Нас утро встречает прохладой

                Марату Гельману
     Шпион Залупа вытер говно с сапога, поправил " Маузер" и шагнул навстречу надвигающейся опасности. Я стырил эту строчку у панкерской группы из Великой Хохляндии, матери всех грузин, а также евреев. Впервые в жизни я пожалел о своем татарском происхождении, не судьба мне влиться в дружную семью разнообразных народов, кишащих в заповедных садках Цукерберга, ярких, креативных, схожих лишь в одном - в составе изначального мистериума, из коего и были вылеплены, загружены в опоки и явлены, наконец, на глаза изумленного мира, от эдакого счастья окончательно потерявшего голову, печень и прочие части организма.
     - Ты опять, - укоризненно высунулся дядюшка Сом из аквариума, закрутил ус и плеснул хвостом, - говорили тебе, дураку, не смотри русское кино, не слушай русской музыки и не читай русскоязычных мудаков.
     - Мне лень подновлять французский, - я был честен с дядюшкой, как Джузи Калиостро, - к тому же, уверен, у франкофонов такое же говно. Не знаешь, они Лувр еще не закрыли, дабы не оскорблять чувства мусульман ?
     Из-за шкафа выпер Вий, лохматый, замшелый, ни х...я не грузин. Он поворочал страшно закрытоглазым ликом, заскрипел шейными позвонками, зарычал :
     - Приведите мне Шендеровича !
     Дядюшка Сом возмутился и впал в аффект. Вынырнул и произнес, как-то в сторону, как чудесные русскоязычные актеры в " Дяде Ване" или " Войне и мире", жаль, не видел, но осуждаю :
     - Вот, опять тридцать седьмой. Приведите, вопрос задайте, извинитесь, можно ночку на тюрьме продержать, от этого репрессии еще страшнее. - Он задрожал и гневно зашевелил плавниками. - Ладно, у Шендеровича миллион президентов в кармане, а вот не будь такого и чо ?! Ведь, что творится, - уже орал дядюшка Сом, - знаешь, зачем ему Шендерович ?
     Я покачал головой, пожал плечами, закурил и спросил Сома : " Зачем ?" Он нырнул на дно, съел кусочек какого-то донного говна, вылез по пояс и объявил :
     - Бороду у него забрать хочет. На нужды оппозиции.
     От такого коварства я впал в прострацию. Очнулся от нежного дыхания весны Ботичелли, она как раз шла мимо, идет, такая, гудет, Тютчева тютюкает по башке, Фета укутывает в фетр, Левитаном голосит, мол, от Советского Информбюро поздравляем вас, дорогие сограждане, с новым тридцать седьмым годом. Подошла ко мне, сигаретку стрельнула, рыжими волосами тряхнула и дальше пошла, в пространство. Я тоже хотел за ней рвануть, но прострация цеплялась за крыло, конституция сводила с ума, всеобщая проституция внушала, кастрация пугала, а эманация... Х...й его знает, что это, но слово красивое. Эманация. Это как девочка с черно-розовыми волосами трогает по-украински за яйца, а по телевизору бородатый урод в натовской форме для пейнтбола гонит байду за нашальника, мана. И все смеются. Ибо - юмор.
     - Не хватает Урганта и Чикатило.
     Настырный дядюшка Сом, утопив Вия, сидел на краю аквариума и читал газету. Усов у него уже не было, пока я находился в прострации он назло Вию подогнал свои усы Народному фронту и теперь их глава будет всегда при усах, как холуйский еврей при короне,Чубайс при делах, а профессор, хоть, и лопух, но аппаратура при нем.
     - Кому ?
     - Что ?
     - Кому не хватает ?
     - Им.
     Дядюшка Сом сплюнул в аквариум.
     - Всем. Как Сом говорю. Русскоязычный Сом.
     - А Познер ?
     - Что ?
     - Ну, ты говоришь Ургант, а как же Познер ?
     - Аааа, - протянул дядюшка Сом, - этот при нем.
     - Как аппаратура ?
     - Ну да, - бросил он газету в аквариум, - как гарнитура. Гарнир, приготовленный эстонской пэтэушницей.
     - Она не эстонка, - не согласился я, - скорее, чунга-чанга.
     - Все они эти самые, - ныряя в воду, обернулся дядюшка Сом, - чунга-чанги, обсуждают х...ню какую-то, жуют говно, друг друга кормят говном, да еще и злятся, когда ты его не ешь. Ладно, я на дно, пить вино, а ты, Морячок, - он подмигнул, - не пропадай.
     Он плеснул водицей, а я отправился рассматривать голых лолиток.