Столпов Ниспровергатель. Математик Н. А. Леднев

 «Столпов Ниспровергатель». Математик Н.А. Леднев


Очерк посвящён памяти уроженца Владимирской области  доктора физико-математических наук родом из крестьянской семьи, профессора, атлантолога Николая Андреевич Леднева (1915-1986 гг.), сложной судьбе его научных трудов  и самого этого учёного. Работа выполнена по воспоминания о нём его учеников, источникам из Интернета и документов из его личного архива . В декабре 2015 г. исполнится 100 лет со дня его рождения.

В 1954 году большой редкостью было встретить живого атлантолога. Нам, студентам Московского института геодезии, аэрофотосъёмки и картографии (МИИГАиК), довелось узнать одного из них ; доктора физико-математических наук, профессора Николая Андреевича Леднева, который тогда начал читать нам все спецкурсы высшей математики. К тому времени он посвятил изучению исчезнувшей цивилизации почти двадцать лет и настолько уверенно утверждал, что Атлантида существовала, что мог назвать её координаты, им лично установленные. Узнали мы об этом не сразу.

В 1950-х – 1960-х гг. в студенческом фольклоре МГУ ходила в списках поэма "Евгений Стромынкин" о жизни физического факультета. Её автор, старшекурсник этого факультета, Г. Копылов, первые главы поэмы написал в 1949 году [2]. Во второй главе поэмы автор сравнивает своего героя с молодым Н.А. Ледневым, первый раз упоминая его имя. «Евгений не щадил седин, /Был непочтителен ко старшим, /Легко о них рядил-судил. /<…> /Был с миром на ноге семейной. /(Такой подход отнюдь не нов. /Я был при том, когда Леднёв /Льва одряхлевшего - Эйнштейна, /Собрав профессоров кагал, /Ногой бестрепетной лягал)». Тогда Николай Андреевич Леднев уже был профессором, доктором физико-математических наук. (Фамилия Николая Андреевича «Леднев» в поэме и некоторых других Интернет-источниках значилась как «Леднёв».)


С декабря 1948 г. по конец марта 1949 г. готовилось Всесоюзное совещание физиков. На этом совещании предполагалось обсудить ту проблему, что до сих пор не изжиты «болезнь раболепия перед наукой капиталистических стран, увлечение космополитическими идеями, некритическое восприятие и пропаганда реакционных идей, проповедуемых некоторыми физиками (Н.Бор, Гейзенберг, Шредингер, Йордан)» [3].
В сборнике статей «Против идеализма в современной физике» выдвигались предложения разгромить в физике «эйнштейнианство».

В это самое время наших физиков торопили с созданием атомной бомбы. Курировавший атомный проект Л.П. Берия узнал, что отказ от квантовой механики и теории относительности по причине их «идеалистичности» означал бы отказ и от бомбы. Намеченное на 21 марта 1949 года Всесоюзное совещание физиков было отменено. Но именно в марте 1949 года на методологическом семинаре физического факультета профессор Николай Андреевич Леднев предпринял свою попытку опровергнуть теорию относительности Эйнштейна.


Поиски слабых мест этой теории в вооружении самых последних достижений физики. астрономии и техники продолжаются до сих пор. Вот глазами студентов сцена, предшествующая началу каждого такого семинара: «Куда их гонят? Сколько их? /Ах, да! Ведь семинар сегодня /По философии! - Вперед! /Постой, а пустят? - Вход свободный! /Вперед! ... Народ за нами прёт: /Как гномы, сгорбленны, мохнаты, /Идут научные магнаты, /Творя приветствий ритуал. /Подобно стынущим планетам, /Сияя отраженным светом, /Идёт толпою их вассал. /Гербами в ромбиках сверкая, /Специалистов юных рать /Идёт скандала поджидать. /Идёт и поросль молодая, /Наш брат студент. Мы смотрим вниз, /Где все светила собрались: /Акулов, тензора создатель, /Делец, а с виду Арлекин; /Леднёв, столпов ниспровергатель, /Тридцатилетний вундеркинд». Так в контексте той же главы этой поэмы второй раз упоминается имя Н.А. Леднева [2].


Дискуссии на подобных семинарах описаны в поэме  "Евгений Стромынкин" следующим образом: «А в это время семинар /Не клал на свой язык охулки, /Грозя махизма семенам, /Идеализма пни корчуя... /А впрочем, хватит! Не хочу я /Касаться этих скользких тем... /Скажу лишь вот что: тьму проблем /Гоняли в жарких словопреньях: /Что глуп Эйнштейн, что сволочь Бор, /Что физик – не макроприбор, /А социальное явленье … » [2].


Пишут, что тогда, в марте 1949 г., Н.А. Леднев высказал ряд критических возражений против теории относительности и изложил созданную им собственную теорию, будто бы, свободную от очевидных недостатков. В действительности, критика Ледневым отражала его непонимание теории относительности, и быстро была забыта. Следует отметить, что и сам Николай Андреевич Леднев впоследствии отзывался о своей теории в том своем докладе более критически, чем об Эйнштейновской теории относительности. На точное название его «теории относительности» никто до сих пор не ссылается. Неизвестны точная стержневая идея этой работы и флаг, под которым он с ней выступал. Из письма Николая Андреевича И.Г. Петровскому следует, что он придавал «ей важное значение в деле разгрома реакционных течений и демагогических устремлений в советской науке, прикрываемых флагом диалектического материализма». А уж что из этого намерения получилось, то получилось!

В списке научных трудов Н.А. Леднева, составленном им лично в 1951-1952 гг. значится подготовленная к печати работа «Об основах кинетической теории материи». Думается, что это как раз та самая работа.


Выступления профессора Дмитрия Дмитриевича Иваненко и Алексея Тяпкина - тогда ещё студента-выпускника Московского Инженерно-Физического Института - вошли в историю и ярко запомнились присутствовавшим на том семинаре.
- Если Эйнштейн идеалист, пишите меня вместе с Эйнштейном - так высказался профессор Д.Д. Иваненко.
- Очень прискорбно, что в середине двадцатого века в храме науке – Московском Государственном Университете – наблюдается такое мракобесие.

Н.А.Леднев и обратился к председателю Ученого совета профессору А.А.Соколову «прекратить оскорбления в адрес Ученого Совета». Соколов попросил молодого человека покинуть аудиторию.
- Я ухожу, - сказал А.Тяпкин, - но если вы захотите изучать теорию относительности, приходите к нам в МИФИ на семинар Игоря Евгеньевича Тамма.
И ушёл.
И.Е. Тамм, узнав о поступке Тяпкина, очень встревожился и не за себя, хотя и был упомянут в его выступлении. Беспокоясь за него, он разыскал его и спросил:
- Алексей Алексеевич, зачем Вы лезете в политику?
И следующим образом объяснял ему молчание присутствующих на семинаре: «Почему они молчат, я Вам могу объяснить. Если кто-то выразит свое несогласие с невежественной критикой теории относительности, ему могут объявить выговор по партийной линии, могут дать взыскание на работе, даже могут уволить как пособника идеалистов» [4].
Какое-то время, не осознавая ошибочности своей теории, «поддаваясь на провокации Отдела науки ЦК, Н.А. Леднев ездил с лекциями против Эйнштейна «по градам и весям», выступая на идеологических семинарах [5], [6].


Отличившийся на первом представлении Николаем Андреевичем своей теории студент А.А. Тяпкин, теперь уже профессор, на основании мнения А. Пайса - американского физика-теоретика - называет 6 ноября 1919 года датой посвящения Эйнштейна в «святые». В этот день в Лондоне состоялось совместное заседание Королевского общества и Королевского астрономического общества, на котором были объявлены и утверждены окончательные результаты измерения отклонения света Солнцем, полученные при наблюдении затмения Солнца 29 мая 1919 года.


«Хотя процесс прославления великого ученого у нас в России не был столь бурным, как в Западной Европе и в Америке, но в своем монотонном развитии он достиг больших высот обожествления и идеализации личности ученого. Действительно, первоначальное отставание этого процесса в период реакционных философских нападок на теорию относительности и её создателя затем было компенсировано в России возникшим надолго постоянным прессингом интенсивного внедрения в общественное сознание образа идеального во всех отношениях ученого. ... Книг об Эйнштейне на русском языке издано существенно больше, чем в любой другой стране» [7]. Словом, какое уж там «боролся  с Эйнштейном»! Можно сказать,  о том выступлении Н.А. Леднева: «бодался телёнок с дубом»!.


Я и мои однокурсники с Николаем Андреевичем Ледневым познакомились в 1955 году в МИИГАиКе, когда началась моя учёба в этом институте. Нашему потоку профессор читал высшую математику с 1955 по 1958 год, никогда о теории относительности не упоминая. Первым годом его деятельности в МИИГАиК'е был 1954-ый. По объёму и глубине его курс приближался к университетскому. Посещаемость лекций Николая Андреевичем была всегда высокой. Профессор не был рассеянным, но всегда казался нам глубоко погружённым в мыслительный процесс, не имеющий отношения к теме лекции. Это не мешало ему излагать материал строго и последовательно. Во время лекции Николай Андреевич никогда не шутил и не заигрывал с аудиторией. Часто, изложив основную часть какого-либо доказательства, он опускал промежуточные выкладки и приводил конечный результат, убедительно и авторитетно утверждая, что «дальше всё тривиально». Слово «тривиально» ярко запомнилось всем посещавшим его лекции, независимо от любви к предмету. Нам казалось, что он читал нам математику, будучи уверен, что все мы её очень любим. Практические занятия Н.А. Леднев, к сожалению, в нашей группе не вёл. Однажды, оценивая решение какой-то конкретной задачи, воспроизведённое на доске, нашим однокурсником из другой группы, он сказал: «Товарищ Л., зачем ехать на Красную площадь через Подольск?».


Мы были перегружены выполнением заданий по топографическому черчению, начертательной и проективной геометрии, большим объёмом точных вычислительных работ, конспектированием первоисточников по истории партии, марксизму-ленинизму и марксистко-ленинской философии. Порой не хватало времени  на то, чтобы повторить материал уже прочитанной лекции и приготовиться к восприятию очередной порции знаний. Первые два семестра мы как-то справлялись с пониманием излагаемого на лекции материала и сдавали экзамены, не пользуясь вообще или явно шпаргалками и конспектами. В дальнейшем обходиться на экзамене без конспектов мы, в основной массе, уже не могли. Никогда не огорчала профессора наша сокурсница студентка Ирина И.: она сдавала экзамены и отвечала на все вопросы профессора и по ходу лекции, и на практических занятиях исключительно на «пятёрки». Как-то раз после занятий Николай Андреевич дал ей почётное задание «подтянуть» по высшей математике китайского студента Ду Зун Фу.
После окончания института Ирина стала заниматься высшей математикой профессионально. И сейчас, работая в Академии Наук, она даёт высокую оценку курса, прочитанного Николаем Андреевичем.


Как-то академик Ильин В.А., отдавая должное профессионализму Ирины, спросил её:
«Кто Вам читал высшую математику?».
Оказалось, он хорошо знал нашего профессора.


В МИИГАиК'е курсов высшей математики, по уровню равных курсу, прочитанному Н. А. Ледневым, в обозреваемое нашими ровесниками время не было. Николай Андреевич сам читал все спецкурсы по высшей математике. Запомнилось, что, читая лекцию об одном из методов М. В. Остроградского, помрачневший профессор заявил, что, не будь необходимости, он не стал бы и произносить имени этого математика: так плохо тот относился к другому математику, П. Л. Чебышёву, что писал на него «пАсквили», как-то брезгливо выделяя это слово. .


По опыту студентов старшего курса мы знали, что на экзаменах он словно бы не видит тетрадей, открыто разложенных на столе. Однако на наши просьбы использовать конспекты он твёрдо отвечал: «Моим студентам на экзаменах это не требуется». И вот наступил последний экзамен по математике, как раз по самой сложной части курса. Погружённый в свои мысли Николай Андреевич расхаживает между рядами столов экзаменующихся. Перед нами лежат тетради, а он вроде бы и видит их, но никому не делает замечаний. Впрочем, у нашей подруги Нины Ш. он всё-таки спросил, почему это она пользуется конспектом, и, вроде бы, удовлетворился ответом, что та «забыла одну промежуточную формулу».


Запомнился случай на лекции Николая Андреевича в начале первого семестра. Один из наших студентов Олег И. поднял руку и задал ему следующий, по нашему мнению, дерзкий вопрос: «Вот Вы нам тут рассказываете, что такое отрезок, что такое луч, что такое интервал. А зачем нам всё это?» Николай Андреевич, выслушав его до конца, серьёзно, даже вежливо сказал: «Садитесь, пожалуйста!» ; и продолжил лекцию. В то время с презрением и подозрительно относились к «гнилой интеллигенции», которая владеет лишними, даже вредными знаниями. Олег, недавно вернувшийся с воинской службы, возможно именно на ней уже познакомился с геодезическими работами. Со второго семестра он у нас больше не учился. Ходил он на занятия в выношенной выгоревшей солдатской одежде и видавших виды старых сапогах. Такая бедность была тогда обычным явлением, но не все могли с ней мириться. Может быть, Олег послушал-послушал лекции и занялся близкой ему полевой практикой.


Николаю Андреевичу бедность была знакома не понаслышке. Нам он запомнился сдержанным, интеллигентным, в добротном костюме, а менее десяти лет назад, в 1947 году, совсем другим казался он студентам физического факультета МГУ. Один из них, будущий доктор физико-математических наук, профессор Федин Э.И., вспоминал [7], что Николай Андреевич тогда уже был легендой Университета: «пришёл в Москву босиком, работал дворником, проявил необыкновенное математическое дарование и вот теперь – профессор». Далее Федин Э.И. пишет: «Леднев внешность имеет хулигански-простецкую, одет скверно, подвержен сильному тику. Нас откровенно презирает. Лекции читает заумно, сознательно затрудняя возможность их понимания. Откровенно радуется, обнаружив нашу тупость. Такой вот самородок». Н.А. Леднева студенты боялись.

Другому учёному, будущему доктору физико-математических наук, профессору, главному научному сотруднику Физического института им. П.Н. Лебедева РАН Б.М. Болотовскому, окончившему Физический факультет МГУ в 1950 г., столь надменное отношение Николая Андреевича к студентам не запомнилось [8]. Он, ровесник Э.И. Федина, вспоминал о своём преподавателе иначе: «Я знал Н.А. Леднева, он нам, студентам Физического факультета МГУ, читал курс математического анализа, и читал очень хорошо. Он любил и знал математику».


О внешнем виде Николая Андреевича, к сожалению, приходится поверить впечатлениям Э.И. Федина. Объяснялся его внешний вид не воспитанием, а послевоенным уровнем жизни большинства населения. Не в пользу Николая Андреевича студенты сравнивали его внешний вид с внешним видом других преподавателей. В частности - профессора Млодзеевского, артистичного, «отлично одетого любителя душистых трубочных табаков» [8]. Происхождением из самого простого социально-культурного слоя Николай Андреевич значительно выделялся в среде преподавателей Механико-математического факультета МГУ. Многие из них в своё время получили образование и стажировались в самых престижных университетах Европы. Николай Андреевич получил образование, как говорится, «за медные гроши».


Родился Н.А. Леднев в 1915 году в деревне Лучинское Ставровского района Владимирской области. На сегодняшний день в ней  местных жителей уже не осталось, а уцелевшие дома этого села принадлежат дачникам. Наряду с однофамильцами Н.А. Леднева в рядом расположенном посёлке Ставрово живут его дальние родственники. Самая близкая родственница Николая Андреевича, его младшая сестра Нина Андреевна Пышкина 87-ми лет, сейчас проживает в Москве.
Дед Николая Андреевича был крепостным князей Оболенских [11]. Отец - Андрей Антонович Леднев (1879-1968 гг.) - до 1904 г. работал каменщиком на отхожих промыслах в Москве. В 1904 г. он был призван в царскую армию. За революционную работу в армии в 1905-1908 гг. он находился в заключении в Томской тюрьме и до 1917 г. как политически неблагонадёжный был лишён паспорта [1]. С 1909 г. до выхода на пенсию в 1940 г. Андрей Антонович работал на ткацкой фабрике в посёлке Бажановка села Ундол сначала подмастерьем затем мастером смены. Родился он в глубоко верующей крестьянкой семье, но из армии вернулся атеистом, и его отец вынужден был выделить сына, чтобы сохранить уклад жизни собственной семьи.


Андрей Антонович женился и построил небольшой, но красивый и добротный дом на своей родине в деревне Лучинское. Тут ему понадобились приобретённые на отхожих промыслах навыки строителя и сбережения, которые с тех пор, вероятно, сохранились. Его супруга, Куракинова Анна Тимофеевна (1888-1941 гг.), мать всех его детей, в  1907-1917 гг. работала ткачихой на той же фабрике, что и муж. С 1917 г. до самой смерти в октябре 1941 г. Анна Тимофеевна работала на земле в деревне Лучинское [1]. Дети в семье Ледневых (всего их было 12) рождались, росли и, случались такие трагедии, умирали в младенчестве и во время эпидемий. Страшной трагедией для Николая Андреевича, тогда тринадцатилетнего подростка, стала смерть его необычайно одарённой младшей сестры Насти [1].


После 1922 года фабрика и посёлок были названы Лакинскими в память об убитом в Ундоле в 1905 году революционере М.И. Лакине. В 1926 году в Лакинском проживало всего 2 300  жителей. С 1927 года этот рабочий посёлок начал считаться посёлком городского типа, и только с 1969 года - городом с названием Лакинск [14]. От фабрики семье А.А. Леднева дали общежитие, позднее – большую 2х-комнатную квартиру. Где-то в коровнике они смогли держать корову. Анна Тимофеевна к новым условиям жизни так и не смогла привыкнуть и уехала в деревню. Так им вдвоём с мужем надёжнее было  прокормить большую семью. Старшие дети остались с отцом, чтобы продолжать учёбу в поселковой школе (в деревне Лучинское школа была только начальная). На выходные дни все вместе приходили в Лучинское помогать матери.


Кроме Николая у Андрея Антоновича было ещё четыре сына. Сохранилась семейная фотография 1946 г., времени, когда уцелевшие после войны мужчины этой семьи собрались вместе. В центре фотографии глава семьи Андрей Антонович Леднев. Крайний слева - Николай Андреевич, уже ставший доктором физико-математических наук, профессор МГУ. Второй слева - Иван Андреевич Леднев, в 1945 г. вернувшийся к мирной жизни после Великой Отечественной Войны, тогда студент МГУ, в будущем известный учёный, работавший в области физики и медицины. Справа на снимке первый от Андрея Антоновича – старший сын, Алексей, в ходе войны получивший ранение, вернувшийся в строй и участвовавший во взятии Берлина, рядом с ним – Александр, тоже участник войны. С  01.05.1942 г., по распоряжению Наркомата Цветной металлургии, он работал чертёжником по металлоконструкциям на одном из заводов по добыче меди, а в 1943 г., из-за нарушения слуха, был окончательно демобилизован. Нет на фотографии его пятого сына, пропавшего без вести в боях под Москвой.


О детстве и ранней юности Николая Андреевича подробно рассказано в [15], докладе-презентации учащихся-энтузиастов школы № 1 города Лакинска, являющейся правопреемницей той самой школы, в которой учился наш будущий профессор. Доклад был прочитан во Владимирском Государственном Университете. В докладе использованы архив школы, воспоминания родной сестры Николая Андреевича, Нины Андреевны, и Калабиной М.Д., учительницы  математики, ныне уже пенсионерки. Нина Андреевна сохранила и передала школьникам ксерокопию ненайденной нами статьи А. Елагиной «Путь учёного», включавшую личные воспоминания Николая Андреевича. Эта статья содержит сведения, во многом общие с приведёнными в статье А. Георгиевой «Учёный – воспитанник комсомола» из журнала «Техника – молодёжи» за ноябрь 1947 г. [14].


Начало учёбы Николая Андреевича в школе деревни Лучинское совпало с массовым голодом в России 1921-1922 гг., в отдельных регионах продолжавшимся до начала лета 1923 г. Вероятно, поэтому затянулось на 1923-1928 гг. время  его обучения (с шестилетнего возраста) в начальной 4-х классной школе деревни Лучинское. Ни добротной одежды, ни обуви у мальчика не было. В сельсовете за успехи в учёбе ему выдали новые сапоги. С благодарностью позднее он вспоминал Архангельского Н.В., учителя школы в деревне Лучинское. Затянулось на два года окончание им семилетней школы на Лакинке. Он объяснял это тяжёлыми материальными условиями, в которых находилась семья: «всё моё питание на Лакинке сводилось к супу из сухой груши и к сырому чёрному хлебу». (Груши выращивались в саду у дома Ледневых.) Приходилось, изо всех сил подрабатывать на хлеб насущный, не пренебрегая, к неудовольствию отца, некоторыми видами заработка.


Николаю не было восьми лет, а он уже считался «первым гармонистом на деревне». В одиннадцать лет на большом общефабричном конкурсе гармонистов в Лакино он получил большую по тому времени премию. Исполнил он тогда «со своими фантазиями» «Коробейников», «Цыганочку» и вальс «Над волнами». Публика долго кричала «бис», но он не знал значения этого слова и на сцену не выходил. А получил он за 3-е место на конкурсе «сорочку с прибором, оценённую в 17 рублей» [1]. (В то время заработок ряда рабочих и служащих не превышал 20 рублей). Николай начал зарабатывать игрой на гармони: его приглашали на свадьбы, именины и платили за игру. Заработанные деньги приходись как нельзя кстати: заработка отца на большую семью не хватало.


Школа посёлка Лакинский располагалась на двух территориях: первая ступень (до четвёртого класса) – вблизи фабрики в доме фабриканта Бажанова, вторая ступень – за два километра от Лакинского, в селе Ундол. Учителя и ученики туда и обратно ходили в неё пешком. Уже тогда математика стала делом всей последующей жизни Николая Андреевича. Он рано овладел программой семилетки. Логарифмы, алгебру, тригонометрию он изучил самостоятельно. Со второго полугодия шестого класса (1931 г.) и весь седьмой он учился в фабрично-заводской школе [1]. После её окончания Николай получил путёвку от комсомольской организации во Владимирский механический техникум и учился в нём в 1932-1935 гг., порой по совместительству работая слесарем в техникуме и на заводе авиаприборов.


Осенью 1935 года он босиком отправился держать экзамен в Московский университет, добираясь до Москвы пешком. Это стало началом легенды о его учёбе и работе в Университете. Одну из задач на конкурсных экзаменах по математике он решил девятью способами, что можно было сделать, только зная высшую алгебру. Ему предложили начать учёбу сразу на 2-м курсе, но он захотел проверить себя и остался на 1-м курсе механико-математического факультета. После долгих колебаний Николай пошёл к декану и  рассказал, что отца он обременять не может.
- Работы не боитесь?
И уже через час Николай с метлой в руках убирал двор Университета [13], [14]. Позднее во время учёбы ему приходилось подрабатывать разборкой картофеля на складах, погрузкой шпал на железных дорогах, частными уроками и пр.


Продолжением легенды стали его успехи в учёбе и работе в МГУ. На первом же семестре он сдал высшую алгебру за весь 1-й курс и теорию чисел за 5-й курс. На 2-м курсе полностью завершил изучение высшей алгебры. На 3-м курсе он написал свою первую научно-исследовательскую работу, о которой на факультете говорили, что она может доставить своему автору ученую степень кандидата физико-математических наук. Историк математики Б.А. Розенфельд, доктор математических наук, вспоминал: «Весной 1939 года на Мехмате состоялся конкурс студенческих научных работ. <…> Первую премию получил третьекурсник Н.А. Леднев за работу по теории полей классов» [15]. Вероятно, содержание именно этой работы частично вошло в статью, опубликованную под названием «О единицах относительно циклических алгебраических полей» [16].


Как только было утверждено положение о Сталинских стипендиатах, Николай Леднев, перешедший на 4-й курс, был зачислен на Сталинскую стипендию. Выступая на сессии Верховного Совета РСФСР, народный комиссар просвещения Потёмкин сказал: «Среди пятисот кандидатов на Сталинскую стипендию, выдвинутых Народным комиссариатом просвещения, имеются молодые люди, достойных того, чтобы их имена были названы здесь, с высокой трибуны Верховного Совета. Таковы, например, Игорь Шафаревич, блестящий математик, в 17 лет заканчивающий Московский университет, Николай Леднев, изучивший огромную математическую литературу на русском, немецком, английском и французском языках; с докладом о своих работах по алгебре Леднев выступал уже на конференции Академии наук» [17]. В июне 1941 г. Николай защитил дипломную работу на тему «Фундаментальные уравнения нормальных алгебраических полей».


Он вёл большую разнообразную общественную работу. В 1939 г. Николай Андреевич окончил курсы пулемётчиков и получил звание пулемётчика первого класса [1]. Это оказалось полезным и своевременным: ещё до окончания МГУ Комиссия ЦК ВКП (б) направила его на работу в НИИ-24. Этот НИИ был создан в ноябре 1932 г. на базе Научно-исследовательского снарядного института (НИСИ). В танковых сражениях Великой Отечественной войны 85% всех вражеских танков были выведены из строя снарядами, созданными этим институтом [18], [19]. Сотрудниками института была разработана и передана в массовое производство технология изготовления снарядов для «Катюш».

В военной Москве, пока НИИ-24 вместе с четырьмя другими институтами оборонного профиля ещё не был эвакуирован в Новосибирск, Николай Андреевич работал до 29.10.1941 г. Принимая участие в пожарной команде и в команде МПВО, он лично затушил две зажигательные бомбы. Три раза в неделю по ночам он дежурил на крышах института и несколько раз принимал личное участие в тушении пожаров на территории посёлка института, участвуя в тот же период в сооружении противотанковых рвов Московского обвода. Партийная и профсоюзная организации НИИ-24 тогда выдвигала его на награждение медалью «За оборону Москвы».


В Новосибирске он работал инженером, а затем старшим инженером [1]. В архиве семьи Ледневых сохранились копии его командировочных удостоверений из Новосибирска в Ашхабад, Куйбышев, Уфу, Челябинск, Москву (в филиал НИИ-24 и МГУ) «для выполнения особо важных оборонных заданий». К этим командировочным удостоверениям каждый раз прилагалась служебная записка начальнику железнодорожной станции Новосибирск, содержащая просьбу оказать содействие в приобретении билета на поездку, так как его «несвоевременный выезд мог бы сорвать выполнение важного оборонного задания». Во время работы в НИИ-24 им были выполнены две специальные научные работы по устойчивости движения.  Определённо, они касались устойчивости движения артиллерийских снарядов [1].


На основании Постановления СНК СССР от августа 1943 г., с 15 марта 1944 г. он был освобождён от работы в НИИ-24 и зачислен  аспирантом Института математики Государственного Университета [1]. На прохождение аспирантуры полагалось три года, в течение которых требовалось сдать десять кандидатских экзаменов. Вместо отведённых трёх лет он прошёл аспирантуру за три месяца. [14]. После первого месяца его пребывания в аспирантуре он был выдвинут Учёным советом МГУ кандидатом на Сталинскую стипендию. Однако так как, по существующим правилам, Сталинским аспирантом может быть только лицо, которое состоит в аспирантуре не менее 2-х лет, его кандидатура не была утверждёна. После защиты  кандидатской диссертации на тему «О некоторых вопросах теории алгебраических чисел» он был утверждён докторантом Института математики Государственного Университета. В числе кандидатур на Сталинские докторантские стипендии его кандидатуру по вышеназванной причине не рассматривали в соответствующих инстанциях. С 1944 г. Николай Андреевич стал доцентом физического факультета МГУ [1].


В течение 1944-1945 гг. Николай Андреевич уже читал математический анализ для студентов I-го и III-го курсов, курс математического анализа для студентов II-го курса, дифференциальные уравнения для студентов старших курсов и аспирантов, факультативный курс математической логики, проводил семинар по математическим основам квантовой механики (совместно с профессором А.А. Соколовым) и руководил различными студенческими семинарами. За это время он представил около 10 научных работ. С 1945 г. Н.А. Леднев временно замещал вакантную должность профессора. После утверждёния его ВАКом в учёной степени доктора физико-математических наук 06.07.1946 г. Учёный совет физического факультета и Учёный совет МГУ представили обращение в Высшую аттестационную комиссию об утверждении его и в учёном звании профессора, и в должности профессора физического факультета МГУ. Название докторской диссертации Николая Андреевича – «О новых методах решения дифференциальных уравнений с частными производными (обобщённая задача Коши)». Его статья «Новый метод решения дифференциальных уравнений с частными производными» [21], включавшая основные положения докторской диссертации была опубликована только в 1948 г.


Израиль Брин (дедушка основателя Google), однокурсник Николая Андреевича, вспоминал о встрече, предшествовавшей защите будущим профессором кандидатской и докторской диссертаций. «Был у нас на курсе такой Леднев. <…> Где-то в 1945 году, когда война уже закончилась, встречается мне на улице этот Коля Леднев. Разговорились. "Откуда идешь?" "От Соболева" (Соболев – это академик, математик). "У него моя диссертация кандидатская". "Ну и как?" – спрашиваю. "Я ему сказал, если он хочет знать дифференциальные уравнения, пусть читает мою работу". "Выгнал тебя?" "Выгнал"» [22].


Этот случай со всей очевидностью показывает, что характер Николая Андреевича не отличался ни гибкостью, ни дипломатичностью. На семинарских занятиях с моими однокурсниками он, бывало, делая резкие замечания студентам, словно в оправдание, иногда заявлял: «Я – волгарь!». Возможно, такой тактики требовали состояние и обстоятельства той научной среды, в которой ему приходилось работать. Он чётко понимал, что в своих исследованиях значительно опережает современников. Тогда стоявшие перед наукой задачи из-за отсутствия достаточно глубокой теории не могли решаться даже с учетом возможностей современных компьютеров. Актуальность и значение подготовленной Н.А. Ледневым диссертации заключалась именно в разработке такой теории. Наиболее полно характеризуется значение его докторской диссертации следующими словами члена-корреспондента АН СССР, профессора Орлова С.В.: «Если бы такие работы появлялись каждое десятилетие, то через несколько лет советская математика далеко бы обогнала заграничную математику» [1].


Об острых моментах защиты докторской диссертации Н.А. Ледневым доктор физико-математических наук А.Д. Мышкис рассказывал, что Николай Андреевич вывел тогда из себя С.Л. Соболева, повторив несколько раз, что в его теории результаты Сергея Львовича содержатся как весьма частный случай. Соболеву пришлось спросить, почему Николай Андреевич не сказал, что он при этом ссылается на его дипломную работу. «С В.В. Степановым конфликт разгорелся так, что присутствующим на мгновение показалось, что дело дойдёт до физических действий». Вячеслав Васильевич кричал: «Мальчишка!» … Несмотря на эти неприятные инциденты, голосование по завершении Совета оказалось положительным: из 40 баллотировочных бюллетеней на 34-х стояла отметка «согласен». Учёный Совет Механико-математического факультета МГУ принял следующую резолюцию:
«Диссертация Н.А. Леднева "О новых методах решения дифференциальных уравнений с частными производными" представляет собой большое продвижение в теории систем уравнений с частными производными. ... Автор вполне заслуживает присвоения ему учёной степени доктора физико-математических наук».


Защита докторской диссертации складывалась, возможно, так сложно из-за того, что опубликование в «Математическом сборнике» работы Н.А. Леднева «Новый метод решения дифференциальных уравнений с частными производными», содержащей основные положениям диссертации, к моменту её защиты откладывалось уже год (затем ещё два года). И это не смотря на то, что за неё Николай Андреевич в 1945 г. стал лауреатом Московского математического общества. Ведущую роль в этом сборнике играл И.Г. Петровский, впоследствии его главный редактор [1]. В обзорной статье И.Г. Петровского «О некоторых проблемах Ур ЧП» (уравнениям в частных производных), появившейся в 1946 г. в «Успехах математических наук», фамилия «Леднев» была в последний момент изменена на «Рикье», что хорошо, как отмечал А.Д. Мышкис, определялось по различию набора. А ведь эта статья многие годы в том или ином объёме обязательно входила в кандидатский экзамен по УрЧП [24], [25]. Пожалуй, немало будущих учёных своевременно с работой Н.А. Леднева не смогли ознакомиться.


А.Д. Мышкис сообщал, что основные результаты Н.А. Леднева, хотя и полученные им самостоятельно, будто бы содержались в более ранних работах французских авторов. По его же сведениям, какой-то важный результат содержался в работе опять таки не названного им японского автора [24]. Если считать, что теми французскими авторами были представители математической школы Рикье [25], удивляет тот факт, что работы этой школы не упоминаются в выписке из протокола № 9 заседания Учёного совета механико-математического факультета МГУ от 21.19.1945 г. о защите докторской диссертации [1]. Не смотря на то, что работа самого Рикье являлась библиографической редкостью, Сергею Львовичу были определённо известны работы этой школы. Дипломную работу об аналитических решениях системы дифференциальных уравнений с двумя независимыми переменными в 1929 году он выполнял под руководством Н.М. Гюнтера, в трудах которого в 1925 г. работы Рикье  рассматривались [26].


В списке литературных источников работы «Новый метод решения дифференциальных уравнений с частными производными» [27], представленной в редакцию журнала до защиты докторской диссертации и пролежавшей в ней три года, Н.А. Леднев указывал труды математической школы Рикье наряду с трудами С.В. Ковалевской и И.Г. Петровского. Имя Шарля Рикье упоминалось им во введении к тексту этой статьи, в подстрочном примечании на одной из её страниц и трижды на другой странице [27]. О значении работ Рикье на свою именно работу Николай Андреевич указывал во введении: «Результаты первой главы продолжают известные результаты о существовании решений аналитических систем полученные С. В. Ковалевской  и французской математической школой Рикье».


В небольшой газетной заметке [28] Николай Андреевич вспоминал: «В 1944 г. я защитил диссертацию на звание кандидата физико-математических наук. А затем я взялся за огромный труд. Чтобы закончить его, мне пришлось обобщить большое количество работ учёных, в основном французской математической школы. Тогда я обнаружил и исправил несколько ошибок французских учёных, в частности ошибку Рикье. За этот труд я был удостоен звания доктора физико-математических наук».


Иван Георгиевич, бывший на этой шумной защите оппонентом, почему-то «чувствовал себя неловко; утешая себя, он повторял: «Н.А. Леднев всё-таки распространил теорему Коши-Ковалевской на случай функций, неаналитических по t, пусть он за это будет доктором» [24]. Однако он, являясь именно с этого 1946 г. действительным членом АН СССР, почему-то не пожелал в своей обзорной работе оставить фамилию Н.А. Леднева или поставить фамилию нашего учёного рядом с фамилией французского. Его не настораживало то обстоятельство, что в это время в самом разгаре шла кампания против «безродного космополитизма», проведение которой до сих пор болезненно переживается наукой. Вероятно, из-за отсутствия в указанном обзоре фамилии Николая Андреевича результаты его работ оказались в течение многих лет не востребованными [28], [29].

По причине той «неловкости» перед именитыми коллегами он поручал разобрать работу Леднева молодым тогда ещё учёным Дынкину Е.Б. и Адельсону-Вельскому Г.М. «О! Это да! – вспоминал Дынкин. – Я помню, это была знаменитая история, что сначала было сказано, что Леднев доказал, потом была поправка, что Жиро доказал, а не Леднев» [30]. Так кто же: Жиро, Рикье или всё-таки Леднев?


Вряд ли из лучших побуждений, а не из чувства «неловкости» почти через 30 лет И.Г. Петровский привлёк внимание к работе Н.А. Леднева Жана Лере и его коллег Ю. Хамады и К. Вагшала. Жан Лере, обладатель шести престижных международных наград, в том числе, Большой золотой медали имени М.В.Ломоносова (1988 РАН), известен своими работами в области дифференциальных уравнений с частными производными. И вот в 1974 г. в одной из них [31] он сослался на статью Николая Андреевича и назвал её очень интересной. Он отметил, что его коллега К. Вагшал к одной из решаемых задач применил подход Н. А. Леднева. В дальнейшем они все вместе надеялись «облегчить очень тяжёлое доказательство, коротко намеченное в работе» Николая Андреевича.


В общей обзорной статье академика С.Л. Соболева, посвящённой 30-й годовщине Советской власти, эта работа Николая Андреевича тоже не упоминалась, что было осуждено Московским математическим обществом [1]. Представляется, что после защиты докторской диссертации он как успешный ученый в той области, в которой упомянутые лица работали, оказался в обстановке зависти и несправедливости.


Отношение к нему коллег и руководства в период с 1946 г. резко изменилось. С одной стороны, ему  не предоставляли педагогической нагрузки в МГУ, с другой - через разных лиц предлагали отказаться от заведывания по совместительству кафедрой математического анализа Одесского государственного университета (ОГУ) и настаивать перед МВО СССР на восстановлении в этой должности М.Г. Крейна.


Представляет интерес с возможной хронологической точностью восстановить обстоятельства увольнения М.Г. Крейна из ОГУ.
- С 1933 года М.Г. Крейн (03.04.1907 ; 17.10.1989) заведовал кафедрой теории функций в Одесском Государственном университете (ОГУ). К 1937 г. вокруг него сложилась группа, которую математики называли «Одесской школой функционального анализа».
- В 1938 г. Ученый совет МГУ без защиты диссертации присудил ему степень доктора физико-математических наук. В 1939 г. Академия Наук УССР избрала его своим членом-корреспондентом.
- С начала войны по 1944 г. М.Г. Крейн находился в эвакуации в Куйбышеве, возглавляя там кафедру теоретической механики в Индустриальном институте и принимая активное участие в создании авиационного института.
- В 1944 г. после возвращения в Одессу ни М.Г. Крейн, ни его ближайшие сотрудники и ученики, составлявшие ядро одесской школы функционального анализа, в университете восстановлены не были. Кроме принадлежности к одной научной школе их объединяла и национальность.
- «Указания сверху» на это решение, скорее всего, не было. Н.А.Савчук, ректор ОГУ, просто проявил «обострённое политическое чутьё». Борьба с «безродными космополитами» началась в 1947 г., а само это выражение было впервые употреблено А.А. Ждановым в 1948 г. Волна антисемитизма захлестнула собой практически все вузы Одессы, особенно ОГУ.
- По жалобам студентов на ухудшение уровня преподавания, в середине 1946-47 учебного года Марка Григорьевича всё-таки пригласили в университет на должность заведующего кафедрой математического анализа по совместительству. Основным местом работы М.Г. Крейна был Одесский институт инженеров морского флота (ОИИМФ), в который он трудоустроился после отказа получить работу в ОГУ.
- Попытка Марка Григорьевича трудоустроить часть своих предвоенных лет учеников, ставших к тому времени известными математиками, вызвала крайне недоброжелательное противодействие со стороны парткома и ректората.
- В этот же период Крейну случилось выступить с критикой одной незрелой докторской диссертации, представленной к защите соискателем, «по паспорту(!)» не имевшим проблем с пятым пунктом.
- Профессиональные бескомпромиссность и прямота Марка Григорьевича зачастую принимали формы, граничащие с грубостью. Неуважительно, в присутствии многих людей в разное время он отзывался о президентах Академии наук М.В. Келдыше и А.П. Александрове.
- По вызовам Академии и редколлегии сборника «Математика в СССР за 30 лет», он выезжал в командировки,  оформляя их  в ОИИМФе и  согласовывая с руководством ОГУ. Однако в марте 1948 г. по приказу Министерства высшего образования СССР его освободили от должности в ОГУ как «не обеспечившего руководство работой кафедры и выезжавшего из Одессы в учебное время будто бы по своим личным делам без разрешения ректора».
- Ещё раньше 01.04.1947 г. во время поздравлений Марка Григорьевича с 40-летием представитель ректората вручил ему конверт, с содержанием которого он ознакомился только дома: «Сим уведомляется, что профессор М.Г.Крейн увольняется …» [31].
- Н.А. Леднев был назначен по совместительству заведующим кафедрой математического анализа ОГУ им. И.И. Мечникова вместо профессора М.Г. Крейна после освобождения того от этой должности ректоратом Университета в апреле 1947 г.
- Характеристика, подписанная в 1948 г. ректором ОГУ Савчуком Н.А., свидетельствует о том, что Николай Андреевич начал работать в университете осенью 1947 г., т. е. после «злопамятного» юбилея. Именно осенью 1947 г. он прочитал там цикл лекций по теории дифференциальных и интегральных уравнений. В мае 1948 г. ему предстояло прочитать курс лекций на тему «Теория Галуа» [32].


Ни в одной из биографий М.Г. Крейна, написанных в разное время разными авторами, автору данного очерка не удалось встретить упоминания о Н.А. Ледневе и его роли в увольнении Марка Григорьевича.


У Николая Андреевича не было юридических оснований утверждать, что И.Г. Петровский в то время уполномочивал кого-либо делать ему серьёзные устные «предупреждения», согласно которым он должен был отказаться от должности заведующего кафедрой и настоять перед МВО СССР на восстановлении в ней профессора Крейна. Однако не называя в переписке с Петровским И.Г. конкретных лиц, он уверенно утверждал, что подобные «предупреждения» поступали. Отказ грозил ему тем, что Петровский, Соболев, Колмогоров и другие будут рассматривать его поведение как противопоставление себя Московскому математическому обществу «со всеми вытекающими отсюда последствиями». Что значит «настоять перед МВО СССР на восстановлении в ней профессора Крейна»? Николай Андреевич, по его собственному выражению, «не счёл возможным саботировать приказы МВО СССР» и выполнил, как он считал, свой партийный и государственный долг [1].


«А судьи кто?» На этот вопрос дают ответ обстоятельства «Дела Лузина», которое было связано не с политикой, а с внутринаучными интригами [35]. Интриги обернулись политической травлей, которая в 1936 году могла стоить жизни Лузину. Конфликт развивался с середины 1920-х, а к середине 1930-х Н.Н. Лузин и его ученик П.С. Александров, близкий друг А.Н. Колмогорова, друг друга открыто ненавидели. В газете «Правда» от 03.07.1936 г. появилась анонимная статья «О врагах в советской маске», написанная, как теперь считают, заведующим Отделом науки МК ВКП (б) Э. Кольманом. Косвенно инициировал появление этой статьи П.С. Александров [33]. На комиссии АН СССР по этому делу в роли обвинителей участвовали ученики Лузина. От сотрудников Математического института им. В.А. Стеклова одним из обвинителей стал активнейший комсомолец Академии, восходящая звезда советской математики член-корреспондент Академии С.Л.Соболев (с 29.01.1939 г. уже действительный член АН СССР) [34]. Сразу поддержав обвинения «Правды», он 07.07.1936 г. заявил: «По нашему мнению, в заметке, которая помещена в "Правде", всё можно считать доказанным, за исключением, может быть, тех высказываний, которые Н.Н. делал, быть может, своим близким друзьям и которые нам остались неизвестными». Ещё интереснее заявление С.Л.Соболева от 11.07.1936 г.: «В сущности, сейчас, когда мы видим широчайшую демократию нашего государства в целом, мы не можем подходить с той точки зрения, что здесь нужны доказательства Наркомвнудела и т.д. Сейчас важнейшие мероприятия обсуждает весь народ в целом, и сейчас пора подходить к такому вопросу, как исключение, не обязательно по постановлению Наркомвнудела, а по нашей собственной инициативе ... мы имеем право решать в этих случаях сами, без всяких инстанций. По-моему, это очень важное обстоятельство, что мы имеем собственную инициативу ... ведь мы же не арестовывать его собираемся» [32]. И всё это было заявлено перед началом большого террора 1937-1938 гг.! Н.Н. Лузин лишился работы, превратившись в гражданина второго сорта. Его победители-ученики продолжили карьеры. Стенограммы заседаний по «Делу» скрывались и уничтожались заинтересованными лицами и были опубликованы только в 1999 году. Реабилитировали академика Лузина в 2012 г., когда через 75 лет Российская академия наук отменила постановления Президиума Академии наук СССР от 05.08.1936 г. «Математика ; абстрактная, отдельная от мира людей наука. Можно ли ради науки на секундочку принять сторону зла – вопрос, на который у людей, живущих в мире абстрактных идей, мог быть собственный ответ», – задаёт этот вопрос и отвечает на него Добрынин С., автор [35].


Злонамеренные лица с того времени до сих пор «полощут» и «треплют» в мутной воде тёмные пятна истории нашей науки и освещают события жизни частных лиц, им самим плохо известные.


В 1948-1949 г. Николая Андреевича ожидало очередное похожее испытание. Он получил предложение занять должность заведующего кафедрой высшей математики в Московском Энергетическом Институте (МЭИ) и согласился на него. Ему «заботами» И.Г. Петровского, в 1949-1951 гг. занимавшего должность академика-секретаря Отделения физико-математических наук ; с 1951г. ректора МГУ ;, всё ещё продолжали  отказывать в предоставлении педагогической нагрузки в Университете. И на этот раз, как и ранее, он получал похожие устные «предупреждения»: его согласие будет рассматриваться как противопоставление себя Московскому математическому обществу «со всеми вытекающими отсюда последствиями». Крупнейший математик современности Израиль Моисеевич Гельфанд своё мнение Николаю Андреевичу высказал прямо: «Николай Андреевич, Вы по живым людям ходите!» [1] Несмотря на мнение этого уважаемого учёного, он согласился на лестное для него предложение и слишком поздно понял, что «эта работа повредит его таланту и будущему» [6].

Воспоминания Б.М. Болотовского вносят ясность в основные обстоятельства этого события [8]. Являясь членом партии, Николай Андреевич всегда проявлял активность в общественной жизни [14]. Известно, что А.Н. Тихонову, тогда тот был ещё только доктором физико-математических наук, он однажды сказал: «Вам меня не понять, Вы – не член партии!». Но в 1978 г. в личной беседе с Болотовским Б.М., Николай Андреевич вспоминая конец сороковых годов прошлого века, вполне искренно признавался: «Я тогда был азартным и невежественным человеком. Я был игрушкой в руках людей из Отдела науки ЦК партии». Люди из Отдела науки ЦК партии убедили Н.А. Леднева в том, что Левин развалил работу на кафедре, что кафедру нужно спасать. «Я согласился перейти туда» – сказал Николай Андреевич Б.М. Болотовскому в упоминавшейся беседе.

Из статьи Б. Болотовского следует, что  уход с Физического факультета МГУ профессоров Л.И. Мандельштама, И.Е.Тамма и М.А.Леонтовича вызван деятельностью комиссии по проверке кафедры общей физики, созданной парткомом факультета и возглавляемой Н.А. Ледневым.
Он  пишет: «на моих глазах ушел с факультета профессор Семён Эммануилович Хайкин, один из лучших преподавателей, один из авторов знаменитой книги «Теория колебаний», который заведовал кафедрой общей физики. Однако известно, что наряду с коллегами С.Э.Хайкина участие в  критике одной из его книг принимал академик С.И. Вавилов (Президент Академии наук СССР в 1945-1951 гг.).
Уход с Физического факультета МГУ профессора Л.И. Мандельштама ; прискорбное и понятное событие: в 1944 г. он был тяжко болен и в ноябре того же года скончался.

В число задач данного очерка не входила оценка деятельности партийной комиссии по проверке вышеназванной кафедры. Однако уже из учёта этих поправок следует, что влияние комиссии парткома на уход с Физического факультета ряда преподавателей оценить не так просто.
Новые архивные материалы [10] позволяют считать, что фамилия Николая Андреевича в связи с увольнением профессоров в документах, вызывающих серьёзное доверие, никогда не звучала.

Стало известно, что над  оздоровлением физики “университетской” работали комиссии на самого высокого правительственного уровня, в частности, комиссиями в Управлении пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) [10].
В  1944 г. действия «академической» физики (учёных Академии наук), направленных на оздоровление физики «университетской» (учёных Физического факультета) координировал П.Л. Капица. Рассекречивание архивов и, прежде всего, фонда В.М. Молотова, позволяет историкам составить более точное представление о положении, создавшемся на Физическом факультете МГУ. Оценке ситуации способствуют следующие главные архивные документы:
- письмо 14 академиков председателю Всесоюзного комитета по делам высшей школы С.В. Кафтанову;
- письмо В.А.Фока, известное как «письмо четырех академиков», о положении на Физфаке МГУ П.Л. Капице, направленное 11 июля 1944 г академиками заместителю Председателя Совета Народных Комиссаров СССР В.М. Молотову (в действительности не четырех, а ; шести, так как к ранее подготовленному тексту были подпечатаны фамилии Л.И. Мандельштама и Н.Д. Папалекси, также поставивших свои подписи);
- подготовленная для Молотова в аппарате правительства подробная «Справка о научных разногласиях по вопросам физики», к которой были приложены копии извлечений из писем представителей физического факультета МГУ - А.С. Предводителева, В.Ф. Ноздрева, А.К. Тимирязева, Н.А. Зелинского и Н.С. Акулова.

Предлагалось назначить две комиссии по рассматриваемым вопросам, но В.М. Молотов не утвердил это предложение, полагая, что слишком непримиримы были позиции сторон, чтобы можно было надеяться на достижение ими какого бы то ни было компромисса.
К вопросу о положении на Физическом факультете МГУ подключился секретарь ЦК по идеологии А.С. Щербаков. Комиссия стала действовать от имени ЦК ВКП (б). Вопрос стал обсуждаться в Управлении пропаганды и агитации ЦК ВКП (б).

Молотов, ознакомившись с с представленными ему материалами и сопроводительным письмом к ним, убедился, что вопрос, волнующий Капицу и академиков-физиков, рассмотрен не как научно-педагогический, а как политико-идеологический.
Комиссия осудила позицию профессоров и преподавателей Физического факультета и сняла все политические обвинения, которые они выдвигали против критиковавших их академиков-физиков. Ею было отмечено, что «непосредственным поводом для посылки заявлений в ЦК ВКП (б) послужила боязнь профессоров МГУ потерять руководящее положение на физическом и химическом факультетах МГУ, потерять авторитет среди студенчества, ввиду того, что некоторые крупные ученые Академии наук выражают стремление заняться в Университете педагогической работой. Боязнь конкуренции и привела авторов заявлений к огульному охаиванию крупных ученых. Поэтому позиция авторов заявлений - профессоров МГУ - должна быть осуждена».
Таким образом, результаты работы комиссии парткома и отрицательная роль в ней Н.А Леднева убедительно не подтверждаются.


Знаменитый выпускник Берлинского Технического Университета, докторант Кембриджсого университета, ученик Годфри Харди, заведующий кафедрой Виктор Иосифович Левин (1909-1986 гг.) был снят с должности зав. кафедрой высшей математики с официальной формулировкой «за развал работы». Уже с начала заведования кафедрой Н.А Леднев «увидел, что там никакого развала не было, там был образцовый порядок» [9]. Через несколько лет Николая Андреевича стало убивать и то, что он узнал фамилию рецензента, приславшего в редакцию «Математического сборника» «очень доброжелательный отзыв, деловой, с полезными замечаниями и ценными советами», которыми он воспользовался. Этим рецензентом был как раз В.И. Левин. Н.А. Леднев поделился своими переживаниями с Б.М. Болотовским и сказал ему: «Передайте, пожалуйста, Виктору Иосифовичу, что я очень сожалею о том, что согласился занять его место». К тому времени, когда Виктор Иосифович узнал о позднем раскаянии Николая Андреевича, он уже столько пережил, что нахмурился и сказал: «Что теперь об этом говорить» [9].


Стремление Н.А. Леднева изменить какие-то порядки, сложившиеся на кафедре, не находило понимания у новых коллег. Выразилось это стремление и в том, в частности, что он решил изменить практику преподавания на девяти факультетах МЭИ, когда разные спецкурсы читали разные преподаватели. Он потребовал, чтобы каждый читал все. Читал же он сам все их в МИИГАиКе! Очевидно, считая, что «разные области математики вместе с математической физикой образуют единое целое», Н.А. Леднев думал, что целостность восприятия математики может быть достигнута именно при таком способе её преподавания. Для специалистов, которых готовил МЭИ, это было очень важно. Ставший впоследствии профессором кафедры М.И. Вишик и, возможно, другие преподаватели, были недовольны новым порядком. Вишик М.И. особенно был недоволен тем, что он имел нагрузку до 17-ти часов в неделю. Он вспоминал: «Иногда приходилось читать в день 5 часов лекций подряд с девяти до трёх. В какой-то момент я даже потерял голос. Я посчитал, что в день проходил около сорока километров, потому что я очень энергично читал лекции, ходил туда и сюда».


Интересно отметить, что когда в 1965 г.И.Г. Петровский решил укреплять в МГУ штатный состав своей кафедры дифференциальных уравнений, он поостерёгся, было, пригласить к себе М.И. Вишика из опасения, что тот за время работы в МЭИ подружился с Н.А. Ледневым. Но И.М. Гельфанд успокоил его, что это не так, и Марко Иосифович стал работать в Университете.


Не сложились отношения Н.А. Леднева и с М.Г. Чиликиным, ректором МЭИ [36]. Николай Андреевич «пожаловался на ректора секретарю райкома. Те хорошо знали друг друга и в 1954-ом году вместе сместили Николая Андреевича».


Министерство высшего образования 05.11.1954 г. направило его в распоряжение директора МИИГАиК Муравьёва М.С. для использования в должности профессора кафедры высшей математики. Именно с этого времени до 1958-1960 гг. он был профессором МИИГАиК [1]. Мы были подготовлены нашими преподавателями к тому мнению, что предстоящее чтение Н.А. Ледневым собственного курса станет значительным событием в жизни Института.


С какого-то времени он, бывало, по нескольку минут в конце практических занятий посвящал рассказам об исчезнувшей цивилизации. Говорят, и люди по заданию декана, и сам декан приходили подслушивать профессора под дверями лабораторий, но не из интереса к математике или проблеме Атлантиды, а с целью изобличения его не только в нерациональном использовании времени, но и в ознакомлении студентов с этой «закрытой темой».


Весной 1958 г. Николай Андреевич пригласил всех нас на свою лекцию в Московский планетарий. В довольно большой аудитории слушателей, не только из числа наших студентов, собралось много. Мы не были подготовлены к полноценному восприятию лекции, но положительные впечатления от неё у всех сохранились. Прошло с тех пор более полувека, поэтому я не могу воспроизвести её подробностей. Запомнилось, что, опираясь на описание Платоном столицы Атлантиды и её окрестностей, Николай Андреевич составил карту казавшихся ему очевидными деталей их рельефа. Кроме описания Атлантиды Платоном, он исследовал описания исторически достоверных путешествий древних мореплавателей, использовал мифы древней Греции, испытания и приключения, пережитые их героями, считавшимися нами вымышленными, анализировал содержание глиняных табличек и надписей на древних археологических памятниках. На карте дна Атлантического океана Николай Андреевич нашёл место, соответствовавшее всем проанализированным данным. Когда кто-то из слушателей попросил назвать координаты этого места, он ответил, что сообщит их только в том случае, если туда будет снаряжаться экспедиция. У части публики это вызвало смешанные чувства. Особенно неприятна была реакция на лекцию нашей замдекана В.Г. Селиханович. Она не только опоздала на неё, но, не дослушав докладчика, покинула аудиторию, нарочито громко хлопнув дверью. Это стало для меня неожиданностью, тем более, что на нескольких примерах я знала, как внимательна была Валерия Георгиевна к судьбам своих студентов. Её поступок и побудил меня познакомиться в Интернете с воспоминаниями о Николае Андреевиче крупных учёных. Так я узнала, какой сложной и противоречивой личностью он был.


Выяснилось, что Русское общество по исследованию проблем Атлантиды (РОИПА) давно интересовалось подробностями биографии Н.А. Леднева и судьбой его некогда существовавшей рукописи об Атлантиде. Президент РОИПА Александр Александрович Воронин в ответ на мой запрос о Н.А. Ледневе сообщил, в частности, следующие неизвестные мне данные. «Газета "San Jose  Mercury" от 17.07. 1958 года, цитируя Николая Андреевича, сообщила, что он посвятил около 20-ти лет изучению легенд, древних исторических документов, памятников культуры, новейших открытий об Атлантиде и уверенно утверждал, что исчезнувший континент некогда действительно существовал [35]».


Преданию об Атлантиде, острове, вместе со своими жителями (атлантами) поглощённом в 9500 г. до н. э. сильным землетрясением, сопровождавшимся наводнением, посвящён один из 42-х сохранившихся диалогов древнегреческого философа Платона (428 –347 гг. до н. э.). Случившийся тогда катаклизм привёл в упадок ранее преуспевавшую цивилизацию, которую известнейший советский фантаст А.П. Казанцев называл мечтой человека о возможном золотом веке, который или был или ещё будет. Платона, впервые рассказавшего об атлантах, больше интересовала не её трагическая участь и местоположение Атлантиды, а политическое устройство этого государства. Признание факта существования цивилизации, во многом превосходившей нашу современную, исключает необратимый характер исторического развития от простого к более сложному. Поэтому спиралевидное развитие истории до сих пор остаётся «табуированной областью» [38].



Русские учёные и журналисты в 1912-1914 гг. проблему Атлантиды освещали с научной точки зрения. Оккультисты и теософы в это же время очень подробно останавливались на её истории, описывали основные законы атлантов, их религию, обычаи и образ жизни. Из них наиболее известна предполагаемому читателю Е.П. Блаватская. Русская дворянка, религиозный философ теософского направления, она стала основательницей Теософского общества. В восторженных описаниях жизни и личности Е.П. Блаватской [39], [40] приводится распространённое убедительное мнение: «С огромной неукротимой силой она боролась против сковавшего человеческую мысль материализма». В её «Тайной доктрине» (1888 г.) содержится мистическим образом полученное описание и расположение легендарной Атлантиды. Подобные описания входят в область эзотерики. Предмет внимания эзотерики – скрытые процессы во Вселенной, не подвластные чувственному восприятию и недоступные для исследования. Они не имеют рационального обоснования и находятся вне рамок господствующей науки [40]. Основная часть людей «посвящённых» с помощью тайного знания стремится раскрыть секреты овладения неограниченными источниками энергии, будто бы, известные допотопной цивилизации. Наиболее известны три открытия из области физики, предсказанные в  «Тайной Доктрине»: делимость атомов, пребывание атомов в постоянном движении, взаимообратимость материи и энергии. В «Тайной Доктрине» содержатся и другие научные предвидения, которые на протяжении всего XX в. находили экспериментальное подтверждение в физике, астрономии, биологии.


Читателей этого обзора, независимо от степени доверия к предсказаниям Ванги, возможно, заинтересует то, что незадолго до смерти в 1996 г. она вдруг произнесла такие слова: «Придёт время чудес и наука совершит крупные открытия в области не материального. Ученые раскроют много нового о будущем нашей планеты и о Вселенной. ... Мы станем свидетелями изумительных археологических открытий, коренным образом изменяющих наши представления о Древнем мире» [42].



В предисловии к книге А. Горбовского «Загадки древнейшей истории»  говорится о праве учёного смело строить гипотезы, идти на риск [43]. В этом праве, по-видимому, было отказано Николаю Андреевичу Ледневу. Партийным собранием МИИГАиК 11.07.1958 г. он был исключён из числа членов КПСС [1]. Формальная причина этого события автору данного очерка пока неизвестна. По воспоминаниям моих однокурсников, это событие произошло из-за никогда не покидавшего его деятельного интереса к Атлантиде и желания поделиться с нами результатами собственных изысканий. Для Николая Андреевича исключение из числа членов КПСС стало большим ударом. Своей работе он придавал важное для нашей страны значение.


Закрытой эта тема считалась, по-видимому, по трём основным причинам:
- 1. получение знаний исследователями истории Атлантиды мистическим (эзотерическим) путём;
- 2. наличие идеи о возможности существования допотопных цивилизаций (працивилизаций), по уровню развития превосходящих современную;
- 3.секретность поисков доказательств существования Атлантиды, проводимых с 1950-ых гг. советскими, американскими и английскими учёными в различных районах Атлантики.


Первые из двух перечисленных причин 1 и 2 можно понять  на примерах судьбы научно-фантастических произведений Ивана Антоновича Ефремова, учёного-палеонтолога, социального мыслителя [44]. 3-я причина - О секретных поисках следов Атлантиды говорится, в частности, в работе Воронина А.А. «По следам Атлантиды» [45].


1 - По предположению И.А. Ефремова, возможность получения эзотерических знаний заключается в наличии у человека для нас пока только гипотетической генетической (генной) памяти [46], т. е. совокупностью наследственных реакций передаваемых субъекту через поколения посредством генов. Иван Антонович искал материалистическое объяснение этого явления в том направлении, что единственным информационным каналом, связывающим поколения, является генетический код молекул ДНК. Он предположил, что тайна удивительных «воспоминаний» далёкого прошлого может скрываться в структуре генов. В течение миллионов лет эволюции в ней мог выработаться механизм кодирования некоторых наиболее важных отпечатков памяти. Этот механизм позволяет им храниться в подсознании, передаваться по наследству потомкам и, прорываясь в сознание, вызывать загадочные видения-воспоминания. Эту догадку он привёл в научно-фантастической повести «Эллинский секрет», написанной в 1944 г. Позднее в романе "Лезвие бритвы". Ефремов предлагал идею «палеонтологической психологии», сравнивая слои подсознания, вписанные в нашу психологическую структуру с ископаемыми пластами в геологии [47].


2 - В предании Платона основное внимание уделено политическому устройству Атлантиды как идеального государства. Герои научно-фантастической повести «Звёздные корабли» (рукопись 1944 г.) находят на Земле следы пребывания на ней в эпоху динозавров представителей высокоразвитой цивилизации. Официальная советская идеология не допускала существования коммунистического общества ни в пространстве (во всём Космосе), ни во времени (за миллионы лет до нашего времени на Земле). И вот в 1945 г. на заседании Союза Писателей в адрес Ефремова прозвучало курьёзное обвинение: как он «посмел предположить существование коммунистического общества где-то в иных мирах на 70 миллионов лет раньше, чем у нас на Земле!» В совершенно секретном постановлении Секретариата ЦК было  сказано, что в повести «Звёздные корабли» Ефремов «допустил ошибочные оценки проблем развития социалистического общества, а также отдельные рассуждения, которые дают возможность двусмысленного толкования» [47]. В результате повесть была опубликована лишь в 1947 г.


В «Часе Быка» [48] Ефремов рассказал о жизни людей на планете под названием «Торманс». На эту планету переселилась группа землян и на известной им высокой технической основе, уже существовавшей на Земле, построила олигархическое тоталитарное государство. Ефремова заподозрили в попытках иносказательно критиковать советскую действительность. Председатель КГБ Ю. В. Андропов 28 сентября 1970 г. в письме в ЦК КПСС посчитал, что Ефремов в этом романе «под видом критики общественного строя на фантастической планете “Торманс” по существу клевещет на советскую действительность». Правда, роман был всё-таки издан после внесения в текст некоторых изменений. После смерти писателя и таинственного обыска в его квартире роман начал изыматься из библиотек. Произведение было фактически запрещено в течение 18 лет, а записи Ефремова  были изъяты сотрудниками КГБ.


3 - Ещё в 1950-ых гг. в кубинских прибрежных водах видели остатки циклопических сооружений. Советский Союз, опираясь на эти находки, вёл в различных районах Атлантики активные поиски доказательств существования Атлантиды. Там же работали американские и английские геологи и океанографы. Все эти работы были тщательно засекречены каждой из сторон. Некоторые данные позволяют считать, что соперничество между Советским Союзом и США шло не только в области традиционной науки и культуры, но и в таких нетрадиционных областях как эзотерические знания древних цивилизаций.


Отечественным энциклопедистом-атлантологом XX века стал Николай Федосьевич Жиров (09.1903-12.1970). В 1957 г. в своей книге «Атлантида» (М., 1957) он утверждал, что даже факт установления реальности её былого существования (как геолого-географического объекта) заставил бы переписывать всю древнейшую историю человечества заново без оглядки на традиционную, но не подлежащую пересмотру совокупность законов современной науки. Его трудами атлантология стала наукой, которую из-за использования ею достижений множества других наук считают наукой синтетической, комплексной. При этом перечисляются достижения геологии, антропологии, археологии, океанологии, истории, астрономии, астрофизики, этнографии, математики, геофизики, вулканологии.


Перед Н.Ф. Жировым незримые и зримые противники атлантологии ставили разнообразные преграды. Он вынужден был переписываться с атлантологами из других стран через своих друзей и знакомых. В одном из английских журналов в 1958-1963 гг. Жиров смог опубликовать два материала по разделу «вспомогательная атлантологическая литература». В его квартире стали появляться незнакомые люди в штатском. Они просматривали все бумаги учёного, внимательно изучая заграничные конверты. Архив Жирова был увезён после его смерти в неизвестном направлении.


Были приняты совсем другие меры к активным исследователям допотопной цивилизации А.В. Барченко и Г.И. Бокию. В 1937 г. был расстрелян Бокия, а в 1938 – Барченко. Тот и другой были сотрудниками Спецотдела ВЧК/ОГПУ. Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Г.И.Бокий стоял во главе этого отдела. В круг его интересов входили эффекты массово направленного психоза, связанные с ним феномены и возможность конструирования гипнотических аффектов с помощью тайных знаний. Материалы экспедиции на Кольский полуостров, организованной в 1922 г. под руководством Ф. Дзержинского, до сих пор находятся в спецхране и не доступны для исследований. В составе этой и других экспедиций был А.В. Барченко. Конечно, исход судьбы этих исследователей однозначно не объясняется.


В 1956 г. на страницах журнала «Техника – молодёжи» с участием Ефремова состоялась дискуссия крупных советских учёных и писателей под названием «Существовала ли Атлантида?» [49]. Как считал Иван Антонович, история об Атлантиде, при строго научном подходе, является вымыслом, и точно такая Атлантида как платоновская никогда не существовала. Рассказы Платона были вдохновлены какой-то легендой, возникшей на подлинных фактах исторической действительности, например, на падении большого метеорита Подобные события долго без всякой письменности удерживаются в преданиях. Как пример, разгадкой мифа о Фаэтоне стал метеорит. Наличие легенды об Атлантиде есть уже доказательство любой версии её существования как центра древней культуры, который, может, и назывался по-иному. Версии её существования как основы древнего предания подкрепляются достижениями геологии. Историки тоже подтверждают существование в древности забытых наукой крупных культурных центров, оказавших влияние на многие поздние культуры.



Н.А. Леднев придерживался эгейской версии положения Атлантиды. В последнее время представление об эгейской культуре расширяется. Установлено, что в климатическом поясе, наиболее удобном для обитания и передвижения людей, развивались очаги древнейших культур, протянувшиеся длиннейшей полосой от Атлантического океана до Северной Индии. В восточном, «сухопутном» продолжении этой полосы могут быть найдены дополнительные следы, связанные с культурой древней Индии. Изделия из янтаря в гробницах фараонов, правивших около 2504-2347 гг. до н. э., связывают Египет с берегами Балтийского моря: их месторождение на Земле находится лишь вблизи Калининграда, на Балтийском море. На Синайском полуострове жили стада слонов, и 5-6 тысячелетий тому назад здесь была огромная плодородная область, полностью отвечавшая понятию колыбели человеческой культуры. В её просторах вполне могла затеряться и такая страна, какой в предании с преувеличениями описывается Атлантида. Множество потерянных городов древности лежит и под водой Средиземного моря, и под почвой Средиземноморья, и под песками и щебнем прибрежных пустынь, и под корнями приморских лесов и кустарников.


Отсутствие каких-либо принадлежащих Атлантиде исторических документов объясняется тем, что уничтожение той или другой культуры в древности было делом более лёгким и быстрым, чем в наше время. Этому способствовали немногочисленность народов, малое распространение письменности, ничтожное количестве книг или записей [49].


Над темой об Атлантиде Николай Андреевич работал всю жизнь, но его книга «Открытие Атлантиды» была готова уже 15 декабря 1958 г. Об этом говорит не совсем обычное посвящение, предваряющее текст книги, обращённое к первым читателям книги и слушателям его докладов о ней: «Светлой памяти моей вечно маленькой сестры Насти, оказавшей значительное влияние на всю мою жизнь, посвящаю книгу "Открытие Атлантиды"». Всегда внимательно наблюдавшая занятия братьев его необычайно одарённая сестра в отведённые ей четыре года жизни уже знала наизусть стихотворения, которые они учили, таблицу умножения, отличала в текстах красную строку, требуя объяснение отступа, знала названия материков на географической карте и многое другое [1].


Если до знакомства с частью архива Николая Андреевича мы искали следы его рукописи, то в настоящее время надеемся найти книгу или информацию о ней. Напечатана она не была, но не может быть, чтобы он не сохранил копии возвращённого или отправленного в соответствующие инстанции её варианта.


В 1960-1976 гг. Н.А. Леднев занимал должность профессора кафедры высшей математики Всесоюзного заочного института текстильной и лёгкой промышленности (ВЗИТЛП). Он читал лекции и вёл практические занятия по высшей математике на первых трёх курсах технологического и механического факультетов и первых двух курсах химико-технологического факультета, проводил консультации для студентов, аспирантов и преподавателей института [1]. Научная работа Николая Андреевича шла, в основном, по теории систем интегрально-дифференциальных уравнений. Известные математики пользовались методами, в которых используются специфические особенности рассматриваемых уравнений. Николай Андреевич поставил перед собой чрезвычайно трудную задачу получить общий способ решения таких уравнений. Работа по созданию вспомогательного аппарата математического анализа оказалась трудоёмкой и не была им завершена, но ему удалось получить некоторые существенные результаты, из которых, при соответствующих предположениях, вытекает одна из теорем С.Л. Соболева.


В 1968 году, в соответствии с приказом Министерства высшего образования, Н.А. Леднев проводил, в течение двух месяцев, работу по оказанию научной и методической помощи кафедре высшей математики Львовского политехнического института. Две его работы того времени докладывались на заседании Львовского математического общества и на механико-математическом факультете Львовского Государственного университета им. Ив. Франко. Они были опубликованы в Математическом сборнике ОГУ им. И.И. Мечникова, т. VI/59/ [1]. На научных конференциях ВЗИТЛП, случалось, не оказывалось подходящей секции для докладов Николая Андреевича.
 

Приказом ректора ВЗИТЛП от 19.07.1976 г. занимаемая Николаем Андреевичем должность профессора кафедры высшей математики была сокращена. Ему отказали в просьбе заменить в трудовой книжке формулировку «по сокращению штатов», несмотря на то, что по его работе не было никаких нареканий и на возможность использовать формальное право перехода на пенсию и [1].


Доктор физико-математических наук А.Л. Казаков с 1997 г. и до настоящего времени особо отмечает значение обобщенной задачи Коши, которую впервые сформулировал H.А. Леднев, в приложениях к решению задач газовой динамики, переживающая теперь бурное развитие. Объединяя вклад в науку С.Л Соболева и H.А. Леднева, он выражает сожаление, что полученные ими результаты, «фундаментальные для нелинейной теории аналитических уравнений с частными производными, оказались в течение многих лет не востребованными в приложениях» [26], [27]. На страницах «Математического сборника Math-Net.Ru» [50] значится, что работа Николая Андреевича цитируется в 10-ти статьях иностранных и отечественных авторов 1974-2012 гг.


В семейной жизни Николай Андреевич был счастлив. Его супругой стала Леднева (Голубева) Тамара Михайловна, выпускница кафедры оптики и спектроскопии МГУ 1947 г. [51]. Они были вместе до последних дней его жизни. Совет ветеранов физического факультета МГУ в мае 1999 г. сообщал: «Леднева Тамара Михайловна – кандидат физ.-мат. наук, ст. преподаватель. Работая в школе, вместе с учащимися трудилась в колхозе, в госпитале, собирала посылки для фронта. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-45 г.» [52]. Детей у них не было.


В декабре 2015 г. исполнится 100 лет со дня рождения доктора физико-математических наук, профессора, атлантолога Николая Андреевича Леднева. На здании той школы, где он учился, по решению Городской думы 25 апреля 2015 г. была установлена мемориальная доска в память о нём и его брате, другом учёном, Иване Андреевиче Ледневе.


Использованная литература.

1. Часть архива Н.А Леднева из архива семьи Ледневых.
2. Копылов Г.И. «Евгений Стромынкин» (роман в стихах). upmsu.phys.msu.ru/litpage/stromynk.html
3. Сонин А.С. и Томилин К.А. Публикация проекта. "Всесоюзное совещание физиков 1949 г. Проект постановления". http://www.ihst.ru/projects/sohist/document/vs1949pr.htm
4. Научная биография профессора Тяпкина А.А. http://bourabai.narod.ru/tyapkin/biography.htm
5. Кессених А.В. «Поэма о жизни молодого советского физика». Вопросы истории и естествознания науки и техники. 1998. № 2. http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/BONMOTS/STROMCOM.HTM
6. Болотовский Б. Сахарная голова. http://berkovich-zametki.com/Nomer42/Bolotovsky1.htm
7. А.А. Тяпкин. «Об истории возникновения "теории относительности"». http://www.h-cosmos.ru/papers/thist.htm
8. Федин Э.И. Филин на развалинах. СПб. НИИХ СПбГУ, 2000. http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=11914
9. Болотовский Б.М. «Памяти Юрия Абрамовича Гольфанда». Журнал «Семь искусств». 11(36), 2012. http://7iskusstv.com/2012/Nomer11/Bolotovsky1.php
10.  Есаков В.Д. Эпизоды из истории атомного проекта.
11. Н.А. Леднев. «Вдохновляющая сила». «Московский комсомолец». 01.01.1947 г.
12. Википедия. Лакинск 13. Гусева М., Земляникина, А. Чемоданова С. Руководители Земляникина Е.А., Тимке Н.Ю. Доклад-презентация во Владимирском Государственном университете.«Замечательные люди земли Лакинской!».  СОШ № 1. Лакинск. 2014 г.
14. Георгиева А. Учёный - воспитанник комсомола. Техника - молодёжи 1947-11.
15. Розенфельд Б.А. Пространства, времена, симметрии. Воспоминания и мысли геометра. http://nemaloknig.info/read-37215/?page=15
16. Леднев Н.А. «О единицах относительно циклических алгебраических числовых полей». Матем. сб., 6(48):2 (1939), 227–261.
17. Потёмкин В.П. Речь на III сессия Верховного Совета РСФСР первого созыва 31 мая 1940 г. Академик В.П. Статьи и речи. АПН РСФСР, М.-Л., 1947 г. http://www.sutteh.ru/potemkin05.html.
18. «Открытое акционерное общество Научно-исследовательский машиностроительный институт. История».
19. Из интервью Макарова Ю., Мозгового А., корреспондентов журнала «Национальная оборона», с генеральным директором ФГУП «НИМИ» Русаковым С. «НИМИ: от летописи побед - к новым достижениям». 20. «К обратной задаче теории Галуа». Матем. сб., 9(51):1 (1941), 137–164. http://mi.mathnet.ru/rus/msb/v51/i1/p137
21. Леднев Н.А. «Новый метод решения дифференциальных уравнений с частными производными». Матем. сб., 22(64):2 (1948), 205–266. http://mi.mathnet.ru/rus/msb/v64/i2/p205
22. Брин И.. Тайны семьи Брин. Часть третья. http://www.sem40.ru/ourpeople/destiny/13584/
23. Объявление в газете «Вечерняя Москва». 16.10.1945 г.
24. Мышкис А.Д. «О моих контактах с кафедрой дифференциальных уравнений МГУ». Математическое просвещение. Третья серия. Выпуск 6. МЦНМО. М. 2002. http://www.math.ru/lib/files/pdf/mp3/mp-06.pdf
25. Riquier C. Les systemes d’equations aux derivees partielles. Paris: Gauthier-Villars, 1910. [Электронная публикация] Код доступа: 26. Н.М. Гюнтер. “О распространении теоремы Коши на любую систему уравнений в частных производных”, Матем. сб., 32:2 (1925), 367–447.
27. Леднев Н.А. «Слово учёного». «Комсомольская правда». 12.10.1947 г
28. Казаков А.Л. «Обобщённая задача Коши с данными на двух поверхностях для квазилинейной аналитической системы». «Сибирский математический журнал». 09-10, 2007. т. 48, № 5. 29. Казаков А.Л. «Обобщенная задача Коши и её приложения». 30. Дынкин E.: 01.09. 1990 г. Москва. [PDF]
31. Лере Ж., «Линейная аналитическая задача Коши с сингулярными начальными данными (по работам Хамады и Вагшала); частичная гиперболичность», УМН, 29:2(176) (1974), 207–215. 32. «Лекцii професора М.А. Леднева». «За бiльшовицькi кадри». 10.02.1948 г.
33. Кусьмирская. Г., Фишман И. «Математик Крейн Марк Григорьевич: к столетию со дня рождения». [Колесник С.Я., Маломуж Н.П. «Истории двух увольнений». Украина Центр. 01.11.2007. http://uc.kr.ua/fresh3061/
34. Демидов С. С., Есаков В. Д. «"Дело академика Н.Н.Лузина" в коллективной памяти научного сообщества». 35. Добрынин С. «Проблема Лузина». «Вокруг света». №5 (2860). 2012
36. Демидович В.Б.. Интервью с М. И. Вишиком. «Мехматяне вспоминают». М. 2008 г. http://www.math.ru/lib/files/pdf/mehmat/mm3.pdf
37. Из личной переписки автора с Ворониным А.А. Архив автора.
38. Президент РОИПА Г. В. Нефедьев. http://www.ng.ru/nauka/2014-11-12/15_civilizations.html
39. Писарева Е.Ф. «Елена Петровна Блаватская. (Биографический очерк)». 40. Якунина А. [http://www.taynovedenie.ru/teachers/blavatskaya.php]
41. Школа современной эзотерики Горбова А. Практики. Тренинги. Экспедиции. http://terramagic.ru/stati-2/chto-izuchaet-ezoterika.html
42.  Ванга. Материал из Викицитатника. https://ru.wikiquote.org/wiki/
43. Горбовский А.А «Загадки древнейшей истории: Книга гипотез». М., «Знание», 1966, 1971. 44. Ефремов И.А. Материал из Википедии – свободной энциклопедии.
45. Воронин А.А. «По следам Атлантиды». http: //lah.ru/text/voronin/slatl.htm
46. Генетическая память. Материал из Википедии — свободной энциклопедии
47. Иван Ефремов. http://ussr.2084.ru/efremov.htm
48. Ефремов И.А. «Час Быка». http://book-online.com.ua/read.php?book=26&page=4
49. Изложение беседы об Атлантиде с И. А. Ефремовым в журнале «Техника — молодёжи», №№11–12 за 1956 г.
50. [Электронная публикация] Код доступа: http://mi.mathnet.ru/rus/msb/v64/i2/p205
51.  Выпускники кафедры оптики и спектроскопии 1937-2007 годов. http://opts.phys.msu.ru/rus/degree1.html
52. Наши труженики тыла в Великой Отечественной Войне.