Пушкин цитирующий

"Карабкаюсь..."



    "Я   карабкаюсь  и, может быть, явлюсь у вас. Но не прежде будущего года..", - пишет Александр Пушкин брату Льву в октябре 1822 года из Кишинёва. Пушкин надеялся на возвращение в Петербург. Его волновала его литературная карьера, его начинающаяся слава.(Перед этим он справляется у брата, шумит ли в журналах его Пленник ("Кавказский пленник")).

    Здесь интересно словечко "карабкаюсь". Не у Свифта ли Александр Сергеевич его взял?

   "Кто одержим честолюбием заставить толпу слушать себя, должен изо всех сил нажимать, толкаться, протискиваться, к а р а б к а т ь с я, пока ему не удастся сколько-нибудь возвыситься над ней." / Д. Свифт "Сказка бочки".

По крайней мере употребил это слово Пушкин именно в свифтовском смысле.





 Царь и хлеб.

    "Царь не шлет хлеба, добудем хлеба своею рукой!» — сказал голытьбе Разин, собирая народ на восстание.

Когда в Михайловское приехал фельдъегерь за Пушкиным, няня Арина Родионовна очень убивалась.

Пушкин сказал: «Не плачь, мама, сыты будем. Царь, хоть куда ни пошлет, а все хлеба даст».

Что он хотел сказать, так переиначив слова Стеньки Разина?



"Вот грудь моя!"

В "Каменном госте" на реплику Доны Анны:

Тогда бы я злодею
Кинжал вонзила в сердце,


Дон Гуан отвечает:

Дона Анна, Где твой кинжал? вот грудь моя.

  Этот великодушный жест Пушкин перенял у боярина Якова Долгорукова, который, по легенде, именно с этими словами обратился к разъярённому, схватившему шпагу, царю Петру Великому, когда Долгоруков разорвал его царский указ. Долгоруков будто бы обратился к царю:"вот грудь моя!", - и был прощён.

 

"Не выйду из каморки..."


   В пьесе В. Шекспира "Мера за меру" преступник Бернардин говорит:

 "Ни слова! Если вам нужно что сказать мне, то приходите в мою каморку, а я сегодня ни шагу из неё не сделаю."

А.С. Пушкин пишет В.Ф. Одоевскому в декабре 1836 г.:

  "Я дома, больной, в насморке. Готов принять в моей каморке любезного гостя — но сам из каморки не выйду."

Бернардина вызывают из каморки, чтобы казнить.



    Видимо, Пушкин тогда уже каждый свой выход на улицу воспринимал как приглашение на казнь...