Но солдат НКВД заменяет их вполне

                Олегу Кашину
     - О, прости нас, люд православный !
     Магда, стоя на коленях посреди Красной площади, билась лбом о патриотическую брусчатку, гранитным ковром укутывающую холодную землю, таящую тайны подземных диггеров, отважных блогеров и продажных ходоров с руками по локоть в крови, оттого, наверное, форменные мундиры СС выпускались Гуго Боссом с заранее подвернутыми рукавами, помнится, Табаков злился на съемках у Лиозновой, стесняясь своих волосатых рук, пришлось Славе Зайцеву наставлять рукава при помощи излишков мануфактуры, оставшихся от юбок трех сестер и панталон Надежды Крупской. Доктор Геббельс, черный штурмовик Германии в светло-коричневом мундире, стоял рядом, потупив взор, зная, как надо, готовый ответить на любой каверзный вопрос праздных зевак, переполненных предпраздничным ожиданием всеобщего пиз...ца, забывших вчерашний день, но хорошо помнящих день завтрашний, когда горные выси, тучки небесные - вечные странники и всякое такое прольются щедрым потоком нефтедолларов на вставшую с колен на четвереньки могучую кучу, уползшую в углы Вселенной выставку передвижников и нескромный балет Дягилева с бухой Догилевой в невероятных декорациях " Догвилля", под гром и звон симфонического оркестра под управлением восставшего из ада Модеста, не Мусоргского, Стоянова. Здоровенного, горбатого, с плечами неебическими и дефектом речи, волосатого, стебанутого, топорно срубленного, крепко сшитого китайскими нитками, недурно пущенного, местами зашкваренного, серо-фуфаечного и х...во постриженного, наглотавшегося пыли по кустам и огородам, но не теряющего косноязычный дар речи и острый слух, присущий всякому сущему.
     Косоротый купчик, блондинистый, грудь колесом, вылез первым.
     - А вот она, курва, - заверещал он торжествующе, ликуя и злорадствуя. - Я всегда знал ! Только не говорил.
     - Ну, дык, щас выскажи, - коварно предложил бурый ослик, утерявший длинноногого седока где-то у Покровских ворот, заблудился тот, бедняга, в трех тополях на Плющихе, даже легендарный сыскарь Меншиков-Фандорин ни хрена не нашел, плюнул и уехал жить в Лондон, грузинскую мечту и неизменное место встречи башкирских бардов и татарских Марлон Дитрихов, клевых, вуматных, чисто для своих, положивших теннисную ракетку Маши Шараповой на все суетные " Оскары", " Эмми" и " Грэмми", на хрена, спрашивается, помыслы тщеславные, когда " Золотой патефон" имеется, вон, лысый мудак " Вальс Бостон" жигарит сто тридцать лет - и все довольны. Ибо - юмор.
     - И выскажу, и выскажу, всю правду-матку выскажу, ради красного словца продам мать и отца, - начал заговариваться купчик, - станция Березай, кому надо...
     - Вот только без берез, пожалуйста.
     Носастая блондинка из бывших, сидя верхом на живом клавесине, здоровенном и стремном, тюкнула бодрым матерком про себя, вслух же - вежливо, пристойно, блавоспитанно, благонамеренно, но тайно несогласно, революционно, будоража многочисленных поклонников неприкрытым экстремизмом в виде долгополого платья, лаптей со стразами и фоточкой Диты фон Тиз в отощавшем бумажнике, лопатнике, лопухе трудовом, в былые времена кормившем сенатора с прической республиканца и мозгом демократа, частично утраченным в долгой дороге в дюнах, среди хромых Озоласов, мускулистых Балдерисов и единственного и неповторимого Валдиса Пельша, лоботомированного из милосердия еврейскими режиссерами, председателями Викжедора и жюри.
     Доктор Геббельс вынул " Парабеллум" и народ шарахнулся в разные стороны. Магда встала с колен, отряхнула фильдеперсовые чулки со стрелками, неспеша потянула из-за уха сигарету " Прима" и склонилась длинной шеей на зависть грузину из Одессы над дулом пистолета. " Щелк", - предупредительно щелкнул старшой брат. Из дула показался махонький огонек замысловатой иноземной зажигалки, игрушки малой, дорогой памятью и небывальщиной, отроду небывалошных на святой матушке сырой землице. Магда затянулась и выпустила клуб дыма в усатую физиономию брата младшого, застонавшего и затрепетавшего от небывалого упадка патриотизма, от теплого дыма прочувствовавшего всю мощь теплового удара, обрушившегося нежданно, негаданно, предательски, ибо отче Сысой не писал ни о чем подобном в своих пророчествах, а предсказания отче Прокла Провыча затерялись во мгле веков и не дошли до дотошных исследователей и искусствоведов. Носастая блондинка захохотала. Магда глянула в ее пустые глаза и смех затих. Тут начал смеяться бурый ослик, икая, мыча, звуками непотребными сокрушая оплот коррупции, таящийся в левом кармане доктора, скукожившийся от ужаса предстоящего разоблачения секретиков Полишинелей в гоголевских шинелях, беззаботно политых " Шанель номер пять", накинутых гарсоном номер два на плечи того самого Модеста на остановке трамвая десятый номер, бегущего по довлатовскому кругу с Лениным-Сухоруковым по пути из " Бакенбард" к " Брату". Доктор Геббельс показал издали ослику морковку, заморскую, даже заокеанскую, заткнувшую славному парнокопытному кощунственные уста, изрыгавшие глумливый и неуместный отзвук торжества грядущей вакханалии, и выразительно покосился на собор без крестов, красующийся на спине какого-то олигархического члена бомонда, в этот светлый денек сбежавшегося на дурней поглазеть, собственную дурь показать, а затем - разойтись. Или, как говорят военные, убыть, бля.