Сбой с ритма

   Сидит-сидит в душе некий сюжет, и так и этак просится наружу. Я пытаюсь затолкать его вглубь памяти, но он снова находит лазейку к выходу.  Ну, так и быть, выбирайся на свет божий!
   Сергей Павлович Преображенский тёплым августовским вечером, когда дневная жара совсем улеглась, и стало легко дышаться, ехал на велосипеде с дачи домой в свою городскую квартиру, везя в корзине спелые помидоры, огурцы и другую зелёную мелочь для жениной стряпни. В голове плыли обычные для нынешнего его положения мысли. После окончания машиностроительного факультета политехнического института в их областном центре он попал в этот небольшой среднерусский городок и всю свою оставшуюся жизнь прожил тут.
   Почти сорок лет проработав на машиностроительном заводе, он оказался вдруг ненужным новому времени, и в шестьдесят три года нынешней весной его выпроводили на пенсию, чтоб посадить на его место шустрого директорского племянника. Сергей Петрович пятый месяц не мог придти в себя от того, что с ним вот так поступили.  У них в отделе работал сотрудник и постарше его, но тот – тоже родственник их хозяина. При советской власти хозяев на заводах не было. Захотели жить как на Западе, - вот вам, получайте! Копайся теперь, Петрович, в огороде и не высовывайся.
   На повороте к своей улице заметил Преображенский знакомого, и вновь ему захотелось поговорить о заводе. Остановившись, он поздоровался примерно с сорокалетним Борисом Лукиным, электриком их завода. Узнав, что на работе всё идёт по-прежнему, все винтики крутятся, Сергей Петрович начал немного расстраиваться.  Он-то думал, что представляет из себя важное звено на заводе. А получилось наоборот. Ушёл человек, и не заметили.
   Борьку Лукина по его сведениям считали рассеянным и ленивым.  Он не рвался к работе, не любил оставаться на авралы после смены, в перекуры и обеденный перерыв не играл с мужиками в козла, а что-то писал и читал.  Что именно – Преображенского не интересовало.  Он и сейчас хотел было заводить свою двухколёсную машину, но Борис вдруг завёл речь о своём:
   - Сергей Петрович, у нас – большая радость – вышла книга поэтов нашего города. Смотрите. Тут и фото каждого автора, и стихи.
   Вихрастый, слегка взлохмаченный Борька вынул из сумки новую, блестящую яркой обложкой книгу и протянул её бывшему инженеру. Тот, слегка ошарашенный этой новостью, полистал томик.  Да, вот фото Бориса и его стихи.  Надо же, а он и не знал, что их странный электрик пишет именно стихи!  Но особо читать было некогда, дома ждала супруга. Правда, что-то шевельнулось в душе Преображенского, и он ни к селу, ни к городу вдруг ляпнул, что и он в молодости баловался сочинением стишков. Это сильно обрадовало Лукина.
   - Слушайте, Сергей Петрович, а приходите-ка со своими стихами к нам в библиотеку на Советской улице. Там собираемся мы, городские поэты, чтоб обсудить рабочие моменты, почитать друг другу свои новые творения. Так что приносите свои стихи.
   Борис записал номер телефона Преображенского, и они попрощались.  Буря эмоций вдруг понеслась в душе Сергея Петровича. Он всю жизнь хранил тетрадь со своими записями.  В его молодости поэты переживали свой взлёт. Шестидесятники Роберт Рождественский, Белла Ахмадуллина, Андрей Вознесенский и прочие собирали огромные залы и стадионы слушателей и почитателей своего таланта, обжигая и заряжая их рифмованной мыслью. По их стопам поэты и просто рифмоплёты во множестве плодились по большим городам и малым весям.
   Сергея Преображенского, приехавшего из рабочего посёлка в областной город в студенческие годы, круговерть рифм увлекла в свой круговорот, как и многих, но основной толчок к этому дала его любовь к Маргарите, будущей жене. Стихами о своих чувствах к ней он и заполнил заветную тетрадь. Правда, начав работать на заводе и обзаведясь семьёй, Преображенский умерил свой пыл так, что остальные сорок лет он о стихах и не вспоминал.  И вот на тебе – пригодилось это.
   Тетрадь с его опусами пожелтела, но хранилась им в книжном шкафу трепетно. О своём разговоре с Борисом Лукиным Сергей Петрович сразу рассказал супруге.  Маргарита Васильевна, переживавшая за душевное здоровье мужа в связи с его выгоном, не иначе, на пенсию, обрадовалась тому, что он загорелся новой идеей. Этим летом к Преображенским переехал из Тюменского края их внук Станислав.  Переросший отца и деда Стас пошёл в десятый класс той самой школы, которую закончил и его отец, работающий теперь нефтяником.  Уж больно суров Север Сибири, пусть мальчик живёт там, где человеку комфортнее.  За ожиданием звонка от Бориса Преображенский перечитал свои творения:
 Риточка, Маргариточка,
 Ты – как тоненькая ниточка.
 Заветная калиточка
 Ведёт к милой Маргариточке,-
   Писал он в юности. Всё остальное в той тетради – в том же стиле.
   Время шло. Лето уступало свои права тихой солнечной осени. Вот и Стасик в школу пошёл. Вообще-то младший Преображенский – не очень разговорчивый парень. Он целыми днями сидел либо с ноутбуком, либо с мобильником, разговаривая со своими старыми друзьями при помощи сотовых волн.  На севере он учился неплохо. О новом своём классе заметил скупо : ”Нормальный народ. Думаю, что конфликтов с ними не будет.”
   Наконец, на второй сентябрьской неделе Лукин по телефону объявился, сообщив, что в библиотеку надо придти уже послезавтра. Сергей Петрович плохо спал в ночь перед этой встречей. Как его приветят? Что там за народ? Он надел свой лучший костюм, жена повязала ему весёлый галстук, и за полчаса до начала встречи он явился в нужную библиотеку. Сразу у порога там его встретили две молодые улыбчивые сотрудницы и проводили в большой читальный зал. Когда-то, лет тридцать назад, Преображенский ходил в эту библиотеку, но потом дела его закрутили так, что этот храм знаний он начисто забыл. Газеты читал на работе и дома, новости смотрел по телевизору.
   В читальном зале находился всего один человек, оказавшийся руководителем литературной группы их городка. Представившись, он назвался Алексеем Яковлевичем Ткачуком. Он был членом союза писателей России, пока единственным в их городе. Сергей Петрович объяснил, что пришёл по приглашению Бориса Лукина, который был сослуживцем его на заводе.
   -  Прекрасно! Вот мы вас сейчас всем и представим. Почитаете нам свои стихи. Не волнуйтесь, у нас сильная группа. Борис Лукин – один из лучших наших авторов, - очень мягко, слегка растягивая слова, произнёс Ткачук, пожимая руку Преображенского.
   Зал заполнялся народом, но Сергей Петрович почти никого не знал, не считая медсестры Наташи, работавшей в их районной больнице. Лукин торопливо вошёл почти перед самым началом и уселся возле Преображенского, шепнув, что задержался на работе. Оно и понятно, день-то рабочий.  Что поначалу говорил Ткачук, Преображенский как-то пропустил… Но вот руководитель объявил, что на их первое заседание после лета пришло два новых стихотворца, и он представляет слово им.  Поначалу вышла девушка-воробышек в очках и модных джинсах, которую звали Лилия Мулина.
   Девушка сказала, что учится в десятом классе той самой школы, где теперь учился и внук Сергея Петровича. Она бойко принялась читать свои стихи о любви. Воробышек вдруг вырос в орла, так она преобразилась от своих слов :
 - Любовь захлестнула меня с головой,
 Унося в облака или выше,
 А потом вдруг сбросила в омут свой.
 Я не вижу других и не слышу.
   Вот так чувства у пятнадцатилетних! Прочитав ещё парочку подобных измышлений, Лиля поклонилась и села. Сергей Петрович был сам не свой, когда девушку похвалил руководитель и объявил, по его выражению, громкую фамилию Преображенского. После бурных страстей Лилечки его давние страсти к Маргарите стали казаться ему мелкими. Но он всё-таки собрался с духом, немного рассказав о себе, и прочитал пять его сочинений в честь жены, добавив, что писано это давно в его юности и стоит ли это продолжать сейчас, на пенсии, он не знает. После его прочтения, поднялся сам Ткачук и ответил так:
   - Любое творчество – это напряжённая работа. В современной поэзии есть свои законы, мы здесь их и изучаем и творим свои стихи именно сообразно с ними.
   Сергей Петрович опять слабо понимал речь Ткачука. В его голове вертелось то, что его стишата – просто детский лепет по сравнению даже со стихами этой девицы, по возрасту годящейся ему во внучки. Потом Преображенский слушал выступления ещё человек пятнадцати. Борис Лукин декламировал яростно, и стихи его были о тяжкой жизни простых рабочих, пенсионеров, с неприязнью к нынешним хозяевам этого мира. Этих самых хозяев он клеймил позором. Его стихи вызвали одобрение в зале, как, впрочем, и красивые пейзажные зарисовки медсестры Наташи. Одобрительно встретили и замысловатые размышления о смысле жизни самого Алексея Ткачука, а вот стихи в исполнении сладкого вида дамочки как-то не приняли.   
   - Вера Николаевна, у вас сплошные сбои с ритма,- заметил руководитель.
   - Что это за сбои с ритма? – подумал про себя Преображенский, решив спросить об этом Бориса.  С тем и закончили это заседание, назначив через месяц следующее. Из библиотеки Преображенский вышел вместе с Борисом Лукиным. На его языке вертелся один вопрос, который он и задал, едва они остались одни.
   - Видите ли, Сергей Петрович, стихи пишутся в особом ритме.  Я не буду объяснять вам, чем хорей отличается от ямба или анапест от амфибрахия, но каждое стихотворение пишется в своём ритме. Вы должны просто смотреть на ударение, и если не определяете на слух, то считайте слоги в строфах.  Берёте четверостишие и просто считаете слоги в первой строчке. Допустим, их восемь, и эта строчка рифмуется с третьей, то и в ней должно быть именно восемь слогов, вторая рифмуется с четвёртой, и там должно быть равное количество слогов, понятно? А в тех строках, что читали вы, то и дело случается сбой с ритма. Надо их либо переделать, либо просто написать новые стихи уже в соответствии со стихотворными нормами. Так что, работайте, - закончил свою речь, прощаясь на повороте к своему дому Борис.
   Домой Сергей Петрович явился просто разбитым. Теперь до него дошло, что в его записках, которых стихами назвать уже язык не поворачивается, не только эти самые сбои с ритма, но и какое-то сюсюканье, вон даже малышка Лиля лучше о любви написала. Нет, больше туда ему ходить нечего. Насрамился. А Лукин-то каков! По сути – никчёмный мужичишко, электрик. В сорок лет – без семьи, а вот, оказывается, поэт. Его стихи и в газетах мелькают, и в настоящей книге пропечатали, и поэты нахваливают. А Преображенский – инженер, ему в стихосложении и в подмётки не годится.
   На вопросы жены о прошедшей в библиотеке встрече Сергей Петрович отвечал размыто и уклончиво, мол, встретили хорошо, стихи он свои читал. Приглашали ещё. А вот Бориса Лукина, их электрика с завода, так нахваливают, так нахваливают… За поздним чаем в кухне Преображенский спросил внука, не знает ли он такую начинающую поэтессу Лилию Мулину.
   - Ой, дед,- оживился Стасик, - а я как раз с ней и сижу за одной партой. Странная девица. На физкультуре освобождена по болезни, так стихи пишет, читает постоянно на переменах разные толстые книги. Умная. Юное дарование.  В местной газете её стихи были. Принесу сейчас.
   Стасик принёс газету, где имелась “литстраничка” со стихами и этой Лили, и Ткачука, и Бориса Лукина. Были там стихи об осени Натальи Васильевой, наверно, той медсестры. Сергей Петрович заметил жене и внуку, что и его Лиля сразила наповал недетскими строками.
   - А твои-то стихи, Сергей, одобрили?- впрямую спросила жена
   - Работать над ритмом мне надо, - ответил Преображенский, наслаждаясь вкусным чаем. Нет, не пойдёт он больше со старыми стихами в библиотеку. Хотя, может, надо написать новые. Надо, надо попробовать, ведь высшее образование у человека. Не дурак, надо попытаться хотя бы… С этими мыслями он в тот вечер и заснул.
   Через пару дней Борис сам позвонил и напросился на встречу. Преображенский пригласил его в гости. Лукин принёс с собой пяток книг известных русских поэтов.  Сидя за чаем в окружении всей небольшой семьи Преображенских, Лукин закатил целую лекцию о поэзии. Стасу до того понравилось разговаривать с Борисом, что он оставил даже свой ноут-бук в покое.
   - Большое спасибо вам. Нам как раз задали писать сочинение о поэзии. Теперь я напишу в нём о поэтах Серебряного века,- одобрительно заявил Стасик Лукину.
   После этого длинного разговора Преображенский ещё раз убедился, что в поэзии и стихосложении он – новичок, и ему ещё долго-долго надо работать в этом направлении, чтоб его звучная фамилия появилась под его стихами хотя бы в их районной газете. Воробышек Лиля его намного обскакала. Они с Лукиным – всё время в поэзии, кто – на заводе, кто – на уроках физкультуры даже, словом, в каждую свободную минуту.  А он-то долгое время считал Бориса бестолковым рабочим. Теперь получилось, что не он, инженер, командует Лукиным, а Лукин учит Преображенского поэтическим премудростям.
   Теперь Сергей Петрович читал много разных стихов, особенно – поэтов Серебряного века русской поэзии. Через неделю после этого разговора под влиянием прекрасных Есенинских стихов он написал:
 - Наступила осень золотая
 И по рощам ласково прошлась…
   Он так и эдак перебирал слова, считал слоги,  думал над ударениями, нараспев проговаривал строчки, и после его завершения понял, что наконец-то достиг чего-то дельного, с этой зарисовкой об осени не стыдно заявиться и к поэтам на следующее заседание литературной группы.  Но перед этим позвонил Преображенскому сам Алексей Ткачук и объявил, что в следующее воскресенье приглашает его к ним в библиотеку на презентацию их общего сборника стихов.
   В солнечный воскресный вечер конца сентября, когда заходящее солнце вовсю освещало зал библиотеки, украшенный яркими астрами и хризантемами, Сергей Петрович пришёл  туда не один, а с супругой и даже внуком.  Правда, Стас сразу отошёл к своим новым одноклассникам, среди которых талантливая  Лилия Мулина играла не последнюю скрипку. Как видно, поэзия заинтересовала капризную нынешнюю молодёжь. А когда вся публика, собравшаяся в зале, прослушала выступление всех авторов сборника стихов, руководитель литгруппы вручил одну из этих книг и Преображенскому. Сергей Петрович вдруг представил, что в следующем подобном сборнике появятся и их с малышкой Лилей портреты вместе с их стихами. Конечно, он ещё напишет красивые и правильные стихи, где не будет никаких сбоев с ритма.
   Преображенский вдруг понял, что на пенсии он ничем не обделён, наоборот, имеет бездну времени для чтения стихов, а главное – для своего творчества. Будущее теперь не казалось концом жизни, наоборот, открывались широкие перспективы, потому-то и улыбался Сергей Петрович, бережно укладывая подаренную ему книгу в чистый пакет.               
                20-10-2015