Повесть славянская-2. В Переславле

Территория современного Приднестровья
конец 9 века.

Князь Феодор, бывший византийский патриций, бывший тайный посол Базилевса Константина Никифора, бывший кузнец, правил в Переславле на Днестре. Жил теперь в детинце в княжьем тереме. Любимая красавица Клуша жила с ним.

С Великим князем в Киеве виделся неоднократно, прониклись взаимным уважением. Великий с ним охотно советовался о ромейских и прочих делах.
Приезжали послы от печенегов, с ними договорились о мире, торговле, военной помощи в случае нужды, обменялись подарками.

Был в Константинополе, говорил с Базилевсом. Тот принял его сдержанно, но с почтением, как князя.
Ни словом не упомянул о прошлых отношениях, хоть и узнал бывшего Стефана Линдроса Устилиана. Но некоторые патриции и архонты восприняли Феодора с явной враждебностью. Там было непросто.

Там же побывал с поклоном у Константинопольского патриарха. Тот принял Феодора приветливо, благословил, усадил напротив, вгляделся в лицо.
- Ну, Стефан, давно тебя не видел, ты почти не изменился, только седины прибавилось. На отца своего стал похож. Я его помню. Сколько времени прошло.
Ты же князь славянский теперь! Наслышаны про тебя. Сказали мне, что ты храм хочешь заложить для крещения язычников. Святое дело. Побольше бы таких.
- Отче, насильно крестить никого не собираюсь, а если будет храм, сами потянутся.
- Спорить не буду. Пришлю тебе одного ученого протоиерея с Афона, он не одну церковь построил и освятил. Он тебе понравится. Если все получится, учредим у вас епархию, а его назначим вашим архиереем. По славянски хорошо говорит.
Да, зайди к архонту Фоке Катакалону. Он тоже знает о твоем святом намерении, хочет взнос сделать, он много благотворительствует, благослови его Бог. А дальше будете сами десятину собирать, как велел Господь наш Иисус Христос.

Перекрестились. Патриарх вздохнул:
- Да, о мирском. Твои владения перешли к родственникам, те большое откупное дали. Меня попросили передать и посредничать, если будут вопросы. Если нет, зайди к отцу казначею, возьми золото. Да прихвати слуг, будет тяжело.

Архонт Фока Катакалон принял Феодора холодно, но вежливо. Подтвердил, что периодически делает взносы в монастыри и храмы. Договорились, что он передаст начальный взнос на строительство, а также церковную утварь, книги и иконы. Потом долго говорили всякое о политических делах. Архонт все больше недовольно хмурился.

Затем князь Феодор Стефанос Линдрос Устилиан отбыл из Константинополя в Переславль на Днестре.

Терем в Переславле в детинце был собран из бревен, сверху из брусьев, был очень пригоден для жизни. Из высокой светлицы открывался замечательный вид на заречные луга, поля, перелески.

Милонег теперь владел собственной кузницей, женился по языческому обряду, работал сам и имел в помощниках родичей. Заходил в детинец, несмотря на разницу в положении с князем, отношения были братские. Сиживали за одним столом. А частенько и Феодор по старой привычке заезжал на знакомую кузню что-нибудь поковать.

От окон открывался хороший вид на Днестр. Раньше всех вставала по утрам Клуша, по прежнему своему обычаю торопилась за ягодами, грибами да травами в лес. Феодор в последнее время ее одну без охраны не пускал. Все считали ее княгиней, хоть и начали жить они безо всякого обряда. Пусть кто-то следует за ней да приглядывает.
Затем она по приезде шла на кухню, где надо было присмотреть за тем, как готовят ужин, делают запасы на зиму: солят соленья, варят варенье, квасят капусту, коптят мясо и закладывают в ледник. Феодор же в то время принимал посадника, да первого боярина Яросвета с отчетом о проведенных работах и поручениях на следующий день.

Объезжали поля, ездили на лошадях, вечером созывали в столовую или к крыльцу дворовых запевал, плясунов, да плясуней, да в гости ближних дворян, развлекаясь представлением, а то и участвуя в песнях и плясках.

Очень уж нравилась Феодору кадриль. Забывая про княжеское достоинство, вступал в этот двойной хоровод наравне с молодежью. Под музыку танцоры по парам плясали по кругу. Сделав круг, внешний хоровод переходил на шаг в сторону, таким образом, чтобы менялись пары. Пока со всеми не перепляшешь, не отпустят. И Клуша, задорно блестя глазами, часто вступала в кадриль.

Осенью, после уборки полей, наступала пора охоты, любимого занятия знати. Выезд на охоту обставлялся торжественно. Простолюдины сбегались поглазеть на эти кавалькады, сопровождаемые сворами собак. Травили зайцев, загоняли волков, лисиц ловили живьем, связанных привозили в город.
Частой добычей были серые утки, коих успешно били из луков. Иногда охотники увлекались так, что их застигала ночь и возвращаться домой было невозможно. Тогда раскидывали стоянку и готовили ужин из пойманной добычи.

О еде отдельный разговор. Здесь, на Руси, самой здоровой и питательной едой считались каши: овсяная, греча, пшенная. Их ели с молоком, маслом, репой, патокой.

Пироги были с начинкой на все вкусы. С рыбой, грибами, горохом, той же репой.
А репа тогда была крупная и сладкая, совсем не горькая. Второй хлеб.
Были замечательные щи на все лады со сметаною.

А рыба! Здесь на Руси, Феодор распробовал местную речную рыбу и теперь всегда ее предпочитал. Ловили судаков, карпов, карасей, щук, окуней, лещей, налимов, других. Феодор сам пробовал ловить на удочку, ничего, ловилась.
Уха! Делалась двойная, а то и тройная уха. После варки мелочь (лучше ерши да окуни) вынимались, а судаки да стерлядки закладывались, варили. Да, таких блюд Феодор раньше не едал. Рыбу еще запекали, да жарили в сметане.
Хороша была икра. Была всякая, наиболее ценилась "царская", то есть щучья.
Однажды на возу привезли гигантского сома. Тот даже на воз не умещался, волочил хвостом по земле, похлопывая. Сбежалось множество народу, включая любопытных детей, да и княжья семья явилась.

Великолепно было искусство русских стряпух. Особенно это сказывалось, когда князь велел придерживаться постов. Тогда что только они не вытворяли из простых продуктов. Всяческая рыба, тертая редька, кушанья из гороха, капусты,  рыжики, белые, маслята, опята, приготовленные по-всякому, грузди соленые, еще разные другие, ботвинья с грибами, клюквенный кисель, моченые фрукты. Квасы, крепкие меды да настойки. И пироги с богатыми начинками.
Зато в мясоед могли запечь целого поросенка или барашка, правда не часто, еще  птицу: уток, кур, гусей, охотничью добычу!
Клуша много времени проводила на кухне, раздавая распоряжения насчет ужина, и сама участвуя.

Когда на ужин в княжий дом приглашалось множество людей, блюд бывало особенно много, до двадцати. А сам ужин длился по многу часов. Были длинные беседы. Чего только не было там переговорено и обсуждено.

На Ивана Купалу ни Феодор ни Клуша теперь не ходили, но князь относился к этому праздненству терпимо. А Клуша в то время не вылезала из леса, собирая травы. Для того была самая лучшая пора. А за ней без особой охоты теперь ходил охранник, ведя на поводу коней.

Вскоре привезли весть. Император Базилевс Константин Никифор скончался. По слухам, отравлен. Новым императором стал Базилевс Фока Катакалон.

Патриарх сдержал слово. На корабле по Днестру прибыл протоиерей Иов и с ним помощник, ученый архидьякон Ефимий, тащившие кучу книг и икон. Протоиерей Иов оказался улыбчивым старичком. Князь вышел к ним навстречу за благословением. Протоиерей засмеялся:
- Ох, прости, князь, руки заняты, даже перекрестить не могу. Куда идти?
Феодор, отвернувшись, коротко свистнул. Подскочили двое дружинников.
- Возьмите у отцов вещи, идем в новый терем.
Вещи взяли, Феодор приложился к руке, а протоиерей Иов перекрестил его.

Дальше пошли вместе. Подошли ко вновь срубленному терему, предназначавшемуся для вновь прибывших духовных лиц. Вошли.
- Ну вот, это вам. Места много, печка хорошая. Полки сделали для книг, здесь в красном углу место для киота.
Протоиерей аж восхитился.
- А мы с отцом Ефимием думали, что в лес какой попадем, крестить диких язычников. А тут места полно, мы потом даже можем еще лавки сделать, да людей грамоте, духовному делу и арифметике учить.
- Насчет язычников отдельный разговор. Сами знаете, христиан тут раз, и обчелся.

Феодор задумался. С язычниками может стать проблема.

Вышли во двор. Феодор спросил:
- Отче, посмотрите, где лучше храм закладывать?
- Вижу, дорогой князь, что ты в Константинополе родился. Разбираешься. Вот здесь самое лучшее место и есть. И площадь вокруг большая, хоть монастырь ставь, и благодать отсюда, чувствую, исходит, и видно отовсюду. Хоть сейчас разметку по земле делай. Но сперва покажу рисунки точные свои, надо определиться с планом, размерами, материалом, да много еще со всем. Ведь здесь из дерева все делают? А пока, княже, прими эту иконку Спаса. Маленькая, да мы много утащить не могли. Вот когда купцы всю церковную утварь привезут, другое дело.

Феодор принял икону, поблагодарил доброго протоиерея, затем подошли к столу, Иов с Ефимием развернули свитки с чертежами, долго объясняли проект, попутно внося поправки, исходя из расположения на местности. Засиделись до темна.

Феодор язычников не притеснял.
Во-первых он не пастырь какой, чтобы людей учить вере, во-вторых их идолы внушали ему безотчетное уважение и тайный страх, в-третьих он не хотел волнений в городе, полном язычников.

На следующий день в сопровождении дружинника, наемного варяга, они верхами поехали к языческому капищу. Оно было на удаленном от города холме, суровые идолы, окруженные небольшим валом и низким частоколом.
Там Феодор заприметил двух главных жрецов, которые возились возле жертвенного очага. Это были седобородые старики в длинных белых подпоясанных рубахах.

Феодор соскочил с коня, бросил поводья дружиннику:
- Асмуд, подожди здесь.
Прошел внутрь капища. Он нечасто бывал здесь, чувствуя себя чужим.
Волхвы заметно удивились, но не испугались. Они молча низко склонились перед Феодором.
Феодор сказал:
- Здравствуйте, почтенные Любомудр и Велимир. Что-то не видно вас в городе. Вы в своей избушке в лесу прячетесь?
- Не прячемся мы, а всему живому служим, даже птицам, деревьям, муравьям. В лесу всегда прокормиться можно, да и люди добрые помогают. А потом мы сами сюда приходим людям помогать, народ собирается, жертвуем богам, чтобы задобрить их. Спасибо тебе князь, что не трогаешь, не тревожишь нас. Боги тебя наградят. Посмотри на Сварога!
Любомудр указал на самого крупного и сурового идола.
- У него твои дружинники мечи освящают. А это Велес. Без него скотина не плодит и не тучнеет. А это Мокошь. Без нее ни одна баба не родит.
Коли не кормить богов, беда будет. Но ты мудрый, все понимаешь, мы же видим.
И снова склонились.

Феодор оветил:
- Я не трону. А вы знаете, что в городе храм будут строить?
- Ведаем.
- Вы тоже, храм, да священников не троньте, ничего вам плохого тогда не будет.
Любомудр аж отшатнулся.
- Что ты, княже, как можно, Иисус Христос такой же бог, как Сварог, Даждьбог и другие, а мы богам служим!
Обратно Феодор и Асмуд поехали медленно. Феодор размышлял над философией волхвов.

К работе над храмом Иов и Ефимий приступили сразу. Протоиерей оказался опытным архитектором. Он представил князю необходимые расчеты, количество материала, людей, потребовал заготовить камень для фундамента, чтобы не класть деревянные венцы на землю. А потом с архидьяконом Ефимием ходили, забивали колышки, делали разметку. Местные помощники, в основном молодежь, сразу нашлись.

Как-то Феодор с Яросветом и посадником стояли за нижними воротами у причала, считая торговые корабли, прикидывая возможную пошлину. Снизу против течения подошел под парусом, помогая веслами, корабль греческого образца.
Феодор вгляделся и засмеялся.
- Посылайте за нашими иереями, по их душу идут.
Иов прибежал запыхавшись, придерживая длинные полы и забыв про чинность.

Корабль причалил, куда указали. Сбросили мостки. Первым сошел крепкий мужчина, русоволосый, голубоглазый, в нарядном багряном кафтане, внимательно огляделся. Сразу подошел к группе встречающих, низко склонился, затем подошел к протоиерею за благословением.
- Здравствуйте, уважаемые и почтенные господа. Прибыл я сюда по приказу и поручению императора нашего Базилевса Фоки Катакалона. Он помнит про закладку храма во тьме язычества и прислал свой вклад в это святое дело.

Протоиерей Иов радостно засуетился.
- Голубчик, сгружайте, ступайте за мной, пока у нас храма нет, ко мне все отнесем. Ну, теперь дело пойдет!
- Я Теофил, купец из Константинополя, - сказал купец по-гречески, - Есть еще мирской товар: ткани, металлическая посуда, украшения.
- Разберетесь с посадником, - ответил Феодор также по-гречески, - Он проводит вас на византийский торговый двор, там сейчас кроме вас как раз никого не будет. Для товара там тоже склад есть.

Стали грузиться на поданную телегу. Затем посадник верхом, протоиерей Иов и купец Теофил со слугами, в сопровождении телеги, груженой мешками, пошли в сторону ворот.

Феодор всерьез занялся за обучение дружины. Конница была хороша, а пехоту он значительно усилил по греческому образцу.

Тяжелая пехота строилась, как Устилиан знал и умел, в облегченную фалангу. Вооружены тяжелыми копьями, не предназначенными для метания. Все в доспехах и шлемах, с большими щитами. Тут не нужно было большое индивидуальное мастерство в бою, главное, чтобы держать свое место в строю фаланги, стойкость, дружба, дисциплина, чтобы не подвести соседних товарищей.
А по команде солдаты дружно сдвигали щиты с характерным грохотом, создавая единую стену, частично прикрывая каждый соседа слева. Стена щитов и лес копий смотрелись внушительно.

Против залпа стрел, который Устилиан когда-то получал неоднократно, он учил своих пеших дружинников "черепахе". Это такой строй, когда по команде задние ряды загружают щиты поверху, прикрывая всех. Получается не только стена, а и крыша. С виду громадная грозная неприступная черепаха, защищенная от мощных восточных стрел. Вот и пригодилась ромейская воинская наука.
При атаке печенежской конницы или колесниц надо было утыкать копья тыльными сторонами в землю под углом и твердо тех встречать, слушать команды и незыблемо держать строй.
Не македонская, конечно, но неплохая фаланга.

Спереди и по бокам врассыпную действовали лучники. Они были хороши, особо их учить не потребовалось. Сперва далеко убегали вперед, активно стреляли. При фронтальной атаке лучники разбегались в стороны и назад фаланги, которая специальным укороченным шагом шла вперед, держа мощную стену щитов, уставя копья, с боевой песней, сметая все на своем пути. Своими стрелами лучники прикрывали их со всех сторон, в том числе и сзади, навесом, так что метать копья не было нужды, они были ясеневые, тяжелые, для ближнего боя.
Конница действовала по флангам или отдельно. Войско училось.

На подобные маневры приезжали ромейские, понтийские и печенежские, даже армянские послы, купцы, да, всех впечатлило. Сам Александр либо Митридат Великий не постыдилися бы взять такое войско.
Но некоторые послы как-то нехорошо задумывались.

После тех учений Феодор да Яросвет засели за столом за кружками крепкого пива и заговорили о многом.
Яросвет сказал:
- Сильно не понравилось сегодня поведение ромейских гостей. Мы их напугали своими полками, нападать, конечно, теперь не посмеют, печенеги вообще в дружбе  клянутся, войском не пойдут, да недоброе они думали.

- Тоже видел, что-то удумали.

- Кстати, ты, княже, Прова, старшего дружинника, что за княгиней твоей верхами ездит, прочь от нее удали, как бы греха там не стало, я же слежу и все вижу.

- Так Пров лучший ее охранник, силен, ловок, отличный наездник, исполин настоящий. Хотя ладно, господин боярин, если так говоришь, пусть он пока по заставам поездит, поработает. Для опыта ему сгодится. А для охраны княгини другие люди найдутся.

На границах было неспокойно, но нападать не смели, хотя на другие княжества сильные набеги были.

После прибытия ромейского корабля были закуплены материалы и стройка храма продвигалась быстро, бревенчатые сооружения вообще здесь делались чуть ли не за неделю из подготовленных бревен.

Поскольку это была не просто изба, а гораздо более сложная конструкция, то собиралась на деревянных шипах, особенно верхушка. Протоиерей Иов и архидьякон Ефимий руководили стройкой, указывая, где делать врата, где алтарь, сверялись с чертежами, попутно внося некоторые поправки. Артель подобрали умелую и бойкую, работали скоро, вносили некоторые предложения по конструкции, которые внимательно выслушивались и в большинстве принимались.

Князь каждый день бывал на стройке, уже была хорошая готовность.
Как-то он отозвал протоиерея в сторонку. Сказал тихо.
- Батюшка, моя Клуша хочет креститься. А потом вы бы нас обвенчали. Это можно?
Протоиерей Иов просиял.
- Да что ты, сын мой, конечно можно. Смотри, все почти готово. Господь наш Иисус Христос вообще безо всякого храма крестился. А у нас здесь только навершия не хватает. Хорошо, что вовремя сказал. А как славно, что князь да княгиня здесь первыми будут! Какой пример для язычников! Сейчас же начнем алтарь собирать, иконы да лампады развешивать, да утварь расставлять. Благо все имеется.
И резво убежал.

Вечером Феодор и Клуша в спальне негромко говорили.
- Клуша, креститься это для тебя серьезно?
- Да, серьезно, жалеть на буду. Как я увидела священников, да новый храм, так хорошо стало, захотела этого. Ты не знаешь, я же с батюшкой нашим долго беседовала, он мне много чего рассказал, вот я и решилась. К тому же мы тогда повенчаться сможем.
С робкой надеждой взглянула на Феодора.
- Я тебе не надоела?
- Что ты, родная, ты для меня свет в окошке.
В ответ Клуша сверкнула своими звездами в глазах.

Крещение, а потом венчание прошло в недостроенной церкви, но алтарь, иконы и вся утварь были на месте. Было много народу, знатные стояли внутри, язычники вперемежку с крещеными, простолюдины толпились снаружи,  сдерживаемые дружинниками. Все глазели на непривычное зрелище. Протоиерей и архидьякон в полном облачении вели службу и обряд. Стояла тишина, только слышались голоса и пение священнослужителей.
-... венчаются раб божий Феодор и раба божья Елена...

Клуша, а теперь в крещении Елена, неловко и непривычно перекрестилась. Священники снисходительно промолчали. Научится. А так все прошло чинно, как нельзя лучше. Все-таки афонские священнослужители свое дело знали.

В княжьем дворе для свадебного пира готовились специально сделанные длинные столы и лавки, поскольку такое количество гостей в терем не вмещалось. Для простолюдинов был поставлен отдельный стол, выкатили бочки с крепкими медами и водками.

На почетное место сели нарядные муж с женой, далее бояре да священники, послы: киевский, волынские и галицкие бояре, печенежский хан, далее дворяне да дружина, потом купечество, потом видные ремесленники во главе с Милонегом, который сел не по чину на правах брата невесты, места все же не хватило. Некоторым пришлось довольствоваться нижним столом.

Стали подавать смены блюд и разливать меда. Слуги сбивались с ног. Вскоре они принесли множество жареных лебедей на блюдах. Этим начался обед.
Затем следовали кулебяки, курники, пироги с рыбой или иными начинками, блины всех возможных родов. На столы поставили разные студни; потом журавлей с пряным зельем, бескостных начиненных куриц и уток с огурцами. Потом принесли разные похлебки и трех родов уху: рыбную всякую, курячью белую, курячью черную. За ухою подали рябчиков, гусей с пшеном и тетерок с шафраном, были верченые ножки и караси с бараниной, огромные осетры и судаки, горы икры на блюдах:севрюжья, стерляжья, щучья, линевая.
Было разное мясо со всякими начинками и приправами. Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, поросята с гречей, а гости, как уже ни нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночною подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном. Хмельные меды и водки ковшами черпались из бочек и лились рекой.

По очереди кто-то вставал с чашей в руке и произносил здравицу молодым. Речи звучали непрерывно, хоть иногда было плохо слышно в общем шуме. Протоиерей Иов сиял от радости.
Вельможи и духовные особы мешались с толпой гостей всякого сословия: дух братства сближал сердца.

Со времен Константинополя Феодор не видал таких пиров. Он был доволен, только поглядывал, чтобы все ели и пили вволю. Елена была оглушена, сидела, усталая, глаза долу, пунцовая от смущения.

Рядом с Феодором сидел Яросвет. Посреди пира он вдруг нахмурился, наклонился к Феодору и тихо сказал:
- Княже, в дружине неспокойно. Наши язычники не все довольны, думают, что этой церковью старую веру порушить хочешь, за богов да волхвов своих переживают. Кабы греха не было. У нас народ отчаянный. К тому же мы много новых набрали, я еще не всех знаю. Как понять, что у них на уме?
У Феодора на душе было безмятежно.
- Поговори с людьми, скажи, что их вере ничего не угрожает. А сам организуй охрану наших священников.

Пир продолжался долго, молодые ушли пораньше.
В спальне обнялись. Феодор спросил:
- Ну как, моя княгиня?
Елена не могла придти в себя от всего происшедшего, закрыла глаза и просто уткнулась головой в грудь мужа.

Феодор любил Елену. Он чувствовал, что она ему несёт примирение  с  жизнью,  утешение  и  ясность.  Эллины  называли таких "астрофаэс" – звёздносветной.
Когда Феодор при бессонице выходил на крыльцо или во двор, его поражали звезды. Причем, не сами светящиеся точки на на небе, а какая-то неведомая истина, исходившая от них. Они будто что-то хотели подсказать на неведомом нам языке, а мы не понимали. Но в звездную ночь эти звезды обступали со всех сторон, и никуда невозможно от них деться.
Когда он читал греческие книги, на языке, на котором давно отвык устно говорить в быту, то для понимания философского смысла выходил, накинув тулуп, обдумывать проблему наедине со звездами.

Когда Феодор вглядывался в ясные серо-голубые глаза Елены, он видел эти звезды, которые мерцали где-то внутри. Иногда они разгорались, иногда затухали, иногда закрывались с ресницами. Капризные были глаза, но когда разгорались, ярче этих звезд не было ничего.

Несмотря на любовь, детей у них раньше не было, но совсем недавно она тихонько заявила:
- Милый, а я ведь в тягости.
- Ох родная, радость то какая! У меня никогда детей не было, а лет-то уже мне сколько! Тоже мне, князь, княжение передавать некому. Как скоро?
- Будет. Уже чувствую их. Кажется двойня будет. Боюсь я.
- Бабы все рожают.
- У нас в семействе уже помирали от родов. А если ребеночки одни останутся, как ты?
- Не знаю.
- А я знаю.

И опять показала свои звезды в глазах.

Прошла седьмица (неделя).
Елена в постели ночью спросила.
- Во дворе Мария, как она тебе?
Мария была молодая дворовая девка, жила при княжеском доме. Мила, исполнительна, работяща. Сама происходила из местных небогатых дворян, только в прошлом году обнаружили ее родичи в сеновале с парнем, огневались, выгнали прочь со двора, исхлестав ее собственными окровавленными тряпками. Теперь пристроилась на княжеский двор.

- Так как тебе Маша?
И внимательно следила за его глазами. Глаза и губы в ответ улыбнулись.
- Хороша Маша, да не наша.
- Так будет наша. Милый, любый, а вдруг без меня останешься, без ребеночков? А Маша добрая, она поможет. Не хочу чужих.
- Кормилицу всегда найдем.
- Не просто кормилица нужна, а чтобы любила. И детей, и меня и тебя.
- Так за что любить? За княжество?
- Нет, тут другое нужно. Я все устрою.

Вечером, после бани Феодор улегся в постель. Елена пока не показывалась.
Затем, когда князю надоело ждать, она появилась, но не одна. Перед ней шла Мария, которую Елена, похоже, подталкивала.
Мария остановилась в покорной позе, опустив голову.
Елена разделась и прилегла на кровать к стенке, сказала добро, но строго:
- Маша, сними сарафан. Молчи, любый мой. А теперь сорочку. Повернись. Как тебе она?

Мария послушно сняла все, включая кокошник. Косу забросила назад. Повернулась туда-сюда, поняла, что она на смотринах.
Мария действительно была хороша. Среднего роста, темно-русая, кареглазая, округлого сложения, напоминала эллинские статуи Афродиты, что Устилиан видел в Константинополе и Афинах.
Елена продолжила:
- Маша, приляг на край  ложа. Смелее.
Голая Маша робко прилегла.

Впервые Феодор оказался между двумя красивыми женщинами. Все-таки он был воин, а не куртизан. Но его мужское естество помимо воли стало вставать. И обе женщины это сразу почувствовали.
Руки Лены осторожно толкнули под локоть руку Феодора на живот Маши. Та коротко задрожала. Потом тихонько протянула руку в ответ, взяла руку Феодора, направила ниже, в лоно. Лена толкала Феодора вперед.
Затем руки Маши, которые стали сильными, схватили его.
Маша оказалась под ним и он вошел в нее.
И еще, еще раз.
Затем с ним была Лена, он продолжил с ней.

Утром проснулись поздно. Мария уже бегала с ведрами по двору, Лена спала на ложе у стенки, держась за живот. Зашевелилась, повернулась, ласково и благодарно улыбнулась Федору. Затем, лукаво:
- Ну как?

- Ох, милая, видел я гаремы в Египте, Сирии, там были десятки жен и наложниц, но никогда не думал заводиться сам. Мне нужна единственная.

- Милый, родной, не думай только о себе и обо мне. Ты князь, я княгиня Елена. Надо княжеский род продолжать и множить. Это теперь святая обязанность моя да твоя. Княгиня для того и нужна. Детей твоих должно быть много. А вдруг случится что? Пусть Маша у нас будет. Байстрюки твои пусть будут, но они будут именно твои. Надо дружить с с ними, как с родными. Пусть лучше будут от нее, чем чужие или вообще никак.
- Лена, Клуша моя, а ведь ты как была язычницей, так и осталась!

С той поры Маша работала по дому, а не по двору.
Ночью бывала в спальне у князя. Сразу понесла.

Елена и Мария родили примерно одновременно. Рожали в протопленной бане. Бабки-повитухи  помогали. Елена вынесла аж двойню, мальчика и девочку. У Маши был мальчик, серьезный такой. С тех пор Лена и Маша хорошо сдружились.
Вместе кормили детей грудями, иногда меняясь детками, коли не хватало молока.

Иногда, когда деток домовые женщины уносили, довольные жены сидя рядом, показывая Феодору груди, из которых сочилось молоко, говорили лукаво:
- Ау, князь, не желаешь сам полакомиться?
Он смущался, убегал, а во след звучал счастливый звонкий женский смех.

Потом детки чуть подросли, стали маленькой толпой ползать по горнице, стуча коленками и шлепая ладошками. Это было счастье.

В Елене все же жила Артемида-охотница. Рослая, плечистая, белокурая, красивая, со звездами в глазах. Привыкла к верховой езде. Скакала в лес, поле, сидя боком на седле, там, на княжеской заимке, все грибы да ягоды были ее. Умела и любила стрелять из лука. Только Феодор ее без охраны отказывался пускать, особенно после неких происшествий в детинце. Пусть хоть один дружинник, да сопровождает. А в детской тогда хозяйничали няни во главе с Машей.

Однажды, когда Елена ночевала на княжеской заимке ночью в спальне Федор был один. Разбудил короткий хрип, шум внизу, на лестнице, будто мешки развалились. Взял меч со стены, стал в сторонку в темноту. Скрипнула половица, открылась дверь. Кто-то тихо вошел.

Федор сделал резкий выпад, без подготовки, но удар был отбит.
Противник был один. Федор легко пошел вбок, подготавливая меч.
Шаг в сторону, вперед, как учили, удар, звук металла на металл, удар опять отбит.
- Санта путана, - грязно вырвалось у Федора,
Меч на готове.
Противник вдруг остановился, начал вглядыватся, неподвижно и сильно рискуя головой.
- Княже, ты?

Это был старший и лучший дружинник, боярин Волче Клыч. Оружие опустилось.
- Волче, что там за грохот внизу был?
- Не ходи сейчас туда. Чужие были. Примерно троих поколол, знаешь, больше рубку люблю, но для размаха там тесновато. А то бабы прибежат, визг будет. Не знаю что, пока дозволь, останусь тут, не надо никого из наших звать, ежели что, мы положим в два меча целую дружину. Я твою руку знаю.

Мечи убрались в ножны. Один меч лег на княжеское ложе, другой переехал почти за спину Клычу.
- Да Волче, согласен, дальше разберемся, оставайся здесь, садись за стол, достану кувшин пива. Еще мог бы принести солонину, только не хочу уже ходить по этой лестнице.

Федор принес кувшин. Поставил кружки, разлили, выпили.
Волче Клыч задумчиво глядел своими белесыми варяжскими глазами, крутил светлый ус.
- Ох, Феодор, мы и могли наделать с тобой меж собой дурных делов сегодня! Давай-ко я действительно прямо в горнице здесь останусь, мало ли какие тати еще прячутся. С тобой, ежели что, мы вдвоем поработаем. А я теперь буду пуще приглядывать за княжьим теремом.

Волче взял старый тулуп, ловко завернулся, лег на пол возле двери, положил меч рядом.

Феодор лег на место, меч тоже оставил при себе, слегка подвынув из ножен, чтобы легче выхватывался.

Утром раздался бабий крик.
В сенях и на лестнице лежало четыре трупа, кровь стекала в общую лужу..
Когда их стащили во двор, никто не смог их признать. Чужие.
Мудрый Яросвет сказал, глядя на них.
- Не знаю их. Могут оказаться из наших новых.
- Ладно. Волче, сними с них. что можешь, мечи хорошие, это твоя воинская добыча. Похороните безымянно.

Через два дня Яросвет со своими приволокли двух дружинников.
Они были тогда на воротах, они и пропустили татей. Эти двое были обнажены по пояс, покрыты побоями.
- Что будем делать, княже?
Волче Клыч выдвинулся вперед. У него опять вытянулось лицо, засветились глаза, поджались уши и показались клыки. Потерял человеческий вид и стал страшен.
- Пусть подерутся своим оружием меж собой, бойцы хреновы. Схороним, ежели что. Кто из них победит, с тем я сам буду драться. Не захотят драться, так буду я с обоими сразу.

Воины с мечами и щитами встали друг против друга на площади возле княжеского колодца. Ждали команды на нападение.

Феодор сидел на скамье с Яросветом, вокруг были бояре и дружинники.
А он представил кровь на траве. Сейчас это должно случиться.

- Эй, стой, не надо поединка. Уходите прочь из города, берите своих коней, оружие, берите, что сможете, вперед. Мир велик.

Несостоявшиеся гладиаторы понуро пошли запрягать лошадей.
Обратно они выезжали верхом, навьючив, что могли. Старший вдруг соскочил с коня перед князем, упал на колени, согнулся в землю в поклоне, грохнув коленями да лбом по деревянной мостовой.
- Княже, дозволь слово молвить!
- Молви.
- Пытали меня сейчас по-всякому, не сказал ничего, а теперь скажу.  Не знаю человека , кто нам обещал платить. Ничего не заплатил, но обещал много. И остались где-то здесь их люди и деньги, помяни мое слово. Помнят тебя, княже, в Цареграде, ох, помнят. А я твою доброту навсегда запомню.
Феодор в ответ мотнул головой.
Всадник вскочил в седло, и оба в открытые ворота исчезли в вечерней мгле.

Да, было неспокойно. В открытую враги теперь нападать не смели, видя новую дружину, но что-то опять готовили. И последние события это подтверждали. На линии застав попал в засаду разъезд во главе с видным дружинником Провом. Погибли все. Сам князь потом ездил туда, было видно, что дрались как герои. Честь и хвала. На границе, как всегда, неспокойно.

Снова случай.
Ночью скрипнула дверь, кто-то неведомый прошел в спальню. Феодор был там с Еленой.
К мечу не успею, тоскливо успел подумать. Вскочил с ложа, изготовился. У врага поблескивал нож.

Вдруг сзади бесшумно появился Волче Клыч, прижимая палец к губам в знак молчания. Он ловко перехватил вооруженную руку врага, вывернул в сторону, нож упал, зазвенел об пол. Захватил врага сзади в такой борцовский захват, что у того плечи хрустнули, раздался короткий крик. Отпустил его на пол, затем короткий и мощный удар ногой в затылок, и все закончилось.

Елена проснулась в последний момент.
- Милая, успокойся. Я с тобой, Волче Клыч с нами. Ты же смелая женщина, Клуша моя?
- А если что с нами случиться, что же будет с нашими маленькими княжатами?
- Все будет хорошо, обещаю.


Храм был достроен. Сверху сделали красивый куполок, покрытый осиновым  лемехом, увенчанный крестом. Все было соразмерно и прекрасно. Протоиерей Иов был великим архитектором.


Как-то Елена с Марией, прогуливаясь в темноте по двору, обнявшись за талии, откровенно разговорились.
- Маша, а ведь мы Прова-дружинника схоронили.
- Да, жаль, привезли его с дозора неживого. А какой красавец, да силач был. Да он же тебя охранял! За тобой ездил, княгиня!

- Охранял, да прислуживал. Прислужил. Когда на заимку нашу лесную поехали по грибы да по ягоды, там, в избе, завалил он меня на лавку, задрал все подолы и отымел меня всю и так и сяк. Мял, валял и вертел меня на лавке да на полу. Входил в меня. Больно было.

- Ох, насильничал?

- Вначале, да, понасильничал сильно надо мной. Мучил он меня, да и я его в ответ крепко била.
А потом я сама его на лавку завалила, на его голое естество вспрыгнула, да скакала на нем, как бешеная кобыла. И губами всего терзала, зубами кусала да и ногтями царапала, было дело. А как такому богатырю откажешь? Сама его снасильничала. Любились мы с Провом тогда на заимке сильно. Ничего с собой не смогла поделать. Сука я сейчас, а не княгиня. Теперь стыдно. А мужа все равно буду любить больше жизни.

- Молчать про то надо, княгиня, я смолчу. Но такую красавицу, как ты, кто не  схочет завалить и не взять?
- Молчи, дорогая, больше не будет такого, нельзя сие делать. Каюсь теперь.

Елена и Мария меж собой дружили. Вместе деток кормили и выгуливали.
Маша как-то расцвела после родов. Попышнела. Были случаи, когда в спальне оставались Феодор и Елена вдвоем, грустно молчали, Елена, княгиня, случалось прикрикивала:
- Машка, покажись!
Маша понимала. Она выходила на середину спальни, снимала всю одежду, бросала в сторонку, затем плавно кружилась, показывая себя голая, приподнимая руки и покачивая бедрами. Это ей было просто, она не стеснялась и была очень естественна. Ее плавная фигура действительно напоминала Феодору старые статуи Афродиты работ Праксителя и Фидия. Она сама любовалась на себя, все на нее любовались. Ее любили и все ей прощали.
А Феодор поддразнивал Елену язычницей.


Ночью, когда в спальне были Феодор и Елена вдвоем, скрипнула на входной лестнице половица. Феодор сразу проснулся, насторожился, снял со стены любимый меч, бесшумно встал за дверью. Там послышался шорох, потом дверь открылась, показался незнакомец с клинком в руке.
Феодор присел, шагнул наперерез, нанес первый удар мечом по бедру, когда враг подломился, второй удар в голову на добитие. Тот молча грохнулся на пол.
Но затем вошли еще четверо.
Елена тряслась у стены. Феодор понял, что сейчас решится все. Он схватил плащ, висящий на стенке под рукой, быстро намотал его на свободную руку для защиты. Бросился на врагов. Началась бешеная рубка. Феодор понимал, что не имеет права проиграть, что от него зависят близкие люди, он вертелся как уж, применяя самые подлые приемы, что не позволялись в честных поединках.

Незаметно вошел еще один. В рубахе, поигрывая мечом. Сказал негромко и сурово, знакомым голосом Волче Клыча:
- Княже, прикрой-ка мне спину, поработаем вдвоем.
Они встали спина к спине, тати бросились со всех сторон. Началась свирепая рубка в два меча. Два врага полегли от Клыча на пол, остальные, грохоча сапогами, кинулись по лестнице прочь.

Елена дрожала на койке у стенки. Была цела. Феодор ласково погладил ее, мягко разжал кулак, где она сжимала нож-козляк. Положил на полку, отметил, что знакомая работа, сам ковал. Поцеловал милую.

Волче Клыч деловито переворачивал и смотрел павших врагов, их лежащее оружие.
- Ну, княже, опять чужие. Как же они сюда пролазят? Надо разобраться.
И взявшись за ноги поверженных, стал вытаскивать их по лестнице во двор.
А Елена неожиданно ответила с металлом в голосе:
- Разберемся.

Разобрались. Когда Феодор с боярами были в разъездах, во дворе поднялся женский крик. Елена тащила за косу по земле за собой на кузницу дворовую девку. Крикнула свирепо:

- Никому за мной не ходить! Сама спытать должна. Через эту тварь князь да княжата наши, мы все погибнуть могли.

После как князь Феодор и боярин Яросвет приехали, конечно, сразу пошли в  кузню. На лавке лежала голая невзрачная девка. Растерзанная одежда валялась тряпками на полу. На теле были видны следы побоев и ожогов. Рядом стояла разгневаннная Елена, зло похлопывая себя кочергой по ноге.
- Погляди, что у нее было.
Она показала монеты. Это были византийские тремисы. Феодор нахмурился.
Елена злобно продолжала:
- Откуда бы у дворовой  б**ди такое? Князь ты мой прекрасный. Сколь на нас уже нападали, в нашем же тереме, убивать хотели? Допросила я все. Проникали к нам много с дальней калитки, а открывала, да помогала эта девка. Все я дознала. Ей за то деньги ромейские платили, да имели ее хорошенько в сарае толпой. Людей этих она не знала, говорит, что чужие, да говорили не по-нашему. Сколь раз погибнуть могли мы, наша Маша, детки? Скликни дворню, пусть вместе снасильничают ее, как хотят, до усмерти, потом выкинут на помойку.

- Не надо того. Пусть она соберется и завтра идет восвояси куда хочет. Мы изгоняем ее из города. Такова моя воля.
Елена успокоилась и молча склонилась.
На следующий день девка в скромной нечистой одежде, с узелком побрелась из города куда-то в поле.

У Феодора с Яросветом сразу состоялось ближнее совещание. Перед ними на столе лежали конфискованные тремисы.
Яросвет сказал:
- Девка сказала, что чужаки говорили на непонятном языке. Но у нас у самих в дружине много новых, она их может не знать, мы же дружину усилили. Есть варяги, печенеги, даже хазары. Но это ромейские деньги, а платим мы гривнами да кунами.
Феодор промолчал, сказал тихо:
- Мне надо подумать.

Он встал из-за стола. Вышел во двор. Ему захотелось даже не исповедаться, а просто поговорить с протоиереем Иовом, поглядеть в его ясные глаза и успокоиться.

Пешком пошел в храм. Иов был там, менял свечи в поставцах, подливал душистое масло в лампадки. Увидел князя, обрадовался:
- Здравствуй, сын мой. Хорошо, что службы посещаешь, а заходил бы просто так, мы с отцом Ефимием как бы обрадовались. И тебе полегче жить станет. Да, княже, от строительства деньги остаются. Прими, пожалуйста. Спасибо благодетелю нашему, базилевсу нынешнему за щедрость его, а мы много сберечь на стройке сумели!

Они прошли за алтарь, Иов достал откуда-то снизу тяжелый мешочек, положил на стол.
Феодор развязал. Там были ромейские солиды, семисы и тремисы. Иов доверчиво глядел на князя. А у того заработали мозги.
- Отче, оставь это на нужды храма. Извини, мне надо спешить.
И быстро ушел.

Он шел к детинцу и бешено думал.
Дома он накинул кольчугу, переопоясался, навесил меч, сунул в сапог нож-бычак, вышел, направился к палатам Яросвета.
Со двора кликнул:
- Боярин! Вооружайся, выходи, дело есть.
Минуты не прошло, как Яросвет, при полном вооружении показался на крыльце.

Голос Феодора стал грозным.
- Идем к воинской избе, есть военное дело, надо взять с собой старых и надежных бойцов.
Они быстро направились в детинец.

В воротах детинца стоял Волче Клыч, в подпоясанной рубахе, но с мечом на поясе.
- Я вас из оконца увидал, что случилось?
- А, Волче, хорошо, что ты здесь, идем с нами.

Втроем подошли к избе возле ворот, где обычно обитали дружинники. Вошли. Все вскочили. Яросвет сказал:
- Нестор, Замятня, Асмуд, Кальв, Молчан. Княже, их хватит?
- Мы идем в ромейское подворье, там их не больше десятка, надо брать. Хватит, конечно.
- С оружием на выход! - рявкнул Яросвет.

Дружина знала свое дело. Тут же все всеоружно пошли к ромейскому подворью.
Подворье представляло собой жилое бревенчатое здание-терем, склады и сараи для товаров. Все это было обнесено тыном с единственными воротами.

Не подходя до поворота забора, Волче Клыч, как признанный разведчик, дал знак приостановиться, осторожно и быстро выглянул из-за угла.
- Там у ворот часовой. Княже, постойте тут, пока не дам знать. Мне нужна какая-то бумага, пергамент или материя.
Феодор удивился:
- Нет ничего.
- Ладно, не с таким справлялся.

Волче Клыч стоя на одной ноге быстро стянул сапог, снял портянку, одел сапог на место. Портянку свернул в красивый свиток. Не без солидности и элегантности.
Затем приложил палец к губам.
- Всем тихо. Ждать моего знака.

Затем решительной походкой, несмотря на болтающийся сапог, направился к воротам, где на него внимательно глядел вооруженный охранник.
Волче Клыч издалека показал ему свой свиток.
- От князя грамота твоему купцу! Передать надо.
- Эй, подожди! Дай мне, я передам.
- Князю сразу ответ нужен.
- Тогда передай, я сам отнесу, здесь ответа жди, сейчас я позову сменщика, чтобы ворота сторожил.
- Князь ждать не будет! Передавай, а потом зови хоть богиню Хель!
 Волче Клыч подошел, решительно протянул свой свиток. Ромей недоуменно взял, но на его протянутую руку легла железная рука, мгновенная подсечка, страшный удар в голову, тот мешком без звука рухнул.
Волче Клыч дал знак назад.

Все беззвучно подбежали. Волче Клыч приоткрыл ворота. Те оказались обильно смазанными дегтем и не издали ни звука.
Проникли во двор. Подбежав к терему, вынули оружие, ворвались вовнутрь.

В горнице обедали. Передний ромей успел выхватить меч, но сразу два рубящих меча развалили его насмерть. Остальные не сопротивлялись.
Волче Клыч нашел свернутую веревку на стене, резал на куски и дружинники привычно и плотно вязали пленников. Волче Клыч, стоя на одной ноге, наматывал портянку на место.

Феодор убрал оружие и подошел к Теофилу. Тот стоял со скрученными за спиной руками, не глядя в страшные глаза князя.
- Теофил, вот деньги, которые ты привез на храм. А вот деньги, которые мы взяли у предательской дворовой девки. Теофил, я ведь тоже ромей и понимаю в тамошних деньгах. К тому же я кузнец. Эти монеты сделаны одним чеканом. На одном монетном дворе. И привез их ты. И платил своим слугам и разным людям, а те пытались меня убить. Мы будем тебя пытать на дыбе, а потом... Я же знаю и ты знаешь, как в Ромее умеют долго казнить.

Связанный Теофил приподнял голову. Заговорил по-гречески.
- Это был приказ Базилевса Фоки Катакалона.
- Но зачем ему это? Я долго говорил с ним, когда он еще не был императором. Был откровенен, тем более, что он сделал такие пожертвования на наш храм. Без него бы ничего не вышло.

В ответ обвиняемый даже повеселел и приободрился.
- Я в курсе вашей тогдашней беседы. Думаешь, я просто купец? Базилевс уже видел себя на троне, ему были нужны надежные вассалы. Он тебя спросил, сможешь ли ты платить дань?
- Нет, мы не данники.
- Он спросил, сможете ли поставлять ему полки для войны с Персией?
- Я берегу кровь.
- Он спросил, сможете ли дать беспошлинную торговлю по Днестру?
- Это основа нашего благополучия. И киевляне нам тоже ввозную пошлину платят.
- Он спросил, будете за нас воевать против Киева?
- Я дружен с Великим князем Киевским, он мне не раз оказывал услуги.
- Я мог бы продолжать свой список. Поверь, при новом императоре я не последний человек, если ты что-то мне сделаешь, Базилевс не простит. Ты думаешь, если меня полонил, ты победил Ромею? Император от своего не отступится. Здесь не нужен такой князь, как ты. Нужен послушный данник и вассал.
- А какого человека здесь на княжеском престоле видит Базилевс, если не секрет?
- Этот человек - я. А на Великого киевского князя Базилевс управу найдет. Если уже не вышла сейчас моя миссия, жди через год железные византийские полки с тяжелой конницей, мощной пехотой, катапультами, греческим огнем, всем тем, что ты знаешь лучше меня, князь.

Феодор разозлился.
- Если Базилевс будет здесь, то он встретит нашу дружину и ополчение, киевский полк, галицкий, волынский полк, большой печенежский полк. И других! Договора и клятвы даны. Он не пройдет, нет у него такой армии. А в Персии ему тогда не сдобровать. Так и передай.
- Как передай? Ты нас отпускаешь?
- За выкуп! - злобно рявкнул Феодор, - тысячу солидов за всех!
- Какие деньги! Базилевс скуп, а у меня таких денег нет.
- Яросвет! В яму их. На правеж.
- Слушаю, княже. Эй, ребята, тащи их в холодную на цепь.

Теофил встрпенулся.
- Ох, подождите. Не надо цепь, не надо правеж. Если получите выкуп, когда нас отпустят?
- Сразу отпустим, зачем вы мне нужны?
- Слово дай.
- Целовать крест не буду, землю есть тем более, Слово княжье даю, отпущу сразу.
- Не надо в яму на цепь. Есть выкуп, даже больше, чем ты сказал. Ломайте пол вот здесь.

Доски пола отошли легко, оттуда дружинники стали доставать тяжелые мешочки.
Феодор развязал завязки. Там были золотые солиды, семисы и тремисы, ромейские деньги. Достал из своей мошны монеты, взятые у девки, сравнил. Да, это они, такие точно.

- Мешки нести в храм на сохранение. Да храм беречь как зеницу ока!
Отсчитал горсть монет, высыпал на стол.
- Хватит вам на расходы, чтобы доплыть до Константинополя. Корабль завтра туда отплывет. Я передам кормчему свою волю. Пока под стражей посидите.
- Я передам Базилевсу, что ты сказал, - негромко и покорно ответил Теофил.


Протоиерей Иов переделал свое жилище под школу.  Изготовил лавки, столы, засмоленную черную доску и запасся кусками мела. Добровольцев на обучение нашлось больше, чем было места, но вот беда, батюшке надо службу в церкви стоять. Попытались посменно меняться с архидьяконом, тоже была проблема. Тот по-русски плохо говорил. Пришлось Ефимию самому учиться, а пока занимались в школе нерегулярно. Книг завозилось много, но все равно не хватало, хорошо, если на греческом, а то привозили на латыни, иногда по недоразумению или неграмотности поставщиков, на арабском или арамейском.
Другая проблема - отсутствие письменных материалов. Срочно изготовили восковые дощечки, а Милонег по чертежам Феодора наковал множество стилосов эллинского образца. Но усердие Иова и Ефимия преодолевало все.
Появились отроки, которые активно помогали, некоторые, наслушавшись проповедей, пожелали пойти в послушники.
Иов ворчал, ишь шустрые, в послушники сразу, слово новое выучили, не ведают, что это подготовка в монашество, а тут кроме нашей церкви, которой без году неделя, ни одного монастыря. Монашество это подвиг. Пусть пока в служках побегают, крестятся, как положено, службы отстоят, поклонов побольше отобьют, раз вера появилась, да охота есть. Может у кого прыти поубавится.

Был уже конец августа. Обычная пора для охоты. Князь с ближними боярами да дружинниками, объездив угодья, настреляли много уток.
Колчаны опустели, кони устали, решили заночевать на стоянке. Дружинники привычно ставили шатры, палатки, разжигали костры, располагались, ощипывали да опаливали добычу. Благо добылось множество жирных тушек для этого, были  еще хлебы да мамалыги в запасе. Чересседельные бурдюки также не опустели.

Пока дело делалось, князь с Яросветом верхами въехали на высокий берег Днестра. Сами спутали ноги коням, сцепили поводьями, пустили пастись.

Снизу уже доносился вкусный запах жареной добычи, но картина с кручи впечатляла и не отпускала. Был издалека виден город. Стояли, смотрели, думали.

Как же город разросся, подумал Феодор! Раньше меньше был. Рыночной площади, да причалов теперь не хватает, детей множество стало, подати платят больше. Враги близко не суются. Светилось оконце, где должно быть хлопотала Елена, княгиня наша чудесная.

Как прекрасен этот мир! Солнечный закат, а потом звездный небосвод. Необычное божественное чудо. А сколько чудес в кваканьи лягушек, в щебетаньи птиц, в сверчении кузнечиков, шелестении листвы и запахе трав, плеске рыб! Звездопад! Звезды во всем. И никакой жизни не хватит, чтобы это объять, познать и охватить. Ночной небосвод вставал над ним, подавляя, вдохновляя и приглашая в иные, высочайшие миры.

Феодор и Яросвет стояли неподвижно и молча, глядя на небо.
Позади был город, построенный храм, недочитанные книги, недорощенные, недоученные любимые дети, другие нерешенные задачи.
Но звезды мерцали, светили и учили чему-то непонятному.
Он смотрел на звездное небо. Была ясная погода. Он стоял, буквально накрытый куполом звезд. Звезды не просто светили, они бушевали.

Яросвет поглядел на него с заботой, как старый друг.
- Как же ты поседел, княже! Раньше черный был, архонт, патрикий ромейский  бывший, князь ты наш, Феодор Стефанос Линдрос Устилиан.
Они глядели на звездное небо и на город, старые товарищи и воины. Жизнь продолжалась.

Загорянка, декабрь 2015г.


Рецензии
Много познавательной информации и немного лирики. Читается интересно. С теплом и уважением Виталий.

Виталий Агафонов   11.12.2016 14:37     Заявить о нарушении