Поруганный образ Божий

   Осенний, воскресный день. Переполненные электрички - народ возвращается с дач. Мы с дочкой едем в больницу. Вошли в вагон, перед нами - три свободных места. Саша садится у окна, я около нее и рядом плюхается корпулентная женщина, через несколько секунд, слетевшая дикой осой с сидения, развернувшись в полете на 180 градусов, так ,что было впечатление ,будто в пятую ее точку кто то вдруг вставил штопор. Со скоростью, выпущенной из лука стрелы, она мгновенно  оказалась в другом конце вагона в самой гуще народа. А на свободное место никто не садился.
     Меня это несколько озадачило, и я подумала: "Может со мной что-то не так?" Осмотрев себя, я подняла глаза. Передо мной, на двух сидениях, расположился здоровенный бомж. Лицо его было опухшим  сизо-красным, с ссадинами и кровоподтеками, синяком. В одной руке он держал банку со сметаной, в другой - пакет с редиской. Нажеванная со сметаной редиска, вывалившись у него изо рта, повисала на одежде, и было ее ..., что игрушек на Новогодней елке. К горлу подкатывал ком, и я едва сдерживала спазмы. Осознав причину мгновенной реакции попутчицы, подобным же образом поступить я не могла... Меня мучили угрызения совести (сомнения): "Как же так, но не могу же я показать  ему свое пренебрежение, он же человек, пусть поруганный, но все же - образ Божий. Спазмы давили, стараясь не поднимать глаз, я повернулась, что бы прикрыть от этого созерцания Сашу. Она, весело раскачивая ногами и мурлыкая под нос какую-то песенку, смотрела в окно. И тут я увидела, что-то ползущее по окну серебристого цвета... Мгновенно перед глазами встали образы из рассказов Тэффи о тифозных вшах в кисее платьев... Я осторожно взяла Сашу за руку и вкрадчивым голосом сказала: «Доченька, пора выходить. Мы приехали». Мы встали. Вышли в тамбур. Там сказав ей, что я ошиблась, мы перешли в другой вагон...