Северные королевства, нашествие и... глава 17

                Глава XVII


                «...— Леопольд, выходи, выходи, подлый трус!...»

                из м/м "Приключения кота" Леопольда.


                «... Дезертирство в ночь перед битвой
                лучше дезертирства в разгар битвы?..»

                Лоис Макмастер Буджолд. "Комарра"


        Какое-то время ничего не происходило. Обе рати стояли друг против друга почти в полном безмолвии, словно ожидая чего-то или кого-то. Лишь изредка воины перебрасывались фразами друг с другом да кричали противникам разные гадости, подтрунивая над ними. Затем затрубили горны со стороны шеренг коалиции Северных королевств, передние ряды их боевых порядков расступились и на нейтральную территорию между войсками выбрались три человека всадника. При виде их в рядах кочевников послышался все нарастающий, словно волна морского прибоя, веселый  ропот, который постепенно превратился в шквал насмешек и хохот тысяч голосов.

 
        Выехавшие вперед наездники действительно выглядели весьма комично. Один из делегатов северян явно был батальвийским королевским глашатаем. Это было понятно по его экипировке – сверху доспехи прикрывал бело-синий плащ с большим желтым орлом, расправившим крылья, а на макушке красовался пышный и такой же бело-синий плюмаж. При виде двух других появившихся верховых, у Виктора сжалось сердце.


        Один из всадников, собственно и вызвавший волну насмешек, был тучным мужчиной, забавно гарцующим верхом на своем осле. Это был не кто иной, как       Санчануос «Санчо» Аспан, оруженосец сэра Нуода Туохика, в натуральную величину.  Его патрон, собственно, был третьим и главным, как понял Виктор несколько позже, персонажем всей троицы выехавших перед строем обеих армий наездников. Теперь он молча, с мрачным безразличием, восседал на тощем сером, в яблоках, коне и исподлобья оглядывал ряды вражеских войск, терпеливо ожидая дальнейшего развития событий, которые не заставили себя ждать. Где-то в глубине построений полков Северян еще раз пронзительно протрубили трубы и горны, после чего глашатай своим зычным голосом объявил, обращаясь в сторону нестройных рядов солдат противника.
        –     Благородный сэр Нуод Туохик из Ченамала, странствующий рыцарь Краеугольного Стола Ториандского короля Арктура, вызывает на поединок любого из благородных воинов противника, дабы в честном поединке определить сиьнейшего из них. Осмелиться ли кто-либо из вас скрестить своё копье с копьем вышеозначенного благородного сэра Нуода Туохика?


        При этих словах насмешки в адрес оруженосца, без особого успеха пытающегося осадить своего упрямого осла, решившего во что бы то ни стало сбросить хозяина со своей спины, стихли, и среди кочевников воцарилась мертвая тишина, совершенно противоестественная столь огромному скоплению людей.


        Подождав с минуту, глашатай вновь громогласно обратился к воинам противоположной стороны:
        –     Неужели среди вас не найдется ни одного смельчака, способного бросить вызов благородному сэру Нуоду Туохику из Ченамала?


        Виктор внутренне напрягся, словно натянутая струна лютни. Все его существо в этот миг желало только одного – чтобы никто из кочевников не осмелился вызваться на бой с этим долговязым и действительно, на самом деле, очень благородным рыцарем. Но такого, конечно, случиться не могло.
        –     Я готов! – прерывая повисшую над полем, почти осязаемую тишину, послышался знакомый Виктору хрипловатый голос и из нестройного моря бесчисленной орды степняков выехал сэр Гулгойн, в сопровождении своего верного сержанта Натанеля.
        –     Как твое имя, смелый воин? – увидев его, громко поинтересовался странствующий рыцарь.
        –     Я сэр Гулгойн из Ламбеля, рыцарь баронета Туголевака из Дебридаля! – откликнулся тот. – И я принимаю твой вызов!
        –     Да будет так! – своим криком возвестил глашатай и добавил, анонсируя предстоящий поединок. – Пусть победит сильнейший!


        Рыцари медленно разъехались в разные стороны, шагов на сто, и поединок начался.


        Первый раунд схватки победителя не выявил. Оба витязя сумели успешно отбить копье противника без вреда для себя. Та же ситуация повторилась и во время второго захода. Когда же рыцари сошлись в третий раз, сэр Нуод Туохик, ловко парировав очередной удар вражеского острия, сумел удачно ткнуть своим мимо щита сэра Гугойна. Рыжий рыцарь выпустил из рук тяжелое древко, с глухим стуком упавшее вниз, и было видно, как он скрючился в седле от боли, но при этом на землю не упал, что означало продолжение поединка. Тогда сэр Нуод Туохик тоже отбросил свое копье, в очередной раз, проявляя свойственное ему благородство, и вытащил из ножен меч. Сэр Гулгойн последовал его примеру, и с трудом держась в седле, устремился навстречу врагу.


        Соперники снова сшиблись в схватке насмертью Послышался звон мечей, и после нескольких взаимных выпадов раненый сэр Гулгойн не выдержал натиска противника. Он стал медленно пятиться, из последних сил отбивая расчетливые удары странствующего рыцаря. В конце концов сэр Нуод Туохик выбил меч из рук рыжего рыцаря и в тот самый момент, когда он намеревался нанести свой последний разящий удар, который должен был окончательно положить конец поединку, в его направлении из толпы кочевников вдруг со свистом вылетела пущенная кем-то предательская стрела. Не попав в самого воина, она угодила по крупу его коня. Конская сбруя выдержала удар, и пущенный снаряд не причинил вреда животному, однако норовистый жеребец от неожиданности возмущенно заржал и незамедлительно встал на дыбы, отчего Нуод Туохик, чтобы не потерять равновесие, вынужден был приподняться на стременах. В результате, вместо того, чтобы закончить решающее движение клинком, странствующему рыцарю пришлось, натянув обеими руками поводья, осаживать своего коня.

      
       Воспользовавшись столь удачно возникшей заминкой, сэр Гулгойн удивительно проворным и точным для раненого человека движением, выхватил из-за голенища сапога кинжал и поразил им странствующего рыцаря в бок, загнав лезвие по самую рукоять между доспехов.


       Когда серый в яблоках скакун, наконец, угомонился, его наездник безвольно осел в седле и начал потихоньку сползать на левый бок. Ничего не понимающий конь, видимо почуяв, что с его боевым товарищем что-то не так, неспешным шагом побрел в сторону оруженосца, наблюдавшего за схваткой стоя поодаль на безопасном расстоянии. Тот неожиданно ловко для своей комплекции соскочил со своего упрямого питомца и бегом подбежал к сэру Нуоду Туохику, который безжизненно болтался  на коне, в такт его движениям, все более склоняясь в левую сторону. Заботливо  придерживая своего господина от падения, Санчо взял коня под уздцы и медленно повел его сквозь расступившиеся при их приближении передние ряды войск северян. Осёл оруженосца скорбно свесив уши, плелся позади, замыкая процессию.


       Пока все это происходило, обе армии в гробовой тишине завороженно наблюдали  за столь неожиданной развязкой поединка. И только когда рыжий рыцарь, также поддерживаемый в седле сержантом Натанелем, однако выглядевший уже вовсе не так жалко, как во время схватки, подъехал к строю кочевников, поднял правую руку вверх и что было сил крикнул:
       –     Победа!
ряды ордынцев ожили, зашевелились и из их недр, со все возрастающей силой, все громче стал рваться наружу, на неприятеля, радостный, торжествующий боевой клич, перерастающий в нечленораздельный многоголосый вой, от которого Виктор совершенно оглох. Он также, как и все остальные, будто под гипнозом, молча наблюдал возмутительную сцену бесчестной победы сэра Гулгойна, также, как и остальные, после восклицания рыжего рыцаря, словно очнувшись из небытия, обрел способность двигаться и произносить звуки, только вместо радостных воплей окружающих, не слыша собственного голоса, перекрываемого ревом толпы, Виктор упрямо продолжал негромко повторять одно, и тоже:
       –     Так не честно! Так не честно!


       При виде дикого восторга окружающих его охватила такая злоба и досада на все происходящее, что в порыве ярости он едва не принялся рубить находящихся вокруг него воинов сэра Туголевака. Но вместо этого, сделав в душе неимоверное усилие, он взял себя в руки и пока вокруг стоял крик и гвалт, воспользовавшись тем, что все без исключения стоявшие вокруг воины кочевников громко отдают почести победителю поединка, Виктор резко развернул своего коня и поскакал прочь из передних рядов войск, со всей возможной скоростью продвигаясь вглубь построения армии Великого хана.


       Он успел отъехать на приличное расстояние, прежде чем его хватились и стали искать в толпе. Когда соглядатаям, так беспечно проворонившим своего подопечного, вроде бы, уже удалось разглядеть среди бескрайнего людского моря мелькающую голову коварного беглеца и, кинувшись в погоню, уже почти нагнать его, в этот самый момент, перекрывая приветственные вопли ордынцев и вообще все окружающие звуки, надрывно затрубили многочисленные рога. Громко огласив ревом окрестности, они смолкли и далеко позади, за спинами воинов, словно раскаты небесного грома, раздались несколько леденящих душу басовитых гулких ударов огромного походного барабана, возвещая армии Великого хана сигнал к атаке.


       Одновременно с последними ударами барабана, затмевая собою свет, в небо взмыли тучи стрел и с пронзительным шуршанием устремились в сторону неприятеля. Когда барабан смолк, вся огромная масса всадников кочевой конницы, издавая многоголосый воинственный боевой клич, от которого стыла кровь в жилах, будто единый живой организм, точно бушующий, кипящий поток лавы, обрушилась на стоящие впереди плотно сомкнутым строем, ощетинившиеся остриями копий, рогатин и алебард ряды вражеской армии.

 
       Виктору невероятно повезло: всего за секунду до начала атаки он каким-то чудом успел въехать на огромный, очень кстати подвернувшийся посреди поля плоский валун, покрытый с боков серо-зеленым  мхом, искрящимся на солнце еще не оттаявшим утренним инеем. Так что теперь вся масса конницы стремилась вперед навстречу врагу, благополучно обтекая стоявшего на возвышенности одинокого всадника, не обращая на него ровным счетом никакого внимания. А вот его преследователям повезло куда меньше – не имея возможности противостоять встречному натиску людей и лошадей, они были немедленно увлечены за собой плотной массой атакующей конной лавы, словно мелкие соринки бурным речным потоком.

 
       «Вот и славно, так вам всем и надо, – мстительно решил про себя Виктор. Он все еще находился под впечатлением от недавней схватки странствующего рыцаря и рыжего подручного заносчивого баронета, закончившейся  столь постыдным, недостойным благородных людей, ударом исподтишка. – От хвоста я оторвался, теперь нужно потихоньку пробираться в ставку. Время не ждет».


       Ринувшаяся в бой со всех сторон вокруг Виктора конница степняков своими тысячеголосыми воинственными воплями производила неимоверную какофонию звуков, которые неизбежно сливались в один протяжный мощный гул, расслышать среди такого грохота что-то в отдельности было просто невозможно. Тут был и топот десятков тысяч конских копыт, и безумный ор многих тысяч человеческих глоток, вперемежку с лошадиным ржанием, и лязг оружия, и бряцание конской сбруи, и звон амуниции с доспехами, а еще дальше впереди слышались стоны первых раненых и предсмертные крики первых убитых. Треск ломаемых копий, свист тучами пролетающих над головой стрел, скрежет, звон металла о металл и снова топот, крики, снова свист, лязг, стоны, вопли, ржание...


       Прошло довольно продолжительное время, пока первая волна атакующих немного схлынула, слегка поредела лавина проносящихся мимо валуна всадников, и Виктор смог относительно спокойно продолжить свой путь по направлению к ханской ставке.


       Шатры Великого хана располагались на вершине большого плоского холма, поросшего недавно проклюнувшейся молодой, ярко зеленой, сочной на вид, травой и были прекрасно видны издалека. Именно к этим шатрам и направил своею лошадь Виктор, обдумывая на ходу, с чего ему начать непосредственное осуществление намеченной миссии. В свете событий, произошедших за последние сутки, приходилось импровизировать, что называется, с чистого листа.


       Он ехал вялой рысцой, спокойно предаваясь своим размышлениям, как неожиданно откуда-то с небес послышался низкий шуршащий гул, да такой, что Виктор невольно втянул голову в плечи и сам вжался в седло, натянув поводья, чтобы удержать испуганно метнувшуюся в сторону кобылу. Над головой промелькнула какая-то большая быстрая тень, затем еще одна, Виктор посмотрел вверх и на несколько секунд остолбенел, пораженный увиденным.


       Прямо над ним, в сторону поля битвы, оставляя за собой длинные шлейфы густого черного дыма, пролетали огромные огненные шары. Это были плоды злого изобретательского гения Великого шамана, которые вступили в действие. Виктор остановил лошадь и проследил взглядом за траекториями пылающих снарядов. Их было четыре. Прочертив огненно-дымовые полосы в небе, словно метеориты, они опустились за колышущимся морем передовой линии сражающихся воинов, и через несколько секунд со стороны мест их падения к небу простерлись гигантские маслянисто-черные столбы дыма. Оттуда потянуло слабым прохладным ветерком, Виктор вдохнул воздух, и его слегка замутило от едкого сладковатого отвратительного запаха обгоревшей плоти. По всей видимости, снаряды угодили точно в цель. Чужая эта была цель, или своя, было неизвестно, но то, что они-таки в неё попали, сомневаться, благодаря повеявшему мерзкому запаху, не приходилось.


       Пока Виктор глядел на далекие черные столбы дыма, завороженный невиданным зрелищем, еще четыре горящих глыбы, оставляя густые дымовые следы в небе, унеслись прочь и приземлились в самой гуще сражающихся. Понаблюдав за результатами второго залпа метательных машин, всадник тряхнул головой, будто очнувшись от наваждения, пришпорил кобылу и продолжил свой путь.


       У подножия холма, на котором располагалась ставка, Виктор спешился и привязал свое транспортное средство к одной из нескольких коновязей, заботливо вкопанных тут строителями лагеря при сооружении командного пункта кочевников. Коней и людей вокруг было полно, так что новый прибывший всадник совершенно не вызывал ни у кого никаких подозрений. Тут и там сновали многочисленные адъютанты, командиры, солдаты, какие-то гражданские личности и даже весьма многочисленные для кочевого военного штаба, коим являлась ханская ставка, женщины.


       Виктор, увязавшись за довольно шустрым, облаченным в дорогую пластинчатую броню, кривоногим кочевником, шлем которого был украшен длинным и пушистым конским хвостом, поднялся на вершину холма. Здесь помимо огромного ханского шатра располагались несколько шатров поменьше, а также с десяток юрт однотипных с той, в которой до вчерашнего дня обретался в ставке Виктор. Остальной бесконечный обоз, еле различимый отсюда, располагался дальше за холмом и представлял собой совершенно бессистемное нагромождение повозок, кибиток, телег и невероятного количества разнообразного хлама, кишащего людьми.


       Очутившись в пределах ставки, лазутчик незаметно отошел в сторонку, позади одного из круглых строений и стал оглядывать окрестности. При всей, кажущейся на первый взгляд абсолютно безалаберной и суетливой беготне, которая творилась вокруг, на самом деле, стоило только внимательно присмотреться, оказывалось, что всё движение на территории штаба осуществлялось строго в определенных направлениях, соблюдая довольно сложный геометрический и временной порядок. Это была не толпа мечущихся ополоумевших паникеров и не восточный базар-толкучка. Скорее, окружающее напоминало своей наполненностью и рациональностью муравейник посреди рабочего дня. Здесь каждый, в точном соответствии со своим назначением, выполнял вполне определенные функции, стараясь при этом, по возможности, не мешать остальным. За всем происходящим зорко следили стоявшие на постах гвардейцы ханского кешига, дополняя сходство наблюдаемой картины с муравейником. Так что Виктор быстрее рисковал привлечь к себе внимание, стоя как теперь, без дела, в стороне, чем если бы бегал по всему лагерю, влившись в общий поток, в поисках своей компаньонки.


       И  вернее всего, именно так бы все и закончилось: на подозрительного праздного бездельника наверняка обратили бы свое внимание бдительные турхауды, после чего участь быть схваченным и разоблаченным стала бы лишь вопросом времени. Но спасение, как это иногда бывает, пришло само собой и с совершенно неожиданной стороны. Среди снующих туда-сюда людей Виктор, к своей вящей радости, вдруг обнаружил приснопамятную соседку по их проживанию на прежней кочевой стоянке, возле лежащего в руинах Альматора.


       «Как же её зовут? – стал лихорадочно вспоминать он. – Омолен – нет, не то. Оулен? А! Оэлун»


       Не раздумывая больше ни секунды, тем более что ближайшие к нему гвардейцы Великого хана уже косились на бесцельно стоявшего вооруженного чужака, Виктор решительно приблизился к своей знакомой, протянул к ней правую руку и осторожно тронул женщину за плечо, обращая на себя её внимание. Женщина испуганно обернулась, видимо решив, что это охрана почему-то проявила к ней свой жуткий интерес (кому, как не ей, жене турхауда знать, чем может окончиться такое внимание), но затем испуг её сменился сначала искренним удивлением, а после неподдельным любопытством. Она что-то быстро и неразборчиво залепетала по-своему. Виктор не понимал ни слова, поэтому он жестом остановил этот словесный поток и, стараясь произносить звуки отрывисто и внятно, спросил:
       –     Ты Оэлун?


       Женщина согласно кивнула, и что-то в свою очередь спросила у него.
       –     Я не понимаю тебя, – так же внятно и отрывисто сообщил Виктор и поинтересовался, глядя собеседнице прямо в глаза. – Помнишь соседку свою?      Блондинка, жила по соседству, моя кузина? Энджи, понимаешь?
       –     Эндзи? ;;;;;;? Белай, да? – уточнила Оэлун.
       –     Да-да, Энджи, блондинка, ну, то есть, белая – подтвердил он, водя себя руками по волосам, в попытках объяснить, что он имеет в виду.


       Женщина жестом скомандовала чужаку следовать за ней и, пройдя несколько десятков шагов, остановилась перед одной из юрт, которую охраняли двое свирепых на вид вооруженных кочевников. Оэлун что-то сказала часовым, но те никак не отреагировав, продолжали стоять с каменными лицами. Тогда она повторила свою фразу, добавив еще несколько выражений, уже на повышенных тонах, где обильно присутствовали такие слова Старшей речи, как ;;;;;;; (идиот), g;;a(говно), ;;;;;; (дурак), смысл которых Виктор давно уже стал хорошо знаком благодаря его весьма плодотворному общению с Катриной.


       Напор, с которым женщина продолжала добиваться своего, подействовал. На этот раз один из часовых ей ответил, и после короткой перепалки с охраной, она повернулась к Виктору, ткнула указательным пальцем правой руки в сторону входа в юрту и сказала:
       –     Эндзи ;;;;;;.


       Пока он соображал, что к чему, Оэлун нетерпеливо схватила его левой рукой за плечо и подтолкнула вперед, по направлению указательного пальца правой. Только теперь Виктор наконец догадался, что в указанном направлении находится его компаньонка и ему туда разрешили пройти. Поняв это, он торопливо шагнул за порог.


       Открывшаяся его взору картина внутри круглого полутемного помещения немедленно привела Виктора в бешенство. Никакой внутренней обстановки тут не имелось и в помине, за исключением выстланных войлоком полов, но зато прямо посреди юрты находилась Энджи, закованная в кандалы и привязанная спиной железными цепями за горло, руки и ноги к каркасному столбу, в самом центре, где обычно размещался очаг, а изо рта у неё торчал кляп, которым служил пучок каких-то засаленных тряпок. Стояла она так уже, по-видимому, давно, потому что вид у девушки был довольно замученный. Мало того, когда Виктор внимательно оглядел свою компаньонку, он обнаружил многочисленные синяки и ссадины на её ногах и руках. Эти раны и ушибы, а также несколько засохших кровоподтеков на сером, до колен, льняном нижнем платье с короткими рукавами, явились для Виктора неоспоримым свидетельством того, что обошлись с его спутницей, после их расставания, весьма грубо и бесцеремонно.


       Сжав до боли кулаки и ощущая, как у него глубоко в душе закипает острое чувство гнева, постепенно заполняя все его существо, Виктор шагнул к прикованной девушке и аккуратно, стараясь не причинять ей боли, вытащил кляп у неё из запекшегося уже рта. Энджи глубоко, с облегчением вздохнула, вымученно улыбнулась своему спасителю высохшими, потрескавшимися губами и еле слышно шепнула:
       –     Ты пришел... ты все-таки пришел... как тогда, с краснолюдами, на дороге... помнишь? – при этих словах по щекам у блондинки покатились крупные слезы, и чуть громче она страдальчески добавила. – Как они меня отлупили, скоты.


       Виктор несколько раз обошел вокруг столба, прикидывая, каким образом, не привлекая внимания охраны, половчее освободить пленницу от оков. Попутно он всё время тихонько бубнил себе под нос, приговаривая:
       –     Сейчас, Энджи, сейчас, моя хорошая, потерпи немножечко...


       Наконец, найдя место, где цепи, сковывающие руки и ноги девушки сходятся вместе, Виктор вытащил меч из ножен, примерился и одним коротким расчетливым ударом перерубил их. Теперь руки и ноги блондинки были свободны, но оставалась еще шея, не позволяющая ей поменять положение тела. Виктор изучил устройство обруча и с немалым трудом вытащил металлический палец, фиксирующий стальной ошейник в замкнутом состоянии.


       Массивный железный обруч открылся, и освобожденная от оков невольница обессиленно осела на пол. Её освободитель присел на корточки и, заботливо приобняв блондинку за плечи, усадил её к столбу, а чтобы девушке было удобнее, снял свой плащ, свернул его валиком и подложил ей под спину.   
       –     Энджи, пожалуйста, попробуй вызвать Катрину, прощу тебя. По зарез нужно, – попросил Виктор.
       –     Хорошо, Витя, – она посмотрела на него изможденным взглядом, их глаза встретились, и девушка тихонько пробормотала. – Ты снова спас меня, мой герой.
       –     Это у меня планида такая, – отшутился он в ответ. – Душа моя, я готов спасать тебя всю свою жизнь, правда. Только теперь вот мне нужно с Катриной пару слов... Срочно, а?
       –     Уже... – слабым голосом проговорила блондинка, тяжело вздохнула, и, закрыв глаза, поморщилась, видимо, от боли.
       –     Живы еще? – услышал Виктор знакомый сварливый голос.


       Сова снова сидела у девушки на левом плече. Видимо это было какое-то непременное условие их связи.
       –     Как видишь, уважаемая, – иронично заметил Виктор.
       –     Чего хотели? – без обиняков осведомилась чародейка. – У нас тут мясорубка в самом разгаре. Началось. Шаманы, между прочим, не только защитной магией владеют, так что давайте сразу к делу. Да, кстати, мой ловелас, тебе привет от Деримы.
       –     Она с тобой? – порывисто спросил Виктор, но этого Катрина уточнять не стала.
       –     Учти, долго мы так не продержимся, – предупредила она, – кочевников больше, да и защита у нас не так сильна: нас тут кот наплакал. Что с нашим планом? 


       Задав свой вопрос, сова стала деловито искаться у себя под крылом. 
       –     Вот я сейчас как раз и собираюсь этим заняться, – сообщил Виктор. – Мне нужно, чтобы ты освободила Энджи от кандалов...


       Он еще не договорил, а цепи, глухо звякнув, уже отделились от рук и ног девушки и упали на пол.
       –      Это мелочи, – пробормотала птица. – Что еще?
       –      Я... – Виктор начал и голос его дрогнул. Он этого не ожидал, и поэтому пришлось сделать паузу, чтобы совладать с собой. – Я сейчас пойду к шатру Великого шамана, будь наготове, Катрина. Как только поднимется заварушка, а она поднимется непременно, ибо охраны тут до хрена... – он перешел на шепот. – В общем, я не хочу, чтобы девчонки погибли. Ты понимаешь?
       –      Я наготове, – подтвердила пернатая чародейка. – Ты главное, не дрейфь. Все будет как в лучших домах Прибыграда.
       –      Я надеюсь, на тебя, Катрина, – никак не отреагировав на бравую остроту собеседницы, серьезно сказал он. – Я очень надеюсь на тебя! Больше мне все равно надеяться не на кого. Ты посмотри, что они с Энджи сделали, скоты! Думаю, что у Бетти дела обстоят не лучше. Я прошу тебя, не дай их в обиду. Это все. Ну и атакуйте, как только... да что мне тебя учить, ты и сама все лучше меня знаешь.
       –      Заметано, – с готовностью согласилась птица и, как обычно, не сильно стесняясь в выражениях, добавила. – Ты главное сам там не облажайся, инсургент.
       –     Ну всё, я пошел. – Виктор поднялся и решительно шагнул к выходу, а потом вдруг остановился, повернулся к сове и неожиданно спросил. – Слушай, Катрина, скажи, а это правда, что тебе почти восемьдесят лет?
       –     Вали уже, мерчендайзер хренов, – недипломатично откликнулась сова.
       –     Хм, ты и это знаешь... – ошеломленно пробормотал Виктор, на секунду вспоминая свое последнее место работы ТАМ, и пошел к выходу. Он уже взялся за полу откидной войлочной двери, когда услышал, словно откуда-то издалека, голос Катрины:
       –     Запомни: для тебя, и только для тебя. Я намного старше.


       Виктор обернулся, но совы уже нигде не было. В юрте находилась только Энджи, полулежащая то ли во сне, то ли в забытьи.


       «Интересно, – подумал он, – это я сам так подумал, или она мне созналась?»

 
       Потом беззлобно пробормотал, улыбнувшись:
       –     Перечница старая...


       И шагнул за порог.


       Снаружи его встретила все та же Оэлун, терпеливо ожидавшая бывшего соседа, и два турхауда, которые молча проводили посетителя злобными молчаливыми взглядами. Глядели они на чужака с недоверием, однако внутрь юрты заглядывать не стали. Виктор же, кое-как жестами отблагодарив участливую степнячку, состроил на лице озабоченную деловую мину и направился к знакомой ему до боли огромной юрте Великого шамана.


       Уже подойдя почти к самому входу в шикарный походный дворец Елдугена, который располагался на самой макушке холма, почти вплотную к  ханскому шатру, Виктор обратил внимание, что с этого места достаточно далеко открывается замечательный вид на всю окружающую местность. Тогда он обернулся, намереваясь коротким взглядом окинуть поле битвы, да так и замер, завороженный открывшейся ему картиной.


       Впервые в жизни пришелец из далекого мира мог наблюдать своими глазами полномасштабное средневековое сражение двух огромных армий, да еще с такого удобного ракурса. Арена, на которой разыгралась великая баталия, была как на ладони. Передовая линия войск четко очерчивалась мечущимися фигурками солдат, сверкающим в солнечных лучах оружием, огромными чадящими черным дымом кострами от упавших метательных снарядов и грудами поверженных тел тех несчастных, которым не повезло к этому моменту уже оказаться убитыми и ранеными в этой, по меткому выражению Катрины, «мясорубке».

 
       Диспозиция противоборствующих сторон отсюда, с вершины холма, просматривалась великолепно. Кочевники основной своей массой налегали на центр построения войск коалиции Севера. Им уже удалось изогнуть центральные полки северян глубокой подковой, изгиб которой был в несколько слоев усеян телами людей и лошадей с обеих сторон. Подкова эта медленно гнулась, периодически меняла конфигурацию своих очертаний, но пока что не рвалась, как ни старались наседающие ордынцы. Там, в центре, с самого начала и до сего момента творился самый настоящий кромешный ад, там решался нынче исход всей битвы, и именно там, по задумке Елдугена, сейчас надлежало находиться Виктору, если бы он не покинул своего строя.


       Дальше от главного участка сражения, по сторонам от выгнутой живой подковы, плотность строя была заметно меньше, хотя и там тоже отчаянно рубились между собой воины той и другой армий, а уже на самых флангах, не вступая в рукопашную, всадники кочевников гарцевали по полю, то приближаясь, то удаляясь от противника и осыпая его тучами стрел. Северяне на это вяло отвечали нестройными залпами и отдельными выстрелами из арбалетов, число которых значительно уступало количеству луков у ордынцев. Люди, конечно, периодически гибли и тут тоже, но число жертв не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось в сердце битвы.


       Такова была ситуация на поле боя.

       А над всем этим...

 
       А над всем этим, высоко в небе сверкали разноцветные радуги, мелькали шары, светящиеся непонятным внутренним светом. Одни были красные, другие зеленые, третьи голубые. Эти шары сталкивались между собой, и тогда вспыхивали ослепительные сполохи, а через некоторое время до слуха наблюдателя доносились глухие раскаты грома, которые поначалу Виктор принял за непонятно как тут появившуюся артиллерийскую канонаду.


       Иногда эти разноцветные шары натыкались, словно бы, на невидимую преграду и с треском и грохотом взрывались, лопаясь мелкими брызгами, иногда они вообще бесследно исчезали, словно бы их и не было. Порой в вышине сверкали короткие молнии, а иногда из ниоткуда вдруг возникали какие-то непонятные облака, или удивительная светящаяся разными оттенками пелена, нечто отдаленно напоминающее северное сияние. То вдруг совершенно без каких-либо видимых причин, прямо из ничего, с небес на землю пытались сыпаться всевозможные предметы, впрочем, с тем же, что и разноцветные шары, результатом.


       Это, как догадался Виктор, шла схватка магов и чародеев с шаманами. Напряжение волшебной баталии нисколько не уступало тому, что творилось внизу. Там тоже обе стороны переходили в контратаки, затем отражали наступление противника, а после снова менялись ролями. Это тоже была изматывающая битва, в которой одна из сторон, рано или поздно, должна была выдохнуться и неминуемо проиграть, но пока что этого не происходило.


       «Да ведь где-то там, за рядами сражающихся войск, творят свои заклинания Катрина и Дерима! – с болью в сердце вспомнил Виктор слова эльфийки. – Бедяжка, такая хрупкая и обаятельная Дерима, она тоже сражается там из последних сил!»


       Он опустил голову, и взгляд его снова пробежал по рядам ратников, измельчающих друг друга в капусту, а потом переместился ближе, к подножию холма, туда, где обычно располагают наготове подмогу, способную в нужный момент прийти на выручку полкам передней линии.


       Резерв армии Великого хана состоял из двух неравных частей. Первую его часть составлял конный отряд отборных гвардейцев-турхаудов, располагавшийся поодаль аккуратным прямоугольником. Второй частью являлся значительно больший по численности разномастный строй пеших войск степных союзников, в который входили, в основном, краснолюды, а также люди, эльфы, гномы и даже низушки. Эта лоскутная команда ополченцев рассеялась по склону холма, неподалеку от ставки, на весьма значительное расстояние. И та и другая часть резервов неотлучно находились на своих местах с самого начала сражения в ожидании приказаний командования.


       Какие-то туманные подкрепления просматривались и со стороны северян, но их количество и состав отсюда угадать было совершенно невозможно.


       Зато теперь Виктор мог воочию лицезреть те самые метательные машины, огненные снаряды которых так впечатлили его накануне, по пути в ставку. Это были четыре массивных, слоноподобных, сложных даже с первого взгляда агрегата, своими очертаниями отдаленно напоминающие римские онагры.


       «Как не крути, – подумал, глядя на них, Виктор, – а если уж задумаешь изобрести велосипед, так непременно получиться именно велосипед, пусть даже и трехколесный. Или с мотором. Или еще какой, но все равно – велосипед».
       –     Наблюдаете за схваткой, сэр рыцарь? – неожиданно услышал он за спиной до боли знакомый голос, и все внутри у Виктора немедленно похолодело от страха, а Елдуген, тем временем, как ни в чем не бывало, продолжил. – Не правда ли, завораживающее зрелище? Совсем скоро наши нукеры прорвутся в тыл врага и победа у нас в кармане! А ведь вы должны были быть там, в самой гуще событий, не так ли? Или я что-то путаю? Вы что же, испугались? Страшно стало?
       –     Ну, вы тоже обещали мне позаботится о моей кузине, сударь, не так ли? Или я что-то путаю? – язвительно передразнивая своего собеседника, заметил Виктор, оборачиваясь. Он с легким презрительным прищуром оглядел Елдугена и в его голосе звякнула сталь. – А вместо этого избили её, заковали в  кандалы и привязали к столбу! Со второй моей кузиной, Беатрис, вы сделали то же самое? Вы что же, испугались? Страшно стало?
       –     Знаешь что, не забывай, с кем говоришь! – немедленно вспылил шаман, непроизвольно перейдя на «ты», но тут же, совладав с собой, добавил спокойно и жёстко. – Думаю, больше нет нужды церемониться с тобой, чужак. В любом случае скоро все будет кончено и твои кузины, да и ты сам тоже, умрёте. Впрочем, так и быть, я позволю тебе насладиться долгожданным зрелищем великой победы солнцеподобного хана, а уж после казню. Обещаю, твои кузины умрут быстро и с честью. Ну а уж тебе такого удовольствия я не доставлю.


       Он сделал небольшую паузу, а потом пригласил гостя:
       –  Так ты говоришь, хотел видеть свою вторую кузину? Пойдем со мной. И поторапливайся, рыцарь, помимо тебя у меня еще достаточно дел.


       Виктор без лишних возражений послушно последовал за своим провожатым. Они прошли мимо нескольких кордонов охраны и оказались в хорошо знакомом посетителю по прежним визитам «тронном» зале. Кроме десятка прислужников культа и четырех вездесущих турхаудов, никого тут больше не было, если не считать многострадальной Бетти и  несчастного Бреля из Возеля, которые были совершенно так же, как Энджи, в кандалах, прикованы цепями к двум каркасным столбам, по обе стороны от подиума с шаманским креслом. У обоих пленников изо ртов торчали такие же, как и у Энджи,  грязные кляпы. Увидев обмякшую, совершенно какую-то истерзанную, Бетти Виктор внутренне ужаснулся и стал мысленно на все лады укорять себя за то, что решился на весь этот дикий идиотский план. При этом на Бреля он взглянул лишь мельком, не удостоив пленного чародея серьезным вниманием. К нему Виктор, по понятным причинам, особого сочувствия не испытывал.


       Пока Виктор оглядывал узников, Великий шаман деловито продефилировал на помост и высокопарно уселся в свое шикарное кресло, состроив при этом надменную физиономию. Он чувствовал себя победителем и полагал, что уже вправе наслаждаться триумфом и презрением к своим врагам, которых считал окончательно поверженными.
       –     И вы совсем не боитесь меня, раз вот так, запросто, привели к себе в покои? – поинтересовался Виктор, когда Елдуген, немного поерзав задом, окончательно утвердился на сидении.
       –     Не нашелся на всей ойкумене еще чародей, способный преодолеть мои охранительные заклятия, – чванливо ухмыляясь заявил он. – А ты ведь не чародей. Что же касается простых смертных, вроде тебя, то вас мои чары превратят в ничто раньше, чем вы успеете глазом моргнуть.
       –     Знаете, сударь, мне почему-то кажется, что вы через чур уж самонадеянны, – укоризненно заметил в ответ Виктор. Глаза его при этом сверкнули ненавистью. – Или вы думаете, что у вас, как у кошки, девять жизней?
       –     Зачем же мне девять жизней? – искренне удивился Елдуген. – Мне вполне хватит и одной, зато долгой и счастливой жизни победителя! А вот тебе такого долголетия я, к твоему великому сожалению, обещать не могу. Мда, не могу!


       Последние слова шаман произнес с явной издевкой в адрес собеседника и это еще больше распалило Виктора. Он посмотрел на бессильно поникшую в цепях фигуру своей компаньонки. Голова Бетти, с большим иссиня-черным вздувшимся синяком на лице, под левым глазом, бессильно опустилась на грудь. Глаза девушки были закрыты, похоже было, что она потеряла сознание. При виде страданий компаньонки, Виктора захлестнула новая волна гнева и ненависти по отношению ко всем кочевникам вместе взятым, но в особенности вот к этому, сидевшему сейчас перед ним на возвышении, циничному и высокомерному ханскому прихвостню, возомнившему себя чуть ли главным вершителем судеб во вселенной. Возможно, так оно и было в действительности, по крайней мере в отношении самого рыцаря и его спутниц, но терпеть такое положение дел Виктор больше не собирался.


       «Ишь ты, мастак какой выискался, над девчонками, да над беспомощными пленными измываться, – подумал он и решил. – Ну уж я тебе покажу Кузькину мать, колдун ты засратый!»
       –     Значит, вы уверенны, что вам ничего не угрожает? – неожиданно спокойным, твердым голосом вслух спросил Виктор и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, тем же спокойным тоном осведомился. – Даже если я действительно пришел, чтобы прикончить вас?


       Тон, которым был задан вопрос, своей непреклонной уверенностью обратил на себя внимание Елдугена.
       –     У вас завидное самообладание, сэр рыцарь, – похвалил он, из уважения к стойкости обреченного чужака, снова перейдя на «вы». – Для узника, приговоренного к смерти, вы держитесь просто великолепно. Ну, а что касается вашего вопроса, то должен еще раз подтвердить, что защита моих заклятий настолько надежна, что я нисколько не сомневаюсь в ней. Даже если бы вы были чародеем очень высокого уровня, я бы все равно не опасался. Её никому из магов не удавалось даже частично преодолеть. А уж простым смертным... простым смертным и подавно. Причем от вас я смогу уберечься так, что вы даже и не пострадаете. Я же обещал вам особенно мучительную, долгую смерть. Вы еще будете меня умолять о ней. Хотите попробовать?
      –     Конечно, хочу, – неожиданно для Елдугена порывисто ответил его собеседник и решительным, точно рассчитанным движением схватился за рукоять своего меча.