Малая форма Чехова

Малая форма. (Рассказики).
В мировой литературе форма малого эпического жанра существует с давних пор. В недалекое от современности время ее образцы обильно представлены уже в «Декамероне», хотя и Боккаччо не был её первооткрывателем.
В русской литературе она стала обиходной задолго до Чехова, но именно он, молодой Чехов, усовершенствовал ее и сделал популярной. Поэтому форму маленького рассказа, с неожиданной развязкой часто связывают с его именем.
В подобного рода рассказах есть эпицентр: он там, где пересекаются события, сталкиваются обстоятельства, и главный момент сосредотачивается в той пертурбации, которую герой претерпевают под влиянием неожиданного для них изменения обстоятельств.
Всё это в таких произведениях всегда совпадает с развязкой. И волна, - идущая от эпицентра к началу рассказывания, ставит любую подробность, любую деталь на её истинное место. Поэтому-то и важна каждая вещь в рассказе: известно это высказывание Чехова всем: «если в начале пьесы на стене висит ружье, то оно должно выстрелить, хотя бы в конце…».
Эти рассказы немало способствовали и популярности Чехова, он любил эту форму и пользовался ею до тех пор, пока не перестал «сочинять по смешной части», как он сам говорил.
С годами он таких рассказов писал все меньше и меньше. Причины были разные, но часть из них – это свойства самой этой формы рассказов.
1) Прежде всего: для неожиданной, парадоксально-взрывной развязки требуется особое стечение обстоятельств. Ведь для героя «Ночи перед судом» - опытного прелюбодея – его роман с Зиночкой мог бы стать всего лишь одним из рядовых приключений, если бы на том суде, на котором его должны были судить за двоеженство, прокурором не оказался её муж Федя… Случай довольно редкий.
2) Пожалуй, важнее была другая причина. Известная формализованность такого рода рассказов. Когда вы читаете такие рассказы, вы не можете не заметить, что весь этот строй изобразительности («поглядел бы на свою мордолизацию», «филоскера души моей»), сам по себе заразительный и содержательный, - лишь подготовка к чему-то главному. Герои таких рассказов, как бы специально прикреплены к развязке, и существуют для неё и благодаря ей: как будто сначала найдена развязка, а уж потом подобран «типаж». И старики Пепловы, желавшие уловить в сети законного брака учителя Щупкина («Неудача»), и молодожен Иван Алексеевич («Счастливчик»), и супруги Гагины («В потемках»), и Запойкин («Оратор») – всё это фигуры, написанные с присущим Чехову юмористическим воодушевлением и безошибочностью сатирических интонаций.
3) И, наконец, третье: случаи, лежащие в основе таких развязок, - именно потому, что они, так сказать, «чистые» случаи, - обыкновенно слабо связаны с данным временем. Любой случай, подобный промашке Пепловых, мог произойти еще тогда, когда самого писателя на свете не было. И надворный советник мог оказаться не надворным советником, а в шинели пожарного и в самом начале 19 столетия. Как говорит один из героев: «Это матушка моя, - урезонивает Базиль Гагин свою грузную и томную супругу, - испокон веку так ведется, традицией освящено. На то он и пожарный, чтоб к кухаркам ходить». Такие события присутствуют во времени, случаются во все времена, но мало объясняют само время жизни общества. Все это ограничивает аналитические, «исследовательские» возможности таких рассказов, и для писателя, внимание которого сосредоточено было на современной ему жизни, это имело немалое значение.
Чехова, в его литературной деятельности, всё больше и больше привлекали не редкости, хотя бы и приземленные, и тем более не исключительные случаи, если даже они таили в себе большие юмористические возможности, - а заурядный поток жизни – та, по определению Гоголя, «тина мелочей». Барахтаясь в которой люди перестают замечать, насколько маленькие, вздорные и эфемерные их страсти, как ничтожны их идеалы и цели!
Конец.