Юфрозина

«Юфрозина»
Венгрия, близ города Гёдёллё, в частном доме живёт Юфрозина сорока двух лет, любимая дочушка папы Патрика и маменьки Фриды. В хозяйстве они содержат кроликов и собаку, в саду растут персики и черешня. Младший брат Корнель живёт в доме, напротив, с супругой Аннаскай и двумя детьми Ингаком и Рахэлью.
Город Гёдёллё расположен в тридцати километрах от Будапешта, добраться до него можно поездом с Восточного вокзала примерно за час или автобусом, наслаждаясь сказочными видами центральной Европы. Термальные озёра, поля клубники, заросли роз.
Огромное небо под сияющим солнцем днём, и простором серебряных звёзд ночью. Зимы снежные, но не морозные, а весной тут бескрайними садами цветёт декоративная вишня – которую японцы называют сакура. Весна приходит всегда рано, в марте цветут крокусы и нарциссы, тюльпаны и ландыши, солнечная форзиция и нежная магнолия, розовый миндаль и персик. В ухоженных садах поют птицы, потом зацветает черешня, и все сады утопают бело розовыми цветами. Местные жители приветливы и религиозны, почитают родителей и уважают традиции. Идеальный климат, чернозём, реликтовые лиственные леса, тут строили замки аристократы и Австрийские императоры. Персиковые сады и роскошные виноградники, поля фермеров с тыквами и арбузами, стада коров и овец, бескрайняя золотая рожь и старинные готические соборы. Всей этой красотой насладятся все прибывающие в город уже по пути следования. И поезда и автобусы прибывают на одну станцию, где через пути пролегает величественный мост – именуемый мост влюблённых. По легенде, именно пройдя по этому мосту, держась за руки, парень и девушка будут любить друг друга вечно. Эта легенда имеет в своём основании историю Нандора и Франсиски, которые четыреста лет назад на этом самом месте поклялись друг другу в вечной любви.
Через год Франсиска предала клятву, но узнав, что Нандор умер не пережив разлуки, отыскала его могилу, выкопала гроб с его телом, легла рядом с ним и умерла, так их вместе и похоронили. Люди были весьма суеверны, и вынуть Франсиску из гроба, не решился даже её отец и мать и местный священник, многие потом шептались и говорили, что Франсиска была жива, только в глубоком сне или беспамятстве, видевшие это лично в этом были уверены, что она дышала при погребении.
Потом легенда обросла слухами, и её стали пересказывать по-разному, кто говорил, что после похорон слышали её крики из могилы, а кто настаивал, что видел её саму, когда она брела в свете луны по старому кладбищу и в туже ночь из запертого дома пропала дочка горшечника, которую так и не нашли.
С тех пор это место и стали именовать местом вечной любви, а мост построили только через триста лет, когда построили железную дорогу до Будапешта. И только древние старухи, иногда, сплетнями перемывая чьи-то кости, обсуждая, как кто-то был особо жесток с любимым человеком, ехидно добавляли, - ну всё теперь жди Франсиску из гроба. Её проклятие страдать вечно, вот она, за такими как сама была, и приходит. А другая зловредная старуха поправляла, позабыла ты ведьма старая, Франсиска только тех забирает, кто на исповеди солгал, врал нагло самому Богу! И тут якобы вспомнив, другая старуха соглашается, точно и с этой Франсиской вся семья Нандора из могилы встаёт! На это другая старуха не соглашается и начинает спорить, что не вся семья, а только бабка Бригитта и дед Джакоб, они этого Нандора внука своего больше жизни любили.
В Гёдёллё была зима, мороз несильный даже в конце января температура не опускалась ниже пары градусов мороза, снега немного, в доме тепло и уютно, все дома. Утро. Матушка с папочкой пили чай с клубничным вареньем, Юфрозина собиралась в церковь. На деревьях крупными хлопьями лежал иней, сказочная рождественская красота вернулась, ведь и в рождество и новый год была оттепель и накрапывал дождик, а теперь улицу окружала морозная красота. На красной рябине распугала синиц белка, по старинной ели уверенно стучал дятел и даже на мгновение отвлекся, повернув голову и посмотрев на Юфрозину. Юфрозина ещё немного полюбовалась на птичек, закурила тонкую сигарету и продолжила свой путь в костёл.
С мессы она ушла раньше, всё немного раздражало, стало холодно, хотелось домой, согреться и выпить вина, а лучше кофейной водки. Но, уйдя с мессы раньше, на улице Юфрозина оказалась одна, и её преследовало странное ощущение, что кто-то на неё смотрит. Она оглянулась. Метрах в десяти за ней шла собака, старая больная, с выпавшей шерстью, кожа была натянута на рёбрах и покрыта кровавыми язвами. Собака приблизилась. Глаза собаки были без зрачков, она была слепа. С порывом ветра в лицо Юфрозины ударил отвратительный смрад от гниющей плоти. Глаза слепой собаки встретили глаза Юфрозины взглядом, не отводя взора, собака легла в снег, провожая Юфрозину пустыми слепыми глазами пока та не свернула в конце улицы.
Дома, Юфрозина, выпила водки, с отцом и братом, и все расселись обедать. Кушали с аппетитом, обсуждая, что нынешний снежок и морозец был хорош бы на рождество. Пили красное крепкое и ароматное вино эгри бикавер, что означает кровь быка.
На столе была утка, жареный судак, паприкаш из телятины, солёные огурцы и капуста, местный коричневатый хлеб, Венгерская острая салями и круглая колбаса, пенистое светлое пиво наливали в кружки, пить из горлышка, было как-то не принято.
Прервал их семейную трапезу, резкий и бесцеремонный стук в дверь и крик. Хозяева! Пора покойника выносить! Жду!
Дверь распахнул отец. На пороге стоял красномордый, крепкий мужик в свитере и дублёнке, за воротами виднелся похоронный автобус. Вышел и брат и мать. На пороге началась отборная матерная руган и ор. Дверь захлопнулась. Все расселись за стол, выпили водки молча. Мать громко произнесла, этож кака сволота, адрес он перепутал, где покойника забирать! Этож через две улицы! Не похмелился красномордый, деловито добавил отец. Морду бы всю набить, поддержал брат. И только Юфрозина промолчала, она поперхнулась водкой и убежала из-за стола кашлять, кашляла она теперь редко, так как уже вылечилась от туберкулёза и бросила своего жениха в болезни на верную смерть, за ненадобностью более, который даже при прощании у автобуса плакал так как никто никогда на свете.
Легли в этот день рано, много выпили. Юфрозина спала в своей комнате, всегда она спала лицом к стене, а не в пустоту тёмной комнаты и окна, тёмное пустое окно тревожило её с детства, в углу было зеркало как второе окошко только в другой мир, тоже тёмное и зловещее в темноте.
Юфрозине снилось, как в дверях её комнаты, стоит светлый человек, худой и высокий юноша лет двадцати восьми, он улыбается и вытирает слёзы, он пытается держаться за дверь, но его руки слабеют и он отступает назад в коридор. Юфрозина встаёт и мелено следует за ним. Юноша в сандалиях, белой простой рубашке и штанах, заливаясь мутно кровавыми слезами, уходит к открытой входной двери. Ночь, тишина и темнота. Юфрозина идёт за ним до дверей. От юноши исходит лучистый тёплый свет и манящая безмятежность, он выходит на снег, сверкая серебром в своём собственном свете. Медленно он покидает двор, стоит, оглядывается, провожает взглядом и молчит. Подойдя к открытой калитке, долго стоит и смотрит, потом протягивает в сторону Юфрозины руку. Босая по снегу, Юфрозина подходит, но не близко, смотрит на его руку, но свою в ответ не протягивает и молчит. Проходят минуты. Юношу начинает забирать темнота, со стоном, рыдая, против своей воли, он выходит на улицу. Юфрозина делает шаг за ворота и смотрит ему в след, сияющему силуэту, уносящему с собой своё неземное сияние. Свет в конце улицы теряется в темноте. Свет вечной, чистой, абсолютной любви, растворяется в вечности. Тьма и холодная пустота остаётся.
По забору в кромешной тьме, закрываясь от ветра, Юфрозина бежит домой. Воет собака. Кто-то кричит где-то очень далеко в посёлке, предсмертным криком. Юфрозина вбегает в дом, бежит в свою комнату, бросается на постель и трясясь от холода завёртывается в одеяло, и просыпается.
Садится на кровать, бешено колотится сердце, мокрые рубашка и волосы, от пота или от снега. В душе появляется особая, странная тревога и пустота. Боязливо она смотрит в сторону пустого вечно чёрного ночного окна, а потом зеркала. Прищурившись, она различает в зеркале, контуры лица, белое лицо смотрит на неё с той стороны, резко ногтями руки, кто-то стучит в окно с улицы. С криком Юфрозина просыпается снова. В комнате светло, раннее утро.
Голова побаливала, от выпитого накануне, постель была влажной, рубашка прилипла, жарко. Юфрозина пальцами залезла в волосы и потянулась, в волосах было что-то гибкое, потянув это, ей на колени упала змейка, пяти сантиметровая полосатая, влажная змейка извивалась и кусала и кусала и с болью впивалась в тело зелёным ядом и острыми зубами. С криком Юфрозина выскочила на кухню!
День на дворе, прикрикнула мать, скорей вечер добавил отец, ага понедельника пьянь вставил брат.
Три дня ничего не происходило, домашние ещё пару раз вспомнили историю с автобусом и забыли. Вечером четвёртого дня, Юфрозина возвращалась поздно. На улице никого не было, кроме чудной старухи, полураздетая, она брела по дороге, рыдая и громко поминая Господа, во святых своих мучеников, кровью омывших крест, боли адские принявшие от человеков. Юфрозина обогнала старуху и оглянулась.
Старая бабушка, стояла и рыдала, повторяя, сыночек мой, сыночек мой, сыночек мой! Родненький мой, любимый мой! Господь спаси! Господь спаси, ради матери твоей! Мира всего и всех мучеников, отныне и до века.
Взглядом старушка стала искать глаза Юфрозины, встретив взгляд, она замолчала, вид её стал грозным, седые волосы трепал ветер. Юфрозина ушла, оглянувшись ещё раз через десять шагов, она никого на улице не увидела, старуха исчезла.
На утро Юфрозина, после завтрака, принесла в комнату кружку с чаем и поставила её на зеркало, потом уходила к матери. Потом в комнате что-то треснуло как лопается стекло, всё осмотрев Юфрозина ничего разбитого не обнаружила. Допивая чай, Юфрозина ощутила на зубах землю, на дне кружки был комок белых волос и песок. Машинально она провела рукой вдоль зеркала, и оказалось, что её расчёска лежит по ту его сторону, только внутри отражения. В зеркале отражалось и окно, из-за которого на Юфразину глядела та самая старуха, что стояла вечером посреди улицы, но в самом окне её не было.
Вечером того же дня, из темноты стекла выключенного телевизора снова показалось белое лицо, и контуры лица становились всё чётче. За неделю, Юфрозина перестала включать радио, когда никого из близких не было в комнате. По радио начинались помехи, слышался вой и плачь, отрывки похоронного марша, который писался автором как свадебный, но вышел иной, и иногда кто-то звал её по имени и этот глухой шёпот прорывался всё отчетливее и резче, как будто из-под земли.
На девятый день, ночью, покойница стояла посреди комнаты Юфрозины и пристально смотрела на спящую. Через час, от жалящего взгляда, Юфрозина проснулась, старуха смотрела ей прямо в душу, потом поднялась в воздух и горизонтально уплыла в зеркало, оставив за собой два босых следа из сырого песка. Юфрозина оцепенела, и не смогла пошевелиться до самого рассвета, слушая при этом и шаги в коридоре и царапание по стеклу, она видела, как из зеркала, высунулась жёлтая костлявая рука и ощупала тумбочку, нащупывая предметы, она сгребала их на пол.
Утром Юфрозина решила всё рассказать родителям, так она и сделала, поведав почти всю правду, как она всегда и делала, лгав. Лгала Юфрозина всем, всегда, легко и привычно, что Богу, что людям, что родителям и любого из них не задумываясь предавала в угоду своим целям.
После трёх часов разговора, все дружно решили, что снам лучше не верить, проблема в стрессе и алкоголе с которым давно пора бороться.
Вечером того же дня, мать Фрида отправилась к пожилой монахине Марджит жившей в конце улицы. Выслушав историю до конца, восьмидесяти шести летняя почти слепая Марджит, напомнила из рассказа Фриды, что началось всё это, после исповеди.
Это значит, что людям никогда не суждено узнать, почему покинули стражники, и время перестало иметь значение. Наверное, тяжело произнесла Марджит, чьи-то слёзы, топят покойников, которые тонут в своих гробах.
Потом монахиня начала задыхаться и попросила Фриду уйти, на прощание положила на глаза Фриды руку и что-то прошептала на латыни.
Ночью Фриде приснился сон, как к ним в дом, вползают безногий старик и безногая бабка, ползут до комнаты Юфрозины и стаскивают одеяло с пустой пастели.
Юфрозине в это же время приснилось, как она обегает весь свой пустой дом и никого не находит, бежит по пустой улице, выбегает на пустую площадь и понимает, что в мире нет никого, потом она видит как у обочины дороги в пыли и грязи, на неё смотрит человек, закопанный по глаза, в землю из его глаз медленно вытекают кровавые слёзы. Медленно к дому Юфрозины приближается чёрный силуэт. В позе покойника стоял худой старик и пытался говорить, - мы заберём тебя.
Юфрозина пытается бежать, кричать, мать стояла на пороге и смотрела, как чёрный силуэт в форме покойника поднимается в воздух, открывает рот и начинает протяжно выть, в дом забегают сотни крыс, но Юфрозина стоит на улице и не может приблизиться к дому. Потом она смотрела как бы из окна автобуса, который едет неизвестно куда, мимо промелькнуло знакомое до боли лицо, потом она долго смотрит на пустое соседнее сидение.
Выйдя на кухню, Фрида увидела дочь, Юфрозина спросила, ты это видела, и мать ответила, да. Кто они такие? Спросила мать. Юфрозина не ответила, она на момент забылась, помня только кровавые слезы, растекающиеся по земле в дорожной пыли уходящего автобуса.
Днём они обрызгали весь дом святой водой, и окурили ладаном. Закончился двенадцатый день, было на редкость холодно для этих мест, около пяти мороза, лёгкий снежок, два часа ночи. Юфрозина стояла в дверях спальни родителей, прижимая руку к лицу, её заметили и включили свет. Она была скованна холодом и смертным ужасом, с трудом она проговорила – они пришли за мной, забрать меня. Мать медленно повернула голову в сторону окна, из темноты в самом верху окна, прямо в глаза, смотрело белое лицо. Лицо древней бабушки было без тела и боком, как будто лёжа в гробу, она повернула голову и открыла глаза.
В доме начался переполох. Выбежав на улицу все, увидели, призраков. Во дворе стоял старик, с бородой, с голыми жёлтыми кистями рук, стоял, не двигаясь, голова повёрнута, поза не естественна. Когда, вышли, оказалось что, следов на снегу где стоял старик, не было. Во всех комнатах горел свет, по ту сторону зеркала по комнате шла старуха с вытянутыми вперёд руками.
Мы без неё не уйдём, мы пришли за ней, кто-то глухо кричал на улице. В доме под потолком плавали два полупрозрачных тела, спиной к потолку и вытянутыми руками вниз. Старуха выла, из её воя можно было разобрать обрывки фраз, сыночек мой, сыночек мой.
Резко в доме погас свет, когда нашли свечи, электричество снова включилось. Юфрозина с отцом и матерью сели на диван, всё закончилось, в доме было тепло и тихо. Наступило ощущение домашнего уюта и защищённости. Всё жуткое отступило, все разошлись по комнатам и погасили свет.
Юфрозина мирно легла в постель, от холода она вскоре проснулась, пошевелиться она не могла, её правая рука была прижата к груди, тело неестественно сжато, пахло сыростью и старой смертью, ладонью она нащупала мёртвое лицо старухи, в гробу которой она проснулась. Тело старухи зашевелилось, и из её мёртвого горла стали вырываться резкие кричащие звуки.
Родители Юфрозины сидели в зале на диване, в доме было тепло, из ночной темноты в верхней части окна на мгновение показалось белое лицо Юфрозины, но они этого не заметили, с момента её исчезновения прошёл уже год, и больше её никто никогда не видел.
Худая и высокая женщина в белом сарафане, стояла напротив дома родителей Юфрозины, медленно её силуэт растаял.
Светлый человек наблюдал за ней из конца улицы, медленно он расправил крылья, и улетел в ледяную пустыню, чтобы сесть на ледяной камень и плакать вечно, вспоминая глаза человека в земном аду, рыдающего кровавыми слезами.
Через неделю, у моста влюблённых, две старые сплетницы, продавали семечки. Старуха Амаля язвительно завила, натеж а Франсиска та опять была! Усе видали, ночью бродила, худая така, высокая, на годовщину как Фридкина то пропала. Всё врут, никуда она не уехала. Вторая старуха поёжилась и еле слышным голосом тихо – тихо добавила, Господа не обманешь.
Юфрозина шла в церковь. Народу на улице было много.
Незримо, посреди дороги стоял кудрявый жизнерадостный юноша, в белом плаще, и золотых доспехах. В руках он держал серебряную чашу и крестообразно выливал святую воду на дорогу. Вода мгновенно замерзала, образуя сияющий стеклянный глянец.
На деревьях крупными хлопьями лежал радужный иней, сказочная рождественская благодатная красота вернулась, ведь и в рождество и новый год была оттепель и накрапывал дождик, а теперь улицу окружала морозная красота. Божий мир, дышал в ожидании Спасителя. Каждая клеточка вселенной, торжествовала в прозрачном небе.
На красной рябине распугала синиц белка, по старинной ели уверенно стучал дятел и даже на мгновение отвлекся, повернув голову и посмотрев на Юфрозину.
Юфрозина, на него засмотрелась, ноги её разъехались, и она рухнула на дорогу лбом. На дороге был просто зеркальный круг, как будто кто-то залил его специально.
Прейдя в себя, она отряхнулась, прохожие смеялись, и Юфрозина их немного передразнила, но не злобно. Продолжив идти в сторону церкви, она ощутила в голове, толи кружение, или помутнение, грезило какое-то странное видение, полное ужаса, но весьма размытое, как будто кто-то, приоткрыл на мгновение дверь в будущее.
Юфрозина ушла в даль, по заснеженной дороге к храму.
Незримо. Золотая колесница, запряжённая шестёркой огнедышащих белых коней, в горящих доспехах, показалась из пустоты.
Кудрявый, высокий юноша, в белом плаще, и золотых доспехах, в одной руке держал серебряную чашу, а другой кисточку, помочив кисть, он побрызгал уходящей Юфрозине в след. Недолетавшие капли упали на снег, и растеклись кровавыми слезами.
Угольно чёрная, рогатая фигура с крыльями, пяти метров в высоту, незримо стояла среди деревьев. Демон вежливо заговорил с юношей.
- Никто не встанет на пути ада.
Юноша повернулся к демону и вежливо ответил, - это сделал не я, на пути ада встало любящее сердце. Юноша снова мокнул кисточку и брызнул воду на снег, капли растеклись кровью.
Демон спросил, - что ты знаешь про его ад?
Юноша сделал шаг с дороги и вылил всё содержимое чаши на землю. Растеклась большая кровавая лужа, метра в четыре не меньше, впиталась в землю вместе со снегом, с зеленью проросли ландыши и зацвели, открылась земляника, и крупные ягоды ковром покрыли землю. С деревьев спустились белки и дятлы, снегири и синицы, воробьи и две вороны, пробовать угощение.
Юноша тихо ответил, - а что ты знаешь про чистое любящее сердце. Юноша повернулся и ушёл. Любви единственной, вечной, верной, искренней, чистой, не разбавленной, Божественной, и преданной ложью, предательством иудиным на смерить - чистого сердца, любящего вечно. Вечно омывающего кровавыми слезами, пролитую Христову кровь, нет и не было и не будет сильнее муки и боли страданий, ада и безумия, страшнее, что совершила эта женщина в угоду дьяволу и эгоизму, прокляв Иисуса Христа и сущего Савваофа на небесах и Духа Свята, прокляв всех людей, всех святых, всех архангелов и ангелов и чинов высших. Применив муку мук, больше всех мук отныне и до века. Молится за её прощение, тень! И поэтому пришёл я.
Знаю, ответил демон, и я тут впервые отныне и до века, ад пришёл в мир людей, мука ада, открыла врата вашего мира. Ад плачет в муке этого человека, спаси его! Убей его! Отпусти из жизни гроба! Сжалься и подари смерть, человеку, чья боль и любовь не даёт закрыть двери рая и ада. За мной придут все демоны преисподней! Облегчи его страдания, забери его жизнь из земного ада. Гробы покинули его праотцы! Они покинули рай и вернулись в гробы, чтоб покинуть их. Через час она будет моя! Гиена ест все кости, я не оставлю души, вечно, в ритуальном зале будет стоять белый диван и будут звучать слова прощания сказанные ему. Нет большей муки в аду, убей его!
Они вместе прошли годы веры, он был один всю жизнь, а она два месяца. Они вместе прошли смертные болезни и холодный троллейбус, больничный лифт и золотые луга ржи, его родные стали его родными. Он отдал без остатка свою жизнь, а это и не заметили. Так не любил никто и не страдал так, в аду нет такой муки, как одно мгновение его жизни.
Дьявол не ликует о своей победе, скорбят демоны, и не вопиют бесы, их обошла женщина в жестокости ада и проклятия сатанинского, антихриста муки, и распятия боли, в зале траурном, на белом диване, устами денницы произнеся – не ты званный, звала сказать, что званный не ты. Звать на проклятие.
Нет адских лодок и поездов, кораблей и машин, нет телеги коня, лишь автобус один. И шагнул я во свет и под купол небес, в золотые поля, где Спаситель Воскрес, громко стукнула дверь, за спиною моей, где остывшее тело, спит в аду прежних дней. Убей его – Мионсаийя!
Спаси от муки всех казней, ад на коленях перед тобой, убей Божия раба и забери его. Мионсий!
От боли, у демона, сломался зуб, и свело кости лица, губами пошла кровь, и не мог он кричать. Руку выставил демон, и повернул ладонь вверх, что означало, взываю.
Юноша не оглядываясь, в полный рост, встал в огненную колесницу, и натянул поводья. Молнией золотая колесница, ведомая шестёркой крылатых коней, унеслась в небо.
Крупные солёные капли полились на землю стеной, плакало небо.
Над Гёдёллё, послышались раскаты грома. Зимние грозы, да ещё без молнии, довольно редкое явление в этой местности, и не всякому человеку удаётся увидеть подобное, даже раз в жизни.
***