Охота на соболя

 Отрывок из очерка "Давно это было"

Перевалив за водораздел, стали спускаться к Рыбным Озёрам. Замелькали под ногами белые километры, каруселью закружилась разноцветная тайга: заснеженными ягельниками по кедрачам, хлюпающими, хрустящими тонким ледком, болотами по низинам, перекинутыми через ручьи скользкими лесинами.

 Растоптанными сапогами толкали, крутили Землю. Зимник обрывался, уткнувшимся  острыми верхушками в небо, дремучим ельником, расходился еле уловимыми тропинками в стороны.
 Вышли к воде и, вдоль берега, свободной кромкой, заспешили к брошенному лагерю. Закричали черные птицы, обозначая стоянку. Вот и знакомая поляна с одиноко стоящей, оставленной нами палаткой. Снег во всех направлениях был прошит стежками звериных следов. Четкие, наглые следы горностая(даже в палатку слазил), шнырливые, иногда исчезающие под снегом - ласкины. Прямая цепочка лисьих. Мыши натоптали грязные бороздки. Как бриллианты, мягкие, со сглаженными краями, смазанные следы крупного соболюшки. Птичьи  следы морозными узорами разрисовали всю площадку.

 Конек крыши палатки был в желто-белых пятнах. В снегу нарыты не большие, с грязными краями ямки, с красными кровяными точками. Все искали, чем бы поживиться. Следов медведей и циничных росомах не наблюдалось -значит все в сохранности.В небе кружили три ворона, пара клекала в деревьях. Резко и противно , по базарному, орали розово-черные сойки(охотники еще называют их тёщами).

 Лодки стояли на своих местах, вмерзли в закраины. Моторы покрыты гроздьями иголок желтого, промасленного инея. Темная вода, остывая, парила.

Следующий день был отведён под сборы. Надо было подготовить лодки ,проверить моторы, свернуть лагерь, подлататься. Меня освободили от повинности- беги, охоться,без тебя справимся (вдруг больше не придется). Бросил в рюкзак банку тушенки, банку сгущенки, топор, закинул на плечо винтовку, Шурика уже и след простыл. Ветра не было, в тайге светло, спокойно. Небо  прихмурило, но снега не было. Воздух повлажнел.

 Лафа!

 Потянул следы вдоль ручья, сильно петляющего по низинке, говорливого в камнях, в пенных, кружевных закраинах, обрезал петли, всматривался в следы, вслушивался в тайгу. Собаки не было видно. Её следы то и дело пересекали пойму- напоминала о себе, на рябчиков не обращала внимания . Сработала белку. Зверёк не спокойно сидел на кедрушке, вертелся,  нервничал, не громко цокал. Шурик на деревце не лез, не пугал, стоял невдалеке , задрав голову , подлаивал- работал в зрячку.
 
Классика !

Поднял бинокль. Белка была почти на выходе -серенькая, на ушкак уже длинные волоски антенками, пушистый хвостик. Суетилась . Шурик оглядывался на меня, спрашивал: чего тянешь? -Пали!
 Шуметь не хотелось -пусть бегает .Пошли собачка-это не наша добыча. Шурик спорить не стал, прижался к кедрушке, цапанул пару раз снег задними лапами  и пропал.

Попадались старые следы соболя, иногда резко, противно, вскрикивали сойки,сопровождавшие меня. Уже часа два бегаем, все выше поднимаемся по ручью. Не на долго сыпануло снежком, порыв ветра качнул верхушки деревьев, донес далекий лай. Остановился, прислушался -работает!

 Повертел головой, ладошки к ушам(слышать лучше), сориентировался. Где-то в стороне ,за грядой старого ельника, слышимость хорошая. На прямую сразу не пошел, побежал по ручью. Все правильно. Вот они- четкие сдвоенные ямки, даже различались отпечатки волосков, обрамляющих край следка.
 
Соболь крупный , следы уверенные,перебирались по завалам, ныряли под вывороты, распутывали звездочки рябчиных наследов, вдруг свернули в сторону и широко, разбрасывая снег, помчались в кедровник. Его след пересекли собачьи следы.
Шурик-умница, по следу не пошел, обрезал несколько раз и посадил, видно, зверушку.

Побежал напрямки. Несколько раз цеплялся за валежины, падал лицом в снег, обдирался, прислушивался, кидал снег в пересохшее горло и опять бежал.
Лай уже совсем близко, где-то рядом, в низинке. Всмотрелся поверху-не высокие березки, хилые листвянки. Где же зверек? Осторожно стал подходить. Шурик лаял под выворот, разбрасывал лапами землю, подскуливая, рвал зубами корни. Большой кедр, стоявший одиноко среди низкорослого подлеска, не выдержал порыва ветра и завалился, подмяв под себя, обломав, позагнув не один десяток березок , осин, потащил за собой корни, поставил их дыбом, отодрав верхний слой земли. Одиночки долго не стоят.


Обтоптал снег вокруг выворота, то с одной стороны, то с другой, высматривал зверька, оттаскивал собачку. Снял рюкзак, срубил тоненькую осинку, потыкал в пространство между кореньями. Шурик орал дурниной, захлебывался, оттаскивал меня. Зверек ничем себя не обнаруживал. Я запарился, засомневался. Обежал круг метров в сто-нет, только входной след.
 
Здесь соболюшка!

Сел на ствол кедра-надо подумать, с силой воткнул рядом с собой топор. Гулко отдалось пустотой, зверек уркнул. Вот в чем дело-дупло! Стал осматривать лесину, обошел всю до вершины, нет отверстия. Стукнул обухом топора. Соболь заверещал, заскребся и стал перемещаться к верхушке. Я отскочил, всматривался, но зверек затих. Лег на снег и осмотрел дерево снизу. Падая, кедр развернулся тяжелой кроной, напряг  древесину, та не выдержала и лопнула, образовав трещину метра в полтора длиной. Трещина ушла вглубь, там и затаился соболек.

Решение пришло не сразу, хотя было очевидным и ,скорее всего, единственным. Надрубил на сырой березе кору, снял по кругу, чирканул ветровую спичку, поджег.Береста, закручиваясь, дымя чернотой, выделяя горький дегтярный запах, разгоралась. Сунул её под ствол, в щель. Едкий дым обвил,обхватил поваленное дерево, заструился внутрь трещины.

Собака, дрожа от страсти, хватанув дыма, наклонила голову, нетерпеливо вертя ушами, контролировала происходящее. Было слышно, как соболь полез вверх, остановился(пустота кончилась), злобно цыркая, развернулся и неожиданной молнией, вытолкнув горящую бересту, вырвался на свободу.
Шурик тенью накрыл зверушку, та, защищаясь, моментально повисла у него на губе. Собака взъярилась, сшибла лапой соболька. Он в отчаянной попытке бросился в сторону, споткнулся, перевернувшись на спину, прижался спиной к лежавшей в снегу гнилушке, шипя, пронзительно вереща, разинув пасть, четырьмя лапами стал отбиваться от насевшего сверху Шурика.

 Лязгнул затвор. Исход был предрешен. (Сейчас, наверное, я бы не смог выстрелить-старый стал, сентиментальный, да и настрелялся уже).

Потом сидели с Шуриком, отдыхали. Достали банку тушенки. Я топором разрубил ее на две равные части(одну себе-вторую собаке), перекусили, вскрыли банку сгущенки и её уговорили- тоже на двоих. Солнца не было, но время угадывалось далеко во второй половине дня.

Славно поохотились.Забрали соболюшку и  заторопились к лагерю.