Мерзавец

      Село Кривское. Как далеко ты растянулось вдоль реки Протвы. Родная сторона. Недаром, ему дали это название из-за развернутой в сторону налево дороги - «кривая дорога», уползающая от села за бугор и сворачивающая вниз, к реке, к мосту. Нет, чтобы мост установить в середине села, через реку на тот берег.
      Чья-то, осторожная рука не решилась сделать так, дабы оставить в первозданном виде всю неповторимую красоту реки в центре села и увела дорогу в «обход».
      А река, полноводная  и спокойная, испокон веков несет свои воды, оберегая и сохраняя всю безупречность нетронутого, не разрушенного человеческого бытия.
      Узкие тайные проулки, меж домишками, ведут к тенистым берегам реки, волнующей, радующей своими звуками шепотом тут и там. Старые яблоневые сады всегда были гордостью села.
      Много случалось в разные годы проишествий, старики, наверно, помнят еще тысяча девятьсот тридцать девятый год. В то время случился сильный пожар на селе, погорело много домов да яблоневые сады.
      После войны, лет, так, через семь, хозяева стали приводить старое разрушенное хозяйство в порядок. Зацвели у многих и новые сады.
      В центре села, до сих пор, у самого магазина, стоит старый заброшенный деревенский дом Михаила Симакова. И была у него кличка - «мерзавец».
      Старый яблоневый сад, окружающий дом, напоминает о былом, помнит и мою историю.
      Тогда еще, в юности, когда мне было лет восемнадцать, повадились мы с ребятами лазить к нему за яблоками. Время было голодное, яблоки висели на ветках за забором, так и манили своей свежестью и ароматом. Своих то яблок не было.
      Вот и я залезу в проем забора, нарву свежих плодов, и тому рад. Раз слазил, другой.
Полезли как-то, ребята , гурьбой, да завалили всю заборину. Разозлился тогда Мишка на ребятню, да и стал подкарауливать незваных гостей.
      Однажды, в воинскую часть, стоявшей рядом в низине, поодаль, приехали артисты с концертом. Сижу я на концерте и думаю - не слазить ли мне за яблочками к Мишке?
      Потихоньку улизнул и - к садам. Наливные, сочные - нарвал их и по карманам рассовал и вылажу из проема, яблоко ем, а тут Мишка - преградой.
      Ну, мерзавчик, - с ехидной улыбкой, - попался! Схватил яблоко в кулак да, как д-даст мне по уху со всей силищи. Только искры из глаз посыпались в разные стороны. Отлетел я в сторону и чувствую, что у меня в другом ухе засвистело.
      Бегу я своему дому а заходить боюсь. Здорово меня перекрестил этот черт, мерзавец.
Боялся отца, узнает - отлупит. А сам, слышу - идет к нам Мишка в своих валенках шмыгает — шик, шик, шик... Стучится в дверь.
      Открывает отец, он ему и говорит - Егор, я твоему Степке по уху заехал, повадился ко мне за яблоками лазить. Забор завалил, поймал я его. Ты его поучи уму - разуму.
      Вечером, я домой спать не пошел. Пошел в сарай, к стогу сена, зарылся в него и уснул.
Утром, потихоньку захожу в сени, а отец на дороге встречает.
      Ну, как, полазил? Видит у меня яблоки и говорит - дай, попробовать. Я ему даю. Откусил он, изумился, - вкусные - говорит.
      Да за такие яблоки надо было и по второму уху влепить!
Тут, мать выходит и спрашивает - ты где всю ночь шлялся? Я отвечаю - в стоге, в сарае спал.
      Мать, словно подкосило, вся побледнела, испугавшись. Я спрашиваю - что с тобой, мама?
      Она схватила меня за руку и щупает, сама шепчет - живой, господи!
Что случилось, мама? Она, - сыночек, да я утром, корову выводила на выгул, да в сено вилами тыкала, корову кормить. Как же я не видела, в темноте то. Ох1 Горе ты мое, горе.
      Тут я понял, что могло случиться.
      С тех пор, когда прохожу мимо этого дома, всегда вспоминаю родителей - отца моего, работягу да мать, чье материнское сердце всегда в тревоге за мою жизнь.