Чудесное возвращение

Денёк был серым, тоскливым. Ветер, шнырявший по пустым унылым дворам, гонял по тротуарам мусор, гнул верхушки молодых берёз или трепал вывешенное на балконах бельё. А вскоре заморосил дождик, холодный и неприятный, какими бывают дожди в позднюю осень. По асфальту расползлись лужи, расквасились усыпанные ржавой листвой дорожки.
В такую слякоть на улице людей – никого. Я и сама не собиралась выходить из дома, но срочно понадобилось заглянуть в аптеку.
Надвинув на лоб капюшон куртки, боясь поскользнуться, я осторожно шла по мокрой тропинке. Приостановилась, когда в сумке зазвонил телефон. Полезла за ним и вдруг заметила, что ковырявшаяся неподалёку в земле галка направилась ко мне. Крыло у неё было немного оттопырено и свисало почти до земли. Край крыла был обтрёпан, как если бы он побывал в зубах хищника.
«Бедная! Кто тебя так?» – замерла я, забыв ответить на звонок.
Птица подошла очень близко, доверчиво глядя мне в глаза.
Я растерялась и, заглянув в сумку, беспомощно развела руки:
– Ничего нет!
Но галка продолжала терзать взглядом мою душу.
Я порылась более тщательно и на этот раз среди всякого сумочного барахлишка кое-что отыскала:
  – Конфетка… Будешь?
Развернув обёртку и присев на корточки, я протянула птице угощение. Она отбежала. Но на отдалении, склонив головку, охватила меня пронзительно-голубенькими глазками и, что-то прикинув в уме, решительно пошагала обратно.
Как же я обрадовалась, когда галочка осторожно приняла из рук угощение и, смешно виляя хвостиком, гордо пошагала к ясеню. «Неужели станет есть?» – подумала, наблюдая за ней.
В это время другие галки, промышлявшие неподалёку, бросились к убогой, чтобы отнять добычу. Да не тут-то было! Она легко взбежала по стволу дерева и, устроившись на толстой ветке, принялась за конфету.
Через несколько дней на том же самом месте я снова увидела её. И опять при себе у меня ничего не было, ведь откуда я могла знать, что галка обоснуется не на соседней развесистой красавице берёзе, не на раскидистом дубе на другой стороне дороги, а на этом не приметном на первый взгляд ясене? Это потом я догадалась, что только это дерево-сросток, у которого один ствол был прямой, а второй отлогий, по которому легко взбегать, могло спасти птицу от смерти. Именно это доброе дерево и помогало сообразительной галке укрываться от врагов.
 На следующий день я намерено решила наведать птицу, чтобы загладить свою вину. Нашла её разгуливающей по лужайке. Сыпнув горсть аккуратно нарезанных хлебных кубиков, стала наблюдать, как необидчивая галочка склёвывает угощение. Откуда ни возьмись, появились завистливые, прожорливые голуби; налетев, сразу присоединились к столу. Галка и не возражала: много ли ей надо?
С этого дня я стала регулярно навещать её. Когда приближалось время встречи, она выходила на тротуар и терпеливо высматривала меня. Хлебное место притянуло к себе и других пернатых хлебоедов: ворон, галок, голубей, воробьёв. Самыми проворными были голуби – их тут толклось целое облако! Неповоротливые, осторожные вороны с оглядкой, бочком-бочком подступали с краю, а сноровистые воробьи выхватывали кусочки батона прямо из-под клюва зазевавшихся каркуш.
Как-то я припозднилась. Крылатых завсегдатаев на полянке не было, а галка сидела высоко на дереве, как мне показалось, обиженная. Не зная, как привлечь её внимание, я постучала по стволу и  – вот диво! – пронзительно щёлкнув, она тут же сбежала по нему вниз и торопливо принялась клевать брошенное мной к подножию хлебное крошево. Я так обрадовалась: галка знает меня и почти не боится!
Я никому не рассказывала о своей подопечной, боясь, что кто-то может обидеть её – она ведь такая доверчивая! Но, однажды придя к ней в привычное время, поняла, что кто-то уже побывал здесь: птицы хлопотливо подбирали хлебные крошки, а сытая галка отдыхала высоко на ветке. Постучала по стволу. Тишина. Ревнуя любимицу к неизвестному доброжелателю, я скормила хлеб тем, кому его не хватило, и ушла, расстроившись.
Шли дни. Всё больше людей заботилось о галке. Теперь она была не только моей. Все одинаково её любили и жалели.
А вскоре первые ночные заморозки застеклили лужи на асфальте. Дожди вперемежку со снегом превратили дороги в грязное месиво. В преддверии настоящей зимы начались холода, лёг снег. И, наконец, ударили трескучие морозы.
Я переживала: как выдержит бедняжка предстоящую долгую студёную пору? Чтобы перенести холод, увечной птице нужно усиленно питаться. Но переживания были напрасными: теперь галку поддерживала не только я. Неравнодушные жители ближайших домов приходили сюда и каждый старался подбросить горемыке кусочек получше. Подножие ясеня всегда было усыпано едой! Кроме того, сердобольные женщины, заботясь, чтобы несчастной всегда было, чем подкормиться, набивали хлебом ямочку между двумя стволами сростка. Только галочка почти никогда не заглядывала в «спрятное» местечко, а питалась со всеми птицами вместе. «Спряты» же склёвывали проворные галкины нахлебники. А их с каждым днём только прибывало: они спешили к спасительному месту, где в любой мороз можно было подкрепить силы. Галка же вела себя как гостеприимная хозяйка: первой никогда не налетала на еду, а прохаживалась по кругу, наблюдая за шумной крылатой ордой, и только потом присоединялась ко всем. Быстро насытившись, взбегала по склонённой спинке дерева и устраивалась на толстой ветке в уютном углублении – там была галочья «спальнишка», где она отдыхала после еды и ночевала.
Казалось, галку за её добрый нрав любили не только люди, но и птицы не обижали её и не отнимали у неё хлеб. По крайней мере, я ни разу не видела, чтобы кто-то из крылатого племени отпугнул её.
Тем временем приближалось Крещение. Морозный воздух был такой жгучий, что трудно было дышать. На снегу играли ослепительные блики солнца – глаза слезились, глядя на снег! «Рабочий» день у птиц стал коротким. Они прилетали и улетали, чтобы укрыться от мороза под какой-нибудь крышей. А галка оставалась. Забиралась на свою высокую ветку и сидела, как истуканчик, прижавшись к стволу. Сердце заходилось от жалости, замечая этот маленький чёрный силуэт на фоне вечереющего неба и постепенно сливающийся с ним.
Всё больше переживая за галку, однажды я привычно спешила её навестить и, подходя к дереву, увидела у подножия замёрзшую птицу. Сердце сжалось в комок: «Бедная… Не под силу тебе оказалась студёная зима…» Но тут увидела… спускающуюся по стволу свою знакомую! Сердце от радости чуть не выпрыгнуло из груди!
Наконец, морозы ослабли, и солнце повернуло на лето: ночи стали укорачиваться, а дни прибывать. И пусть ещё визжат летучие февральские метели, но весна уже не за горами. С каждым днём становилось теплее. А вскоре из-под тающего снега стала пробиваться молодая трава. Природа начинала просыпаться.
Все, кто помогал птице, праздновали её победу – победу терпения и выносливости. Теперь можно не опасаться за галку: пережив суровую зиму, она сумеет выжить в любых условиях!
Как-то я торопилась по делам, но не удержалась от того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на подопечную. Важнецки прохаживаясь по поляне, она деловито вонзала клюв в землю, кишащую этой порой личинками разных насекомых. Другие птицы копались рядом. Вдруг ей повезло, и она вытащила жирную личинку. Соседка, молодая наглая галка, позавидовав удачливой сопернице, бросилась отнимать добычу, но та, увернувшись, заторопилась к ясеню, взмахнула крыльями и… взлетела на ствол! Пусть невысоко, но всё-таки взлетела! Мигом забралась на высоту и устроила там сама себе пир!
Я была счастлива: появилась надежда, что моя любимица когда-нибудь научится летать!
Наступило долгожданное лето.
Июнь был тёплым, мягким, ласковым. После частых перелётных дождей лужайка у ясеня быстро зарастала дикими травами. Работники, следящие за городским ландшафтом, не успевали скашивать её. Птицы торопились в полёгшей траве разжиться жучком-червячком. Галка не отставала от других. Теперь она почти весь день проводила на земле, радуясь теплу и обилию пищи.
Радовалась теплу и вся природа. Бушевала зелень, вспыхивали цветы, вода в реках постепенно прогревалась. Но хотелось уже настоящей жары, чтобы успеть позагорать и накупаться вволю. И она пришла…
Июль задал всем жару! Зной стоял такой – душа спекалась! Трава от бездождия тут же присохла, листва на деревьях поникла. Птицы, раскрыв клювы, больше ходили по земле, нежели летали под палящими лучами.
Как-то, торопясь мимо галочьего места, я заметила девочку, ставящую под ясень пластиковое корытце с водой.
– Вот умница! Сколько людей приходит сюда, а ведь никто не догадался! – не удержалась я от похвалы.
– Это мне бабушка подсказала, – простодушно призналась девочка.
– А где ты живёшь?
– Вон там, через три дома, – показала она.
– И ты оттуда несла воду? Какая же ты молодчинка!
Слёзы навернулись на глаза: тонкий пластиковый лоток был наполнен почти до краёв – это ж как бережно нужно было его нести, чтобы не расплескать воду!
Жара спала, и в прогретом солнцем августовском воздухе уже стоял особенный запах приближающейся осени. В утреннем воздухе, несмотря на блеск солнца, уже разливалась особая свежесть. На деревьях нет-нет, да и мелькнёт золотистая прядка. Среди зелени вдруг вспыхнет рябиновый куст. А вскоре деревья запестрели жёлтыми, малиновыми и бурыми осенними красками.
Однажды я пришла и не увидела её. Голубей, которые постоянно столовались здесь, тоже не было, что показалось очень странным. Только две большие мрачные вороны по-хозяйски расхаживали возле ясеня, доклёвывая доброподношения. Неспокойно стало на душе. В недоумении и растерянности я оглядывала ясень, перебегая взглядом с ветки на ветку, но знакомого строгого силуэта не находила. И вдруг неподалёку в траве рядом с тропинкой увидела… её, лежащую без движений. Сердце оборвалось…  Не решаясь подойти, я издали смотрела и смотрела на трупик, словно ожидая, воскресения… «Нет, не может быть, это не она! Сколько раз я думала, что она погибла, и ошибалась!» – успокаивала себя, по-новому ощупывая взглядом каждую ветку ясеня, надеясь найти в кроне дерева ту, что сделала этот мир чуточку добрее. С надеждой стучала по стволу…
Вороны всё ещё топтались по поляне. Я с неприязнью поглядела на них: «Неужели они? Эти хищницы нападают даже на мелких собак. Что им стоило расправиться с больной галкой! – но спохватилась: – А вдруг они не причём? У птицы, тем более нелетающей, врагов множество. Может, это кот? Или собака? В последнее время их тут много бегает, бездомных»…
Несколько дней тельце лежало у дороги, а я всё не решалась подойти…
Потом чья-то добрая и внимательная душа закопала его.
Каждый раз, проходя мимо ясеня, я приостанавливалась и поднимала голову: где-то в глубине души теплился огонёк, что увижу на ветке маленькую хозяйку дерева.
– Галочку высматриваете? – подошла однажды ко мне женщина.
Я кивнула.
– Погибла она. Жалко так, привыкли уже к ней. Пусто теперь…
Я не ответила: слёзы душили меня, но я не могла примириться с тем, что было очевидно. Придя домой и сев за рабочий стол, я в один дух написала стихотворение.

Осень почти позади.
Неба упавшего груз.
Дождь как бы хочет идти –
пробует воздух на вкус.
Там, где ершится трава,
ясень стоит в стороне.
Галка, завидев едва,
с ветки сбегает ко мне.
Лезу поспешно в пакет,
чтобы гостинец достать.
– Ну, бедолага, привет!
Не научилась летать?
Рядом совсем небеса!
Тщись-ка, пока не бело!..
Смотрит мне галка в глаза,
мёртвое свесив крыло.
Станет вдруг сердце с орех,
но улыбнусь: «Не горюй!
Что не летаешь, не грех.
На-ка, вот, сдобы поклюй!
Засеменит во всю прыть;
круглой головкой тряхнув,
в руку мою Божья быть
сунет доверчиво клюв.
Низко ладошку держа,
тешусь на галочий труд –
и веселится душа,
чуя, что крылья растут!

Перечитав несколько раз, немного успокоилась.
Прошёл месяц, даже больше. Дело уже шло к зиме. Как-то я бежала на почту и вдруг… застыла. Смотрю, с дерева спускается… галка. Не обращая на меня внимания, птица стала сосредоточенно топтаться у корня, ища, чем поживиться. Найдя сухарик и наступив на него лапкой, принялась  старательно расклёвывать.
Я не верила своим глазам! Откуда она взялась? Летать она так и не научилась. Тогда где пропадала всё это время? Не путешествовала же пешком по городу в поисках лучшего дерева и, не найдя, вернулась к доброму ясеню?
Птица по-прежнему не замечала меня или делала вид, что не замечает.
А может, это другая галка? Но нет: та же деловитая походка, спокойствие, и это немного оттопыренное висящее крыло с редкими перьями…
Может, она мне чудится? Просто хочу видеть её и вижу?
«Она воскресла! Господь вернул её!» – громко застучало моё наивное сердце!
Я полезла было в сумку, но вспомнила, что давно уже ничего не ношу с собой «галочьего»…
Рассматривая «воскресшую» и следя за каждым её движением, я почти не дышала. Птица же всё возилась с хлебной корочкой. Никто ей не мешал – конкурентов не было рядом: они успели забыть свою гостеприимную подружку. И я, ничего не понимая, стояла и смотрела на это чудо природы, а сердце моё радостно грохотало: «Да! Господь воскресил мою галочку! Иначе как можно объяснить это чудесное возвращение?»
Декабрь 2015 г.