12. 12. 2015 Суббота. Пап, дай денег

Бесплатные авиарейсы из Киева для мигрантов новой волны организовал Израиль.
 
Европе взять бы и перенять опыт. Бесплатный билет до Германии любому белому. Пускай хитрецу, проныре, жулику: в душу не заглянешь. Их потомки все же когда-нибудь станут добропорядочными европейцами.

В 70-х на флоте были популярны песни Виктора Темнова, концертмейстера «Березки». Слушал его на пароходе в 90-х.

Скитаясь по миру не раз. Я насмотрелся всяких рас.
Настырных, б…, забитых, оголтелых.
Расизма в сердце не держу, но за кого я - вам скажу:
За белых, б…, за белых, б…, за белых!

Написал рецензию одному украинцу из Страны исхода. На фоне сказочных слов его притчи резануло «водохранилище». Предложил – рукотворное море. Вот ответ:

«Насчёт "водохранилища"- вроде бы не для сказки слово. Но никак ПРИРОДНЫЙ подземный резервуар не может быть РУКОТВОРНЫМ. С вашего разрешения оставлю всё же "водохранилище"».

Может, подправив историю, они взялись за словари?

На канале Культура мельком показали картину Клода Моне «Поле маков».

Вспомнил Самарканд, мазанки в овраге. На крышах домов росла трава и нежно дрожавшие под ветром маки. Обветшалый телеграфный столб, возвышаясь над постройками, подчеркивал их гармоничное превосходство. Зеленый, серый, красный. Интересно, на чьем флаге такие цвета?

«Пап, дай денег».

 Дал. Теперь увидимся через неделю. Я засыпаю, его нет. Просыпаюсь, он еще спит. Готовлю ему утром пиццу. В литровый стакан для блендера разбиваю яйцо: мука, сыр, вода, соль, сода на кончике ножа. На сковороде приспускаются помидоры с колбасой. Не проснувшийся организм реагирует на аромат, как на посторонний запах.

Духовка своим теплом согревает колени. В десятиэтажке напротив кому-то тоже не спится. Почти каждое утро девушка моет на кухне полы. В окне мелькает цветастый халат, швабра и аппетитная попка. Махнул однажды рукой. Увидела, закрыла наполовину жалюзи. Но только наполовину.

Уже в ванне вспоминаю о щепотке сахара. И так съест! Чищу его ботинки и «День сурка» начинается по новой. Изредка проверяю карманы его пропахшей куревом куртки – ничего. Ничего – это хорошо. Это лучше, чем чего!

Дочь давненько не звонила. Соскучился по шепелявому голосу Диманчика. Молчал четыре года, на пятый прорвало, хрен остановишь.

– Деда, а это что? А это где? А то? А куда? А кем ты работаешь?

– Козлом отпущения,– а сам смотрю краем глаза за его реакцией.

Не поверил. Нахмурился и молчал всю дорогу до парка. Вышел из аттракционов потный, счастливый, попросил мороженого и как бы, между прочим, добавил:

– У нас в Москве лучше.