Трест Росбашняспецстрой

          В центре Москвы, на Страстном бульваре рядом с кинотеатром «Россия», что на Пушкинской площади, находился трест «Росбашняспецстрой». Министр сельского строительства Батраков считался человеком крутым. Сам я этого не знал: был далек от министерских высот. Однажды он одним приказом уволил управляющего трестом и всех его заместителей. А меня назначил управляющим этого треста. Назначен я был с подачи начальника Главка Михаила Афанасьевича Яременко. Что скрывать, я внутренне этим  гордился.
          По меркам не строительным, а монтажным, трест был большой. Самая дальняя монтажная организация находилась в Южно-Сахалинске. Охватывалась вся территория России с востока на запад, на юге это Краснодарский и Ставропольский края.
          Было же такое время: централизация власти политическая, отсюда централизация всего и вся. Спрашивается, ну зачем управлять из Москвы строительно-монтажными делами на Сахалине, в Хабаровске, Горьком, Костроме и других городах России? Все равно ведь руководители строительных подразделений назначались, как правило, местные. Инженерный состав, рабочие – местные. Нет, вся власть в Москве, и из центра, из столицы распространялись нити управления подразделениями. В тресте еще было два своих завода ЖБИ. Один – в городе Гулькевичи Краснодарского края, другой – в Нижнекамске Татарской АССР. Хозяйство было большое, но уж сильно разбросанное. Это я сейчас так думаю. А тогда голова кружилась от масштабности работ, от выраженного доверия самим назначением на эту должность, от самодовольства и т.д.
          Все эти ощущения исчезли сразу же, как только я приступил к выполнению своих обязанностей, только чуть-чуть погрузившись в процесс ознакомления и с коллективом, и со всем большим разбросанным хозяйством.
Коллектив встретил меня настороженно. Так всегда бывает, когда приходит новый руководитель.
          Трест занимался разными строительными и монтажными работами, но создавался он для строительства сенажных башен. Дело это в стране было новое, хотя в Европе и Америке все это проделано задолго до нашего, как всегда, запоздалого начинания. Схема очень простая. Смонтированная сенажная башня загружалась свежескошенной, но предварительно высушенной и рубленой травой. В таком виде в траве сохранялись все питательные вещества, и храниться она могла сколь угодно долго. Запасов одной башни хватало на весь стойловый период для 800 голов крупного рогатого скота. Наших российских коровушек кормили, да и сейчас продолжают кормить силосом – этой зеленой массой, затаренной в землю на бетонные днища, а затем завалованные землей. В таком виде с кормами происходят определенные процессы силосования. Этим кормят скот. Такое кормление и до настоящего времени не может поднять продуктивность животноводства.
          Сенажные башни и технология их строительства были заимствованы у западных стран. Там в течение многих десятилетий практиковалась, да и сейчас практикуется, именно такая заготовка сенажа, обеспечивающая высокие продуктивность и надои.
          Наша страна была страной социалистических чудес. Закупало эту технологию очень высокое начальство. Деловые поездки за границу только еще входили в моду. Значительно позднее поездки стали необходимыми для начала взаимоотношений с капиталистическими странами, иностранными фирмами. Стали приобретать хорошие полезные пособия, новые технологии, более совершенное оборудование и сельскохозяйственную технику. Все это начали внедрять в наше хозяйство. Получалось не всегда удачно, иногда коряво, но дело было сдвинуто с мертвой точки, все поползло в сторону новых экономических порядков.
          Делегации поехали за границу покупать новинки. Нередко в состав делегаций включались не грамотные специалисты сельского хозяйства, а люди «свои»: приближенные, заискивающие, друзья и родственники. Надо было сначала им показать «забугорье» с его чудесами.
          Приблизительно такая компания поехала в США и купила технологию строительства сенажных башен. Из-за нехватки знаний и опыта они слепо «перенесли» сенажные башни из жаркого тропического штата Америки, где почти никогда не бывает дождей, в Россию, имеющую неустойчивый климат, с дождями. При этом в технологическую цепочку забыли включить сушильные агрегаты, совершенно необходимые у нас. Недозакупили другое технологическое оборудование, которым комплектуются сенажные башни. Эта ошибка сказалась сразу же, но все-таки в Белоруссии, Прибалтийских республиках, Татарстане, Сахалине, где имелись толковые руководители сельского хозяйства, не испугались. Они еще кое-что позаимствовали у европейских стран, но, в основном, сами додумали, доделали, организовали промышленное производство недозакупленных элементов комплектации. Все это внедрили, и сенажные башни стали расти, как грибы после дождя. В тех районах возросли надои молока, а Татарстан и сейчас один из самых развитых животноводческих районов.
          Что было сделано удачно, так это закупка заводов ЖБИ для изготовления бетонных блоков, оснастки для сборки, монтажа башен. Вот здесь закупили все, даже транспорт и погрузчики для централизованной транспортировки готовых сенажных комплексов на животноводческие фермы, куда не подходили железнодорожные ветки.
          Мне, совершеннейшему новичку, предстояло все это изучить, освоить и продолжать так необходимую селянам работу по строительству и внедрению сенажных башен. Проработав много лет в Главэлеваторспецстрое, в то время передовом, во многом новаторском ведомстве, я многому научился. После такой школы мне на месте было, в общем-то, не сложно освоить новое дело, прижиться, вписаться в коллектив и вполне успешно работать.
          В новом коллективе надо было выявить тех специалистов, которые уже хорошо все это знали и имели опыт работы. Не спеша, стал подбирать себе помощников на должности, ставшие одним росчерком пера министра вакантными. Начал очень много ездить, присутствовать от начала до конца на сборке таких башен и их освоении. Сколотилась инженерная группа толковых небезразличных к своей работе специалистов из старых кадров, да и новые уже появлялись. Мы обнаружили много нарушений в технологических процессах, хотя они досконально были разработаны и прописаны в технологических картах. Оставалось только перевести на русский язык и работать точно так, как учила техническая документация, поступившая вместе с закупленным оборудованием.
          В тресте оказался довольно сильный экономический блок: плановый и финансовый отделы, лаборатория экономического анализа, бухгалтерия. Там собрались хорошие грамотные специалисты. Я пригласил на работу заместителем по экономике толкового, мудрого Григория Ройтера. Стали скрупулезно и своевременно готовиться финансово-экономические показатели, дающие полную картину деятельности треста. Каждый квартал съезжались начальники строительно-монтажных подразделений, проводилась учеба, семинары. Стоило руководителям осознать необходимость точного выполнения технологических процессов, не мудрить каждому на свой лад, а делать так, как учит техническая документация, – все встало на свои места, а производительность труда резко увеличилась. Почти все руководители СМУ и ПМК, заводов ЖБИ были довольно молодые и грамотные. Их только чуть-чуть подтолкнули в нужную сторону, и они самостоятельно, каждый в своем коллективе сделал все, что требовала передовая инженерная мысль.
          Сроки строительства башен значительно сократились. Экономические показатели резко улучшились, и это вызвало тревогу. В это время началась и уже робко шла перестройка, шел 1986 год. Руководители предприятий стали получать «порционно» какую-то самостоятельность, предоставляемую очередным Указом Правительства. Давали возможность самостоятельно регулировать зарплату, повышать ее.
          Но это было только на бумаге. Все руководители еще боялись сделать первый шаг, так как в нас сидела внедренная в сознание полная, в том числе материальная, зависимость от вышестоящей организации. Но... начали пробовать. В аппарате треста зарплата была довольно приличной, сейчас же по¬явилась возможность увеличить ее начальникам отделов до 500 рублей в месяц. Почти сразу же, через месяц-другой, мне позвонил заместитель министра, дал некоторые распоряжения, а в заключение беседы говорит: «Что-то ты зарплату высоко задрал. Я, замминистра, получаю 550 в месяц, а твои начальники отделов 500. Непорядок….». Но это уже не было грозным разговором. Видимо, доброхоты с меньшей зарплатой ему «стукнули», вот он меня слегка и пожурил.
          В тресте работал секретарем партийной организации некто Василий Иванович, пожилой, очень влиятельный человек при руководстве, которое было до меня, а сам он когда-то, будучи молодым, работал помощником у самого Хрущева. Партийный до мозга костей, он влезал, и ему разрешалось влезать, во все внутритрестовские дела, в которых он вообще не разбирался. Всю свою долгую жизнь он привык чувствовать себя руководящим и направляющим членом партии, естественно, как и вся наша КПСС по Конституции. От него самого все знали о том, что его приблизил и ему доверял первый руководитель страны. И хотя это было очень давно, все равно он напоминал раздутого важного индюка. Сущность характера выпирала из него, разгадывать ее было не надо. Я решил его осадить: просто перестал замечать. Конечно, были партийные дела, он готовил партсобрания, советовался со мной по повестке дня, я его принимал, мы беседовали, планировали, он подводил под какое-то предстоящее мероприятие партийный фундамент. Все проходило корректно, вежливо, я был подчеркнуто внимателен к его вопросам, предложениям, планам. И все. Больше я его не приглашал ни на какие собрания, не советовался с ним ни в чем, что касалось производства. Я его не замечал. Он забеспокоился, занервничал, неслыханное дело – его не замечают! И начал проявлять инициативу. Стал приходить ко мне совершенно не по партийным делам. Стал мне говорить о беспокоящих его недостатках, о неправильном поведении какого-то руководителя или рядового работника. Это было похоже на стукачество под предлогом партийной заботы. Да и поруководить хочется – партия-то все еще направляющая и руководящая. Как-то он пришел и вылил ушат грязи на начальника отдела и его сотрудницу, нажимая на непристойное аморальное поведение, ну и как следствие серьезные упущения в работе. Ничего конкретного, болтовня вообще и в общем, как у сегодняшнего Зюганова.
          Я его вполуха слушал, а сам думал: «Как же мне сейчас поступить»? По селектору пригласил начальника этого отдела со своей сотрудницей. Они пришли, я попросил их сесть. Партайгеноссе растерялся, покраснел, засопел и молчал. И тогда я поведал, что вот наш парторг, ответственный человек, говорит, что Вы… и так далее, дальше я пересказал все, о чем мне донес партийный босс. Наступила вязкая пауза, неловкость и стыд повисли в воздухе, пришлось задать какие-то идиотские вопросы. Затем обратился к Василию Ивановичу, поблагодарил за работу и помощь, сказал, что он свободен и может идти на свое рабочее место. Как только он вышел, я извинился перед этой смущенной парой, объяснил им, что это была единственная возможность остановить и далее избавиться от этого кляузника. На ближайшем партсобрании секретарь был переизбран и отправлен на пенсионный отдых. Когда перестройка начала «украшаться» митингами и демонстрациями, Василия Ивановича с красным знаменем в руках можно было видеть на экране телевизора у памятника Ленину на Октябрьской площади. Он орал какие-то проклятия с перекошенным от злости лицом.
          Мне предстояло объехать все организации, входящие в состав треста, познакомиться с руководством, коллективами, самому представиться, изучить производственную базу и возможности каждого подразделения. Первая поездка – в город Горький (ныне Нижний Новгород). Это близко от Москвы, там самая крупная строи-тельная организация, молодой грамотный амбициозный руководитель Владимир Б. Хороший начальник, хороший коллектив, интересные ребята с характерным волжским мягким оканием. Через три дня ночным поездом мне уезжать в Москву. Вечером пошли в ресторан. Когда ужин заканчивался, Володя сказал: «Сейчас мы поедем на вокзал, а по пути заедем в контору, там у меня в кабинете стоит припасенная для Вас поклажа». Я понял, что поклажа – это какой-то ценный для меня подарок. Произошло секундное замешательство, мне надо было что-то немедля ответить, как-то на это отреагировать. И очень спокойно я говорю: «Ребята, большое спасибо за работу, за ужин, за теплую встречу, и мне очень хотелось бы, чтобы вы знали: ваш управляющий очень четко отличает гостеприимство от халявы и давайте никогда об этом не будем вспоминать». Они были ужасно смущены. Нам всем троим было неловко, но я понял, что они вздохнули с облегчением. Не всем же дано с легкостью и удовольствием вручать взятки начальству, потому что большинство людей – нормальные честные люди.
          Я уехал в Москву. До всех руководителей организаций треста дошла весть: новый взяток не берет. Спустя несколько месяцев, когда мои взаимоотношения с нижегородским начальником стали более близкими, он, вспоминая наше знакомство, сказал: «Так было положено. У нас так было заведено».
          Получив назначение на должность управляющего трестом, я ни разу не поинтересовался, по какой причине был уволен мой предшественник со своими заместителями. Мне это было неинтересно. Меня интересовала новая работа.
В Горьковской строительной организации было создано конструкторское бюро. Молодые инженеры применяли бетонные блоки, изготавливаемые на двух заводах ЖБИ, купленных в Америке, для строительства других производственных зданий и сооружений. Из таких блоков проектировались и строились складские помещения, цеха для самых разных производств, небольшие фермы, а на Северном Кавказе умудрились из них в аулах мечети собирать. Эти новинки внедрялись во всех организациях треста.
          Коллектив работал дружно и с интересом, работа шла хорошо, заработок был очень приличный. Казалось, что все так и будет продолжаться.
Но… началась перестройка. Стали «исчезать» министерства, Главки – они ликвидировались. Массы чиновников, мелких и крупных, оставались без работы, а попросту были выброшены на улицу. Оставшиеся на своих местах руководители высокого ранга начали трудоустраивать своих товарищей, своих соратников, да и просто нужных людей, имеющих связи с ЦК КПСС, который продолжал оставаться непоколебимым стол¬пом партийной мощи. Трест «Росбашняспецстрой» передали в ведомство, которое при социализме называлось «Россельхозтехника». Этой организацией управлял сильный руководитель. В недавнем прошлом он был известным партийным боссом краевого масштаба. В конце концов, он стал одним из самых приближенных особ к верхушке ЦК КПРФ. И сейчас таковым пребывает.
Именно он, один из инициаторов создания треста «Росбашняспецстрой», свое детище и уничтожил. Я все думал: зачем и почему?
          Хронология событий такова. Потребовалось срочно трудоустроить одного из бывших начальников ликвидированного Главка. В это время из прессы мы узнавали о борьбе с монополизмом, о создании более мелких организаций для их самостоятельной деятельности, о децентрализации власти и всех форм трудового существования. Все слышалось впервые, все было в новинку и поэтому страшно интересно. Но эти лозунги, указы, призывы, наставления демократов были еще в стадии зачатия, а разворачиваться события по обозначенным схемам стали значительно позднее.
          А пока нужна работа одному из… и она была найдена молниеносно. Создали объединение (опять – объединение!) «Росагроспецстрой», чиновник трудоустроен.  Произошло это на базе треста «Росбашняспецмонтаж». Собственно, ничего создавать не надо было. Все было готово, функционировало. Фактически произошла замена названий фирм. Одну как бы ликвидировали, другую как бы создали. Меня назначили заместителем начальника вновь созданного объединения, поручили заниматься собственным строительством.
          Но мне, уже глотнувшему ветерок свежести и привлекательности грядущей новизны, следить из Москвы за ходом строительства, например, во Владивостоке хрущевской пятиэтажки было не по нутру. Я почти не утрирую. И я ушел.
Ушел из строительной системы.
          А трест-объединение очень скоро приватизировали. Вывод логичен: все так и было задумано под начавшуюся приватизацию.
          Я написал еще одну маленькую историйку из многотомной истории самого начала перестройки.