Монашка на хуторе

               
                Памяти Бригитты Крумини 

           Мы шли на лыжах уже больше часа. Я очень устала. Светик, судя по её громким вздохам,  тоже выбилась из сил. Лыжницы из нас ещё те. Смеркалось.  И было совсем непонятно, в какой стороне остался пансионат.
    Домики в лесу на берегу озера. Острая боль воспоминания пронзила сердце.
-Что ты сидишь, моя девочка, так далеко от меня, в уголке? Иди, согрею.

     Почему мы поссорились? Вечно я со своей ревностью. Собственница. Да, конечно. Я хотела за него замуж. И не собиралась это скрывать. Кто же не хочет замуж в 18 лет? Мы встречались уже полгода. Часто приезжали в пансионат «Лесное озеро» на выходные.  Меня обижало, что каждый раз он уходил от меня по каким-то делам, уходил надолго , и я ждала его, не зная, куда себя девать от безделья. А теперь...За несколько дней до поездки я устроила скандал. А кто бы на моём месте не устроил? Всё из-за этой девицы. Он разговаривал с ней весь вечер, не обращая на меня внимания. Я сидела рядом как тварь бессловесная. Бесилась от злости. А она ему что-то рассказывала, плела, завлекала... Мы поругались. В смысле, я ему наговорила много всякого, а он тяжело молчал. Три дня не заходил и не звонил. Накануне отъезда в пансионат я позвала с собой Светика. Не одной же ехать. У неё не было никаких планов на выходные. Субботним утром мы сели в поезд и через полтора часа вышли на маленькой станции. Светика восхитили и финские домики в лесу, и наш уютный номер с кухней. Мы долго пили чай из красивых чашек местного фарфорового завода и в деталях разбирали мою ситуацию. Получалось не очень-то здорово.
    -Он ничего о себе не рассказывает, ничего. Конечно, он классный. Снимает лучше многих, картина за картиной. Но мы говорим только о работе. И больше ни о чём. Вообще ни о чём.
     Светик  неодобрительно хмыкнула. Она не понимала, как можно влюбиться  без памяти. Ещё ни разу такого не испытывала. Светик в жизни выглядела довольно бледно — русые волосы, светлые брови и ресницы. Такой масти в наших местах было пруд пруди. Но Светик была красива той необычной красотой, которая проявляется только на фотоснимках и на экране. Противненькое слово — киногеничность. На киностудии у неё был целый шлейф поклонников.  Она, широко улыбаясь, снисходила до того, чтобы выслушивать их комплименты. Светика называли Светиком, потому что у нас были три Светланы. Двух других звали Света и Лана.  Светик работала монтажницей художественных фильмов. В нашу компанию входила ещё художница мультипликационного кино Бригитта по прозвищу Бонифаций. А я занимала скучнейшую должность заведующей архивом. Моё имя носили ещё пять сотрудниц . Нас различали по нюансам. Марья Петровна, Маруся, Маша, Маня, Муся. Меня называли Матильдой.       
    Это придумал  Юлик. Когда мы познакомились, монтировался фильм-опера, и по коридору монтажного цеха целыми днями разносился голос певца, исполняющего арию «Кто может сравниться с Матильдой моей...» После первой фразы раздавался резкий щелчок с завыванием, которое получалось, когда фонограмма на скорости отматывается назад.Это повторялось десятки раз и порядком раздражало. Юлик зашёл ко мне по делу, и когда я ознакомила его со списком интересовавших материалов, то получила предложение сняться у него в фильме. Мы все трое — Светик, Бригитта и я, были востребованы как актрисы  на маленькие роли. Нам даже присвоили низшую актёрскую категорию. Не гнушались и участием в массовках. После съёмки приключенческого фильма, где фигурировал монастырь кармелиток, образовалось второе моё прозвище — монашка. Надо сказать, мне очень шёл костюм.За исключением этого, ничего общего с монашками я не имела. Ни разу в жизни не молилась и не держала пост.
    За съёмочный день платили три рубля, и на эти деньги можно было шикарно поужинать с бутылкой вина. Мы облюбовали бар в Старом городе , в самой престижной гостинице. Его все называли почему-то шкаф. «Встретимся в шкафу» заменяло нам «Увидимся позже». В конце рабочего дня мы снимали свои белые халаты, которые носили все сотрудники, работающие с киноплёнкой. Считалось, что это вредное производство, поэтому в день нам выдавали две пол литровых бутылки молока. Расставаться не хотелось, и мы всей компанией отправлялись в « шкаф».  Там летала между столиками официантка с причёской как у Мирей Матье, которую посетители подзывали словом «Малыш».Она действительно была маленькой, стройной, с крепкими ногами. Возможно, бывшая гимнастка. Ей было лет тридцать, и нам она казалась старухой. Самым популярным напитком у местной молодежи был «буравчик» - водка с лимонадом. Гораздо позже мы узнали, что по оригинальному рецепту в буравчике смешивают водку и апельсиновый сок. Но апельсинового сока тогда у нас и в помине не было. Мы со Светиком заказывали шоколадный ликёр со сливками под названием «Золотой кадиллак». Бригитта предпочитала коньяк. Из «шкафа» мы перемещались в малый зал ресторана. По вечерам там пела черноглазая и черноволосая смуглянка Нора. Она была необыкновенно красива в своих сверкающих концертных платьях , и нам хотелось походить на неё. Когда Нора уехала на историческую родину, на эстраде прописался тощий тапёр. Он был великолепен. А вот новая певица нас разочаровала. Ни голоса, ни красоты, ни сверкающих нарядов. И мы стали осваивать другие увеселительные заведения по соседству.  Наша компания насчитывала не меньше двадцати человек . Все дружили между собой — режиссёры, операторы, звуковики, гримёры, администраторы, актёры, композиторы, художники... Когда мы с Юликом образовали пару, я почему-то утратила уверенность в себе и начала очень нервничать. Причиной   было то, что девушки, которых приводили с собой наши ребята ,как будто назло мне, выделяли именно его из мужской части компании. Их привлекала внешность. Рослый, с развитой мускулатурой, умное волевое лицо, небольшие зелёные глаза, белокурая копна волос.Всё в нём выдавало мужественность и интеллект.
    Хуже всего было то, что вскоре я выпала из компании.Поступила в университет на вечернее отделение, и трижды в неделю после работы ездила на лекции. Юлик иногда встречал меня после занятий. Мы шли к нам домой, и до рассвета просиживали в старых глубоких креслах, отгоняя сон крепким кофе.В комнату то и дело заглядывала мама. Сна у неё не было ни в одном глазу. Её бдительность меня раздражала, но Юлик говорил, что это естественно для любой матери.Сам он жил отдельно от родителей и никогда о них не рассказывал.         

    Оставаясь наедине, мы почти всё время молчали.Я дремала,время от времени подскакивая от голоса Юлика, который внезапно произносил какую-нибудь загадочную фразу типа:А всё-таки проход жениха и невесты нужно бы подрезать. И начинал рассказывать мне, как он представляет тот или другой эпизод. Я кивала, иногда вставляя какое-нибудь междометие. Поразительно, что в результате Юлик создал мне репутацию очень умной женщины. Он говорил, что рано или поздно я стану его соавтором.   
           Голос Светика вернул меня к действительности. Уже почти совсем стемнело. Мы устало брели на лыжах по равнине, освещённой только луной и снежным покровом. Светик спросила: а вдруг здесь есть волки? Стало страшно. Но мы всё шли и шли вперед, надеясь, что выйдем к какому-то жилью. Когда вдали засветились огоньки, сил прибавилось. Наконец, мы докатились до какого-то дома, стоявшего посреди чиста поля. Недалеко от ворот чернел живописный дуб.
   Мы подошли к изгороди и стали звать хозяев. Истошно залаял дворовый пёс. Дверь отворилась, и  возник кряжистый старик в тулупе. Он топнул на пса, подошёл к калитке и вопросительно уставился на нас. Мы заголосили на двух языках: Замерзли, заблудились, не пустите ли погреться?
   Старик отворил калитку и молча пошёл в дом. В сенях мы разделись, вошли в распахнутую дверь — и раскрыли рты от изумления.   Стеллажи с книгами до самого потолка. Пианино. Картины. Антикварный фарфор. Хозяин жестом позвал нас за собой. Мы спустились на несколько ступенек вниз и оказались в большом предбаннике со всеми признаками современного комфорта. Когда вернулись в комнату,стол был уже накрыт. На серой льняной скатерти теснили друг друга стеклянные вазочки с разноцветными желе - из помидоров, щавеля, красной смородины. Керамическая миска с солёными рыжиками. Копчёная грудинка. Серый деревенский хлеб.  Кувшин с черничным морсом. В хрустальном графине  настойка тёмно-красного цвета — как оказалось, это наливка из чёрной рябины. И тут в комнату вошла старая дама. У меня мелькнула мысль, что мы каким-то чудесным образом попали в машину времени, и она перенесла нас в начало двадцатого века. Это тогда  носили такие чёрные платья с высоким воротничком,  это там так высоко подбирали волосы под гребни, это оттуда такие изысканные манеры. Дама приветливо улыбнулась, села за стол и указала нам места рядом с собой. Я от изумления довольно невежливо выпалила: -Кто вы? Откуда вы? -Как будто это она была нашей гостьей, а не наоборот.
 -Называйте меня Августа. Я -жена хозяина. Его зовут Август. Он плохо слышит. Контузило во время войны. А вы, девочки, как здесь оказались?
    -Заблудились. Приехали в пансионат, пошли на лыжах , шли, шли...пока не стемнело.
   - Я не знаю, где тут пансионат. Я не хожу так далеко. Только до опушки леса. Люблю собирать ягоды, грибы. Развлекаюсь консервированием. Угощайтесь!
  Я неделикатно вопросила: - Откуда у вас такая библиотека?
  -Деточка, жизнь длинная. Часть книг Август привёз мне из города после войны. Там разбомбило магазин.
 - А вы в город часто ездите?
-В последний раз была там во время гражданской войны. Когда пешком бежала из Петрограда.
    Мы со Светиком переглянулись. Поздравляю, подумала я, попали в дом к чокнутым.
     И тут старушка завернула фразу на латыни. Пер аспера ад астра. Через тернии к звёздам — это я помнила ещё с первого курса. Когда хозяйка величественным жестом предложила нам угощаться чем Бог послал, я обратила внимание на перстень с изумрудом на её тонком пальце.Присмотрелась. Поразилась.Не может быть! И тут я догадалась.
 - Августа,  вы закончили Смольный институт благородных девиц? Летом семнадцатого года?
   Настала её очередь удивляться.
- Деточка, откуда тебе это известно?
  -Мне известно, что тогда выпускницы на память заказали себе одинаковые перстни с изумрудами. Скажите, вам знакомо такое имя — Нина Бецкая?
    Старушка вскрикнула. Нина! Конечно! Откуда вы знаете Нину?
  -Это моя бабушка. Она подарила точно такой же перстень мне.      
-В последний раз мы виделись с Ниной на выпускном вечере. Полвека назад.   Как сложилась её судьба?
   Что сказать? Бабушка в гражданскую войну взяла сторону красных. Работала в санитарном поезде. Спасла жизнь юноше, за которого потом вышла замуж. От этого брака родилась моя мама. Дедушка стал красным командиром, и в 1937 году был арестован как враг народа. Больше бабушка его никогда не видела. Она долго жила в Сибири, на вольном поселении. Закончила медицинский техникум. Замуж больше не выходила. Жила с дочерью, её мужем и детьми. То есть, со мной. Мы с ней спали в одной комнате и подолгу разговаривали перед сном. Она рассказывала много интересного. Рассказывала , как свергли царя. Всякие петроградские ужасы. То, что так хорошо описал Алексей Толстой в своей трилогии «Хождение по мукам».
    Августа  задумалась. Да, сказала она, а я вот бежала сюда сразу после переворота в октябре. Очень мы матросиков боялись. Смолянки у них высоко ценились. Вы понимаете, о чём я. И тогда я просто пошла пешком по Нарвскому тракту прочь из города. Закуталась в грубый платок, в бесформенную одежду, испачкала лицо,  взяла узелок и клюку. Перстень спрятала вместе с иконкой. Конечно, он чудом сохранился. Да и я чудом сохранилась. Через месяц набрела на этот хутор. Тогда ещё родители Августа были живы. Они приютили меня, выправили  новые документы — так я получила имя Августа и фамилию хозяев.  Их сын тогда был ещё маленьким. Младше меня на десять лет.  А потом его родители погибли. И мы остались вдвоём. Так что я воспитала себе мужа. Мы жили уединённо.
  Я к крестьянскому хозяйству была вообще не приспособлена. Умела вышивать, немного готовить. Кое-чему научилась у мамы Августа. Ну, нам много не надо.
   -А чем вы занимались? Как проходило время?
  - Во время возни по хозяйству тренировала мозги. Повторяла про себя стихи, песни, прокручивала в уме сюжеты. Тренировала пальцы. Вместо клавиш стучала по столу. Каждый день посвящаю одному какому-то языку.Я знаю четыре.
 - Вы что, так и живёте здесь безвыездно?
 - Ну, не совсем. Когда началась война,  Август пошёл воевать. И на фронте его сильно контузило. С тех пор он почти не покидает дом. Мы вообще не знаем, что творится за стенами. Видимся только с почтальоном. Здесь у нас родился сын. Когда мы были уже старые, за сорок. До школы жил с нами, а потом по интернатам. Теперь уже взрослый. Это он купил мне пианино. Картины —вот эти мои, а на той стене — его.  У нас здесь в доме есть мастерская.  Хотите взглянуть?

     Мастерская, как и положено мастерским, расположилась в мансарде. Из неё открывался вид на лес.  На мольберте стояла незаконченная картина : монашка в капюшоне с молитвенно сложенными руками. И у этой монашки было моё лицо.
    Я стояла, ничего не понимая. Как это? Почему? Откуда они меня знают? 
   
          Старушка притащила фотоальбом.- Вот он, наш сын. А это он с невестой. -И тут она впервые, будто только что увидела, взглянула на меня.
     Моё лицо заполыхало. Так вот оно что! Так вот куда он уходил от меня! Но почему? Почему он не брал меня с собой? Почему не познакомил с родителями? Неужели их привычка всё скрывать от белого света, их страх перед жизнью передался и ему? Я ещё не додумала эту мысль до конца, как она спросила:
   - Ты хотела посмотреть,как мы живём, да? 
     Не знаю, поверила ли она , что мы забрели сюда случайно. Только сказала: Знаешь такую пословицу - судьба и на печке найдёт?
   Я пробормотала: - Кто умеет ждать, к тому всё приходит во-время.
   Это была его любимая поговорка.
    
    Через год на свет появился наш с Юликом сын. Он родился в день Святого Мартина. Так мы его и назвали. По народной традиции, в этот день я всегда готовлю гусей с яблоками и квашеной капустой. И ещё много-много пирогов с разной начинкой, котлет и шашлыков. Потому что поздравить нас на хутор приезжают около сорока человек. Вся наша старая компания с друзьями и подружками. Мы веселимся до упаду, а потом провожаем гостей ночевать в пансионат у лесного озера. Тут пути всего минут сорок.

    Не приезжает только Светик — она живёт на другом континенте, в далёкой от нас Австралии. Её увёз туда один воротила кинобизнеса. Светик сидит  там дома под кондиционером и мечтает вернуться в наши холода. Бонифаций зачем-то выучила японский язык и теперь, помимо рисования, занимается  переводами. Она очень-очень умна, и, видимо поэтому не может найти себе пару.
    Юлик — хороший семьянин.Мне только немного досадно, что нас в основном связывают семейные ценности . Но я надеюсь, что скоро снова начну работать, теперь уже его ассистентом, и тогда у нас всё-всё-всё будет общим. 
     Август и Августа живут своей жизнью. Он целыми днями возится во дворе и по дому, а она то играет на пианино вальсы Шопена, то рисует акварелью, то вышивает подушки, то строчит какие-то записки, то — представьте, изучает итальянский язык. Говорит, что мечтает почитать Данте в подлиннике.