Человек одинокий. Вброс пятый

  Магазин открывался в десять часов утра, и к этому времени, Толик уже побрился, привёл свою одежду в порядок, и, собравшись духом, пошёл к Валентине. Идти было недалеко – метров триста.

   Он вошёл в кабинет к Валентине и сказал:

   - Доброе утро, Валентина Ивановна.

    Валентина, сидя за письменным столом, с ручкой в руке, просматривала какие-то бумаги. Она оторвалась от бумаг, непонимающе глянула на Толика, шариковая ручка выпала из её руки, когда до неё дошло, кто перед ней стоит!

   -Ты что, с того света явился? – испугано спросила она. И не давая ему ответить, видимо о чём-то вспомнив, тоном, не терпящим возражений, сказала:

   -Паспорт! Трудовую! Я завтра в город поеду. Ты сегодня же должен пройти медкомиссию! Понял?

   -Понял…- обречённо вздохнул Толик. Он только сейчас, в эту минуту осознал, что пути назад ему отрезаны! Да и как можно было не повиноваться такой женщине, - властной, всё ещё красивой в сорок два года, женщине твёрдо стоящей на ногах в этом волчьем мире!

   - Вот тебе направление в поликлинику, - Валентина протянула ему через стол бумагу, - Завтра, чтобы был на работе в десять утра! Всё! Иди!

   Медкомиссию он прошёл за два часа, благо почти весь медперсонал был ему знаком, - с кем-то он учился в школе, с кем-то когда-то дружил. Прошёл и флюрографию, но за ответом нужно было прийти завтра в девять утра.

К Валентине заходить не стал, где-то в глубине души ему было обидно за такой холодный приём. Ну да ладно, детей ему с ней не крестить. И вообще…

   Казалось бы, чем же ещё Толик был недоволен? Он без пяти минут уже работает. От нынешнего его жилья до работы около трёхсот метров… Всё это так. Но даже у самого опустившегося человека есть гордость! И ему было обидно, что так холодно и жестко обошлась с ним Валентина! Он не мог поверить в то, что она в душе так кардинально изменилась. Когда-то он знал её другой; весёлой, остроумной, с некоторой хитринкой в глазах. Валя никогда не была, как некоторые из  её ровесниц – безалаберной. Да, с восьмого класса они стали дружить.

 Да, обнимались, целовались – только и всего. Но сие не означает, будто она должна была встретить его с распростёртыми объятиями! У неё была своя семья – муж и двое детей, и тешить себя иллюзией о её благосклонности к себе, было глупо.

    Но чужая душа потёмки. Мы не можем знать с достоверностью, что происходит в душе другого человека, когда он принимает, то или иное решение. И как бы Толику ни было обидно, но он подозревал, что всё её поведение сегодня утром, в отношении к нему, всего лишь маска, за которой она попыталась скрыть что-то такое, что тронуло её до глубины души. Она чётко, но как-то торопливо, дала ему понять, что она здесь хозяйка, а он её работник. И никакого снисхождения к нему, никаких поблажек с её стороны не будет, если он плохо будет справляться со своими обязанностями. И никакие прежние связи не смогут поменять её холодное отношение к нему.

   Не нужно думать о прошлом, и обижаться на настоящее. Но протест, это всегда активность, а активность, это участие. А Валя приняла в его судьбе участие. Это говорит о многом. И с той поспешностью, с которой она потребовала у него паспорт и трудовую книжку, было скорее смущение, но никак не безразличие.

 Возможно, когда Лёха попросил её за Толика, она все эти дни думала о Толике, и его неожиданное появление сегодня утром в магазине, ошарашило её, смутило, но как женщина сильная и властная, попыталась скрыть под личиной строгости свою сентиментальность. Ибо, как раз сильные и властные люди, более сентиментальны, нежели прагматики и сознательные идиоты. А Валентина предоставили ему шанс ещё пожить!
7