Мессар Акше. Хроника правления Серафима IV. 49

- Никакого, это верно…, - посочувствовал лекарь.
- А потом, как-то повадились ходить ко мне весьма приличные господа. Сначала один, потом вдвоем, а иногда, компания и побольше собиралась. Платили щедро…. Вот от этой щедрости и пошли мои дела в гору. Теперь, даже в Королевский дворец мои обеды носят, для старших офицеров, за казенный счет. Тут и вовсе радоваться надо, что судьба так распорядилась…

- А на самом деле, что не так?
- Ваша, правда, не так. На самом деле… собралось у меня как-то много народа, помощницы мои с ног сбились, а все равно, не успевали. Дело, в общем-то, обычное, чтобы не раздражать гостей, я сам надел фартук и принялся разносить заказы, и вот как-то подхожу к кабинету…. К тому времени я уже здесь кое-что перестроил, кухню расширил, так вот, подхожу и слышу разговор…, и знаешь, кто разговаривает?
- Кто же?
- Сам Первый министр…
- Господин Гросс? Повезло!
- Нет, друг мой, господин Майер. Еще тот, помните…
- Однако…
- Дальше, и уж если собираются здесь первые люди Королевства, то я, как ты понимаешь, в курсе всех дел – уши ведь не заткнешь, понимаешь?
- Да-да, конечно, - кивнул лекарь, - только что-то я…
- Не понял, да они здесь обговаривали, как устроить тот самый переворот. Понимаешь, договаривались о том, как извести Короля нашего, да кого другого на престол поставить…
- Здесь?! - лекарь даже протрезвел.
- Да-да, прямо в соседнем кабинете. И так мне тогда страшно стало…. Мало ли что, могут ведь сказать, что я с ними заодно…
- Это правда, - согласился лекарь, хмель его улетучивался с необыкновенной быстротой, - а что же ты?

- Маялся я, маялся, помню, не один день… страшно мне было, ты даже и представить не можешь как…. А тут пришел ко мне еще один посетитель, заказал вина, закуски какой-то, и так, между делом, когда у меня была свободная минутка, пригласил посидеть рядом. Я дурак и согласился, ну, то есть, может и не дурак, может это мне во спасение было…. Оказался, одни словом, господин этот из секретной службы нашего Короля, а если быть точным Королевского священника – отца Бенедикта, то есть…
- Секретная служба у священников?!
- Совершенно верно, до того момента я тоже не знал, что такая есть…. Так вот, они, оказывается, кое-что уже знали об этом заговоре, и им нужен был человек, который бы за ними присматривал здесь…. Так я оказался уже не только корчмарь, но и тайный агент первого Королевского Ордена…
- Однако, - пробормотал лекарь, и стало ему совсем неуютно, а хозяин тем временем продолжал, не замечая, какое впечатление производят его слова на собеседника.

- И меня в эту службу приняли, и семейство все мое, и слуг, да что там?! У меня, на втором снимали комнаты дороги шлюхи, ну знаете, которые покрасившее, помоложе, да подороже, для благородных…
- Понятно.
- Так вот, даже их, господин этот принял к себе на службу. И вот когда заговор-то раскрыли, нас ведь по одному вызывали к самой госпоже Аглае на допрос.
- А кто такая госпожа Аглая?
- Госпожа Аглая – это весьма благородная дама, училась своему ремеслу у самого господина Тора, и как рассказывали знающие люди, была его лучшей ученицей…
- Женщина – палач, такое только в страшном сне может привидится, - не сдержался лекарь.
- Зря ты так, зря, она, между прочим, и сама сюда иногда приходила, мне ее тот господин показал потихоньку. Такая серьезная госпожа, такой у нее взгляд…. Слов нет описать, но вот не вру, как-то раз, не понравилось ей мое жаркое, это как раз тогда было, когда второго повара взял. Так вот, она меня вызвала, подала тарелку и предложила попробовать самому. Жаркое и правда было так себе – я испугался, подумал все – ведь это же сама Аглая, так нет, она рассмеялась, велела принести что-нибудь другое и все. Даже деньги велела себе оставить. Да, а у меня, хочешь – верь, хочешь – нет, но у меня поджилки так тряслись, так тряслись… .Хотя, с другой стороны, чего страшного она мне сказала, ничего…

- А ты, я так понимаю, не храброго десятка…
- Да что ты, какой там может быть храбрый десяток, - махнул рукой корчмарь, - вроде и прошло все, а мне нет-нет, ночью, а весь тот ужас, да присниться… Я тогда я весь день, как стукнутый хожу…

134.

     Что-то изменилось… Легковесная эта мысль, неправоту которой никогда и никто не оспаривал, стала, вдруг, самым настоящим кошмаром для господина Тора. А все почему? Да потому что, позволил он себе, вместо того чтобы согласиться с весьма правильным и бесспорным – «изменилось», сосредоточился на пустом и ничего не говорящем «что-то». Да-да, именно это, многоликое и неуловимое «что-то» высверливало теперь голову Королевского палача, пожирая нечастые минуты отдохновения…. И ведь ничего не помогало, господин Тор даже пробовал напиваться, но от этого становилось только хуже…. Даже такое верное средство – продажные девки, услуги которых исправно оплачивала Королевская казна – не спасало… Казалось бы, вот оно ожидаемое мгновение – сердце успокаивается, тело тяжелеет, очередная неповоротливая шлюшка сброшенная с узкой кровати, еще немного и…. Как раз вместо этого ожидаемого «и» возвращалось ощущение перемен. Рычал Тор, вскакивал с кровати, метался по покоям, бил и ломал, то, что попадалось под руку, и чувствовал, что сходит с ума…

- Что-то ты плохо выглядишь, друг мой, - сказал как-то Серафим IV, рассматривая своего самого желаемого собеседника.

     Тор вяло пожал плечами и махнул рукой.
- Нет-нет, я же вижу, что-то случилось, - Король впервые видел Тора таким поникшим, и ему было необыкновенно любопытно узнать, что же могло привести в такое состояние Королевского палача.
- В том-то все и дело, что ничего…
- А что же тебя так расстроило?
- Я выгляжу расстроенным, - Тор позволил себе улыбнуться, впервые на его памяти Король сказал о нем – расстроен.
- Ну да.

     Тор помолчал, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, и только потом ответил:
- Пожалуй, и правда – расстроен. Помниться когда-то давно, в молодости еще, при Вашем батюшке, досталось мне снимать допрос с одного музыканта. Бросовый был человек, трус и слабак. Мне даже не пришлось прибегать к огню, а он уже все рассказал…. Так вот, узнал я у него все, что было нужно, подлечил, потому как, его вины никой не было, и решил отпустить. Принес ему в камеру одежду, помог подняться и сказал – иди, мол, ты свободен…
- А он?
- А он мне в ответ – нет, вот теперь я уже не свободен. Как так – удивляюсь. А он – свободен я был, когда молчал, страшно мне было, но я молчал, пусть даже и в подвале сидел, ожидал, когда ты за мной придешь – тогда я был свободен. А теперь, когда я могу идти, я понимаю, куда бы, я не шел – я везде буду как в тюрьме…. Я теперь как сломанный музыкальный инструмент, как его не настраивай, играть он будет все равно фальшиво. Ты меня сломал, а теперь говоришь – свободен. Увы, но так не бывает…. Сказал так и ушел…. Как я потом узнал, он бросился со стены…
- Музыкант, - скривился Король, - ты же сам сказал – бросовый человек.
- Да, бросовый, - кивнул господин Тор, - только вот теперь, я вдруг понял, о чем он тогда говорил. Я сам теперь, как тот музыкальный инструмент – сломанный, расстроенный навсегда…
- А может быть, друг мой – это старость. Может быть, тебе на отдых надо, а? Работа-то у тебя – не приведи Боже. Может быть, стоит заняться этим кому помоложе, - предложил Король.
- Отдых, - Тор вздохнул, - нет, Ваше Величество, для отдыха у меня уже нет сил. Вот если бы пару лет назад, или пять, например – тогда бы да. Вот тебе крест, Ваше Величество, с удовольствием отправился бы на отдых, а вот сейчас – нет…
- Странно ты говоришь, словно не заплечных дел мастер, а музыкант какой-нибудь узкоплечий…
- Знаю, Ваше Величество, сам себя слушаю и удивляюсь…. Словно и не я говорю…
- Вот-вот, так ты подумай на счет того, чтобы отдохнуть. Замену ты себе воспитал, видел я твою Аглаю, и результат ее работы видел…
- Аглая, - Тор незаметно вздохнул, - она далеко может пойти, очень далеко. Ей бы не в избе грязной родится, а во дворце Королевском…. Вот веришь, Ваше Величество, я сам, когда в глаза ее изумрудные заглядывал – вздрагивал…
- Смеешься что ли – ты и вздрагивал, - Серафим IV, удивленно посмотрел на палача.
- Вы когда-нибудь в глаза ей смотрели?
- Нет, - чуть помолчав, неуверенно ответил Король, - она все больше в пол смотрела, или там, в стол, когда со мной разговаривала…
- Это я ей сказал так делать. Потом как мне доводилось самому смотреть в них – жуткое дело…

     Тор повел плечами, словно прошелся по Королевскому кабинету ледяной ветер. Король же, видя, как настроение Тора стало совсем непонятным, решил изменить тему разговора…

- …друг мой, да ты простыл там, в своих подземельях. Лечиться тебе надо… Косточки пропарить, да крепкого попить. Да. Вот и пройдут твои печальные мысли, потому что, вся душевная тоска, она, на самом деле, от телесной хвори…
- Наверное, - пробормотал Тор.

     Король же тем временем поднялся со своего места, принуждая к тому же самому и палача.
- Ладно, друг мой, дела. Министры мои придут сейчас, а с ними такого душевного разговора не получится. Обычно они приходят только с дурными вестями…
- Что ж, у каждого свои дурные вести, и свои большие проблемы…, - уже совладав с собой, ответил Тор.
- Это ты правильно сказал, впрочем, как всегда… Ты знаешь, друг мой, иногда, после вот таких вот разговоров, приходит мне в голову сделать тебя Первым министром, а как думаешь…
- Если на то будет Ваша воля, то конечно, но мне всегда казалось, что каждый должен делать то, что ему положено от судьбы. А если это просто вопрос, то я бы так ответил – мне милее то, что я делаю…

135.

     Идти медленно, наверное, в эти слова вкладывался совершенно другой смысл. Идти медленно, может означать, что вы специально замедляете шаг, что бы передохнуть, или, например, пропустить вперед того, кому надо попасть куда-то быстрее, нежели чем вам… Забавно, но пока ты не задумаешься над чем-то сам, смысл, даже тысячекратно повторенного, не виден. Неощутим, словно его и нет вовсе…. Но стоит только понять, что означает сочетание этих звуков, именуемых словами, они становится частью тебя самого. Не все, не всегда, но бывает…

     Мириам, Франк, хозяин корчмы с домочадцами и слугами шли медленно, что на самом деле означало, что даже и по истечению суток, на утро следующего дня, они все еще видели закопченное кольцо трубы, торчащей из снега. Может быть, и на другое утро, им удалось бы его рассмотреть, да пошел снег. Легкие снежинки засыпали наст, превращая дорогу в месиво, которое, каждый из идущих костерил на свой манер. Правда, за исключением Мириам, девушке эти снежинки нравились. Именно так, потому что она смотрела не под ноги, а вверх, в то высокое нечто, где зарождались эти странные узоры…

- А вот эта похожа на пушистую звездочку, а вот эта… Франк, ты слышишь, что я говорю?
- Слышу, - оборачивался к девушке молодой человек, - но, увы, мне не удается одновременно рассматривать снежинки и идти по ним. Всегда приходится выбирать что-то одно.
- Забавно, а у меня получается и то, и другое… Почему?
- Мириам, ты это просто так спросила, или действительно тебе требуются объяснения, - запыхавшись, поинтересовался Франк.
- Ты злишься, - вздыхала Мириам, - тогда не надо ничего объяснять. Давай просто идти…

     Да нет, конечно, юноша вовсе даже и не собирался злиться на девушку и уж тем более, обижать ее, но идти, и правда, было трудно, несмотря на снегоступы. Ноги нет-нет, но проваливались в снежную кашу, и приходилось их вытягивать, совершая при этом огромное количество движений, а значит, понапрасну тратя силы…
- Черт возьми, - бормотал порой Франк, - иногда мне кажется, что я предпочел бы остаться в корчме, быть засыпанным, а то и вовсе, раздавленным этой белой гадостью. Да, но никак не перемалывать ее ногами…
- Ты это серьезно, - Мириам была ближе всех, и часто слышала то, что Маг говорил сам себе.
- Нет, конечно, - отзывался Маг, - но уж больно тяжело…

     И все-таки они шли. Медленно, но удалялись от того места, где была засыпанная снегом корчма. И в конце концов, они удалились настолько далеко, что даже эхо не донесло до них, как под напором этого самого злополучного снега, не выдержала, просела, а потом и вовсе обвалилась крыша корчмы…. Знай Франк об этом, вполне возможно, он отказался бы от своего, произнесенного в запале, желания. Так, в этом медленном движении прошла неделя. Потом еще одна… 
- Господин, могу я поговорить с Вами…

     Это было во время очередной остановке, когда все остальные отдыхали, или занимались устройством предстоящего ночлега.
- Слушаю тебя, - отозвался юноша, и даже подошел ближе, вполне резонно предполагая, что, то о чем собирается говорить корчмарь, не предназначалось для слуха остальных.
- Господин, продукты-то у нас на исходе, - почти шепотом сообщил хозяин корчмы.
- Что значит на исходе, - потребовал уточнить молодой человек.
- Ну, если мы будем есть так же, как и до этого, их хватит, не больше чем на неделю…
- Ты уверен?
- Да, господин, я уже и так считал, и по-другому, - торопливо заговорил хозяин.
- Плохая новость, - пробормотал юноша.
- Да куда уж там…. Даже и не знаю, что теперь делать…
- Что это значит – не знаешь, - молодой человек внимательно посмотрел на спутника, - а что можно делать в таком случае? 
- Можно, урезать количество еды женщинам и слугам…
- Интересное предложение, - Маг даже с нескрываемым интересом попытался рассмотреть хозяина кормы.
- Вы, и правда, так думаете, - усомнился хозяин, что-то в тоне молодого человека вызвало это недоверие.
- Нет, конечно, я думаю по-другому, просто хочу узнать, какие есть еще предложения.
- Ну, если это Вам не по нраву, то тогда и мне тоже можно урезать, - вздохнул хозяин корчмы.
- Странное ты существо, - приближаясь настолько вплотную, насколько позволяли снегоступы, - неужели ты думаешь, что мне кусок в глотку полезет, когда я увижу, что недоедает моя подруга, или кто-то другой из моих товарищей по несчастью…

     Настала очередь корчмаря удивленно пялиться на своего собеседника.
- То есть, Вы хотите сказать, что будете питаться впроголодь, как и все остальные, - недоверчиво произнес он.
- А что в этом удивительного, у меня что, крылья торчат из-за спины, или может быть, хвост вырос?

- Нет-нет, господин, но Вы благородный господин, а мы простые…
- Это они простые, а ты – болван, - раздраженно произнес Франк, - неужели ты думаешь, что благородство – это дорогой плащ, или золотые побрякушки. Благородство в сердце, в голове – внутри человека, одним словом, а не снаружи…

- Не надо злиться, господин, - пробормотал корчмарь, - я всю свою жизнь получал все больше пинки и затрещины, чем добрые слова. Привык, и слова Ваши для меня, они словно, снег посреди лета…
- А знаешь, почему ты получал эти самые пинки?
- Наверное, потому, что происхождение у меня…
- Молчи уж, себя надо уважать, понимаешь, уважать.
- Я, может быть, и уважал бы, только остальные-то не знали о том, что я себя уважаю…

     Какое-то время Франк молча рассматривал корчмаря, а потом безнадежно махнул рукой, хотел, было уйти, но остановился:
- Слушай, сегодняшнюю трапезу ты уже приготовил?
- Да, господин.
- Тогда вот что, сегодня мы поедим как обычно, но завтра ты приготовишь ровно в половину меньше. Понятно?
- Да, господин.
- А сегодня, после перед ужином, после молитвы, я сам расскажу всем о том, в какой ситуации мы оказались. Понятно?
- Да, господин, - кивнул корчмарь.
- Вот и хорошо, что понятно, а теперь иди к огню, а то вид у тебя, как сосульки…
- Ясно, - теперь уже корчмарь, уходя, оглянулся, а потом и вовсе вернулся, остановился и осторожно спросил, - господин, я давно хотел у Вас узнать…
- Ну?
- Вот Вы тоньше, чем я, одежда у вас, не такая теплая, но я вижу, что Вы как бы это сказать, ну, меньше мерзните, чем, например я. А, кроме того, и благородная Дама, тоже как-то не мерзнет…
- Что же ты хочешь узнать?
- Неужели благородство может греть лучше, чем меховая куртка?
- Может, только, наверное, тебе это трудно будет понять…
- Трудно, - согласился корчмарь, отступая от собеседника, словно тот был болен какой-то заразной, неизвестной болезнью…