Неправильные пираты часть 2 стр 1-50

В.Н. Воронцов










ЗАГАДОЧНЫЕ ОСТРОВА
И НЕПРАВИЛЬНЫЕ ПИРАТЫ
Часть 2
Золото капитана Крэбса











Самара – Сургут 
От автора.
Те из Вас, кто прочитал первую часть этой повести, не нуждаются в предисловии, а для тех, кто не в курсе событий, коротко обозначу основные события первой части:
Волею фантастического случая подросток из центра России (Самарская область) средины 20 века, попадает в средние века на пиратский остров Тортуга в Карибском море. Там он под именем Дика Томпсона обретает друзей  -  девушку Санни и молодого матроса Эдда. Эдд служит на корабле "Рапид" под командой странного капитана Крэбса. Странным он считался только потому, что выплачивал всему экипажу солидное жалование, не заставляя заниматься грабежами и убийствами без особой на то надобности. Вместо того, чтобы подкарауливать богатые купеческие караваны этот капитан мотался по островам и континентам в поисках всего необычного и загадочного.
Наши друзья нашли в лице Крэбса хорошего старшего друга и покровителя. Он полностью им доверял и давал всегда исключительно важные и интересные задания, зачастую сопряженные с опасностью для жизни. Это очень нравилось нашим молодым романтикам и являлось огромным стимулом к выполнению любых заданий капитана.
 Они с успехом помогали Крэбсу победить бесчестного капитана Олфула на острове лепрозория, выявили предателя на корабле, попали в гости к тетушке Крокус, а заодно в плен опять таки к тому же Олфулу, но благополучно вырвались оттуда.
Затем вместе с Крэбсом занимались разгадыванием секретов телепортации, которой владели островные шаманы, снова сталкивались с Олфулом на острове летающих головорезов, где опять он остался при своих интересах.
В конце концов судьба завела их на загадочный остров, который был как бы вовсе и не остров, а совсем даже морское животное и которым правили вроде бы люди, а на самом деле совсем даже уже и не люди, а какие-то выродки. С большим трудом в последний момент перед неминуемой катастрофой им удалось увести  "Рапид" от этого опасного острова.
После этого они еще целый год путешествовали вместе с Крэбсом по морям и океанам, участвуя в различных авантюрах. А  что будет с ними дальше Вы узнаете, прочитав эту книгу.




























1. Откровение капитана

После относительно благополучного отплытия от загадочного острова прошло несколько недель. Погода нас явно баловала – шли с попутным ветром, сияло солнце, но изнуряющей жары не было. Экипаж мало помалу успокоился и занимался обычной рутинной работой. Море было как всегда бесконечным и удивительным. Штили и шквалы менялись свом чередом. Только к сожалению, в нашей жизни наступило какое-то странное затишье. В свободное от вахт время мы время периодически тайком заглядывали в каюту капитана. Теперь она была несколько переоборудована для проживания двоих, поскольку Френдгуда он поселил с собой. Для него была поставлена дополнительная кровать, секретер и мелкая мебель. Для увеличения жизненного пространства, правда, пришлось ликвидировать тот тупичок, из которого мы не так давно безрезультатно вели наблюдение по поводу выявления предателя. Так что теперь прямо за кроватью Френдгуда был ход в камбуз, и это обстоятельство с успехом использовалось по прямому назначению – для подачи пищи.
Мы несколько ревниво отнеслись к этим новшествам, не без основания подозревая, что внимание к нашей команде после прибытия Френдгуда сильно упадет. Наши подозрения от части сбылись – последнюю неделю капитан ни разу с нами не разговаривал. Мы уже слегка приуныли, но что делать, как говорил древний философ - все течет, все изменяется. Ведь теперь к капитану возвратился старый друг и помощник, с которым он не виделся несколько лет. Тем более по кругозору, опыту и знаниям конечно, мы Френдгуду в подметки не годимся, но все равно обидно. То в день по нескольку раз собирались, что-то обсуждали, что-то решали, а теперь как будто вовсе и нет нас на судне.
И вот как-то к вечеру сидели мы в каюте у Эда и рассуждали о том, что все-таки у капитана есть какая-то тайна по поводу происхождения его денег. И, может быть, Олфул не так уж далек от истины  –  что-то где-то не сходится. И что неплохо бы было спросить у него самого, а все-таки где он черпает средства на все наши походы.
И тут, как будто читая наши мысли, Крэбс пригласил нас в свою каюту. Когда мы вошли, он сидел за столом и выполнял какие-то расчеты, а Френдгуд полулежал с книгой на кровати.
- Ну что приуныли орлы -  поприветствовал нас капитан – прошу присаживайтесь, и извините за вынужденное бездействие вашей команды, но считайте это временной передышкой. Скоро и даже очень скоро вас ждут новые очень интересные и, скорее всего, довольно рискованные дела. Мы с Френдгудом тут кое-что обсудили, но никак не можем придти к одному мнению. С одной стороны, у меня есть давно задуманный план посещения различных уголков наших океанов, где немало загадочного и удивительного. С другой стороны, близится срок выдачи жалования экипажу, а мой золотой запас подходит к концу, и имеется настоятельная необходимость его пополнить. Тут он замолчал, словно обдумывая, стоит или не стоит говорить дальше. Молчание уже становилось довольно тягостным, когда он вздрогнул, будто бы очнувшись от каких-то мыслей, затем, окинув нас многозначительным взглядом, с улыбкой продолжил.
– Теперь, после того, как вы многократно продемонстрировали мне и нашему делу свою преданность и не один раз рисковали жизнью, я думаю, что вы достаточно подготовлены, чтобы быть посвященными в главную тайну. Тайну, за которой так долго и безуспешно гоняется наш дорогой «друг» Олфул – Где берет деньги капитан Крэбс? А вы сами как думаете, где? Мы молча лихорадочно в уме перебирали варианты – клады старых пиратов, вряд ли,. Их не так уж и много, а охотников за ними, наоборот, – выше крыши. Наследство богатой бабушки, типа французской королевы – вполне может быть. Но зачем тогда наша помощь. Может он имеет доступ к философскому камню, с помощью которого любое вещество превращает в золото? Скорее всего нет. Тогда наш сегодняшний разговор совершенно лишен смысла – Крэбс наделал быстренько золота из мусора и раздал всем, кому надо.
 
Только это все мелькало только в наших мыслях, ну а вслух мы ни одной версии не выдали, поскольку ранее мы уже неоднократно и подолгу обсуждали этот вопрос, но к общему мнению так и не пришли. Мы все еще перебирали в уме возможные и невозможные варианты, когда капитан наконец сжалился над нами.
– Не мучайтесь, все равно достоверно полного ответа вы не придумаете. А он довольно прост и одновременно очень сложен. Прост - потому что, почти как во всех известных сказках, золото находится в подземелье, и только я один знаю путь в то место. А сложен - и по происхождению моих знаний о нем и по доступности золота. В конечном счете, это очень запутанная и на первый взгляд совершенно невероятная история, в которой я и сам-то еще до конца не разобрался, но думаю стоит ее изложить более подробно.
Так вот слушайте:
Это было лет двадцать назад, тогда я был чуть старше, чем вы сейчас. Случилось так, что я оказался в чужих краях не по своей воле. Мой отец – гордый, но безденежный английский дворянин, отдал меня в обучение в военный лицей, что было единственным выходом при его имущественном положении. Не буду описывать все перипетии жития бедного среди богатых, но скажу абсолютно уверенно, что хорошего было гораздо меньше, чем плохого – бесконечные оскорбительные выходки богатых сверстников, полуголодное существование, детские слезы в подушку с одной мыслью о мщении обидчикам. Думаю, что все это я перетерпел и выдержал только благодаря  фанатичной вере в конечную справедливость.
То есть в то, что когда то придет время, когда я смогу им жестоко отомстить, но не буду марать руки, а лишь презрительно усмехнусь и отвернусь от них, как от существ, не заслуживающих сострадания. Все это привело к тому, что в первых рядах молодых людей, мобилизованных для колонизации Вест-Индии оказался и я.
В начале службы все было хорошо – все лицейские унижения оказались позади, а впереди бескорыстная служба Родине и королеве. Попал я в резервный полк, дислоцировавшийся в глубине страны. Служба была довольно спокойной, но монотонной.
Прослужив около года, я убедился в том, что прежние неприятности никогда не оставят меня в покое - без субсидий и протеже со стороны влиятельных родственников, вести нормальное существование даже на чужбине, а тем более ждать продвижения по службе, было практически бесполезно.
Видимо поэтому  судьба меня свела с такими же, как и я, молодыми, безденежными, но отчаянными и безрассудными до беспредела парнями. 
В свободное от несения службы время мы промышляли всем, чем можно и чем нельзя. Нанимались в охранники к богатым и влиятельным особам. За вознаграждение, осуществляли слежку за их женами. И, наоборот, за вознаграждение от жен  следили за их мужьями. Осуществляли "операции" по "обузданию" строптивых отпрысков богатых родителей, принуждению их к послушанию и покорству. Это было, пожалуй, самым приятным занятием. А делалось это крайне примитивным способом.
Надо было вовлечь неслухов в веселую жизнь: пьянку с различными неправомерными действиями, азартными играми, драками и пр. и потом, дав проиграться в пух и прах, скупить все их векселя, пригрозив убить за долги, и, немного поколотив, целыми и невредимыми доставить их по домам. Подобные «дела» нравились нам больше всего, поскольку в этих случаях родители наших подопечных не только щедро оплачивали нашу «работу», но и «организовывали» молчаливое согласие наших отцов-командиров на эти «забавы». То-есть мы могли отсутствовать в части сутками, не рискуя попасть под трибунал. В подобных "делах" у нас проходила более половины служебного времени. Заработки были довольно приличными, но их все равно катастрофически не хватало, поскольку, как известно, легко заработанное, как правило, быстро исчезает. Так у нас практически все и получалось. Несмотря на солидные «гонорары», мы были постоянно в долгах. И это было не временным состоянием, а образом жизни.
И вот однажды, после очередной пирушки, в кромешной темноте, мы возвращались в свой лагерь.  Путь проходил по рисовому полю.
И, вместо того, чтобы, как все нормальные люди, идти по меже, мы ломились напрямую, напролом по  рисовым чекам. Ребята ушли далеко вперед, а я  замешкался. Виной этому была травма ноги, которую я получил накануне в пьяной драке - рваная рана от колена и до  стопы еще кровоточила и я был вынужден часто останавливаться, чтобы немного отдохнуть. «Друзья» знали об этом и поэтому нисколько обо мне не беспокоились. Мол к утру все равно я добреду до лагеря, а они уже успеют отдохнуть. Тем более вокруг никого и ничего угрожающего нет.
Как обычно беда приходит, когда ее меньше всего ждешь.
Так и случилось. В тот момент, когда я представлял как здорово, придя в лагерь искупаться  и вытянуться на чистой постели, моя раненая нога попала в какую-то довольно глубокую и кривую яму. Что-то в районе колена хрустнуло, и я потерял сознание.
Очнувшись, я попытался вытащить ногу из ямы, но нестерпимая боль не позволяла даже слегка двинуться.  Так я и сидел в нелепой позе –  на рисовом поле с одной ногой почти до паха в яме и по пояс в вонючей грязной воде, не имея возможности даже пошевелиться. 
Буквально через несколько минут меня всего облепили пиявки и еще какие-то болотно-гадкие твари в воде, которых почему-то очень интересовала моя больная нога, а тучи кровососущих насекомых в воздухе делали его очень «густым» и попросту  не давали дышать. Я чуть не плакал от злости и обиды. А что делать? Оставалось только ждать, когда мои товарищи хватятся меня и придут на помощь.
 В лучшем случае это могло произойти через пару  часов, а в худшем – к вечеру следующего дня, когда они проспятся. Но к тому времени пиявки и москиты скорее всего выпьют из меня всю кровь и спасать уже будет некого. Время для меня тянулось крайне медленно. Луна потихоньку совершала свое движение по небосводу, а я периодически терял сознание, впадал в транс или болезненную полудрему.

По тому, как убывали силы и холодели руки, я понял, что у меня открытый перелом и приличное кровотечение, в чем окончательно убедился, пошарив рукой вдоль ноги и наткнувшись на собственный острый осколок кости. Ужас охватил меня, было ясно, что, если помощь не придет в течение часа-двух, я запросто могу отдать концы от потери крови, а, если и придет, то мне грозит как минимум почти неминуема гангрена и потеря ноги, что также не внушало мне никакого оптимизма.
Обуреваемый невеселыми мыслями, я все-таки надеялся на лучшее. Как бы я не просматривал варианты, ничего хорошего не получалось. Небо на востоке уже порозовело, я задумался о тщетности бытия и вечности мироздания. Очнувшись от этого невеселого занятия, я вдруг заметил, что вода подо мной как-то по особенному блестит и даже более того, она стала светиться. Пиявки и насекомые, видимо почувствовав какую-то опасность, исчезли. Не успел я порадоваться избавлению хотя бы от одной напасти, как с ужасом заметил, что более-менее твердая земля, только что бывшая подо мной, становится податливой и даже жидкой и постепенно оседает, а я погружаюсь в воду. Попытки отыскать точку опоры ни к чему не привели, и через пару минут над водой осталась лишь моя голова. Сознание поплыло куда-то, и голова тоже погрузилась в воду, но вопреки ожиданию, я не захлебнулся, а не закрывая глаз, и почему то совершенно без страха, как будто не на тот свет, а навстречу с друзьями, опускался все глубже и глубже. Затем неизвестная сила повернула меня вниз головой и я куда-то полетел.
Не знаю сколько прошло времени, когда в моем мозгу что то щелкнуло, и все переменилось. Я чувствовал себя парящим в высоте. Вокруг был сплошной мрак. Только где-то далеко мерцал огонек, который притягивал меня как магнитом. И я полетел словно мотылек на свет. Пятно света постепенно увеличивалось, пока не приобрело размер  огромной круглой комнаты. Посредине комнаты лежал человек. Черты его лица были очень мне знакомы. И вдруг я с удивлением понял, что вижу самого себя со стороны.


Мое тело лежало на столе, и надо мной склонился человек в блестящем комбинезоне. Он безо всяких хирургических инструментов, прямо рукой провел по моей ноге, развернул кожу вместе с мышцами, собрал осколки кости, как они были расположены до перелома и провел какой-то блестящей штукой над ними. Затем неспешно вернул мышцы и кожу на место, и «сшил надрез» безо всяких ниток и иголок – просто соединил края и провел по месту соединения рукой. И что интересно – во время всей операции не пролилось ни капли крови. Мне в это время не только не было больно, а было жутко интересно за ним наблюдать и видеть себя со стороны.
Видимо закончив свою работу, человек отвернулся от моего тела и вышел в открывшуюся перед  ним нишу. Каким – то непостижимым образом мое «я» оказалось опять вместе с телом, и я с любопытством осматривал помещение. Это был овальный зал безо всякой мебели, не считая стола, где я лежал. По сути это был даже не стол, а скорее высокая и очень удобная кровать, неровности которой идеально соответствовали моему телу. Я попытался повернуться, и это мне легко удалось, поскольку неровности «кровати» изменились вместе с моим положением и мне все равно было очень удобно.
Тут мне пришлось прекратить эксперименты, поскольку из ниши, в которой исчез «врач», появились два человека - мужчина и женщина. Они были рыжеволосыми, красивыми молодыми людьми с поразительно большими глазами необычного чисто голубого цвета. Даже иногда казалось, что их глаза светятся добрым светом. Размер глаз нисколько не делал их уродливыми, скорее напротив – придавал им особую ни с чем не сравнимую красоту. Раз увидев таких людей сразу начинаешь понимать древнего философа, который утверждал, что красота спасет мир.
Они сообщили мне, что я нахожусь в гостях у друзей и ничего плохого со мной не произойдет. Разговор был какой-то особенный – не раскрывая рта и не произнося звуков. Просто у меня в голове возникали их слова, даже не слова, а скорее образы и подобным же манером передавались мои ответы. Но так или иначе мы довольно легко общались. Общение нисколько не угнетало меня, напротив, оно мне приносило уверенность и спокойствие. Потом они рассказывали мне о своей расе, об устройстве вселенной, научных достижениях всеобщего разума и еще много таких вещей, в которых я ничего не смыслил, но чувствовал их огромное значение. Беседа длилась довольно долго и я  твердо запомнил последние слова – Мы дали тебе знания, которых нет ни у одного человека на земле. Они тебе рано или поздно пригодятся, все ты вспомнишь тогда, когда тебе это потребуется, а пока пусть тебя ничего не тревожит и не удивляйся, что проснешься ты совершенно в другом месте, нежели заснул. После этого я опять впал в забытье.
Очнулся же я не знаю через какое время, но наверняка не малое, поскольку успел изрядно проголодаться. Оглядевшись я понял, что нахожусь совершенно в незнакомом месте - лежу на каменной площадке, а вокруг, насколько хватало взора, были только горы и камни. В голове лишь остались обрывки слов и мыслей о том, что я должен что-то сделать и кого-то отблагодарить. Повинуясь внезапному порыву, я встал и куда-то пошел. Самым странным для меня в первое мгновение было то, что я шел по каменистой тропе, и нога совершенно не болела. Я задрал штанину и увидел только тоненький зарубцевавшийся шрам. Потом я вошел в какое-то ущелье и долго недоумевал – откуда в расположении нашего лагеря могли взяться такие каменные глыбы, ведь на много миль вокруг была гнилая низина и равнинные тропические леса.
Наступил день. И вот тогда я окончательно вспомнил то, что было накануне, и что мои приятели бросили меня в довольно затруднительном положении. И одновременно понял, что это далеко не то место, где я расстался с приятелями. Там было ровное место и вода, а здесь горы и скалы, напрочь лишенные какой-либо растительности. Совершенно обессиливший и физически и морально, я забрался в ближайший грот и уснул.
Проснувшись, я увидел окрашенные рассветом кроны деревьев и, еще не открывая глаз, с удовольствием подумал – что за странный сон мне приснился, наверное, вчера с приятелями хлебнул лишнего, вот и грезится всякая чертовщина.
Но рано или поздно пришлось открыть глаза и увидеть, что это вовсе не сон, а все тот же незнакомый скальный пейзаж с деревьями на горизонте, которые и были окрашены восходом, но никого, ни души вокруг, даже никаких признаков цивилизации во всем обозримом ландшафте и в помине нет.
Мысли в моей голове более менее упорядочились и почти все события выстроились в логическую цепочку. Я куда-то провалился, потом кто-то меня спас, явно не мои «друзья». Потом эти неизвестно кто каким-то чудесным образом вылечили мою ногу.  Скорее всего они же и отправили меня обратно. Только по какой-то причине не в то место, откуда взяли, а в какое-то другое.
Теперь я обратил внимание на свою одежду и обувь – они были из какого-то неизвестного мне материала, но прочные и легкие.
Потом как-то вдруг возникло острое чувство голода. Глаза лихорадочно шарили по сторонам в поисках чего-нибудь съестного.
Одновременно возникла мысль о том, что не могли же мои спасители бросить меня в незнакомом месте без всяких средств к существованию на растерзание диким зверям, которые здесь наверняка имеются в достаточном количестве.
Наверное, какие-то припасы или хотя бы оружие они мне оставили. Зачем было спасать меня, чтобы бросить на погибель.
Оставалось одно – найти то место, где я первый раз очнулся. Я развернулся и пошел обратно. Теперь идти было гораздо легче, поскольку шел вниз, да и чувство голода подгоняло.
Оказалось, что в горячах я не так уж далеко и ушел. Без особого труда я нашел то место, откуда начал свой путь. Как я и предполагал, там лежал узелок с небольшим количеством еды, огнивом и теплой одеждой – курткой, штанами и накидкой типа плаща. Рядом лежал арбалет с десятком стрел и удобный обоюдоострый клинок, не похожий ни на один из мною виденных видов холодного оружия – то ли кинжал, то ли палаш, но инструмент очень высокого качества и искусной работы.
Освоившись со своим положением, я решил спуститься вниз, ведь там должна быть какая-то растительность и животные.
Так и получилось.
Спустившись до края леса, я без особых усилий подстрелил зайца, развел огонь, сготовил его на вертеле, хорошенько поел и опять заснул.
На этот раз во сне мне приснился уже знакомый – с большими глазами и золотыми волосами человек, теперь, как я заметил, он был похож на древнего викинга, какими их рисуют античные художники.
 Он объяснил, что с товарищами прилетел с другой планеты, наподобие нашей земли, чтобы помочь людям избежать большой беды, но какой именно не объяснил, сославшись на то, что я еще не подготовлен к восприятию такого рода информации. Потом он мне сказал, что это его товарищи вытащили меня из болота и вылечили мою раненую ногу.
Теперь мое излечение окончено и я могу идти куда захочу и заниматься всем, чем заблагорассудится. Единственно о чем он сожалеет это о том, что не мог доставить меня на прежнее место и сейчас я нахожусь в десятках тысяч километров от него, там, где у моих спасителей были неотложные дела.
 Вот как раз в связи с этим у него есть ко мне одно предложение. Требуется от меня в сущности немного – посвятить свою жизнь очень интересному, но рискованному делу – сбору информации обо всем непонятном и загадочном, что творится на земле, конечно, в меру своих возможностей и способностей. В принципе это предложение очень соответствовало моим внутренним потребностям. И я сам давно занялся бы чем-то подобным, будь у меня достаточно средств.
Да и неблагодарной свиньей я никогда не был. А здесь всего-то и требовалось – оказывать посильную помощь своим спасителям, удовлетворяя собственную любознательность.
Поэтому, не долго думая, я согласился.

Когда я спросил его о том, для чего нужна им эта информация, и каким образом я смогу передать собранные мной сведения ему или его товарищам, то получил очень странный ответ – передавать никому ничего не надо – то, что буду знать я, в тот же момент будут знать и они. А нужна эта информация им лишь для того, чтобы предостеречь человечество от крупных ошибок, многие из которых могут обернуться гигантскими катастрофами и даже гибелью всей цивилизации. После этих слов я еще раз подтвердил свое согласие на такую деятельность, тем более, что результат работы в конечном счете пойдет на пользу всему человечеству. Сомневаться в искренности и правдивости моего собеседника мне даже не приходило в голову.
Тогда, немного помолчав, будто убеждаясь в искренности моих слов, он продолжал. – Само собой разумеется, что для получения такой информации нужно много путешествовать, а в одиночку это при существующих средствах передвижения никак не выполнить, поэтому потребуются помощники, средства передвижения, еда и пр. Короче, тебе потребуются деньги и не малые. Чеканить монеты и писать ценные бумаги, мы здесь не имеем права, а вот золотом, серебром и ценными минералами или, как вы их называете, драгоценными камнями мы тебя обеспечить сможем.
Проснувшись, ты пойдешь в ту же сторону, в которую шел. Через несколько часов пути ты выйдешь к большому озеру, на берегу которого проживешь четыре недели, дожидаясь спада воды. Когда вода уйдет настолько, что на средине озера покажется большой черный камень, запасайся провизией и отправляйся в путь. Двигаясь строго вдоль береговой линии и никуда не сворачивая, обойдешь озеро с правой стороны и выйдешь на противоположный его берег. Там будет узкий и длинный залив, в конце которого будет стоять высокая серая скала, за ней откроется путь под землю, вернее под озеро.
Пойдешь по этому пути, опустишься под землю. Когда коридор будет разветвляться, все время выбирай правый проход, а на обратном пути соответственно левый. Через несколько километров пути после того, как преодолеешь несколько препятствий, войдешь в зал сокровищ. Там можешь взять все, что захочешь и сможешь унести, помня о данном обещании. И еще об одном, не забывай – выход останется открытым всего в течение трех дней. Потом закрывается на год. Так что возможность пополнять запасы золота ты имеешь лишь раз в год и то с большим риском. Если за эти три дня «открытых дверей» ты не управишься, то останешься под землей на целый год, что практически равноценно гибели.
Теперь о препятствиях. Первое – зыбучие пески под ногами – здесь можно глубоко провалиться и быть полностью затянутым в песок, как в трясину. Оно начнется сразу же после вхождения под землю.
Второе – гигантский ящер или дракон – там его гнездо и здесь  главное держаться подальше от его детенышей.
Третье – неизвестное Вам существо, питающееся кровью. Оно нападает и выпивает кровь у любого теплокровного существа, оказавшегося  в зоне его действия.
Главное при встрече с препятствиями - идти не останавливаясь и не сворачивая в стороны по намеченному прямому пути – этот путь ты узнаешь без труда - будут в воздухе висеть разноцветные шары, расположенные в виде кристаллической решетки. Идти следует строго по центру этой решетки. Там ты будешь в полной безопасности, туда драконам и чудовищам доступа нет, а зыбучие пески там проходятся легко.
И главное запомни – не шагу в сторону – это верная смерть.
По пескам и мимо дракона ты сможешь пройти вместе с сопровождающими, если они смелые и преданные тебе люди, но последнее препятствие ты можешь преодолеть только в одиночку. Любой смельчак, ступивший за тобой на тропу третьего препятствия будет уничтожен чудовищем потому, что данная тебе в этом месте психологическая сила на других не распространяется. Против этого существа оружия нет, только большая скорость движения с выходом из сферы его действия может спасти. А для тебя – только двигаться по центру и не обращать на него самого и на его действия никакого внимания. Запомни, что, оказывая внимание этому монстру, ты увеличиваешь его силу и пропорционально уменьшаешь свою. Поддавшись панике и сильно испугавшись его, ты можешь сам себя погубить, а когда на него не обращаешь внимания, его сила переходит к тебе. Механическим путем его уничтожить невозможно. Если его разрубить пополам, оно будет только радо : станет два полноценных существа, поскольку они размножаются только принудительным делением. Этим же объясняется то, что любое нарушение тканей его только радует. Как котенка радует поглаживание, так его радует разрывание на части.
Дав еще несколько практических советов, мой золотоволосый покровитель исчез.
Весь следующий день я провел в размышлениях, изредка прерываясь для добычи и приготовления пищи.  В моей голове никак не укладывалось все услышанное (будто бы во сне) и окружающая меня действительность. Так я и уснул, не приняв никакого решения.
Под утро стало прохладно, и я инстинктивно натянул на себя накидку, заменявшую мне одеяло. Мне приснилось, что я сплю в своей каморке в военном лицее и ко мне в комнату стучат, видимо, начальство с проверкой, а я никак не могу встать и открыть им двери. Потом меня стукнули чем-то в висок, но не очень больно. И тут я проснулся. Открыл глаза и сквозь ткань накидки увидел лапы птицы, которая гуляла по мне, как по птичьему двору и поклевывала пуговицы, видимо, желая их оторвать и унести с собой.
Это мгновенно привело меня в себя,  и я уже знал, что я хочу и что сейчас буду делать.
Собрав свой скудный скарб, я не мешкая, пустился в путь.
Все получилось именно так, как он мне сказал. Озеро было зажато между гор в живописном ущелье на высоте около 2000 метров, чуть пониже линии ледника. Так что источник подпитки водой был очевиден – из под ледников сочились мелкие и не очень мелкие ручейки, которые выдавали себя непрерывно журчащей под камнями водой, хотя сверху везде было абсолютно сухо. Из озера вода изливалась в нижнюю долину сначала ручейком, а затем очень красивым водопадом.
Вблизи озера в небольших рощицах водилось достаточно дичи, поэтому я, не испытывая затруднений с пищей, довольно легко прожил на его берегу несколько недель. За это время я неоднократно обошел вокруг озера – вдруг удастся найти какой-нибудь другой вход в пещеру с драгоценностями, но ничего похожего на подземные ходы не увидел.
Также я попытался забраться как можно выше в гору, чтобы обозреть окрестности и как-то определиться со своим местоположением.
По немногочисленным объяснениям моих покровителей и моим скудным географическим познаниям, я находился где-то в районе центральной Америки.
Но на материке или на острове и в какой стране, я понятия не имел, и это несколько огорчало меня.
Мои «восхождения» не были полностью удачными : я ни разу не добрался до вершины, но зато я убедился, что нахожусь на довольно большом острове, а к юго-востоку от этого острова виднеется еще какая-то суша, но материк это или тоже остров, определиться было невозможно.
Спад воды в озере начался как-то резко и неожиданно.
Правда, вторичные признаки были ощутимы заранее.
Сначала довольно резко похолодало, что оказало влияние на интенсивность таяния ледника. Затем стало подозрительно тихо, я никак не мог понять – что же случилось, но наконец до меня дошло – ручейки под камнями перестали журчать.
Когда в результате спада воды на средине озера появился «черный камень, я уже был на указанном месте.
 И сделал все так, как мне советовали.
Добравшись до входа в подземелье, я в нерешительности остановился, одному было как – то не по себе лезть в неизвестность, но немного помешкав, все же вошел туда.

Дороги или тропинки никакой не было. Под ногами поскрипывал мелкий песок. Стало совершенно темно и пришлось зажечь самодельный факел.
Через несколько шагов ноги стали проваливаться в песок почти по колено, дальше – больше.
Я в нерешительности остановился, но, вспомнив практические советы моего покровителя, погасил факел и стал вглядываться в темноту.
Через некоторое время, когда глаза немного привыкли к темноте, стали видны прозрачные, словно мыльные пузыри, разноцветные шары, как бы  висящие в воздухе. Как и было предсказано, они составляли симметричную пространственную решетку, средина которой была отмечена белыми шарами. Я осторожно выбрался на среднюю линию, песок там почти не проваливался.
Немного пройдя вдоль центральной линии, я попробовал ступить чуть в сторону и тут же был жестоко наказан, провалившись по пояс. Обругав себя последними словами и с большим трудом выбравшись из засасывающего песка, я дал себе слово больше здесь не экспериментировать, а строго следовать совету моих друзей.
То справа, то слева от меня открывались боковые проходы из которых, как и было мне сказано, выбирался самый правый.
Так прошло около двух-трех часов монотонной ходьбы. Затем верхний свод поднялся и ушел из поля зрения, расширились боковые стены. Подземный ход превратился в огромный подземный зал. Я зажег факел, чтобы хоть немного сориентироваться, но яркий его свет только сгустил окружающую тьму. Не было видно ни потолка, ни стен. Песок под ногами сменился прочным камнем. Явно запахло птичьим пометом и гнилым мясом. Где-то вдали слышался шелест гигантских крыльев. Мне стало вдруг очень одиноко и жутко.
Шум хлопающих крыльев приближался. Опять стали видны полупрозрачные шары. Оказалось, что я стоял у самого края решетки. С большим трудом, поборов в себе страх, я бегом переместился в центр решетки, и, как оказалось, вовремя.

Судя по недовольному клекоту, прямо на то место, где я только что стоял, приземлилась какая-то гигантская птица. Я огляделся, убедился, что нахожусь в центре решетки и вспомнил, что здесь человек в абсолютной безопасности, опять запалил факел. Хоть я и чувствовал чье-то постороннее присутствие рядом, но все равно озноб пробежал по коже, когда прошло мгновенное ослепление и в неверном мерцающем свете увидел рядом настоящего дракона с перепончатыми крыльями, мощными лапами, огромным костистым клювом, светящимися глазами и зловонным запахом из пасти.
С большим трудом, преодолев леденящий душу страх, я продолжил свой путь, постоянно оглядываясь на дракона, который, видимо в надежде на мои будущие ошибки, почти бесшумно следовал параллельно моему пути, но через пару километров потерял надежду и отстал, а может притаился где-нибудь вблизи. Во всяком случае ни его самого, ни его запаха я уже не ощущал.
Я уже совершенно успокоился, когда под моими ногами что-то звякнуло раз, другой. Нагнувшись и увидев под ногами белый человеческий череп, я почти не испугался, лишь понял, что самое страшное наверняка впереди.
Уже привычно скорректировал свой курс по светящимся шарам я смело шел вперед. Судя по возне по сторонам от меня, здесь водились какие-то зверьки : то ли крысы, то ли ночные кролики, уж очень резво они бегали.
Внезапно стало как-то светлее и одновременно более мрачно, голова закружилась, казалось что-то ужасное и неизбежное неотвратимо приближается и этому невозможно противостоять – можно только  ускорить, чтобы поменьше мучиться.
Я поймал себя на том, что отклоняюсь от проложенного курса и тщательно скорректировал свое положение, встав точно по центру висячих шаров, которые, словно подбадривая меня, засветились ярким праздничным светом.
В это же мгновение неприятные эмоции прекратились, и мысли стали четкими, казалось, что все органы : зрение, обоняние, осязание, слух - стократно обострились, что у меня появились еще какие-то новые возможности, что одновременно я слышу плеск волн озера, оставшегося далеко позади, чувствую течение времени среди звезд в ночной вышине холодное дыхание космоса и жаркое свечение солнца.
Я смотрел во все стороны с высоты своего положения и видел впереди узкую полосу прямо по курсу, это моя тропа, идущая строго по центру светящихся шаров.
Стоп. Почему же стало так много света? – Моя тропа шла как бы по гребню возвышенности, а по обе стороны от нее, извиваясь и подпрыгивая над полом, копошились неизвестные создания.

Это были бесформенные объемные тела, покрытые какой-то бахромой светящейся мерцающим желтым светом. Их было немного, три, четыре особи, но они так быстро и ловко перемещались, что казалось, их намного больше.  Про себя я эти существа окрестил "светящимися каракатицами". На мое приближение они реагировали бурно – усиливалось свечение и учащались их движения, а мое отдаление приводило к снижению их активности. Я сразу как то осознал, что отрицательные эмоции идут от них, но они казались такими веселыми и беспечными, что мне их даже стало жалко, и я, опять отклонившись от курса, приблизился к ним. Мгновенно в моем настроении случилась такая метаморфоза, что в одну секунду из убежденного оптимиста я стал законченным пессимистом - фаталистом и хотел только одного - быстрейшего конца.
Где-то в краешке сознания мелькнула мысль о светящихся шарах и необходимости пробраться к их центру, я ее с большим трудом сфокусировал, удержал и, уже упав, ползком с большим трудом вернулся на свою тропу.
Немного отдохнув и придя в себя, я встал и хотел продолжить путь, но тут же рухнул на пол.
Левая нога нестерпимо болела, ботинок был весь измочаленный, а стопа в крови. Но ведь я ее не подворачивал и не ударялся. Я начал вспоминать, прокручивая в уме заново все произошедшее.
Да, когда я полз, выбираясь из зоны влияния этих "светящихся каракатиц", моя нога оказалась слишком близко к одному из них. Оно мгновенно обволокло ногу – "пушистая шерстка" оказалась системой присосок, которой несколько секунд хватило на то, чтобы разодрать в клочья обувь и начать откачивать из меня кровь.
Я обругал себя последними словами, и дал себе зарок больше подобных ошибок не допускать.  Еще раз поблагодарив мысленно моих неизвестных спасителей, я, как мог, перевязал себе ногу, кровотечение понемногу остановилось и боль затихла. Уже не поддаваясь никаким соблазнам я, шел и шел вперед. Неожиданно  мой путеводитель - светящиеся шары, уперлись в каменную стену. Я в изнеможении присел тут же.
Немного отдохнув, я стал озираться по сторонам. Мне показалось, что с правой стороны что-то светится. И правда, буквально в полуметре от меня оказался узкий проход, который через небольшой лабиринт привел меня ,наконец, в зал сокровищ.
Когда я попал в этот зал, у меня глаза разбежались от невиданных богатств – золотые самородки лежали грудами камней, серебро стояло  пиками сталлогмитов, жемчуг, алмазы, рубины и прочие драгоценные камни лежали в воде, протекающего посредине ручейка, вместо гравия. А крупные жемчужины украшали его берега.
Я взял только золото, сколько смог унести наверх. Оказалось не так уж и много – всего килограммов двадцать и, не удержавшись, прихватил несколько десятков крупных алмазов и рубинов.
Почти  без приключений я выбрался наверх. И вовремя - не успел я как следует отдышаться, как вода в озере забурлила, начала резко прибывать и, буквально за несколько минут, вход под землю был залит водой. Что-то было в этом не так, ведь низкий уровень воды должен был продержаться три дня, а я бродил под землей от силы половину дня. Но на всякий случай я поблагодарил судьбу за благополучный исход предприятия, закопал всю добычу в укромном, но приметном мне месте, стал думать о том, как выбраться с этого острова к людям.
Ничего лучшего не придумав, я направился к юго-восточной части острова, которой достиг лишь к концу третьего дня.
Там я устроил временный лагерь – лежанку на ветвях деревьев и удобный очаг для приготовления пищи.
Затем я стал искать речку, которая протекая вблизи моей стоянки по прибрежным джунглям, впадала бы в море. И очень порадовался тому, что нашел ее. Это было необходимо, чтобы заготовить бревна для сооружения какого-либо плавсредства.

Спасибо моим неизвестным друзьям, которые снабдили меня клинком, послужившим мне прекрасным топором. С этим оружием я за два дня свалил несколько десятков деревьев вблизи ручья. Правда, по неопытности, не все из них было мне по силам свалить в ручей, даже после обрубки всех сучьев. Каждое дерево, сваленное в ручей, мне приходилось самому сопровождать до устья и надежно пришвартовать его там. Так прошло две недели. Теперь я, заготовив множество гибких лиан, занялся изготовлением примитивного плота. Работая каждый день от рассвета до заката, я заметил, что в первую половину дня ветер дует строго в сторону желанной мне земли, в средине дня наступает полный штиль, а вечером направление ветра меняется на противоположное.
Немного подумав, я соорудил из одного тонкого бревна что-то наподобие мачты и привязал лианами две поперечины, которые в свою очередь оплел довольно мелкой сеткой из вьющихся кустарников. Изготовленное жалкое подобие паруса я плотно покрыл листьями пальмы, кое как прикрепив их с наветренной стороны.
К моему удивлению, затея моя полностью удалась.
Весь следующий день я был занят тем, что искал место, где можно было перепрятать мои сокровища. Ведь не отправляться же в дальнюю и неизвестную дорогу, согнутым тяжестью двадцати килограммов золота. Поэтому я оставил себе всего два десятка алмазов и рубинов, и пару золотых самородков.
Кладохранилищем я в конце концов выбрал маленький естественный грот, скрытый струями небольшого водопада. Войти в этот грот можно было лишь пройдя против течения ручья и поднырнув под струями водопада. Правда водопадик был небольшой, высотой 6-8 метров, но вполне достаточный для маскировки грота, тем более, что на выступающих там и сям мелких островках и верхушках скал в изобилии росли густые кусты. Подхватив свои сокровища, я без труда забрался в грот. В дальнем углу этого убежища мной было подготовлено углубление, куда и были уложены сокровища. Затем в качестве маскировки я это место, придавил большим камнем, а остаток земли разбросал по полу, смешав со взятым у ближайшей скалы мхом и различным мусором, принесенным водой. После этого я с большим облегчением вернулся на берег и лег отдыхать.
В эту ночь мне снились яркие цветные сны, сначала детство, хоть и нищее, но все же самое счастливое время  из моей жизни, затем вставали мои товарищи из Вест Индии, требовали своей доли из моих будущих сокровищ и грозились убить. В общем донимали кошмары.
Поэтому, не дожидаясь утра, а как только установился абсолютный штиль, который, как я был уверен, в скором времени сменится попутным ветром. Хотя было еще абсолютно темно и рассвет только едва намечался между редкими розовыми облаками, я отвязал свое сооружение от импровизированного кнехта и направился к неизведанному берегу.
Для начала я отталкивался шестом от дна, затем, когда его длины уже не хватало, он превратился в весло, хотя и не очень удобное, но способствующее продвижению вперед.
Мое плавсредство было довольно неуклюжим, и скорость его движения была также очень низкой, но все же я двигался к цели.
Я, признаться даже и не заметил, когда взошло солнце, только ярко окрашенные вершины гор напомнили мне об этом. Когда я видел этот берег с вершины острова, он казался мне довольно близким, а сейчас, когда я уже несколько часов плыл в его сторону и никак не мог достичь его, я понял, что это не совсем так.
Но я старался изо всех сил, и мои усилия не пропали даром. Вот он берег, уже совсем рядом. Плот был в двух кабельтовых от берега, когда ветер начал стихать и наконец, прекратился совсем. Тогда я понял, что в моем распоряжении всего несколько минут, а потом ветер погонит мое сооружение обратно к острову, но туда мне уже совсем не хотелось. Мои попытки усилить гребки шестом - примитивным веслом, никакого эффекта не произвели.
Тогда я замотал все свои пожитки в куртку и привязал поясом себе на спину. Еще раз убедившись, что плот стоит совершенно неподвижно и к берегу больше не приближается, я прыгнул в воду и поплыл в сторону берега. Чемпионом по плаванью я никогда не был, но на воде держался неплохо, поэтому такое небольшое расстояние меня не очень-то и пугало. В начале все шло хорошо. Я уже предвкушал благополучный выход на берег, когда почувствовал что-то не ладное. Уж слишком все хорошо шло, чтобы это было правдой. Что-то заставило меня обернуться назад. Я обернулся. Тут же ужас сковал мои движения потому, что не далее, чем в двух десятках метров за мной из воды торчало несколько треугольных плавников. Это были акулы, и кроме меня в обозримом секторе, добычи для них не наблюдалось. С большим трудом я взял себя в руки и продолжил движение.
В моей голове с сумасшедшей скоростью промелькнули все сведения об акулах, которые я когда либо слышал. Наиболее правдивое мнение авторитетных моряков, сталкивавшихся с этими хищниками свидетельствовали о том, что самое главное не бояться их и делать вид, что они вам абсолютно безразличны. Но вот как раз это сделать невероятно сложно. Я все телом чувствовал, как они приближаются ко мне, и каково же было мое облегчение, когда, оглянувшись в очередной раз, я увидел как они сменили направление движения. Не прерывая своего пути в сторону берега я старался держать их постоянно в поле своего зрения. Так мне было гораздо спокойнее, чем чувствовать их позади себя ,непрерывно ожидая внезапной атаки.
Акулы выстроились в круг и двигались по нему в начале медленно, затем все быстрее и быстрее, одновременно сужая круг. Я понял, что их от меня отвлекла какая то другая добыча. Теперь они по одиночке стремительно бросались к центру, откуда на поверхность поднималось какое то мутное облако. Довольно быстро они закончили свое черное дело и опять обратили внимание на мою скромную персону, хотя меня это совершенно не устраивало. Теперь зловейший хоровод уже выстраивался вокруг меня. Я изо всех сил старался ускорить продвижение к берегу, который был уже относительно недалеко. Но и мои потенциальные палачи видимо чувствовали это. Круг вокруг меня стремительно сужался. Я прекрасно понимал тщетность своих усилий, но инстинкт самосохранения изо всех сил гнал меня к берегу. Как раз, когда одна из хищниц приготовилась к броску, я почувствовал под ногами твердое дно. Буквально из-под пасти акулы я стремительно бросился к берегу.
Выскочив на берег я мгновенно сбросил свою поклажу и блаженно растянулся на песке. Сердце бешенно стучало в висках. Немного успокоившись, я сел и стал осматриваться. Только здесь я увидел, что нога распорота, и из раны хлещет приличная струя крови. Тогда с трудом соорудив какую-то повязку, я принялся изучать растущие здесь травы. Найдя что-то похожее на подорожник и остановив кровотечение, я все-таки прилег отдохнуть.
Проспал я довольно долго. Потом не спеша осмотрелся, пройдя в каждую сторону горизонта по полкилометра и стал обдумывать дальнейшие действия. Перпендикулярно к берегу, буквально через пару километров, путь преграждали крутые холмы, постепенно превращающиеся в высокие горы. Вдоль берега наблюдался однообразный песчано-галечный пляж, которым безраздельно владели птицы – сотни тысяч морских и сухопутных птиц. Они не только не боялись человека, а вели себя подчеркнуто нахально, Вещественным подтверждением этому служило уже то, что моя накидка после посещения их стойбища нуждалась в капитальной чистке.   
В моем положении самым главным было определить в какую сторону идти. Либо вдоль берега, либо перпендикулярно к нему. Поскольку я почти был уверен, что нахожусь на Южно-Американском континенте, дальнейшие умозаключения были не очень хитрым делом. На этом берегу портовых городов нет, поэтому надо пересечь весь континент. Следовательно, первым делом надо преодолеть горный хребет.
Следующие два дня ушли на заготовку продуктов и элементарного снаряжения – веревок и одежды. Для этого понадобилось убить нескольких коз, навялить мяса, а из шкур сделать накидку и нарезать ремней, чтобы использовать в качестве веревок.
На третий день утром я отправился в путь.
Вначале не было никаких сложностей, поскольку подъем был пологим, поросшим лесом. Дышалось легко, вокруг простирался такой красивый лес на горе с протекающими через него ручейками и не пуганными животными, что, если бы я обладал даром художника, то обязательно написал бы картину и скорее всего не одну.
Далее лес сменился густым кустарником, да таким густым, что идти через него можно было лишь переступая через его вершины, а когда это было невозможно, прихлдилось просто прорубать дорогу моим чудесным кинжалом. После этого начались голые скалы. Дышать стало гораздо труднее: сказывалось снижение содержания кислорода, значит я забрался довольно высоко. Здесь стало намного труднее. Пока можно было зигзагами обходить скалы и залазить на небольшие карнизы было еще терпимо, но когда меня обступили сплошные вертикальные отвесные стены, я даже растерялся. Пришлось устроить ночлег. Вот тут-то мне ой, как пригодились запасенные козьи шкуры. Оказывается, ночью в горах, даже летом, можно запросто погибнуть от холода.
Правильно в народе говорят, что утро вечера мудренее. Проснувшись с первыми лучами солнца я тщательно исследовал весь обступающий меня периметр. Кроме прохода, по которому я сюда явился, я обнаружил еще узкую щель и крутую осыпь крупных камней. Сначала я попытался подняться по осыпи, но она упиралась в отвесную скалу, поэтому пришлось отказаться от этого варианта. Затем попытался освоить подъем в щели. К моему удивлению, это было даже легче, чем подъем по осыпи. Упершись спиной в одну стенку щели, а ногами в другую, я поднялся почти на самый верх. Но вот незадача в десятке метрах от верха каньон резко расширялся и дальнейший подъем по отработанной мной схеме был невозможен. Длины моих ног не хватало, чтобы упираться в противоположную сторону. Тогда я вспомнил про веревки из полос козьих шкур. Смастерив из них какое то подобие лассо, я начал забрасывать его поочередно то на один, то на другой борт каньона в надежде, что он за что-нибудь зацепится. По моему это продолжалось бесконечно долго и всякий раз безрезультатно. Но в конце концов мой аркан за что-то зацепился. Я попытался подтянуться на этой ненадежной конструкции, и тут же веревка сорвалась, а я чудом не полетел вниз. Успокоившись. я все же в очередной раз более удачно забросил аркан и преодолел очередное препятствие.
Далее меня ожидал долгий извилистый спуск. Но это было много приятнее, чем подъем. Тем более вместе с изменением высоты, менялся и пейзаж, а главное стали попадаться животные, что давало надежду на сытный ужин.
Вскоре в ветерке, поднимавшемся из далекой лощины, я почувствовал запах дыма и подумал о том, что возможно там есть люди.
Только когда я увидел человеческое жилище и дымок над крышей, что свидетельствовало о том, что скоро увижу и человека, я осознал, как долго я был один. Тут и не захочешь, осознаешь, что все-таки человек существо стадное и ему просто необходимо общение с себе подобными. Взволнованный предстоящей встречей, я подошел поближе.
И тут меня из романтических видений на грешную землю опустили обычные собаки, которые набросились целой стаей и если бы не хозяин, который тут же вышел из хижины и отогнал их, то даже не знаю, смог бы я без посторонней помощи отбиться от них. Хозяин был небольшого роста, коренастый, во всех движениях чувствовалась сила и уверенность в себе. Он стоял неподвижно с собаками, застывшими как изваяния у его ног и внимательно рассматривал меня. Я, в свою очередь так же не без любопытства смотрел на него. Это продолжалось несколько минут. Затем он резко шагнул ко мне, мягко положил руку на плечо и что-то сказал на незнакомом наречии. В ответ я произнес приветствие на английском, немецком и французском, но почувствовал, что ему совершенно не знаком ни один из этих языков.
Еще раз посмотрев мне прямо в глаза, и, видимо, поняв, что у меня нет по отношению к нему никаких злых намерений, он жестом пригласил меня в хижину.

Конструкция жилища и его убранство были предельно простыми. Конический каркас из жердей, обшитый звериными шкурами, отверстие в центре для выхода дыма, посредине очаг. Возвышение для посуды и постель, убранная опять-таки шкурами. По углам висели сосуды из выдолбленных тыкв, видимо с молоком, или его производными. Выше висели вязанки вяленого мяса и каких-то фруктов и овощей.
Абориген усадил меня. Показав на себя, сказал – Начур. Я понял, что это его имя. В свою очередь я представился ему подобным же образом. Затем он подвинул мне плошку с молоком и какую-то желтоватую массу, что-то вроде сыра с творогом.
Здесь я не заставил хозяина дважды повторять приглашение, поскольку желудок давно напоминал мне о том, что его надо наполнить, а  о существовании таких деликатесов как молоко и сыр я уже начал забывать. Ведь последние месяцы мой рацион состоял из мяса, печеного или вяленого, кое-каких съедобных растений и изредка птичьих яиц.
С обедом я расправился быстро. Тогда мой новый знакомый снова попытался мне что-то рассказать на своем гортанном наречии, но увидев, что я абсолютно ничего не понимаю, перешел к жестам и мимике, поясняя кое-что схематическими рисунками на песке прутиком. Видимо, у него был природный дар к рисованию, поскольку в основном благодаря рисункам, я понял почти все, что он хотел мне сказать.
Здесь он пас скот и жил вместе с женой и маленькой дочкой. Но недавно дочка заболела какой-то неизвестной им болезнью. У нее был постоянный жар, бред и несколько дней она совершенно ничего не ела. Те народные способы и средства лечения, которые знал он и его жена никакого эффекта не дали. И вот буквально вчера он отправил дочку вместе с женой к "старому монаху". Только он может вылечить дочь. Они с женой долго думали, чтобы решиться на такой шаг. Ведь после излечения по давней традиции все, кому помогал "старый монах" становились пожизненными рабами "старого монаха". Тут он замолчал и печально посмотрел в сторону гор, видимо, туда уехала его жена с маленькой дочерью.

Он попросил меня остаться у него на несколько дней, пока не вернется его жена. Скота много, работы много, а руки всего две. Я, не долго думая, согласился. Ведь мне некуда было спешить, да и надо немного передохнуть и отъесться на "дармовых" харчах.
Правда, насчет дармовых я прилично заблуждался – работать приходилось практически весь световой день. Мне хозяин поручал только ту работу, которую я мог выполнить – освежевывать забитый скот, резать на куски и вялить мясо, заготавливать дрова, поддерживать огонь в очаге, готовить еду и т.д. Между прочим, он буквально за несколько дней обучил меня довольно сносно объясняться не его языке.
Каждый вечер мы беседовали об его дочери и жене. Я как мог сочувствовал ему и внушал, что все будет хорошо. Дочь вылечится, а ведь "старый монах" тоже не вечен, и тем более он уже "старый", так, что пока маленькая девочка вырастит и станет взрослой, все может измениться к лучшему – не станет "старого монаха", а девочка выйдет удачно замуж, например, за вождя соседнего племени, а может быть изменятся обычаи или еще что-нибудь произойдет. Самое главное, не надо терять надежду на хороший исход дела.
В конце второй недели появилась жена моего нового друга. Это была красивая приветливая и одновременно довольно сильная девушка. Она нисколько не удивилась моему присутствию в их хозяйстве. Мне показалось, что у этого племени вообще не принято чему-либо удивляться, или как то выражать это удивление.
Она рассказала, что кризис миновал и ребенок пошел на поправку. И тут же не удержалась и расплакалась – ведь теперь никто не знает, когда она увидит свою дочь в следующий раз.
На следующий день я собрался уходить. Хозяин был несколько опечален моим уходом, но ведь у каждого своя дорога, поэтому он не стал меня уговаривать, а отдал своего коня со сбруей и сказал, чтобы я его никому не продавал, а просто когда он мне будет уже не нужен, расседлал его и сказал ему на ухо – иди домой, тогда он обязательно вернется к хозяину.
В ответ мне ничего больше не оставалось, как подарить ему свою единственную настоящую ценность – свой незатупляемый, обоюдоострый кинжал. Хоть это и недостойно - сожалеть о подаренных вещах, но честно признаюсь, мне его было жутко жалко отдавать. Ведь он выручал меня очень много раз и стал уже вроде бы частью меня самого. Да и в добавок это было, пожалуй, единственным вещественным свидетельством моего свидания с "людьми" не из нашего мира.
Ну что ж поделать - ради лучшего дружка и сережку из ушка – как говаривали наши предки. Одна мысль радовала – все-таки путешествовать на лошади гораздо приятнее и производительнее, чем тащиться пешком. Тем более, как я к вечеру понял, что она сама знала оптимальную дорогу через горы. Тогда я совсем перестал ею править и целиком положился на умное животное.
Конечно, мне приходилось более половины пути идти рядом с ней, а иногда и поддерживать на узких карнизах по которым зачастую проходили горные тропинки, но лошадка воспринимала это как должное и даже с каким-то внутренним достоинством.
Зато, когда позволяла дорога, я блаженно покачивался в седле и с высоты своего положения созерцал прекрасные горные долины, перевалы и плато, о красоте которых просто не думаешь, когда идешь пешком.
Так прошло два дня. На третьи сутки утром я едва встал – голова кружилась, во рту была противная сухость, все кости ломило, как будто меня пропустили через мельничные жернова, озноб был такой, что даже на солнцепеке, закутавшийся во все шкуры, которые у меня были, я замерзал как в зимнюю стужу.
Скорее всего я подхватил какую-то местную разновидность лихорадки или ту же болезнь, с которой отвезли к старому монаху дочь моего недавнего друга – пастуха. В конце концов разницы никакой нет, поскольку ждать помощи было неоткуда, я кое как взгромоздился на коня, который, кстати, как будто понимая мое состояние, даже присел на задние ноги, чтобы мне было легче влезть.
Через некоторое время я почувствовал, что временами теряю сознание и запросто могу просто свалиться с коня и разбиться. Тогда я привязал себя к нему и после этого совсем отключился…..
Очнулся я оттого, что кто-то нежно дотрагивался до меня и какая-то влага обволакивает мои губы, нестерпимо захотелось пить. В голове возникали обрывочные сумбурные мысли. Если это зверь, то почему он так нежно трогает меня, может сомневается, что меня можно съесть, вот и осторожничает. А если это люди, то почему вокруг так тихо и не слышно голосов, да и почему я не еду, а лежу? Инстинктивно, сделав несколько глотательных движений, я с удивлением понял, что меня кто-то пытается напоить. Затем я с большим трудом открыл тяжелые, как свинец, веки и увидел около себя красивую молоденькую девушку, склонившуюся надо мной, ничего не понял, но успокоился и снова потерял сознание.
Не знаю сколько времени я провел в бессознательном состоянии, только, когда в  следующий раз очнулся, был ослабевший на столько, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Я с удивлением смотрел на свои иссохшиеся конечности и не хотел верить, что это мое тело. Настолько этот мешок с костями не был похож на меня, что я пришел в отчаянье. Моя же спасительница, напротив, была очень довольна и как маленькая вертелась вокруг меня и что-то радостно говорила, изредка заливаясь звонким смехом. Из ее монолога я уловил несколько знакомых слов из наречия, которому немножко обучил меня мой недавний знакомый пастух.
Она принесла мне еду, какое-то питье и стала с ложечки меня кормить и поить, ни на минуту не останавливая своего монолога. В ответ я только мог глупо улыбаться. Правда, видимо, почувствовав, что я ничего не понял из ее рассказа, говорить стала медленней и часто поглядывала на меня, ища знаков понимания. Теперь я стал улавливать целые фразы и к концу кормления узнал очень многое.
Вопервых, оказывается я целых две недели был в коме, то есть на грани жизни и смерти. Но теперь все позади и я обязательно поправлюсь.
Мою спасительницу звали Молниэ. Я же с трудом, но все же выговорил в ответ свое имя. Она же произносила его как-то по своему и получалось вместо Крэбс – Эрэбс.

Под стать своему имени моя спасительница двигалась очень быстро, иногда просто молниеносно перемещаясь в пространстве. Порою это казалось невероятным. Вот только что она стояла у моего изголовья, а через мгновение уже во дворе с кувшином воды. Сначала я сваливал все на свою болезнь все еще сопровождавшуюся мгновенными потерями сознания. Но в дальнейшем убедился, что это совсем не так. Она действительно могла двигаться молниеносно, а как ей это удавалось, я абсолютно не понимал.
Дни шли за днями и я постепенно шел на поправку. Силы восстанавливались очень медленно. Но молодость брала свое и организм требовал усиленного питания, что успешно предоставляла мне моя спасительница. Через несколько дней я уже садился на своем лежбище и перестал терять сознание. Потом я попытался встать, но понял, что совершенно разучился ходить. Видимо, вестибулярный аппарат сильно пострадал. И я, к своему стыду, не смог сделать ни шагу – опять свалился на свою постель. Я сильно расстроился, но Молниэ успокоила меня и сказала, что так и должно быть. Ходить, самостоятельно есть  и т.д., надо учиться заново. Так я как маленький ребенок начал осваивать элементарные вещи. Моя сиделка была все время рядом и как только возникала необходимость, всегда успевала поддержать меня.
Так прошло еще две недели. За это время я потихоньку поправлялся и набирался сил, одновременно научился понимать Молниэ и сносно объясняться на ее языке. Это было не очень сложно, поскольку этот язык и тот, которому меня научил пастух были очень похожи и скорее всего по сути были просто разными диалектами одного и того же языка.
Потом откуда то появился визгливый тщедушный старик в сопровождении нескольких девушек и старух.


Он сразу же стал громко кричать на Молниэ, ругать за какие-то провинности, грозить расправой и т.д. Она же покорно стояла и выслушивала всякие оскорбления, которые сыпались из уст старца как из рога изобилия. Я попытался загородить девушку и "принять огонь на себя". Но дед так ткнул меня своей костлявой ладонью, что я отлетел по крайней мере на два десятка шагов. К этому времени я только-только научился нормально ходить, так что о каком-то сопротивлении не могло быть и речи.
Он продолжал свою "воспитательную" работу так, будто меня здесь вообще не было. Да и на самом деле – кто я здесь такой? – подопытный кролик, которого вылечили, чтобы потом положить на жертвенник или обратить в рабство. И вообще, действительно – я для них просто никто. Видимо, изза стремительно изменяющихся событий и вызванного ими стресса, у меня закружилась голова, и мне пришлось опять приземлиться на свое ложе.
Чуть попозже Молниэ, воспользовавшись тем, что старец переключил ругань на другую девушку, проскользнула ко мне.
Она успела мне вкратце объяснить, что место, куда я по воле провидения попал (оказывается мой конь меня доставил прямо сюда), был подобием монастыря или скита. Правда, именно этот пункт не сам монастырь, а один из многочисленных его филиалов. Главным, которому все должны были беспрекословно подчиняться, был этот старец или как его все с почтением называли "старый монах".
При нем в качестве помощниц было несколько пожилых женщин и две глубокие старухи. Послушницы или воспитанницы – два десятка молодых девушек, как Молниэ и даже младше.
"Старый монах" со своими помощницами врачевал практически все болезни,  колдовал, занимался шаманством, мог делать зомби, то есть оживлять умерших и делать из них беспрекословных рабов. Только занимался этим исключительно по чужим заказам и за отдельное вознаграждение, а также воспитывал молодых девушек из "благородных" семей. Он обучал их послушанию, хорошим манерам, обычаям предков, давал уроки поиска и использования природных лечебных растений, врачевания различных болезней, уроки выживания в сложных условиях, уроки владения всеми видами оружия, боевых искусств и пр. В общем, преподавал весь комплекс знаний, необходимых для жизни и развития детей «высшего» сословия местных племен.
Оказывается Молниэ была наказана за провинность и сослана в самый дальний "филиал" на два месяца, чтобы замаливать перед богами свой тяжкий грех, одновременно добывая себе пропитание и делая запасы на зиму для всей "общины".
Ее же тяжкий грех состоял в том, что она проявила жалость и мягкосердечье, не простительные для дочери вождя племени, которой оказывается она являлась. А именно: Она тайком от окружающих подобрала и вылечила раненого детеныша снежного барса – ирбиса. Это был дикий «котенок», который находился в безнадежном положении – лежал весь израненный в норе один, а родители, видимо, погибли, защищая свое логово. При приближении Молниэ к нему, он угрожающе шипел, и у него получалось слово – пшак. Так его девушка и назвала. Она начала периодически носить ему молоко. Постепенно он привык и позволил себя осмотреть. Она смазала раны целебными отварами и в конце концов его вылечила и выкормила. В ответ зверь привязался к девушке, как к родной матери.
Ей было приказано убить зверя и одновременно убить в своей душе ростки жалости.   Но она не выполнила приказа. Зверя выпустила на волю и еще надерзила "учителю".
За это она и была наказана двухмесячным изгнанием в одиночество.
И вот теперь налицо ее новая провинность – без соизволения "учителя", она подобрала и выходила больного иноземца, неизвестно как и для чего попавшего в эти края. Когда согласно известных ей положений, она в такой ситуации должна была в первую очередь оповестить "старого монаха" о появлении незнакомца и только потом, после его соизволения, возможно начать лечение или не вмешиваться и предоставить судьбе решать самой – кому жить, а кому умирать. А быть может, получив соответствующий приказ, - и убить незнакомца.
Она не успела мне всего рассказать. В помещении появился старец. Он вплотную подошел к моему ложу и несколько минут смотрел не отрываясь мне в глаза. В этот момент мне казалось, что он смотрит не только в мои глаза, но и в мой мозг, мои мысли и даже видит те мои желания, которые еще не я сам не осознал. В общем, чувство было пакостное. Будто в твоем присутствии, тебя же вывернули наизнанку и ковыряются во внутренностях. Я каким-то шестым чувством понял, что теперь он знает обо мне все, но его заинтересовали только сведения о сокровищах. И пока он их не выведает с абсолютной точностью, он меня будет беречь, и я буду в относительной безопасности.
Затем он отошел и подал какую-то команду своим подчиненным. Меня погрузили в повозку вместе с корзинами, наполненными овощами, фруктами, какими-то припасами, кореньями и травами. От всего этого исходил пряный, дурманящий аромат, который довольно быстро и усыпил меня.
Не знаю, как долго мы ехали, но, когда я очнулся, повозка стояла и корзин в ней уже не было. Тут подошли люди и перенесли меня, как пустой мешок, в темную комнату, где оставили под надзором одной из старух.
Я лежал в темноте и размышлял обо всем случившимся. Только сейчас я понял, как привязался к Молниэ и как теперь мне не хватает ее звонкого голоса и нежных рук. За время, пока она меня выхаживала, я так свыкся с этим, что принимал, как само собой разумеющееся  и другого оборота событий даже не представлял. Но ведь после радости всегда надо ждать неприятностей, одно без другого не бывает. Вот теперь надо мыслить, как же из этих неприятностей выкручиваться.
И чем больше я думал обо всем этом, тем больше убеждался, что я просто безнадежно влюблен в тоненькую быструю как молния девушку, которая, не думая о своей судьбе, спасла мне жизнь, и готов хоть сейчас отдать жизнь и если бы было несколько жизней, то все их без остатка, за нее.
Только мечтать, конечно, не вредно, но как ей помочь, когда сам я еле-еле душа в теле. Значит, в первую очередь, надо срочно укреплять тело и так, чтобы окружающие об этом не догадывались.
Теперь я со знанием дела играл роль безнадежно больного. Отказывался от еды, впадал в беспамятство, не мог даже сесть на своем ложе. А сам втихаря собирал все крошки, делал гимнастические упражнения и готовился бежать, чтобы отыскать Молниэ, сказать о том, что люблю ее, а потом идти своей дорогой, выполнять ранее данные обещания.
Конечно, в глубине души была надежда на то, что она мне ответит взаимностью, и мы продолжим мое дело вместе. Только это в было самое сокровенное, и об этом я даже не смел мечтать.
Дни тянулись медленно. Кормили меня отвратительно. Но я уже не таясь съедал все, что давали и вдобавок, когда бдительность старухи притуплялась, или она вовсе отсутствовала, сплетничая со своими товарками во дворе, я проникал в смежный с моей "комнатой" свинарник и заимствовал немножко еды у животных.
Через некоторое время я достаточно окреп, чтобы начать действовать, но на виду "старого монаха", который изредка посещал меня, я изображал совсем слабого, больного и едва стоявшего на ногах человека. Только горячее желание свидания с любимой девушкой удерживало меня от решительных действий и необдуманных поступков, чтобы в горячах этого старого паука не удушить.
Наконец мне надоело ждать подходящего случая, и я сам себе назначил время побега – следующей ночью. Настроение мое в ожидании конкретных действий сразу улучшилось.
Вот уж вправду говорят, что все, что ни делается, все к лучшему. В ночь моего запланированного побега вместо старухи пришла дежурить ко мне молодая девушка.
Когда она вошла сердце мое затрепетало от волнения – это Молниэ, вот сейчас мои мечты сбудутся, и я скажу все, что о ней думаю. Только, когда она повернулась ко мне лицом, я понял, что ошибся, это была не она. Это была очень похожая на нее фигурой, грацией и осанкой девушка, но это была не Молниэ. Я очень расстроился по этому поводу и росло беспокойство насчет Молниэ – где же она и что с ней случилось?
Тут девушка подошла ко мне совсем близко и шепотом сообщила, что она подруга Молниэ, и сегодня ночью поможет мне бежать. А Молниэ, вместе с моим конем и припасами, будет ждать нас сразу после восхода луны за скалой чуть ниже селения. И что надо сильно спешить, поскольку завтра "старый монах" хочет меня отправить к верховному жрецу, от которого еще никто не возвращался живым. А Молниэ очень скоро, а скорее всего тоже завтра, будет отправлена домой к своему отцу  - вождю одного из самых могущественных местных племен, который решил выдать ее замуж за сына вождя соседнего племени. Девушка сказала, что придет ночью и проводит меня до условленного места и удалилась. Вместо нее опять появилась старуха.
Я с нетерпением ждал наступления ночи, а затем и восхода луны. Как будто специально время тянулось очень медленно. И любые звуки, исходившие из селения я воспринимал как поднятую тревогу и предвещение провала нашего бегства.
Несмотря на мои треволнения, все произошло тихо и без суеты.
Луна взошла. Старуха мирно спала перед входом в жилище. Я встал, тихонько собрал солому на своем ложе, уложил ее бугорком и прикрыл рогожей, которая служила мне одеялом, чтобы хотя бы на какое-то время мое исчезновение оставалось незамеченным. Тем более я уже несколько дней специально спал спиной к старухе, чтобы при побеге муляж был более правдоподобен.
Видимо на этот раз все сработало безотказно.
Я на цыпочках вышел на волю и глубоко вздохнул свежий ночной воздух. Ощущение свободы пьянило и будоражило меня.
Уже знакомая мне девушка ждала в конце двора. Когда я подошел, она доверчиво прижалась ко мне, мне это показалось странным, но я промолчал. Затем девушка взяла меня за руку и бесшумно заскользила вместе со мной по, видимо, очень ей знакомой тропе. Я конечно же не успевал за ней. По вине послеболезненной слабости или просто по природной неуклюжести, камни часто осыпались под моими ногами. Мне казалось, что каждый камушек, покатившийся из под моих ног так гремел, что запросто мог разбудить тысячу "старых монахов".
Однако, селение, оставшееся позади, было безмолвным, и даже не был слышен лай собак. Мне этот факт тоже показался странным, поскольку все предыдущие ночи они поднимали лай на любой мышиный шорох или треск остывающих камней.
Чем дальше мы отходили от селения, тем тревожнее у меня становилось на душе. Мы долго пробирались по какой-то козьей тропе, затем резко свернули в сторону и оказались на небольшой горизонтальной площадке, где был привязан мой конь, встретивший меня радостным всхрапыванием.
А где же Молниэ? – спросил я свою молчаливую спутницу. Она придет попозже и не сюда, а в другое место, куда мы проедем после рассвета, поскольку в горах ночные прогулки верхом ничего хорошего не сулят. Потом она как-то странно посмотрела на меня, лукаво улыбнулась, и спросила – А зачем тебе Молниэ? – разве я хуже ее. Давай убежим с тобой, ведь я могу все делать не хуже твоей Молниэ, а кое-что даже получше. Видимо, увидев мою бурную реакцию, она перевела все на  шутку – не сердись на меня - сказала она – я только пошутила, хотела проверить, стоит ли Молниэ с тобой бежать.
Вот уже и забрезжил рассвет. С первыми лучами солнца моя попутчица уселась за мной и обхватила меня руками. Мы неторопливо продвигались по тропинке, серпантином опускавшейся к подножью горы.
Мы проехали буквально несколько сот метров, как моя попутчица резко соскочила с коня, и, прежде, чем я успел что-либо сообразить, исчезла за ближайшими скалами.
Я, ничего не поняв, остановил коня и стал оглядываться по сторонам. Я нутром чувствовал, что где-то здесь может быть большой подвох, но ничего не мог сообразить.
Опустившись к подножью горы, я стреножил коня, оставил его пастись и набираться сил, а сам отправился пешком обратно к владениям "старого монаха".
День шел к концу, когда я добрался до цели и притаился за скалами. Я осторожно обошел вокруг весь поселок, но безуспешно. Уже стемнело, когда, наконец, я увидел знакомую фигуру моей Молниэ, медленно бредущую по краю поселка.
Подкравшись поближе, я тихонько окликнул ее. Она мгновенно оказалась рядом и быстро-быстро начала говорить. Сначала я ничего не понял, но затем разобрал, что она ругает меня и какую-то девушку за то, что мы вернулись и чуть не плачет при этом. Я ей сказал, что вернулся за ней и никакой другой девушки у меня нет и никогда не будет.
Тогда она внимательно посмотрела мне в глаза, потом стремительно схватила за руку и мы вместе бросились вниз, к моему коню, подальше от всех "монахов" и монашек и старых и молодых, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.
По дороге она мне сбивчиво рассказала для меня практически невероятные вещи. Оказывается,  "старый монах" сразу как только увидел нас с Молниэ сразу понял, что мы полюбили друг друга и готовы вместе убежать хоть куда. И нужен только случай, чтобы подвинул нас к побегу. Этого он никак не мог допустить. Отец Молниэ за такие дела мог запросто снести не только голову самому "монаху", но и все его заведение стереть с лица земли.
Поэтому старый плут решил сделать так, чтобы Молниэ сама отказалась бежать со мной.
Для этого он притворился, что ничего не знает о моем выздоровлении, хотя все прекрасно знал, и даже вычислил день моего возможного побега. Он специально подослал красивую девушку, похожую на Молниэ, которая должна была увезти меня с собой, да причем так, чтобы Молниэ все видела. И прижималась ко мне девушка при первой встрече, да и когда на коня садилась сзади меня, все старалась крепче обнять, все по той же причине, а я то дурак думал, что она боится упасть с коня.
"Старый монах" организовал все так, чтобы наш побег, вплоть до седлания коня, был как на ладони у наблюдавших это «зрителей», главной из которых была, конечно, Молниэ.
После просмотра "спектакля" старик преподнес ей и словесное описание мнимого "романа". Будто после того, как она покинула поселок, за мной ухаживала эта девушка. Будто она влюбилась в меня, и я ответил ей взаимностью. Старый же монах будто проявил гуманность по отношению к любящим сердцам и сам организовал их побег, позволив распоряжаться своими жизнями как они сами хотят, т.е. отпустил на все четыре стороны.
Молниэ была потрясена моей "неверностью" и "благородством" "старого монаха", а с другой стороны, мы с ней ни о чем таком никогда не говорили и не давали никаких клятв или обещаний, поэтому она всю эту сфабрикованную сказку запросто приняла за чистую монету.
После этого "старый монах" сказал ей, что кстати и от ее отца пришла весть, и что он завет ее назад домой, а там он ей уже нашел подходящего жениха. И уже через три дня отец ждет ее дома, куда приедут сваты и жених.
Молниэ и это восприняла молча.
Вот такую подставу придумал старый интригант – триста сапогов ему в глотку.
Но ничего, все это позади. Теперь срочно на коня и вперед, подальше от этих злых людей.
Поскольку конь был в целости и сохранности на своем месте, то мы, не раздумывая, взгромоздились на него и дальнейший путь доверили умному животному и он, казалось, был с этим полностью согласен.
Немного успокоившись, мы подумали о неминуемой погоне.
"Старый монах", когда узнает, что его интрига не удалась, обязательно снарядит погоню. Эти места он знает прекрасно. Нам оставался не очень большой выбор – либо бежать как можно быстрее в надежде, что нас не догонят, либо спрятаться где-то поблизости и переждать несколько дней, пока вся эта заваруха затихнет. Надеяться на то, что нас не догонят, занятие мало вероятное. Ведь мы вдвоем на одном коне, а преследователи наверняка не будут по двое на коня садиться. Да и дорогу, куда бежать, мы представляем смутно, а наша потенциальная погоня все эти места знает как свои пять пальцев. Вот мы и решили, не искушая судьбу, переждать  несколько дней в самом безопасном месте. Как решила Молниэ местом ожидания должно стать то селение, где она меня выхаживала. Ведь по мнению "монаха" мы должны во весь опор бежать как много дальше от него. Мы же сделали совсем наоборот – вернулись назад окольным путем и потихоньку спрятались на знакомой заимке. Для того, чтобы окончательно убедиться в том, что мы поступили правильно, Молниэ долго наблюдала с соседнего перевала, что же происходит на основной "квартире". А там с самого утра была суматоха, которая закончилась тем, что десяток всадников под предводительством "монаха" поскакал в сторону нашего "ожидаемого " бегства.
Мы же решили переждать дня три, а затем двигаться вдоль гор, в совершенно незнакомые края. Поскольку моя подруга как-то обмолвилась, что где-то там за несколько десятков лун пути есть большой город и большая вода с гигантскими лодками, только люди там злые, а лодки им служат для перевозки награбленных здесь сокровищ и в ту сторону ходить нельзя. Я же старался изо всех сил внушить ей обратное – нам обязательно надо туда попасть и что мы уплывем на одной из этих лодок далеко далеко, где никто и никогда не сможет нас найти. Даже "старый монах" со всем его мастерством и волшебством будет бессилен причинить нам вред. И после долгих моих уговоров она согласилась.
Мы не стали жить эти дни в обустроенных жилищах, а быстренько соорудили довольно сносный шалаш внизу, на берегу горной речушки и просто отдыхали от всех и всего. Молниэ занималась ремонтом и пополнением нашего нехитрого снаряжения, а я охотился, ловил рыбу и нагуливал "жирок".
В первый день нашего отдыха я занимался разборкой своих вещей и в мешке с остатками вяленой козлятины, которой меня одарил мой добрый друг-пастух, я, совершенно неожиданно для себя, обнаружил свой чудесный кинжал. Это было для меня одновременно и радостью (что греха таить, жалко мне было этот "ножичек") и  искренним восхищением обыкновенной человеческой порядочностью и бескорыстностью. Приятно было осознавать, что не только в библейских писаниях существуют бессеребренники. Молниэ знала уже с моих слов о существовании такого оружия и, взяв его в руку, показывала мне приемы нападения и обороны, которыми она овладела за время обучения. В этом отношении мне было нелегко с ней состязаться. Но ведь в конце концов, я же закончил военное учебное заведение, а не институт благородных девиц и меня тоже охватил азарт состязания. Я ей показал несколько приемов и выпадов из науки фехтования, и мы были квиты.
За эти три дня мы многое узнали друг о друге. Я ей рассказал всю мою жизнь и не утаил даже встречу с "другими людьми", которые совершенно чудесным способом вылечили мою ногу, но я оказался один в совершенно незнакомом, чужом месте. И что я обещал незнакомцам помогать им и скорее всего теперь мы будем это делать вместе с ней. Она же, казалось, совсем не удивилась этому. Только сказала, что обещания надо выполнять, иначе счастья не будет, и поэтому она окончательно решила пробираться к берегу "большой воды" и плыть со мной на большой лодке в неведомые края. Она сказала это с таким чувством, что я сразу понял, что теперь нас не разлучит ничто на свете.
Она же призналась, что до встречи со мной была очень одинокой, лишь один детеныш снежного барса, спасенный ее, понимал и жалел ее. Она его называла Пшак. Это он так на нее шипел, когда она нашла его полумертвым около логова родителей. Правда, за это время из детеныша он превратился в крупного зверя, но это не мешало Молниэ относится к нему как к ребенку
Во вторую ночь нашего блаженного отдыха я был разбужен какой-то возней снаружи. Я протянул руку и понял, что Молниэ рядом нет. Нащупав свой незаменимый кинжал, я мгновенно оказался на улице. Здесь я увидел сплетенные в единый клубок два тела – Молниэ и огромного барса. Я бы, конечно, попытался убить его, но Молниэ так заразительно смеялась, что было ясно, что вреда барс ей не нанесет.
Тогда я присел у входа в шалаш и тихо, но не без ревности, наблюдал за ними.
Они катались по траве. Барс громко мурлыкал, как и положено кошке.

Потом он, лежа на спине, поднял Молниэ на четырех лапах, сжался в комок и довольно высоко подбросил ее. У меня даже сердце замерло от испуга. Барс похоже тоже несколько опасался своей же проделки. Только Молниэ похоже совершенно ничего не боялась, она сделала в воздухе сальто и приземлилась опять на упругие лапы барса. Повторив это несколько раз, они постепенно успокоились. И только тут увидели меня. Правда, мне показалось, что Пшак давно меня видит, но не подает вида. Официально мое знакомство с Пшаком состоялось только теперь.
Молниэ взяла его за лапу и, обращаясь ко мне сказала – это Пшак, потом, обратившись к нему – это Эрэбс. Я надеюсь, мальчики, что вы будете дружить и никогда не ссорится. Пожмите друг другу лапы (руки) и будьте друзьями.
Зверь в точности исполнил приказание и с чувством выполненного долга уселся между нами. Потом Молниэ долго рассказывала мне о нем, о его ловкости, силе и поразительной способности оказываться рядом в самых необходимых ситуациях. Например однажды, когда она поздним вечером пошла за водой, то поскользнувшись на мокрых камнях, чуть не свалилась в пропасть. Она висела над ней, уцепившись за тоненькие кустики, которые при каждом движении трещали и могли порваться. И тут, когда она уже смирилась с неизбежной гибелью, появился Пшак, который каким–то непостижимым образом зацепился задними лапами за растущее на краю пропасти дерево, передними - вытащил ее наверх. В другой раз она повздорила с "старым монахом" и тот замахнулся на нее своим тяжелым посохом. Тут буквально на одно мгновение сзади его появился Пшак и посох исчез. Монах от неожиданности даже стал заикаться, но зверя он не видел, а Молниэ заявила ему, что это боги его наказали за несправедливый гнев. Подобных историй она рассказала около десятка. И, чем я больше слушал, тем больше понимал, как они привязаны друг к другу – девушка и барс. И я понял этой ночью, это то, что у Молниэ, кроме меня есть еще один преданный друг и надежный защитник.
После этого мы с ней провели еще целых два дня прекрасных и удивительных, которые к сожалению пролетели как одно мгновение.
На третий день утром нас разбудил чей-то голос. Мы мгновенно выскочили из своего убежища. У шалаша стояла какая-то девушка и, воинственно размахивая руками, сначала кричала, а затем все более спокойнее и спокойнее говорила нам о том, чтобы мы срочно собирались и бежали.
Я спросил у Молниэ – кто она такая и откуда взялась? Оказалось, что это ее лучшая подруга и одновременно служанка. Они были ровесницами и росли вместе. Только одна была дочерью вождя, а другая дочерью простого воина. Вождь взял Карони (так звали девушку) в свое жилище для того, чтобы его дочери не было скучно одной, поскольку мать Молниэ умерла при родах, и отец воспитывал ее один.
Девочки сильно привязались друг к другу и только отъезд Молниэ на учебу (или воспитание) к "старому монаху", разлучил ранее неразлучных подруг.
Карони уже собрала и упаковала все наши пожитки и настойчиво подгоняла к коню, непрерывно повторяя, что отец Молниэ с минуты на минуту может появиться здесь, и тогда нам несдобровать.
Она указала нам  направление движения, а сама стремительно двинулась в другую сторону, сказав, что скоро мы обязательно снова увидимся.
Про себя я отметил насколько похожи эти две девушки, видимо долгое совместное существование наделяет людей какими-то одинаковыми чертами в поведении, походке, осанке и даже во внешности. Но рассуждать было некогда, мы двинулись вверх по реке, преимущественно вброд по воде. Так решила моя подруга, поскольку прекрасно знала, что среди воинов отца много настоящих следопытов и, только вода может дать какой-то шанс ненадолго оторваться от погони.
Мы остановились уже в темноте. Устроили себе постели и уже уснули, когда появилась неутомимая Карони. Она сказала, что погоня временно прекращена, поскольку отец Молниэ получил какое-то серьезное послание, и теперь держит совет со своими воинами о том, как быть дальше.
Она рассказала о том, что отец Молниэ рассвирепел, когда узнал о том, что она сбежала со мной. Оказывается он послал ее в скит для того, чтобы обучить всему, что должна знать будущая жена вождя, а затем выдать замуж за вождя соседнего племени и, таким образом, в конце концов объединить два постоянно враждующих клана (это оказывается было решено еще десять лет назад, а теперь наступил обещанный срок).
Девочки проболтали всю ночь до рассвета, а я тоже не без интереса слушал истории из их детства, которые они вспоминали. Начало рассветать.
Тут Карони вдруг вскрикнула, схватила Молниэ за руку и исчезла с ней в ближайших кустах. Я только успел приподняться на своем ложе, как меня схватила дюжина сильных рук  и мгновенно крепко связала.
Я был в отчаяньии, но одно немного успокаивало - Молниэ  с подругой успели убежать и они в безопасности. Ну а я как-нибудь выкручусь, ведь не в первый же раз попадаю в почти безвыходное положение.
Я лежал лицом вниз и ничего не видел. Потом меня подняли, положили как поклажу на моего же коня и куда-то повезли. Путь был не очень долгим.
Вдруг после какого-то гортанного возгласа все остановились.
Меня сняли с коня и посадили так, чтобы я видел все, что происходит. Сначала все кричали и размахивали оружием. Затем возгласы стихли и наступила тишина. Один из воинов подсел ко мне и объяснил  что же сейчас должно произойти. Оказывается, отец Молниэ, чтобы избежать очередной войны с соседнем племенем, поводом которой могло послужить не состоявшаяся свадьба Молниэ и сына вождя соседнего племени, обещал казнить собственную дочь.
И вот теперь разъяренный отец Молниэ, размахивая огромной секирой, гнался по прерии за дочерью, а та стремительно убегала от его вместе со своей подругой. Силы были неравны. Мужчина был верхом, а девочки пешим. Погоня продолжалась недолго – очередной взмах секиры, и голова моей любимой покатилась по траве. Я рвался им на помощь изо всех своих сил, но порвать путы было свыше моих возможностей.
Последнего момента я выдержать не смог и потерял сознание.
Очнулся только поздно вечером. Я мечтал только о том, чтобы меня быстрей убили. Однако оказалось, что я нахожусь как раз среди людей племени, сын вождя которого должен был стать мужем Молниэ. Их вождя удовлетворило то, как отец покарал непослушную дочь, но объединяться отказались и откочевали в другую сторону. Это племя не относилось к каннибалам и вообще они даже хотели отпустить меня. Однако я впал в длительную депрессию и у меня было лишь одно желание как можно быстрее умереть. Только все рано или поздно проходит.
Так случилось и со мной. В течении нескольких недель я кочевал с племенем и выполнял мелкие поручения их воинов.
Оказалось, что они добывают огонь трением палочек, что в сезон дождей очень затруднительно. Увидев, как я разжигаю огонь при помощи кремня и трута, вождь попросил меня сделать такое же для него и нескольких его приближенных. Потом я обучил их плести из гибких ветвей сети для ловли рыбы.
 Во многих вещах они были как маленькие дети и благодаря своему жизненному опыту и приобретенным в армии знаниям, я стал у них кем-то вроде технического консультанта.
Племя кочевало вглубь континента, и однажды разведчики принесли весть о каком-то отряде людей в железе.
Вождь собрал военный совет, который решил объявить войну чужеземцам.
Я понял, что это испанцы и пытался отговорить вождя от столкновений с ними, но он как истинный сын своей земли не мог допустить, чтобы на исконной его территории хозяйничали какие-то пришельцы.
Конечно, бой полуголых людей, вооруженных луками, стрелами и в лучшем случае дротиками и ножами против одетых в железо испанцев, вооруженных огнестрельным оружием, был обречен, но мои уговоры были тщетны. Индейцы напали первыми и довольно крепко потрепали испанцев. Но на следующий же день испанцы взяли реванш. Наше племя было полностью перебито. В живых оставили только меня и раненого вождя.
Вождя сразу же утащили в палатку командира, где какой-то верзила, видимо, специалист по пыткам,  допрашивал его.
Вождь вскоре умер, не сказав ни слова. Ну а меня вначале связали и бросили в обозе, а потом, когда резня закончилась, препроводили к их командиру, который сносно владел английским. Я ему рассказал наспех сочиненную историю о кораблекрушении и долгом путешествии по этой дикой стране, как в конце концов оказался захвачен местным племенем и выполнял для них мелкие работы по поручению вождя. Он с удовольствием выслушал мою сказку, сам рассказал о последних событиях в мире, о своей военной карьере, которая, как он считал, только начинается и он обязательно в скором будущем будет генералом. За этим он сюда и приехал. Дав волю своим честолюбивым фантазиям, он, правда не забыл дать мне новое платье (свое старое), чтобы я переоделся из своих лохмотьев и оставил меня при себе, наверное, для светских разговоров. Он считал себя истинным испанским грандом, потомственным аристократом и почитал общение с низшими чинами ниже своего достоинства. На самом же деле, как я убедился впоследствии, он был обычным снобом, но с большими амбициями и до смешного самовлюбленным.
В моем положении выбирать собеседника не приходилось, поэтому пришлось временно довольствоваться ролью шута и придворного актера Испанского гранда одновременно. Впрочем это было совершенно не трудно, да и во многом  помогло мое воспитание и образование.  Из разговоров с ним я узнал, что сейчас идет 1768 год, когда я считал, что 1764-ый. Короче, оказывается, что я где-то потерял целых четыре года. Покидать отряд и скитаться одному мне уже совершенно не хотелось. Тем более после рейда, отряд должен был обязательно возвратиться в Картахену, тот порт, куда я и хотел попасть.
Правда периодически мной овладевала безграничная апатия и равнодушие ко всему, происходящему вокруг. Мой новый покровитель - Испанский гранд, видел, что со мной происходит и, видимо, в связи с тем, что вел я себя слишком вызывающе безразлично ко всему, в том числе и ко всем опасностям во время боевых операций, ему пришла в голову идея сделать меня своим независимым летописцем. Наверно для того, чтобы в последствии гордиться своими подвигами в основном перед знатными дамами. Впрочем, меня это устраивало - не слишком сильно обременяло, да и появилось хоть какое-то занятие.
Во время  случайных вооруженных стычек и атак индейских поселений, которыми изобиловал наш "поход", я старался забраться на более высокое место, откуда была бы видна вся картина сражения и принимался описывать стратегию и тактику боя, "прекрасно спланированного выдающимся испанским тактиком и стратегом" т.е. моим новым хозяином. По вечерам я ему читал свою "летопись", после чего он корректировал написанное - советовал что-то выбросить и что-то вставить, но, в целом, был весьма доволен моими трудами.
Поход был долгим и изнурительным, особенно для рядовых солдат. Мало того, что они несли на себе железные доспехи, так им же надлежало переносить своих раненых товарищей и тащить многочисленный хозяйственный груз (лошади почти все погибли), да еще груз своего командира и награбленное добро.
Почти ежедневно кто-нибудь из команды умирал. Многие погибали в текущих боях или в результате партизанских действий местного населения. Практически не проходило не одной ночи без происшествий. Непрерывное дежурство, устраиваемое вокруг лагеря, никак не гарантировало спокойного сна. В любое время ловкий индеец мог оказаться в центре лагеря и прирезать кого-нибудь. Ну а прикончить сонного часового вообще было обыденным делом. Ну и само собой, из каждого куста в любой момент могла вылететь отравленная стрела. Некоторые бойцы умирали от ран, полученных в предыдущих боях, либо от переутомления и неизвестных болезней. Но, не обращая ни на что внимания, командир приказывал двигаться вперед, по одному ему известному маршруту.
Через два месяца нашего рейда численность отряда уменьшилась вдвое. Впервые в процессе моего совместного с Испанцами похода я стал замечать какие-то тревожные настроения их командира.
Однажды вечером, когда весь отряд уже почивал на своих походных постелях, мы с ним сидели у гаснущего костра и вели ничего не значащую беседу. Вдруг он замолчал, нахмурился и сказал, казалось бы, не обращаясь ни к кому – Видимо, в этот раз и мне не судьба дойти до «золотого города».
Я молчал, делая вид, что ничего не слышал. Он тоже молчал, но чувствовалось, что ему просто необходимо выговориться. Прошло около часа. Мы не спали. Я в ночи разглядывал незнакомые созвездия, он напевал какие-то заунывные мелодии.                – Ты умеешь хранить секреты? – вдруг ни с того ни с сего спросил он.                – Безусловно – незамедлительно ответил я. Затем, взяв с меня честное слово, он поведал мне о цели своего похода и свои сомнения в целесообразности его продолжения.
Оказывается отряд был послан с конкретной целью – найти Золотой город и как можно больше раздобыть там этого благородного металла для нужд короля Испании.
Правда, его предупредили, что эта экспедиция далеко не первая и из всех предыдущих если и возвращались, то лишь горсточка изможденных людей, практически без добычи. Но все данные свидетельствуют о существовании и баснословных богатствах этого города. И тот, кто дойдет до него и обеспечит тем господство Испанского флага, несомненно станет на родине национальным героем.
У него даже была карта с расположением этого города и описанием первой половины пути. Как он убедился, это описание было довольно правдивым. И еще бы не быть ему таким, ведь оно написано кровью прошедших ранее этот путь.
Да и наш отряд внес уже достаточно крови для подтверждения правдивости того, что мы добавим к этим описаниям, если ,конечно, вернемся.
Правда, если верить этой карте, то мы уже два раза обошли этот город вокруг, но ни разу его не видели.
Пока я путешествовал с индейцами, несколько раз слышал как они между собой говорили о каком-то "стойбище золота" или "золотом поселении". Но они придавали этому лишь религиозный смысл и. я считал, что это какое-то святое для них место и никак не предполагал, что Испанцы воспримут подобное название в прямом смысле. Конечно, я не стал высказывать своего мнения и своих предположений, а сказал, что в нашем положении более приемлемым шагом будет прекращение поисков и возврат в Картахену, чтобы набрать новый отряд и с учетом нажитого в этом походе опыта, продолжить их позже.
Потом мы прикинули обратный путь до Картахены – он составлял не менее месяца непрерывного движения. С учетом вынужденных привалов и необходимых дней отдыха можно было рассчитывать на прибытие в порт самое близкое через полтора месяца.
Несложная арифметика с принятием неизменного количества ежедневных потерь людей, давала результат нашей численности в конце этого похода с отрицательным знаком. То есть из сорока человек, имевшихся у нас сейчас до Картахены теоретически никто не дойдет. Практически же  скорее всего дойдут единицы, поскольку выживают сильнейшие и потери должны уменьшится. Хотя, с другой стороны, усталость и недовольство у людей с каждым днем накапливается, и  болезни прогрессируют. Но хотелось все таки надеяться на лучшее. И вывод после нашей беседы был однозначен – надо срочно разворачиваться и драпать отсюда быстрее, пока ветер без сучков.
Буквально следующим утром была проведена ревизия всех людей и имеющегося багажа. В результате  кое что выбросили, кое-кого подлечили, а самое главное наш главный хозяйственник, т.е. каптенармус, который до этого никак себя не проявлял, видимо чувствуя скорый конец предприятия, вдруг где-то раздобыл дюжину довольно приличных лошадей. Это нас, конечно, воодушевило, поскольку теперь мы могли надеяться значительно сократить время обратной дороги, и шансы выжить реально удваивались.
Нагрузив лошадей вьюками со своими пожитками, доспехами и вооружением, мы тронулись в путь. Мне тоже, признаться, эта экспедиция успела мне осточертеть, и, чтобы как-то занять себя и одновременно хоть примерно знать, где же мы на самом деле находимся, я ориентировочно  отсчитывал пройденное расстояние.
Теперь мы двигались ходко, видимо, и солдатам все осточертело, и они хотели полноценного отдыха, поэтому наша средняя скорость по сравнению со всем предыдущим походом, увеличилась более, чем вдвое.    
Наверное у местных племен был какой-то особенно гуманный обычай. Не нападать на убегающего врага. Только этим можно объяснить то, что на всем обратном пути у нас не было ни одной серьезной стычки с ними.
Вопреки нашим расчетам потеряли мы за время обратного похода (или бегства) всего пять человек. До Картахены оставался всего один дневной переход, но основная масса людей вдруг вышла из повиновения командиру и требовала идти не останавливаясь, поскольку де идти то осталось всего ничего, а там будет и знатный отдых, и все развлечения, и море вина и рома.
Командиру не оставалось ничего лучшего, как согласиться со своими людьми. Я ему сказал, что меня гнетет какое-то недоброе предчувствие. Он согласился со мной и добавил, что еще ни один ночной рейд в этом походе не приносил удачи. Он вызвал тех, кто знал эту дорогу не понаслышке и послал их в авангард. 
По началу все шло прекрасно – мы приближались к городу, строй становился все веселей и шумней. Практически мы были уже на окраине города, когда нашу дорогу преградил какой-то завал. Люди, перли прямо через завал не останавливаясь, и ругая на чем свет стоит нерадивых жителей Кратахены, которые даже дорогу-то почистить как следует не могут. В этот момент громыхнул дружный залп из двух десятков мушкетов и нашего отряда практически не стало.
Напрасно командир во всю глотку орал, что мы ,мол, свои, возвращаемся из рейда и т.д. и т.п. Малейшее движение в наших рядах вызывало яростный огонь с той стороны завала. Так мы и простояли у стен города окровавленные, злые и голодные.
На рассвете все объяснилось. Оказывается накануне город атаковали пираты и довольно большими силами. Гарнизон города со всеми жителями в ополчении с большим трудом отбил головорезов. А к ночи на всех возможных направлениях их повторного нападения наскоро были организованы завалы и поставлен заслон из роты солдат с мушкетами и полным боекомплектом.
Вот мы и нарвались на своих, хуже, чем на чужих. Только обвинять защитников было не в чем. Сами виноваты – ночью нормальные люди спят, а мы спешили, хотя все знают, что спешка никогда к доброму не приводит.
В результате событий этой кошмарной ночи из всего отряда осталось лишь пять человек невредимых и трое раненых. Себя я в расчет не беру, поскольку считались лишь бойцы отряда.
После рапорта моего покровителя – испанца своему командованию, на прощание мы с ним зашли в портовую таверну. И тут за бутылочкой доброго вина мы распрощались.
Идальго так расчувствовался, что подарил мне золотой медальон – мол, если будет большая нужда, продашь его и за эти деньги доберешься до своей долгожданной Англии.
Я долго спорить не стал, взял медальон (все же. должно быть. я его заслужил), вручил ему свои путевые записи, посоветовал впредь быть более осторожным и рассудительным и зашагал в порт в поисках  судна, которое взяло бы меня на борт и доставило в Англию.
Как назло, в это время в порту не было ни одного корабля. Пришлось ждать целых две недели, пока публика успокоится после набега пиратов и начнется нормальная мирная жизнь.
К тому времени в бухте уже было несколько кораблей под флагами различных стран, но все они стояли на рейде в  довольно большом расстоянии от берега. Шлюпки сновали туда и сюда. Мне непосвященному было очень нелегко разобраться в этом пестром мире соленых волн, солнечного света, ярких флагов и качающихся на волнах кораблей.
Я опять уселся в таверне, подозвал хозяина  и спросил у него знает ли он каким образом можно мне попасть на какой-нибудь корабль, чтобы вернуться в Англию.
Хозяин, человек насквозь меркантильный и практический, за несколько медных монет ответил, что знает и готов мне помочь в этом, но шансы на возвращение очень сильно зависят от состояния моего кошелька.
- Вон видишь моряка за столиком в углу? Вот, так он уже четвертый год мечтает попасть в Англию, а попадает в основном в сомнительные истории и каждый год оказывается опять здесь.
Я пересек комнату и присел за столик к этому моряку. Завязался разговор. Ему я не стал врать про кораблекрушение, а просто представился искателем приключений, которому уже все изрядно надоело, и настала пора вернуться на родину.
Мой собеседник оказался опытным моряком, ранее служившим на Королевском флоте Великобритании. Но пять лет назад его корабль был потоплен пиратами в Карибском море. Ему посчастливилось остаться живым и даже добраться до Картахены. И вот уж несколько лет он пытается заработать на обратную дорогу, но ничего не получается.
С печалью и сожалением он мне пояснил - Нанимаюсь на службу на любые суда, но как будто злой рок преследует меня. То по дороге испортится груз, и мы ничего не заработаем, то капитан поднимет черный флаг и переметнется к пиратам, и мне приходится кое как выбираться из осиного логова, ну а последний раз я, честно говоря, просто пропил за неделю все, что заработал за год и вот теперь опять на мели, и у меня