. 

А когда мы с Брайаном остались наедине, это оказалось еще лучше, чем мне помнилось – просто любоваться им, темно-русым, загорелая кожа обтекает зрелую форму мускулов, словно вода круглые камни... И чувствовать знакомую уверенность его прикосновений. Проводя по его полным, слегка выпяченным губам своими, я пробовала на вкус сладость его языка, а наши бедра тем временем медленно двигались в общем ритме, и каждое его касание внутри снова открывало меня ему навстречу, вниз до самой сердцевины. И он тоже отвечал открытостью. 

Я уже собиралась выгуливать свою любимую кобылу, маленькую гнедую арабку, чуть косолапую. Вот только бегло осмотрела ее и пошла за седлом. Но едва вытащила подставку, чтобы снять уздечку с высокого гвоздя, в каптерку вошел Стефан.  "Иди посмотри!"

"Что?"

"Там, снаружи", - ответил он, а потом развернулся к выходу. Понятно, что никакого другого ответа не будет, поэтому я оставила уздечку висеть и пошла за ним к стойлам. Он двинулся к одному пустовавшему, со свежей соломой для нового постояльца, который ожидался ближе к вечеру. Остановился в проеме маленькой дверцы.

"Ну и что? Я ничего не вижу".

"А ты присмотрись повнимательнее".

Я окинула взглядом все стойло, крашенные белым стены, наполненное утренним светом и тенями от листьев окно, усыпанный густым слоем свежего сена пол... Но тут сзади рука Стефана обвилась вокруг моей талии, и он уткнулся носом мне в шею.

"Не сейчас, - сказала я. – А никак войдет кто?" По правде говоря, я вообще не была уверена, стоит ли нам затеваться по новой.

"Брайан чинит ограду на дальнем выпасе". Его губы приблизились к мочке моего уха, и он мягко втянул ее в себя

"Но может зайти кто-нибудь из хозяев лошадей".

"Я запру дверь конюшни. Мы услышим раньше, чем кто-то успеет войти", – Стефан дотянулся до двери загона и задвинул засов, а потом повернулся ко мне лицом. Со своими высокими угловатыми скулами и подвижными голубыми глазами он выглядел полупрозрачным в этом утреннем свете -  и неожиданно хрупким.

Я помотала головой в знак несогласия, но он понял, что я не уверена. Придвинулся ближе, и  я почувствовала исходящий от него запах сена и люцерны в тот момент, когда он прижался своими узкими бедрами к моим сквозь наши джинсы. Его язык, легкий словно папоротник, скользнул по моей нижней губе, и одновременно я почувствовала, как он расстегивает мне верхнюю пуговицу рубашки.

"Стефан, мы не должны..." – сказала я и сама прекрасно расслышала, насколько неуверенно прозвучали эти слова.

"Так ничего и не делай. Стой как стоишь". Он расстегнул все пуговицы на моей рубашке, стянул ее, а потом отщелкнул застежку бюстгальтера. Холодные руки прошлись по моим грудям, а потом он наклонил голову и влажная, живительная теплота хлынула вокруг сосков, отзываясь мелкими судорогами по всему телу. Я прильнула к нему, все еще отрицательно мотая головой, но смеясь от того, в какую игру это превратилось. Я тоже расстегнула и стянула с него рубаху, поглаживая это постное мясо вниз до самых последних ребрышек, до этих двух выступов чуть повыше начала штанов и вздутости зада. Вместо волос там у него был только мягкий нежный пушок. Он даже и не заметил моих поглаживаний, настолько был занят стягиванием с меня джинсов. Я вышагнула из них и откинулась на солому, закрыв глаза. Маленькие концы соломинок кололи спину, а их свежий запах струился вокруг меня, напоминая о прежних разах со Стефаном и сметая напрочь всю ту решимость больше ничего с ним не иметь, которую я старательно укрепляла в себе прошлой ночью.

Я почувствовала, как он стягивает с меня и трусики тоже, а вот уже его руки легонько сомкнулись вокруг моих бедер. Потом передвинулся повыше, и наши теплые языки скользнули навстречу друг другу. Все, что я могла видеть теперь с закрытыми глазами, это смутный пульсирующий водоворот чего-то красного в едином ритме с движениями наших языков и жадным, но нежным рысканьем его руки у меня между ног.

Тут в дальнем конце конюшни возникло какое-то шебуршение, и оно становилось все громче. Я села. Стефан откатился назад, сев на корточки;  его ноздри трепетали.

Запертая дверь затряслась, и в помещении заслышались шаги. Если это только хозяин какой-нибудь из лошадей, то они обычно в стойлах в дальнем конце, но даже тогда ему придется пройти мимо нас до каптерки за упряжью, а на двери в наше стойло есть зарешеченное окно, и закрыть его никак не получится. Единственным шансом остаться незамеченными было просто съёжиться тут же на месте и не издавать ни звука. Так тихо, насколько можно, я попыталась распутать свои трусики и натянуть на себя. А шаги звучали теперь уже в проходе и всё ближе.

Дверца стойла с грохотом распахнулась.

Брайан застыл, глядя на нас сверху вниз. Стефан взлетел с меня, словно шандарахнутый электрическим током. Я сумела-таки распутать свои трусики, но было уже поздно. Ну вот она вам я, лежу тут голая на соломе с раздвинутыми ногами.

"Ага, попались, голубчики!" -  В первую секунду знакомый голос показался мне искореженным яростью, но тут же я поняла, что это просто глубокий смех. Его глаза на миг встретились с моими, поддразнивая. Как-то однажды я в шутку пригрозила ему, что когда-нибудь сграбастаю их с братом и трахну обоих на пару. А он рассмеялся тогда и ответил: "Ну и флаг тебе в руки!"

Сейчас Брайан яростно насупился на Стефана: "Кончай суетиться, братец! Одеваться уже слишком поздно". Потом снова глянул на меня, и на этот раз его взгляд был вполне определенным: смех и вызов. "Вы чё думаете, я дурак?" В одно мгновение стянул с себя рубашку через голову и швырнул ее оземь, всю грязную от лошадей и работы. Гладкая коричневая кожа на его груди тоже была припорошена тонким слоем пыли. Я уставилась на него. В тот день, когда я обещалась поиметь их обоих – он знал, что где-то в глубине под дружескими подколками я действительно этого хочу. Но тогда и думать не думала, что он тоже говорил всерьез.

Брайан расстегнул "молнию" на джинсах, позволив им упасть, стащил через сапоги и застыл, руки в боки - а Стефан в своем углу смотрел на него, в изумлении разинув рот.

В мягком свете ребра и впадины на теле Брайана казались светящимися. Его член не стоял, но выглядел уже тяжелым и набухшим. "Я могу на пару, если ты можешь", - сказал он Стефану. 

Стефан глянул на меня, словно прося помощи.

"Ну что, братец?" – спросил Брайан.

Потом я заметила, что Брайан тоже смотрит на меня, поддразнивая тем, что специально делает вид, будто меня здесь вообще не спрашивают.

"А может, я не хочу", - ответила я, строя из себя порядочную. Если только можно сойти за порядочную, лёжа в чем мать родила на полу конюшни.

И прежде, чем я успела сказать хоть что-нибудь еще, Брайан опустился на колени, схватив меня за руки. "Я ее придержу, а ты поимей. Потом поменяемся".

Стефан в своем углу теперь смеялся, явно успокоенный тем, что Брайан дурачился вместо того, чтобы по-настоящему на него рассердиться.

"Пошел нах", - сказала я и попыталась заехать ему ногой. Но слишком сильно смеялась при этом - и над Брайановскими приколами, и над тем, как они подействовали на его брата.

Как только Стефан понял, что я в полном порядке, он демонстративно снял с себя штаны и сапоги с таким видом, будто делает это по десять раз на дню. И зашвырнул обратно в угол. А потом подсел поближе к нам, не слишком соображая, что теперь делать или говорить.

"Ну что, слабо?" – поддразнила я обоих.

Не отпуская моих запястий, Брайан опустился вниз и заткнул мне рот своим собственным, воткнув язык поглубже. Я прикусила его, но легонько, кидая при этом украдкой взгляд на Стефана.

Стефан коротко взглянул на брата, но тот тоже только смеялся. Наконец, он наклонился и поцеловал меня. Брайан отодвинулся и освободил Стефану место, а потом Стефан снова уступил это место Брайану. Меняться местами туда-сюда было забавно, но это все еще оставалось скорее игрой, чем страстью, и мне начало уже хотеться чего-то еще. Я высвободила свои руки из  слабенькой хватки Брайана и притянула обоих мужчин поближе, мускулистая гладкость Брайана на одной моей груди и покрытый золотым пушком тщедушный торс Стефана на другой. Улыбнулась обоим и погладила им волосы – у Стефана они были яркие кудрявые и тонкие, а у Брайана темнее и длиннее, свободными волнами. Все четыре мужские руки ласкали меня теперь одновременно.

Какая-то часть меня была заинтересована тем, станет ли это просто игрой в секс, которая совершенно ничего не значит, или такая вот новая расстановка сил может вскрыть  банку со спутанным клубком червяков. Но из банки червяки уже выползли, и даже начав по этому поводу беспокоиться, я обнаружила себя закрывшей глаза и тонущей в чистом удовольствии быть ласкаемой ими обоими. Поначалу я пыталась понять, кто из них где, но это никак не получалось. Они передвигались от одного соска к другому, сося то один зараз, то сразу оба. В какой-то момент я чувствовала язык Брайана кружащимся вокруг да около, а спустя миг это было уже ненасытное сосание Стефана, пока язык Брайана быстро теребит мне другой сосок. Иногда казалось, что они специально меняются местами, пытаясь меня обдурить, пока я наконец не сбилась со следа вообще, словно плывущий в теплом океане корабль, что потерял якорь и не видит берега.

Какая-то рука гладила мои бедра, и я раздвинула ноги тому, кто бы это ни был. Чей-то язык влажно скользнул мне в "нее, родимую", вниз между чувствительными складками кожи, а потом атакуя внутренние губы. А другой язык нацелился тем временем на клитор, заставив судорожно вздрогнуть.

Когда я опустила глаза вниз, там были две головы, одна бледно-золотая, а другая глубоко золотая, тесно толкущиеся друг с другом, слегка передвигающиеся туда-сюда в своем лизании. "Как два пони, которые пытаются поделить общий кусок соли", - не смогла удержаться я от того, чтобы подумать, но все-таки сумела не рассмеяться. Каждый из двоих уступал дорогу другому, тыкаясь носами до тех пор, пока палевое и золотистое, вихрастые и волнистые волосы не сплавились воедино. Мне нравилась непринужденность касания их тел, живот щекочет по животу, бедро стукается о бедро. Хотя произнеси я что-нибудь такое вслух, они, наверное, были бы шокированы. Медового цвета бедра и ягодицы Стефана были узкие, его член – полутвердый и плавно сужающийся в головке подобно утонченной скульптуре. Вот тело Брайана было каким-то образом одновременно и более грубо сработанным, и более тонко вылепленным, а его член заметно выгибался вверх: головка большая, четко выраженная, но все-таки исключительно грациозная, как и все остальное у него. Розовое сосков Брайана и темно-золотое волос над членом были точно такими же, как и у Стефана. Оба брата вылизывали меня теперь в едином ритме, порхая по телу своими языками то слева, то справа. Я снова коснулась их голов, по одной с каждой стороны, приглашая двинуться вперед, к клитору.

Они так и сделали - то языками вместе, а то один чуть позади другого, создавая быстрый двойной ритм, который заставал меня врасплох. Маленькие всполохи неутоленного возбуждения просверкивали меня насквозь. Я вертела бедрами у них в руках и сжимала изо всех сил полные кулаки соломы, жадно взлетая вверх, к двум мужским ртам.

Они одновременно подняли головы, посмотрели друг на друга и широко улыбнулись. А потом снова опустили свои головы ко мне, прижавшись щекой к щеке и возобновляя этот сдвоенный ритм. Вспышки тепла прокрадывались вверх по моему позвоночнику и вниз, к ляжкам. Закрыв глаза и откинув голову, я ощущала поглаживания и разминание узких длинных пальцев Стефана и широких, чувствительных ладоней Брайана вдоль по всему своему телу; их языки пробуждали теперь тепло, которое всё лучилось и лучилось из самой п*** до тех пор, пока искры не слились в одну цельную, долгую потребность, и яркие волны содрогания не вырвались на свободу. Я закричала и впилась изо всех сил пальцами в их спины, не волнуясь, слышит ли меня кто-нибудь, и думая только о их руках вокруг меня, об их телах, тяжело вжимающихся в мое собственное и поддающихся ему, тем не менее.

Где-то за головой раздался глухое, громкое и нетерпеливое "Бумм!". Я судорожно дернулась от этого звука прочь. Бумм, бумм! А потом спокойное сопение. Гнедая кобыла в соседнем загоне. "Она просит, сделай звук потише", - сказал Стефан со смехом. Я снова прислонилась к стене, а Стефан ласкал мне живот, играясь с пупком.

Я протянула к нему руки, и упав в них, он принялся снова меня целовать. Какое-то время мы с ним прижимались и тёрлись друг о друга, а Брайан сидел рядом, спиной к  стене – рядом с нами, но не касаясь нас. Поцелуи Стефана сделались крепче, сильнее, но ощущались они скорее отчаянными, чем страстными. "В чем дело?", - прошептала я в конце концов.

Он прижал ко мне свой член – тот и был ответом: маленький и мягкий. "Ты ему про нас не рассказывала?", - спросил он неожиданно и резко.

Я отрицательно помотала головой.

"Знал я, что этим у вас все и кончится", - сказал Брайан.

"Что, сегодня утром?"

"Да нет, - ответил Брайан, вороша солому вытянутыми ногами. – Я так думал еще до своего отъезда."

Стефан раздраженно дернулся. "А почему ничего не сказал?"

"Что, давать тебе разрешение? Это не мое дело" .

"Ну, - ответил Стефан, - я не против, чтобы на двоих, но чур первым не я".

Я проследила линию спины Стефана. "Нравится быть наблюдателем?"

"Разумеется", - с облегчением ответил он и быстренько отодвинулся в сторону.

Брайан тряхнул головой, делая вид, что шокирован, но тут же вытянулся рядом со мной. Открыл мои губы своими и мягко поцеловал в нижнюю. Я обняла его, радостно ощущая уверенную мужскую теплоту вдоль всей себя. Он медленно продвинулся бедрами вперед, а я сомкнула пальцы вокруг ствола его члена и принялась поглаживать их в неспешном, ленивом ритме.

Стефан уселся под окошком, глядя на нас с откровенным любопытством. Я сдвинулась ниже, к яичкам Брайана, и, все еще продолжая надраивать его "петушка", лизала и сосала теперь их сравнимую с детской кожей мягкость. Отчасти, чтобы возбудить Брайана, а отчасти – чтобы возбудить Стефана.

"Ну и как оно тебе, братец?" – спросил Стефан спустя какое-то время, но пытался ли он таким образом совладать с собственой нервозностью или действительно завелся, сказать не могу.

"Очень даже неплохо", - ответил Брайан тоном, который должен был бы выглядеть естественным, но на самом деле там проглядывало что-то другое, словно кот, который одновремено и разговаривает, и урчит.

Я лизнула ствол мужского члена вверх до самой головки и взяла ее в рот, подолгу задерживаясь на всех его любимых местах: вокруг уздечки, вверх по нижней стороне головки... Закрыв глаза, заглотила целиком, с долгими, перекатывающимися посасываниями – до тех пор, пока из него не начали сочиться едва-соленые капельки. Но тут Брайан вытянул меня вниз и положил рядом с собой лицом к лицу, направив свой набухший, влажный член прямо ко входу. 

Стефан вытянулся вперед, коленями в солому, и завороженно смотрел на нас. Брайан тоже заметил, куда я смотрю. Бросил взгляд через плечо прищуренным глазом и сказал: "Извини, братец, придется потерпеть минутку, пока мы не сцепимся." А после этого скользнул торсом вперед и нажал.

Я направила его член, и тот легко погрузился в мокроту моей маленькой подруги. Одно лишь ощущение его, такого твердого, теплого и живого, такого со всей определенностью находящегося в самом центре меня, вынесло сквозь меня бурные фонтаны наслаждения. Я обхватила своими ногами его округлый крепкий зад, приглашая еще дальше вглубь, и мы вместе начали двигаться – с ленцой, смакуя каждое новое ощущении. Оттуда, где сидел Стефан – знаю, он мог наблюдать наше соединение; то, как член Брайана исчезает было и снова появляется наружу из моих мокрых и набухших внутренних губ. Мне было очень интересно, каким это ему видится – неприятным, сексуальным или, может быть, даже прекрасным. Я-то знала, что Стефан там, но при этом не могла его видеть, и это смущало, но одновременно и заводило настолько, насколько со мной еще ни разу не бывало. Из-за этого я и чувствовала себя вдвойне беззащитной, едва не впав в панику. Но Брайан лежал точно таким же неприкрытым, устроившись головой на моей руке как на подушке. Вены у него на шее набухли от того, что он вынужден был сдерживать и тормозить свои движения. Безмятежная и беззаботная красота мужчины совершенно утихомирила мои страхи. Я снова его поцеловала и перекатилась на него сверху. А он тут же рванулся бедрами вверх, мне навстречу, входя настолько глубоко, что чувствовала себя проткнутой насквозь, и внезапно пришедшая боль отчаянного наслаждения внутри меня скручивалась и раскручивалась все глубже. Мы вжимались друг в друга, стремясь соединиться еще сильнее – короткими исступленными движениями, а наши губы накрепко сцепились воедино в тот момент, когда между нами плеснуло огнём, породив несущийся расплавленный вал, который растворял стены, кожу и вены, вымывая обоих из окрашенной полосками солнечного света конюшни куда-то наружу, за все мыслимые пределы, а наша кровь сплавилась в единое, яркое жидкое пламя.

Потом мы медленно перевернулись, и Брайан вздохнул, позволяя своей голове опуститься на мое плечо. Я погладила испарину у него между лопатками, плывя в нечеткой блаженной дымке запаха соломы, смешавшегося с запахом секса.

Брайан отпихнулся в сторону, и тут я расслышала над ухом какое-то шуршание. Ухмыляясь, но все еще не давая себе труда открыть глаза, Брайан скатился с меня вбок, и я тоже не смогла удержаться теперь от смеха, обнимая обеим и руками Стефана. "Чё, не терпится?" – шепотом поддразнила я его.

Но, несмотря на всю браваду, улыбка младшего брата оставалась всё еще чуть смущенной. Я поцеловала его, дав себе долгую передышку, пока  баюкала длинную мягкость его члена у себя в руке. Могу сказать, что волос мягче, чем на члене Стефана, я в жизни еще не встречала. "Ты – мой десерт, - прошептала я. – Самое сладкое блюдо".

Но он вскинул голову, нахмурившись. "Это всё".

Я столкнулась с вопросительной грустью в его глазах и увидела в них игривый вызов, прикрывающий боль. За все последние месяцы я в первый раз по-настоящему видела у него такое выражение.

"Нет, - ответила я. – Это еще далеко не всё. Ты – из тех, кого я люблю". Я поцеловала его, и в его ответе сквозило желание. Стефан все еще играл роль, но на этот раз в его игре не было скрытой боли. Он потерся об меня губами и животом и начал в меня входить. А я повернула бедра так, чтобы он смог войти поглубже. Он глянул на брата, но Брайан улыбнулся ему и закрыл глаза. Стефан улыбнулся Брайану, потом мне, и вот уже затеял свою любимую карусель,  когда сверху то один, то другой. Мы катались по соломе до тех пор, пока не взбили такое облако золотистой пыли, что мелкие кусочки соломы облепили обоим потную кожу насплошь. Каждое следующее слияние было под новым углом и с совершенно новым ощущением. Я кончала снова и снова, эти содрогания эхом отдавались во всем теле;  я прижимала Стефана к себе, наши сердца бились как одно, языки встречались и лизались даже не по-человечески, а скорее как у новорожденных жеребят. Его желание пробуждало во мне ответную нежность, и я чувствовала, как открываюсь ему навстречу все сильнее и сильнее. Его голод делал голодной меня, и меня трясло от желания такой силы, как бывает после того, как не занималась любовью уже неделями. Казалось, всё моё нутро кружится и содрогается сейчас вокруг него. "Тебе хорошо?" – спросил он задыхаясь, заботливый даже в пылу страсти.

Я кивнула, что "да", изо всех сил стараясь удержаться от того, чтобы не заорать благим матом, переполошив тут же всех лошадей в конюшне до единой. И он обрушился на меня, вколачиваясь бедрами, пока неистовые содрогания простреливали меня насквозь, словно какие-то невиданные цветы, что распускают наружу свои лепестки, а потом медленно, один за одним, осыпаются.

Вся в тумане, остатками сознания я почувствовала рядом знакомое тепло. Одна сильная рука легла мне под затылок, а другая погладила по боку. Я повернула лицо к Брайану, наши губы и языки лениво слились воедино. А потом более маленькие, резко очерченные губы Стефана легонько скользнули по моим – обессиленные, как отступающая после наводнения вода.

Случившееся ощущалось в сотню раз более естественным и приятным, чем я хоть когда-нибудь даже посмела бы себе надеяться. Почти идеально. Оставалось только одно, самое последнее дело. Я открыла глаза и посмотрела на них обоих. "Идите сюда, вы, двое!" – сказала я, протягивая свои губы. И три рта сошлись в долгом, ленивом поцелуе, пока мы приходили в себя, согретые теплом трех нежно переплетенных тел.



____________
Предисловие составителя к сборнику рассказов "Pleasures": http://www.proza.ru/2006/09/14-107