Берегите ваших муз

Бесшумно подкрадываться у него всегда плохо получалось.  Поэтому когда за спиной девушка слышит тихие, едва слышные шарканья, безошибочно ясно, кто пожаловал в гости.
 
Ключи надо было давно забрать. Мысль мелькает,  как перегоревшая лампочка в переходе метро.

Он периодически внезапно появляется в квартире. И, каждый раз, когда одна. Чувствует ли он того другого? Но ни разу за все это время мужчины не пересеклись. Раньше в голове у нее проскальзывали бешеные мысли о том, что он приходит в самый неподходящий момент. Она с тем другим… Но дальше кадр опасных фантазий стирался. Осознанным ли был блок, что не позволял перейти за грани? Кто знает. Сейчас все иначе и больше в этих думах нет прежней остроты. Более того, она не думает об этом вовсе.

Ей только хотелось бы знать, зачем он возвращается? Он не может до сих пор отпустить? Так отпустил, разжимая ее цепляющиеся пальцы, крепко сжимая чемодан, когда уходил, как казалось, навсегда. Может с его стороны это всего лишь праздное любопытство о жизни «без-него»?  Может быть чувство ответственности, которого ему не занимать? В их коротких отношениях девушка всегда чувствовала себя защищенной.

Как бы там ни было, он снова пришел без предупреждений и звонка. Она чувствует его дыхание в спину на подсознательном уровне, еле уловимыми вибрациями воздуха. Хотя, скорее всего, сейчас их разделяет примерно три-четыре шага. Она помнит, что он, как никто другой, сохраняет личное пространство. Тем более что ближе подходить она бы не позволила.
 
Девушка не оборачивается, сидя за письменным столом в ее комнате. Она смотрит на стену, где весит фото ночной панорамы Стокгольма. Вид с вышки около станции Слюссен, на котором, как на ладони, особенные места северного города: церковь, городская ратуша, Старый город с его узкими улочками и пряничными домиками.

Она хорошо помнит тот летний вечер с суровым задувающим ветром, нагло набивающимся пробраться под одежду. Ее руки тогда тряслись, но она упрямо сжимала фотоаппарат с желанием сделать пару снимков.  Мужчина, как и сейчас, был за спиной, но гораздо ближе. Его руки были ближе и давали зашкаливающую надежность, тепло и покой, обвивая ее талию.

«Detta ar din stad»*, - он шептал на ухо. Он дарил родной город. И тогда ее снова пробирала дрожь, но совсем не от холода.

Воспоминания из другой жизни. Словно это происходило на какой-то другой Планете…

Она не убрала фото только потому, что Северный город, прекрасный Стокгольм, которому было много лет, стал для нее другом.

- Рабочая обстановка, - он нарушает тишину тихим спокойным голосом. Он явно взрослее.

- В смысле? – она не думает оборачиваться и предпочитает разговаривать со стеной, как бы странно это не выглядело.

- Британский стиль, - он встает рядом, склоняется ближе, указывая рукой на початую бутылку джина и стакан, - Ты теперь так всегда делаешь, когда пишешь, да? Ищешь вдохновение…

- Какая связь с Британией? – она резко перебивает, вскидывая бровь. Она злится.

- Прямая, - он ухмыляется, не давая больше никаких подсказок, но она, кажется, начинает понимать, куда он клонит.

- По этой логике ты, наверное, стал дымить, как паровоз, - она не удерживается от сарказма, дерзко заглядывая в серые глаза.

Раньше она никогда не позволяла себе таких провокаций. Только зачем ей скрывать то, что она знает, что он сейчас не один. И это их первая встреча, после того, как он наконец-то обзавелся другой.

На пару секунд мужчина в недоумении замирает, но потом хохочет басом, запрокинув голову.

Она с равнодушием, не замечая его реакцию, убирает раскиданные по столу листочки с записями в блокнот, а карандаш в стол. Затем она отсаживается на безопасное от него расстояние, на безопасное для нее расстояние, чтобы не закрадывались ненужные мысли.

- Курить вредно, - он качает головой слегка осуждающе, когда приходит в себя, присаживается на край стола. Они лицом к лицу, хотя и не близко. – Пить, кстати, тоже, - он всматривается в нее, слегка прищуривая глаза.

Она помнит эту его привычку. Когда же они виделись в последний раз?

Он значительно изменился с последней встречи: прибавил пару кило, которых ему не хватало, коротко подстригся и помолодел лет на пять. Даже намечавшаяся седина, которую она отметила в последнюю встречу, куда-то пропала. Кому-то любовь однозначно идет на пользу.

Ей бы не смотреть, но она с маниакально-мазохистским усердием его разглядывает, отмечая мелкие, но заметные ей перемены. Потом она сжимает зубы и все-таки отводит взгляд, понимая, что ничего нельзя вернуть.

- Своей… этой… выговаривай, хорошо? – она произносит слова с нескрываемым пренебрежением, цедит сквозь зубы. Она продолжает держать удар. Она научилась. У нее было время. – Мне не надо. У меня все круто.
 
- Ну, да… Похудела, осунулась, глаза одни на пол-лица только и остались, - он произносит вполголоса, как заботливая мама, с беспокойством.

- Тебе всегда они нравились, - она задумчиво растягивает фразу, вспоминая, как он любил целовать ее прикрытые глаза, особенно, когда девушка дремала.

- … и родинка на лопатке, - он добавляет ровным будничным голосом. А вот и его хваленое спокойствие, от которого она почти отвыкла.

Она тут же вспыхивает и отворачивается от него, снова разглядывая фото.

- Кстати, она передавала приветы, - он не меняет тона, не шевелится, замерев все в той же позе: приткнулся к столу, скрестил руки на груди, глядит исподлобья.

- Он приветы не передавал, - она отбивает подачу, сжимая кулаки, вспоминая своего нервного мальчика, который так некстати в отъезде.

- Как раз ему, - он специально ловит ее взгляд, давая понять, что он тоже все знает о том другом.

- В курсе, что она – редкостная сука? – она выплевывает обжигающие слова, едва не захлебывается в ненависти.

- Может именно поэтому она мне и нравится? – спрашивает он, вскидывая брови. Вопрос явно не по адресу.

- Ну, так, в добрый путь! Только подальше от нас, - она выдыхает. Ее щеки полыхают огнем от негодования. Ей хочется прекратить затянувшуюся комедию.

- Серьезно? – он продолжает буравить взглядом.

- А ты думал, мы будем жить дружной шведской семьей долго, счастливо и периодически меняться партнерами для остроты ощущений?

Она  слышит, как трещит столешница под тяжестью его тела. Он явно не в восторге.

- Прости за каламбур, - она вскидывает руки, прикрывая глаза. Она не хочет больше разбирательств и истерик.

- Мне кажется, он на тебя плохо влияет, - он снова говорит спокойно. Самоконтроля ему тоже не занимать.

- Отлично влияет, - она возражает, кивая головой отрицательно, встает из своего уголка безопасности к столу, подбирая стакан с алкоголем со стола.

- Ах, да… Крылья, новые грани, - он перехватывает стакан из ее рук и сам делает глоток.

Она знает, куда он клонит. Именно так она писала в одном из текстов. Тогда их уже ничего не связывало. Зато появился другой. Не лучше, не хуже, абсолютно другой. Нервный мальчик с тонкими длинными пальцами, глазами цвета каштана, хрупкий внешне, но со стержнем внутри. В том рассказе она, не таясь, списывала конкретный образ, задыхаясь в новых эмоциях.

- Полет, - она произносит по буквам, прикусив губу. Именно так назывался рассказ.

- Ты мне никогда не показывала то, о чем пишешь, свои тексты, - в его голосе звучат нотки обиды.

Ей нечего сказать в ответ. Она молчит. Она и сейчас никому из близких людей их не показывает до публикации. Такое правило.

- Наверное, я больше не та девочка с открытым ртом и глазами трепетной лани…

- Ты, как раненный зверь в капкане…

- Избавь от метафор, - она морщится и делает глоток прямо из бутылки. Напиток жжет крепостью, но это то, что необходимо.

- Ассоциаций, - он поправляет, нахмурившись. Ему, конечно, не нравится, что она так прикладывается к бутылке, но быть хорошей для него она не собирается. Пусть он смотрит. И это не глупое позерство с ее стороны. Это то, что ей действительно хочется сейчас.

- Одинаково, - она слегка повышает голос, присаживаясь обратно на стул.

- Ты стала колючей, - он подходит ближе и поднимает ладонь, чтобы коснуться ее волос, но она отстраняется. – И в чем же он хорош? Поделись, - произносит жестко. Ей непривычно слышать такое от него.

- Перестань, - она машет головой и вжимается в спинку стула, словно это даст ей безопасность.

- Ты, наверное, как-то особенно под ним прогибаешься, стонешь, - он нависает над ней, бесцеремонно сокращает пространство между ними.

Она молчит, вдыхая шумно воздух, как от пощечин. Ее глаза тут же наполняются слезами, но она сдерживает их из последних сил. Только встречается с ним взглядом.

- Прости, - он произносит тут же, понимая, что забрел не на ту территорию, что не имеет никакого права. Он выпрямляется и отходит к окну.

Какое-то время в комнате весит гнетущая тишина. Она приходит в себя, выравнивая дыхание, пытаясь справиться с ураганом, грозящимся развернуться у нее внутри. Он же просто стоит спиной, замирая в выбранной позе: сгорбившиеся широкие плечи, руки цепляются за подоконник. Она не знает о чем он сейчас думает, да и не хочет знать.

- У нас с тобой все было иначе, - он, наконец, выдает, как истину, оборачиваясь к ней. Кажется ли ей, но его глаза секунду отдают странным блеском.

- Лучше хочешь сказать? – она уточняет, ухмыляясь.

- Нет, но… Я не об этом… У тебя глаза горели. Я хорошо помню твои счастливые глаза.

Он опять за свое.

- Они перегорели после того, как ты подпустил меня ближе…

- Так плохо? – его брови сходятся на переносице.

- Наоборот, слишком хорошо, - она улыбается от того, как легко даются ей эти слова. Ей не хочется ему врать. Их отношения всегда по-своему были честными.

- Ты себя не дооцениваешь, а зря, - он укоризненное качает головой, отталкиваясь от подоконника, размашисто шагает по комнате.

- Возможно, - она кивает, не возражая его выводам, - Зато я себя уважаю. Тебе лучшей уйти.

Пора прекратить этот затянувшийся разговор.

Он явно удивлен такому внезапному повороту, но перечить он не в состоянии. Она – хозяйка квартиры. Визит подходит к концу. Он пересекает комнату, встает к ней спиной, и замирает на пороге, давай понять, что вот-вот уйдет за видимое пространство. Она резко делает пару шагов и прижимается к нему.

Его широкая спина всегда будоражила ее мысли, еще сначала их знакомства. Она влюбилась в его спину, за которой можно жить, за которой спокойно и надежно. Так и было раньше.

Ее пальцы скользят по его ребрам, сплетаясь в замок у него на торсе. Она знает, что потом она будет жалеть.

Его широкие ладони накрывают ее сверху. Они стоят в этих полуобъятиях какое-то время. Каждый из них не произносит и слова. Все, что их сейчас связывает это дыхание. Именно так они общаются. Она слышит, как бьется его сердце, вдыхает его знакомый, но уже позабытый, запах, впитывает его тепло. Она прощается. Затем она пытается выпутать пальцы, но он не разжимает свои ладони. Он удерживает ее.

- Отпусти, - выдыхает она, еще раз с силой пытается выпутаться из его объятий.

Его не нужно просить дважды.

Позже на тумбочке в прихожей она найдет ту самую связку ключей. Он тоже приходил попрощаться.


Вдохновение вмиг испаряется с незваным гостем. Он все сбил. В истерике и метаниях, что оглушающее настигают ее, как только остается одна, она допивает до дна бутылку. Ей хочется убежать от накатывающих дурных мыслей, от обжигающих воспоминаний и таких ярких образов из прошлого. Их первая встреча, их знакомство и то, как он стал значить для нее что-то особенное… Все это крутится в ее голове в режиме нон-стоп.
 
У нее есть только один выход... Она пьяная набирает тому, кто обязан спасти. Она просит его, чтобы приехал, чтобы забрал из засасывающего кошмара. Она спрашивает его, любит ли он ее. Она явно провоцирует его, прекрасно понимая, что он не сможет оказаться рядом прямо сейчас, как бы ни хотел. Он в другом городе. Между ними тысячи километров. Только незваный гость все еще осязаемо рядом. Ей страшно. Ей так хочется, чтобы любимый нервный мальчик сейчас посадил ее к себе на колени, а она бы крепко обняла его за шею, забыв обо всем.

- Приезжай, - она почти скулит в трубку, а потом засыпает.

Он приезжает почти под утро через сутки, когда все уже улеглось, выветрившись с джином и утренним кофе. Она расслабленно встречает его на пороге в легком летнем платье. Она кормит его, моет ему голову. Их традиции после долгих расставаний.

Он явно взволнован ее странным поведением, этим ночным звонком и пьяными истериками, но на все его вопросы она только шепчет:

- Я скучала по тебе. Я так люблю тебя, - она обвивает его шею руками и утыкается в его плечо. Может хорошо, что сейчас он не видит ее глаз, в которых застыли слезы.

Через пару недель до нее доходят слухи о том, что та самая пара была замечена на отдыхе. Ведь людям свойственно с особым злорадством преподносить информацию, без которой ей легко было бы обойтись. Тот уикенд был особенно теплым и по-своему романтичным. А еще она смеется над иронией от Вселенной.

Ее мальчик звал именно на этот отдых, в это же место. Чтобы она делала в случае нежелательной встречи? Наверное, вжалась бы в спутника, хватая его за руки, прикрывая свои глаза.

Ну, а «гость» резал бы душу предсказуемым внешним спокойствием. Не исключено, что он кивнул бы им дружелюбно, подошел бы поинтересоваться про ее дела, про их дела. Он однозначно мог бы так поступить, не видя в этом чего-то зазорного. Хорошо, что она не поехала…

Только ее любимый, кажется, не избежал тех случайных встреч. Он ездил туда один. Слишком замкнутое пространство, чтобы двоим там разминуться. Потому что после этой поездки каждое его движение, жест, ласка, слово пропитано желанием доказать, что ОН лучше. Ей это ни к чему. Эти двое абсолютно разные. Она хорошо это знает, никогда их не сравнивала. Ей просто не приходило такое в голову. И она пытается распутать эту паутину, этот запутанный клубок, в котором они погрязли.


Спустя еще три недели девушка узнает от тех же добрых людей, что пара улетела в Стокгольм. От этого ей становится гораздо больнее. Ей хочется кричать, но крика нет. Ей хочется плакать, но это глупо. Она понимает все. Город не причем. Только это ее город. Она понимает, что это последний рубеж, сверкающий ярким маяком во тьме. За этим маяком каждый из них будет сам по себе. Так должно быть. Ведь это жизнь.

Он больше не придет… Никогда.

Она снимает фото ночного Стокгольма со стены. За фотографией хранится билет в Грёна Лунд. Он действителен еще пару лет. Самый крупный парк аттракционов Швеции когда-то был их местом. Только теперь билет летит в мусорное ведро, а фото она убирает в дальний угол столешницы, закидывая бумажками.


Она понимает, что наступает ее очередь доказывать, что нервный мальчик не ошибся, выбрав ее, что она лучше той, дымящей, как паровоз. Ее очередь звонить, ехать за ним вслед, иногда не спать по ночам. Она будет чаще шептать, что любит, сжимая его тонкие длинные пальцы. Она будет заглядывать в ореховые глаза, ловя необходимую теплоту. Она больше не будет оглядываться назад.

Двух подранков свела судьба. Они, как умеют, зализывают друг другу раны. Они учатся заново любить и доверяться кому-то другому, полагаться на кого-то, кроме себя.

Берегите своих муз.


*это твой город.  (швед.)