Утка в печке

                Утка в печке.

            Перед летней сессией приехал на недельку к родителям в Кировград. Вставал утром рано, до обеда занимался подготовкой к экзаменам.  После обеда помогал родителям в саду, огороде или по дому. Вечером уходил на рыбалку или просто шарился по окрестным лесам и болотам в поисках птичьих гнёзд, одновременно наблюдая за всем интересным, происходящим в природе. Неделя пролетела незаметно. Сегодня последний день, а завтра еду в Свердловск. До первого экзамена останется три дня и надо походить на консультации. Ближе к вечеру беру удочки и отправляюсь на пруд. Недавно отметал икру чебак, чуть раньше окунь, поэтому клёв предстоит хороший.
            Только отошёл от дома, меня обгоняют два соседских мальчишки на подростковых велосипедах.
             -- Здрасьте, дядь Вадим! – одновременно крикнули оба, и наперегонки скрылись за углом в переулке, но почти сразу вынырнули оттуда обратно.
             -- Ой, дядь Вадим, дядь Вадим, мы вчера такое видели! Хотели к Вам до обеда сёдни зайти, да заигрались, и совсем было забыли – наперебой затараторили они.
              Санька – старший, дернул младшего брата за козырёк драной кепки.  – Не балаболь Колян, дай всё нормально рассказать! – Колька засопел, но притих – Вчера  мы с пацанами ездили на известковый купаться (только родителям не говорите!). Вы ведь хорошо знаете, где это? – Я утвердительно кивнул головой – Так вот, в одну  печку через верх  залетела утка и больше оттуда не вылетела, пока мы купались и загорали. Колян хотел залезть на верх, да я не разрешил. Мне и так из-за него всё время достаётся.
              -- Сам забоялся и меня не пустил  -- успел вставить Колька и получил по затылку.
              -- Правильно сделал, что не пустил. В прошлом году один мальчишка полез и сорвался. Ногу вывихнул и руку сломал. Ладно, там взрослые парни тогда были. Они намаломальские носилки сделали и до дороги донесли, а там машину остановили.
               -- Ребята! Давайте съездим туда на велосипедах, и вы мне всё покажите. Это же недолго: полчаса туда, полчаса обратно, да час там.  Всего-то!
                -- Не, мы не можем! – мальчишки переглянулись – Нас мамка в магазин за хлебом послала, а сразу после ужина мы на Бабаевке с соседней улицей в футбол играем. Без нас нельзя – Санька у нас лучший вратарь. Давайте мы лучше завтра с утра.
                -- Нет, ребята – с сожалением сказал я  -- я завтра уезжаю в Свердловск и приеду только через три недели. Ладно! Расскажите мне,  что и как, а я на месте сам разберусь.
                Информацию я получил, вернулся домой, сложил всё необходимое, как я считал, в рюкзак, вскочил на велосипед, и только меня и видели.
                Когда-то в трёх километрах от города обнаружили известковые отложения, разработали карьер, построили две шахтные печи, напоминающие у основания цилиндр, переходящий в конус, а затем в усечённый конус. Неизвестно по какой причине производство извести забросили, оборудование вывезли, а толстостенные кирпичные печи так и остались. Постепенно они разрушались. У одной печи обвалилась часть стены, у другой четверть конусной вершины. На дне карьера образовались два небольших и неглубоких озера, заполняющиеся за счёт талых вод. Вода в них быстро прогревалась, и ребятня уже с середины мая открывала здесь купальный сезон. Недалеко находился заброшенный торфяник, залитый водой. В отдельных чеках глубина воды достигала пяти метров, другие заросли камышом, тростником и рогозом. Гнездилось много уток, в том числе и нырковых, поганок, чаек и крачек.
              Доехал я быстро по узенькой тропинке, идущей по насыпи вдоль железной дороги, и спустился в карьер.  Подошёл к той печи, которая была менее разрушена и на которую показали ребята. Только издали она казалась непреодолимой. На самом деле кирпичная кладка стены была покрыта трещинами, выбоинами, впадинами от раскрошившихся от времени кирпичей. Да и подниматься-то по отвесной стене нужно было метра три, не более, а выше шёл участок с обрушившейся частью стены, по которой можно было подниматься как по ступенькам. Не снимая рюкзака, медлено и осторожно начал подъём. Добрался до пролома, передохнул, а дальше уже пошло легче. Заглянул через верх внутрь печи. Заходящее солнце  хорошо освещало внутреннюю часть противоположной стены. В одном месте толстая кирпичная кладка разрушилась, и образовался грот, похожий на большое дупло. До него было метра четыре, и я отчётливо видел утку, сидевшую внутри ниши. Размером она была немногим меньше кряквы. Видела она мою голову или нет, сказать не могу. Солнечные лучи били ей прямо в глаза, и она не шевелилась. Даже без бинокля, в утке я сразу опознал самку гоголя. А в бинокль, казалось, было видно каждое пёрышко. Маленький, аккуратный тёмный клюв, серовато- бурые спина, крылья и голова. Шея и зоб белые. Низ тела видно не было. Надо было как-то рассмотреть яйцекладку, и я принялся бросать в утку кирпичную крошку.
            Наконец, попал. Утка с каким-то даже неприятным хриплым криком «кра – кра», вылетела из ниши, показав белое брюшко. Она с криками совершила два круга над карьером и села на ближнее озерко. Со стороны торфяника, из-за леса,  неожиданно вылетел селезень гоголя и подсел к утке. Невероятно! Я читал и считал, что как только утки приступают к насиживанию, селезни прячутся в крепи и у них начинается линька. При линьке одновременно выпадает такое количество перьев, что птицы не могут летать. Рассматриваю селезня в бинокль. Красавец! Похож на утку, но голова и спина угольно-чёрные, шея, зоб, грудь и брюхо ярко-белые, на крыле белая полоса и белые щёки. Перевожу бинокль на гнездо. Собственно и гнездом то, что я вижу назвать нельзя. Прямо на кирпичной крошке, перемешанной с утиным пухом и незначительным количеством сухих травинок, лежат десять голубовато-зелёных яиц. Как они только не вываливаются из ниши?
            Не хочется зря нервировать утку, и я начинаю спуск. Обвалившуюся конусную часть печи преодолеваю без осложнений, а к спуску по отвесной стене приготовился заранее. Обычный железнодорожный костыль вбиваю молотком в расщелину стены и перекидываю через него двойной крепкий шнур. Перебирая его двумя руками, нащупываю ногами упоры и  медленно, но верно спускаюсь на землю. Дёргаю шнур за один конец, и он соскальзывает вниз. Укладываю  рюкзак и спешу к велосипеду. Уже отъезжая, взглянул на озерко: селезень плавал в гордом одиночестве.
            Я читал и слышал от охотников, что гоголь, не в пример другим уткам, может использовать гнездо несколько лет подряд,  рассчитывал вернуться сюда на следующий год и добраться до гнезда. Но жизнь внесла свои коррективы, и всё сложилось иначе.