Каждому мужчине нужен свой шалаш

ОЛЬГА ДАН - http://www.proza.ru/avtor/olgadan -  ТРЕТЬЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 32» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

У любого человека должно быть свое собственное убежище. Это такое место, куда можно убежать, спрятаться, побыть одному. Если плохо, или грустно, или когда не знаешь, как поступить. Или надо просто перевести дух и собраться с мыслями.

Для одних людей это дача, для других (сами понимаете, для кого) - гараж, для третьих - собственный остров в океане. У каждого своё. Но есть на свете и такие люди, которые не имеют возможности не то что уехать за десять или за тыщу километров, а просто даже на несколько часов оставить текущие дела и заботы. Все равно, даже у них должно быть свое прибежище. Оно – в душе. В воспоминаниях. В мечтах.
Не трогайте человека в таком состоянии. Потому что вы тоже когда-нибудь будете искать или уже искали такой приют. Дайте такому человеку – большому или маленькому - возможность хоть ненадолго спрятаться от жизненных проблем и невзгод. Подумать в тишине или наделать глупостей, или вдоволь наплакаться. Чтобы найти силы жить дальше.

Как Достоевский Колю спас
НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ свихнулся. То есть тронулся умом. Так считает большинство его соседей по городской квартире. Потому что Николай Петрович уволился с завода, продал свое жилье за бесценок и укатил жить в деревню. Он абсолютно точно ненормальный, потому что вдобавок ко всему устроился там работать…пастухом! Приходилось ли кому-нибудь встречать такого безголового человека?! Именно так говорит о нем на каждом углу соседка по лестничной площадке. И еще говорит, мол, правильно, что супруга Валентина переехала от него, малахольного, к другому мужчине.

…ВАЛЯ УШЛА. А без Вали не мог Коля жить. Решительно не мог! У них даже имена были похожие: Коля-Валя. Раньше Николай думал, что разлучить их – это все равно что пополам разрезать: невозможно существовать в таком страшном положении! Сразу погибнуть можно! Об этом и писал Коля в своих многочисленных стихах. И в поэмах тоже писал о чернобровой статной своей красавице Валюше, буфетчице по профессии. Деток бог им не дал. Валентина горевала недолго: рыбок завела, канарейку в клетке купила, кошечку красивую на диван посадила. Коля во всем соглашался со своей королевной. Почти всю получку отдавал на новые платья да чулочки. На ридикюли и браслеты разные. Безропотно в гости к подружкам отпускал. А сам в это время стихи писал, мучительно искал рифмы, образы продумывал, чтобы точнее выразить свою любовь к красавице-жене. «Твой взгляд вобрал в себя вселенной всей огни! – писал Коля. – И в мироздании с тобою мы одни! Твоих ресниц один лишь взмах манит! И я стремлюсь к тебе: сильней он, чем магнит!»

ОДНАКО СЛУЧИЛАСЬ беда: проворонил Николай Петрович свою любовь. Ушла роковая красавица к другому. Надоели, сказала, твои дурацкие стишки. И поэмы надоели. Не можешь заработать на приличный автомобиль, в театры меня не возишь, в поездки и туры всякие не катаешь. Устала, говорит, я с тобой. Тесно мне. Надоела проза жизни – несмотря на твои поэтические муки. Ухожу, говорит, к Вячеславу из производственного отдела. Прощай.
Сильно горевал Петрович первое время. Даже к зеленому змию прибег. А однажды так нагоревался, что чуть не свел счеты с жизнью. Решил свести счеты утром, а ночью в состоянии сильной усталости спать завалился. И вот что произошло.

…ИДЕТ ПЕТРОВИЧ по полю. Конца-края не видать этому полю, а трава на нем стоит высокая, прямо изумрудная. Волнами ходит туда-сюда. Роса сверкает на каждой отдельно взятой травинке. И такое солнце встает на чистом голубом небосклоне, что аж глазам больно в ту сторону глядеть… Вдруг видит Колян – кто-то навстречу идет. Приближается. Ага, да это Достоевский. Федор Михайлович. На нем лапти настоящие, из лыка. И рубаха белая домотканая - длинная, чуть не до колен. Шнурком подпоясанная. «Здравствуй, Коля», - говорит великий писатель и бороду свою поглаживает. Голос у него низкий, а взгляд тяжелый, печальный. «Здравствуйте, уважаемый Федор Михайлович», - с почтением отвечает Николай. И как будто даже не удивляется. «Колян, - продолжает гений. – Не одолжишь ли ты мне два-три рубля? Опохмелиться не на что». И тогда Петрович достает из кармана целую пятерку, протягивает Достоевскому и говорит: «С таким вопросом завсегда помогу. А возвращать не нужно!» Растроганный великий человек предлагает: «Может, со мной пойдешь, Петрович?» Коля отвечает: «С большим бы удовольствием, уважаемый мною писатель. Но некогда – дел разных много еще недоделанных». Литератор говорит: «Ты стихи-то свои пиши, не бросай это дело. Хорошие у тебя вещи есть». Руку пожал Федор Михайлович Николаю, а Коля потом еще в пояс писателю поклонился, и пошли они – каждый по своим делам…

ПРОСНУЛСЯ КОЛЯН. Сел на кровати, ноги свесил. И все-все про жизнь свою понял. Понял, что свою трагедию он переживет. Ведь сам великий Федор Михайлович явился во сне, поддержал и похвалил его стихи! Пусть Валюша бросила его, пусть ушла, неверная. Решил Коля, что жизнь отныне посвятит исключительно творчеству. И город этот суетный оставит, в деревню уедет. В поля и луга, такие же изумрудные, как в этом замечательном сне. И уехал…


******************
СВИДЕТЕЛЬСТВО О ЖИЗНИ

КАК-ТО ВЕЧЕРОМ сидели мы дома все вместе: наш семилетний сын Юрка возился со своим конструктором, а мы с мужем читали. Сын пыхтел, копался, бубнил себе что-то под нос. Вдруг изрек: «Иван Андреевич Крылов был вынужден начать работу в десять лет переписчиком в канцелярии...» Наверно, по телевизору услышал. «А почему так рано он пошел на работу?» - спросил муж. «Потому что его родители умерли, на них выписали свидетельства о смерти, а Ивану надо было что-то есть», - ответил сын, не отрываясь от своих дел.
Что мой Юрка думает о смерти? Что наши дети вообще знают о ней? Очень неприятный и тяжелый вопрос, правда? Поэтому мы старались никогда не касаться его. Но смерть очень скоро пришла в наш дом. Ведь рано или поздно она приходит ко всем людям.

…В ТОТ ДЕНЬ мы были у родителей. Приехали на выходные помочь маме и проведать отца, который после тяжелой операции уже не вставал. Наутро он тихо ушел. Умер. Рано-рано утром… О том, что не стало любимого деда, сыну мы не сказали. Отправили Юрку к тете. Побоялись травмировать.
Вскоре у нашего первоклассника начались занятия в школе, появились новые заботы, новые друзья. Юра частенько звонил бабушке, делился впечатлениями и просил передать трубку деду: надо было рассказать про школу, про то, какую папа купил собаку, надо было спросить, когда деда Саша перестанет болеть, когда повезет его снова на рыбалку и купит велик – обещал же. Но вредная бабушка не хотела давать трубку деду – говорила, что он то дремлет, то спит, то плоховато себя чувствует…
Скоро мы снова поехали к маме. С порога Юрка бросился в комнату деда. Но кровать была пуста. Аккуратно застелена. «Где деда Саша?! - закричал возмущенно мальчишка. – Нам же на рыбалку надо!..» Бабушка, едва сдерживая слезы, попыталась объяснить, что дедушка заболел, что его пришлось увезти в санаторий и что вернется он оттуда еще не скоро. Юрка сжал кулачки, хлопнул дверью и убежал во двор.

…НА ДРУГОЙ ДЕНЬ бабушка растерянно объявила: «В моей комнате разгром. Ящики комода  выдвинуты, фотокарточки и документы разбросаны на полу…» Мы чуть ли не хором спросили: «Все на месте?» Мама ответила едва слышно: «Кажется, исчезло свидетельство о смерти дедушки».
Мы стали искать Юрку. Но он пропал. «Я знаю, где сын, - сказал муж. – Сидите дома». Было одно место, куда наш мальчишка мог убежать. Шалаш. Дед и внук построили его прошлым летом, когда папа был еще на ногах. Отец сильно недомогал и уже готовился к операции, но возвел для внука что-то вроде небольшого укрытия. Метрах в двухстах, за огородами. Там дед с внуком секретничали, жгли костер, и именно туда убегал Юрка, когда проказничал и хотел избежать наказания или когда был расстроен.


МУЖ ВЕРНУЛСЯ примерно через час. Один. «Наш пацан нашел в комоде это проклятое свидетельство, - сказал он. – Сильно плакал и кричал, что мы предатели. И что без деда ему очень плохо теперь жить. Так и сказал. И порвал документ в клочья… Пусть побудет там сколько ему понадобится. Пусть плачет, злится и рвет эту бумагу. Ему надо проплакаться… Нельзя было скрывать смерть деда. Я пойду, посижу тихонько в кустах поблизости от него. Мало ли что…»
Юрка все-таки вышел из своего убежища. Пришел домой и, не поужинав, лег спать. «Пойдем в шалаш, - сказал муж. – Будем думать, как жить дальше». В маленьком Юркином укрытии нам было тесно, но необыкновенно уютно. Сквозь толстые прутья, которые служили стенами, пробивались лунные лучи. Трещали где-то рядом кузнечики. Мы долго разговаривали, перебирали варианты. Мы ведь тоже страдали, как и наш маленький сын: уже ничего нельзя исправить, дедушку не вернешь. И все-таки мы придумали выход.

НАУТРО МЫ сообщили Юрке, что у него есть еще один дед – двоюродный. Что это родной брат его деда Саши. Что он хороший, веселый и добрый. Что он умеет делать воздушных змеев, что у него есть охотничье ружье и кошка Васька. А незнаком Юрка с ним просто потому, что живет дед в другом городе. Далеко. Придется ехать к нему на поезде целых три дня.
…Мы сдержали слово – съездили к «новому» дедушке. Юрка и дед Валера крепко подружились. Они ходили в лес, собирали грибы, плавали на лодке по озеру и запускали змея. Все как положено. «Деда Валера, я приеду к тебе на другое лето, - сказал на прощание Юрка. – И мы с тобой обязательно сделаем шалаш. Я расскажу, как надо его строить, меня дед Саша научил. Каждому человеку, особенно мужчине, нужен такой шалаш…»

КОГДА МЫ приехали домой, наш сын сказал: «Дед Валера очень хороший. Но деду Сашу я никогда не забуду». А после некоторых раздумий добавил: «Почему, когда человек умирает, ему дают свидетельство о смерти, а когда живет, то ему не дают свидетельство о жизни? Пусть бы такой документ был. Может быть, из-за него люди жили бы дольше…»