худшему другу

кружиться в бешеном водовороте жизни и цепляться за каждую душу, которая к тебе "нараспашку".
Отказываться от алкоголя, впитываемого нутром вместе с похотью и вдыхать безвкусные слова, лишь бы снова проснуться нормальными.
Я перестал питаться твоими утехами, я не нуждаюсь в жалости,
«Ты хотел подарить мне мир…
а я себя…до старости».

Не выйдет, увы. Очнись, мой худший друг, мы опоздали становиться взрослыми. Мечтая тобой быть услышанным, я накричался вдоволь.
Мне во снах приходят мертвые киты. У них брюхо вспоротое скрывается под ледяной толщей воды. Их кишки поедают голодные мелкие рыбешки.

Я все так же рисую акварелью, вздрагивая и оборачиваясь на мистические шорохи в моей одинокой квартире. Бывает, болею, все чаще голодный. Немного упрямый и вечно неподвластный собственному опыту. Уже не душит столь нелюбимая осень, только закрашивает узоры тупыми ножевыми. Она умоляет меня еще подождать, чтобы увидеть все эти аспекты красоты.
Я молчу, отвечают только мои неровные мазки: серый, черный, синий. Серый, серый…может здесь должно быть море? Нет, море слишком спокойная интонация.
Я рисую океаны. Прохлада и отчетливые контуры живых китов. Эта осень меня пугала, а я дерзко пинал ногами ее увядших сыновей, убегая от черной тучи, в созидаемый кровью наш общий рай.
Я ошибся, мне проще под трамвай.

Твой визит как приговор, пророчество и триумф. Не спасут крыши, мосты, красное вылитое сердце мое на манжетах в ванной…Ты словно «игра в рулетку», мой худший друг. Опять налегке можно в тебя влюбиться.

Твоих касаний не помнят мои холсты, они воспитались под тяжестью моей тревоги. Я рисую рыб в океане, которые давно оголодали. Красный – я в спариваю брюхо.