Эпоха перемен

    На  яркое  солнце,  у  неё  всегда  щемило  сердце,  но,   в  эти  белые,  морозные  ночи,    когда    луна  стояла  в  небе,  окруженная  голубыми  кольцами,  Дина  знала,  что  погода  не  причём.   Впервые,   за  два  с  половиной  года,  Андрей  позвонил  домой.   
    Мать  охнула  и  беспомощно  взглянула  на   неё.    Дина   испугалась, - то,  о  чём  они  это  долгое  время,  втайне  от  друг  друга,  боялись…
  -  Нет,  нет…   он  едет  домой…   он жив!-
  Объединенные  одной  бедой,  они  научились  понимать   без  слов   движения   души  и  мысли  друг  друга.

 От  этих  дней  ожидания,    Дине  помнилась  лишь  эта,  долгая  боль  сердца.  Мать  суетилась  с  побелкой  дома,  с  приготовлением  свежих  колбас  для  сынка,  с    заказами  местным  рыбакам  налимов  и  щучек,    советуясь  с  ней   чем  бы  ещё  встретить    пропавшего  сына.   Они  ждали  его  каждый  час  долгую  неделю.  Дом  пропах  пирогами   и  свежепоставленной  бражкой  на  рябине.

  Всё  оборвалось,  когда  у  ворот  остановилось  городское  такси,  и  из  него   вышел   чужой,  постаревший   Андрей  и   закутанная  в  шаль  девушка.
  Дина   видела    рухнувшую  в  снег  мать,  немногочисленных  соседей   на  улице,  смотревших  на  их  встречу,   и   на  смуглое  лицо  девушки,  сиротливо  стоявшую  у  машины.     Она  ещё  не  верила  своему  пониманию,  что  для  неё  всё  кончено  в  этой  жизни.
  -  Моя  жена,  звать  Асей.  Ну,  это  по-русски,  а  таджикское  имя  ни  к  чему.-
  Он  расхаживал    по  дому,  радуя  свои  глаза  знакомым   видом    родного  гнезда,  мать  заполошно   накрывала   на  стол,  а  Дина,   глотая  непрошенные  слезы,  собирала  свои  вещи  из  их  комнаты.
   Она  была  никто  ни  ему,  ни  той  женщине,  которую  уже  привыкла  считать  мамой,  и  знала,  что  не  выдержит  его  обьяснений,  и  не  хотела  их.  Самым  страшным  было  увидеть  его  лицо,  увидеть  глаза.  Перед  ней  всё  ещё  был
любящий  взгляд  фотографии.   
   
   Мать  зашла  к  ней   в  комнату.
   -  Прости  нас,  Надежда,   жизнь  такая… Ну,  сошлись-разошлись,  не  ты  первая,  не   ты  последняя.   Ты  бы  не  спешила…  пока  не  стемнеет.   Чего  деревню  радовать?   Уйдёшь  потемну.-
   -  Мне  стыдиться  некого,  это  не  я   не  дождалась…  жениха.   А  с  Вами   я  жила  и  снохой  называлась   принародно.  Это  не я  обманула  ваше  доверие.-
  Недаром  так  щемило  сердце,   предчувствуя  беду.   Она  отодвинула  рукой  мать  и  вышла  в  горницу.
  Андрей  курил  в  сенцах,  слезы  застили  ей  глаза,  и  она  видела  лишь  огонек  сигареты.
   -  Нам  бы  поговорить  надо.  Скажи  куда  прийти.-
   Он  заступил  ей  дорогу.
   -  Её  братья  выкупили  меня  из  плена.    Это  вы  здесь  живете,  как  за  пазухой  бога….   Слышь,  ты!.-
   Он  кричал  ей  вслед,    утягиваемый   в  дом  матерью.

   Вместе  с  клубами  морозного  воздуха,  она  втащила   свой  узел   в  прихожую.
   -  Принимай,  мама,  назад  меня.  Забраковали,  не  взяли  в  жены.   Милок-то  мой,  басурманку  с  собой  привёз.-

 
   Дина  прожила  в  селе  до  лета,  сторонясь  людей  и  их    взглядов.  Посещая  свои  подопечные  семьи,  она  была  суха в  общении,   и  непримирима  к   их ошибкам.  Стены  кабинета,  выделенного  ей  администрацией  села,  стали её  убежищем.
 
   -  Ты,  Надейка,   не  вздумай   здесь  женихаться.  Мужики  на  брошенок  горазды,  вмиг   начнут  дорожку  торить.   Нам  такая  слава  ни  к  чему.   Я  говорила  тебе  чтоб  не  шла  к  нему  в  дом.   Ишачила  на    старуху  два  года,  ни  стыда,  ни  совести…  попользовались…-
   Дина  уходила  от  стенаний  в    свою  комнату,  запрещая  себе  даже  думать    о  произошедшем  с  ней.

 Управившись  весной  с  огородом  матери,  она  уволилась  и  выехала  в  город,  где  пустовала  квартира  тётки  по  отцу.

   Биржей  труда,  она  получила  работу  почти  по  специальности.    Отдел  опеки   
Горисполкома    взял  её  с  испытательным  сроком,  и  Дина  вновь  окунулась  в  бесконечные  проблемы   неблагополучных  семей.
   За  летние  месяцы,  она  ещё  дважды  приезжала  в  село  помогать  матери,  запретив  той  упоминать  имя  Андрея.

   Прямой  автобус  до  города    заходил   в  село  после  обеда.  В  будние  дни,  народа  было  немного,  и  Дина  устраивалась  на  заднем  сидении,   закрывшись  очередной  книжкой.   Но,  как  всегда,  время,    проведенное  в  селе, подводило  её   и будило  воспоминания.   Теперь,  она  ярче,  чем  в  те  годы  ожидания  Андрея,   помнила  их  первые  встречи  и  упоительное  чувство  влюбленности.  Он  работал  шофером  в    сельской   Администрации,  и  охотно  соглашался   на  поездки  в  маленькие    деревеньки  в  своё  свободное  время.   Причиной  этого  являлась   Дина,  окончившая  педучилище  и  работающая  в  социальном  отделе.    Каждая  такая  поездка  становилась  волнующей   и  радостной.  Дорога  сближала  их  и   дарила  чувство   духовного  родства.   

   Для  неё  навсегда  вкус  лесной  земляники  остался   вкусом   первых  поцелуев.

  -  Я  завербуюсь  в  Таджикистан.   Предлагают  работу  и  даже  оплачивают  дорогу.  Заработаю  денег,  и  мы  поженимся.   Поставим  новый  дом,  будешь  хозяйкой.    Не  понравится – вернусь   назад,  что  за  дела!    Тебе  нужно  только  подождать  меня,  мы  будем  перезваниваться  и  мечтать  о  встрече.-
  _  Не  делай  этого,  дочка.  Вот  приедет,  тогда  и   уйдешь  к  нему.   Лушку  я  с  мальства  знаю,   сядет  тебе  на  шею,  ещё  и  разведет  вас,  коль  не  по  ней  что  - либо   будет.-
  -  Он  любит  меня,  мама.   Всё  будет  хорошо,  вот  увидишь.   Это  же  всего  на  год,  пролетит  быстро.-
   Она  согласилась   на  всё.   
   Будущая  свекровь   приняла  её  в  дом,  а  через  месяц    Дина   поняла,   что  беременна.
   -  Скора  ты,  девка,  как  я  погляжу.   Из  молодых,  да  ранних.   Свово  не  упустишь.    Тока,  ребенок  не  кукла,   в  сундук  не  спрячешь.    Вот  зачем  он  нам  сейчас?-
   
   -  Уж  теперь  живи  там,  куда  тебя  определили,  иначе  живо   ребенок  суразом  станет.    Пусть  рождается  в  доме  отца.-   
  Мать  закрыла  перед  ней  дверь.
  Вестей  от  Андрея  не  было.   Телефон  молчал,  а  по  телевизору  начались  передачи  о  кирпичных  заводах   и  русских  рабах  в  них.   Дина  закаменела  от  мысли,  что  молчание  Андрея  связано  с  подобным.   
  Причитания  Лукерьи   сводились  к  одному – зачем  им  ребенок,  ещё  неизвестно,  когда  вернется  Андрюша.
  Тоска  ли,  или  её  собственная   неосторожность   в  работе  по  хозяйству,  только  после  чистки    коровьей  стайки  от  навоза,   Дина  скинула  пятимесячного  ребенка.
 
  Она  вернулась  в  дом  Андрея,  понимая,   что  именно  сейчас,   когда  он  в  беде, она  не  может  оставить  его  мать  одну.
  Он  позвонил  матери  через  два  с  половиной  года.
 
    Автобус  затормозил  возле  моста  через  речушку.  Трое  мужиков  шумно  втащили  мешки  с   свежей  рыбой,  заполнив  запахом  салон.   Дина  пересела  вперед,    и  они  тронулись  дальше.    Мужики  утихли,  и  их  разговор  о  рыбалке  в  заводе    заставил  Дину  прислушатся.    Того,  четвертого,    встреченного   ими  в  старом  доме   на  озере,  звали   Андреем.
   -  Озерные  карпики  мелковаты,  но  там  их  можно  лопатой  черпать.  Он  их  там   засаливает  и  коптит.    Говорит,  что  знает  рецепт  засолки  за  сорок  минут.  В  следующий  раз  махнем  туда?   Андрей  уже  пять  мешков  накоптил,  завтра  последнюю  сеть  вынимать  будет  и  уедет.-   
  Дина  знала  этот дедовский  способ  засолки  рыбы,  и   Андрюшку  научила  в  то  их  последнее  лето.   Они  сьездили  на  озеро   на  его  стареньком  мотоцикле,  коптили  карпиков,  перемежая  работу  с  поцелуями,  а  через  месяц  он  уехал…   Стоп!     Никаких  воспоминаний!
 
  Автобус  подкатил  к  районному  центру.   Городской  автобус  отправится  через  час,  и  Дина   прошла  в  кафе.   За  соседним  столиком  тихо  плакала  женщина,  вытирая  глаза   ладошкой.     Дина,  наклонившись  к  ней,   подала   платочек.
  -  Позвонил  зять,  у  меня  там  дочка  после  родов.   Попала  в  больницу,  а  младенчик  дома.  Не  смогла  купить  билет,  теперь  лишь  утром  поеду.  Прям  слышу,   как  плачет,  а  дочке  волноваться  нельзя.   Сердце  у  неё  больное.   Зять  у  нас  хороший,  да  только  с  таким   маленьким  не  справится.--
  -  Я  могу  поменяться  билетами.    Только  Вы  мои  вещи  сдайте в  городе,  в  камеру  хранения  на  моё  имя.   Я  завтра  заберу,  а  здесь  налегке  к  знакомым  уйду.   Не  хочется   сумку  за  собой  таскать.-
  -  Господи!  Значит,   он  точно  есть,  коль  в  трудный  час  посылает  человека  на  помощь!-
   Дина  ещё  отгоняла  от  себя  мысль,  но  события   выстраивались   и  подталкивали  её.   Наверное,  пришли  силы  для  разговора  с  Андреем,  и   значит,  пришло  время.    Встреча  у  озера,  без  свидетелей  с  их  жадными  глазами,   всё,   что  ей  нужно    для  разговора.
 
  Через  два  часа,  под  закатными  лучами,  промчавшись  на  попутке  до  моста,  Дина  вышла  на  озеро.,  где  поодаль,  в  лесу,  стоял  Старый  дом.    
   Увидев     знакомый  мотоцикл  с  коляской,  она  вздохнула   с  облегчением.    
   «Я   сама    назвала    бы  себя  чокнутой,  если  бы   путешествие   было  напрасным.»    Но  Андрей  был  здесь.

   Она  тихо  заглянула  в  дверь.   Он  спал,  раскинувшись  на  топчане.   Её  резануло  по  сердцу  от  такого  знакомого,  до  мельчайшей  черточки,   лица.   Андрей  постарел,  и  уже  разрез  его  глаз  казался  ей  горестным   и  печальным. 
   Дина  жадно,  впервые  со  времен  отъезда  на  заработки,  рассматривала  его.

   Оказывается,  ей  не  нужен  вообще  разговор  с  ним,   нужно  было  только  вот  так,  тихо,   проститься,  и  закрыть  за  собой  дверь.
  -  Ну,  что?  Насмотрелась?-
  Его  голос  был  груб,  и  она  скинула  наваждение   отрешенности.
   -  Я  пришла  за  ответом.   Хочу  понять,  что  со  мной  произошло.-
   -  Тебя  кинули.   Предали.   Бросили.   Что  не  понятно?   Я - больше - тебя-  не - хочу.    У  меня  есть  другая.   В  постели  с  ней,  как  Новый  год  в  заднице.   Извини,  такова  жизнь.-
   Он  развел  руками.
   -  С  тобой  сегодняшним   всё  понятно,  но  я  хочу  спросить  прежнего,  дорогого  мне  человека.-
   -  А  прежнего,   не  стало.  Рабство  его   переломало  вот  в  такого,  которого  ты  видишь.   Ты  не  поздновато  ли  пришла  сюда   вопросы  задавать?-
   -  Ранее  я  не  смогла  бы  говорить  с  тобой.-
   -  Это,  типа,  раньше  любила-страдала,  а  сейчас  только  из  интереса?-
   -  Не  знаю,  только  мне  нужно  дальше  как-то  жить.   Я  вышла  за  дверь,  и  её  закрыть  нужно.-
  -  Вышла,   говоришь?  А  я  вот  не  вышел.  До  сих  пор  в  плену.   В  любой  момент,  чуть  шевельнусь,  получу  ножом  по  шее.   Я  видел,  как  это  делается.-
  -  Мы,  когда-то,  понимали  друг  друга.  Надеюсь,  ты  знал,  что  для  меня  стало  твоё  возвращение.   Я  закаменела  в  ожидании,  потеряла  нашего  сыночка…  Это  было  сплошное  горе.-
  -  Знаешь  что,  уходи,  откуда  пришла. Страдалица  ты  наша...!  Выследила!    А я  не  могу  тебе  ничего  сказать!    Я  тоже  собираюсь  жить  дальше.  Иди  с  богом.-
  -   Хорошо.   Я  уйду.  Но  зачем  тебе  жить,  если  ты  уже  где-то  умер?   Мне  даже  легче  стало  узнать  об  этом. –
  -  Уйди!   Уйди  от  греха!-
  Андрей    кричал  на  неё,  шаря  рукой   возле  топчана.    Дина  интуитивно  поняла,  что  он  ищет   ружьё.   Она  шарахнулась  к  порогу,  но  он  уже  тянул  её  вниз,  ухватив  за  полу  жакета.   Трещали  рвущиеся  нитки  ткани,  вцепившиеся  сильные  руки  тянули  её   на  себя,   крики   женщины  перемежались  с   звериным  рычанием   Андрея.    Дина  видела  руки  тянувшиеся  к  её  горлу.    Потом  грохнул  выстрел,  оглушивший  их  обоих.   Она  почувствовала,  как  дернулось и  ослабело  его  тело.     На  голубом  от  лунного  света   полу  расплывалось  черное  пятно  крови.  Андрей  странно  изогнулся  дугой,   стиснув   зубы.   
    -  Ружьё…  упало  ружьё…  Дура...  сняла  с  предохранителя...-
  -  Сейчас,  потерпи…  сейчас..  -  Дина  рвала  свою  блузку. -  Надо  перевязать…сейчас. 
  -   Дай  водки.-
    Она  заливала  ему  рану  на  бедре,  перетягивая  ногу.   Андрей   жадно  глотал  какую – то  смесь  из  бутылки    расслабляясь  телом.
   Тихий,  идиотский  смешок  насторожил  её.  У  неё  уже  появились  такие  пациенты    с  идиотским  смехом,   сплошные  подростки   в  окрестных  селах.
   Наркотик!   Это  наркотик!
   В  темной  избушке  наступило  молчание.
    Обессиленный,    Андрей   долго  лежал  молча.

    Шаткий  мостик   у берега   качался  под  нею,  как  качался  три  года  назад,  когда  они  плавали  в  парной  воде  такой  же  ночью,  как  сейчас.   Она  отмыла  кровь  с  рук,  омыла  лицо  и  голые  плечи.
   «  Я  любила  слабое  ничтожество.  Стыдно –то как….   Обижен  на  весь  мир,  перешагивает  через  любого.   Равнодушие  наркомана....»
   Итог  её  раздумий  был  горек.    Она  обсыхала  под   ветерком,  сидя  на  пригорке.
  Андрея  в  избушке  не  оказалось.   Собрав  с  пола  обрывки  своего  жакета  и  окровавленные  тряпки,  Дина  вышла  его  искать.  Его  надо бы  отвезти  в  село,  иначе  истечет  кровью   здесь.

  Дина  вышла  в ночной  лес.  Сквозь   черные  стволы  берез   серебрилась  лунная  дорожка  озера.   Силуэт  Андрея   был  хорошей  мишенью.  У  неё  не  было  ненависти  к  нему, - она  убивала  своё  прошлое.
   Она  видела,  как  взмахнув  руками,  он   потянулся  всем  телом,  пытаясь  взлететь,   и  рухнул  в  лунное  серебро,  сломав  его  покойную  гладь.    
   Дина  основательно  протерла  ружьё   и  закинула  в  озеро.   Поднявшийся  со  дна  пузырь  воздуха,  заставил  её  бежать.  В  кустах  её  вырвало  желчью,  рот  наполнился  обжигающей  горечью,  и  это  привело  в  чувство.
 
   Забрезжило  утро,  когда  Дина  вошла  в  дом.  Мать  ещё  спала,  но  от  её  шагов  испугано  встрепенулась.
   -  Надея!  Ты  откуда…   О,  Господи!  Что  случилось?   Почему  голая?   Ты  же  уехала!-
   -  Уехала,  мама,  уехала.    Ты  меня  не  видела…  меня  не  было.   Я  оденусь  и  уйду.  Сожги  эти  тряпки  немедленно…    Со  мной  всё  в  порядке.   Поставь  кофе.-
  = Ой,  чую  недоброоое...  -  Запричитала  мать.- Что  натворила -то?-
   =  Молчи,  мама.   Богом  прошу  тебя...   Я  хотела  поговорить...-
 Она   шла  до  трассы   вплотную  к  заборам,  одев  темную  материну  кофту  поверх   своей  блузы.   Припрятанный   за  околицей  мотоцикл,  дожидался  её.

 -  Бывшего  твоего,  кто-то  пристрелил  на  рыбалке.   Тело  не  нашли,  но  на  плоту  была  его  кровь,  и    угнали   мотоцикл..   Ты  вовремя  уехала,  Лушка-то  заявила,  что  это  ты  от  ревности  пристрелила.  Я  ей  космы-то  подергала  в  магазине,  но   полиция  установила   свидетелей,  которые  были  в  автобусе  утром,  и  видели  тебя.  она  и  замолчала.-
   Она  давала  показания,  её  алиби  было  установлено. В  ней  надолго  поселился  страх  лунных  ночей.

    Новый  Год   Дина  встречала  с  матерью.   Село  было  вновь  засыпано  белоснежным  снегом,  также  остро  пахло  свежестью  и  светились  окна  в  клубе.   Приметы  родины   радовали   её,  как  давно  не  видимые  друзья.   
  -   Эта  бестолковая,  бродит  возле  дома.  Ты,  что ли  ей  нужна?   Поглядь  в  окно-то,  опять  идёт  в  своих  шалях.-
   Дина  и  впрямь   столкнулась  взглядом  с  Андреевой  женой. 
Та  остановилась  посреди  улицы,   глядя  на  неё. 
   -  Вот  чего  стоит,  да  ещё  с  ребенком  на  руках?  Срамотища!  Вся  улица   видит.-               
  Дина  вышла  во  двор.   Ася  также,  молча  двинулась  к   ней.  - 
  -  Ты  старшая  жена.  Забери  сына  мужа.   Я  уезжай.  Я  не  жить с  его  мать.
  Мне  ребенок  нельзя.  Ты  его  мать.-   Она  всунула  сверток   в  руки  Дины.
  -  Ещё  чего  выдумала!-   Заорала  на  крыльце  мать.-   Иди  отсюда   восвояси…-               
   Дина  взяв   женщину  за  озябшую  руку  повела  в  дом.
  -   Сколько  ему?   Три  месяца?-
  - Да, да.   Я  уехать  надо  быстро.-
  Она  кивала  головой  послушно  и   обрадовано.
  -  Я  люблю   Ваню,  но  не  могу.   Его  не  надо  в  приютный  дом.  Ты  старшая  жена  нашего  мужа.  Возьми  его  насовсем.- 

   Дине  было  жаль   эту  юную  мать,  страдающую  от  потери  ребенка.
  -  Найди  меня  в  городе,  мы  оформим  документы.  Без  документов  нельзя.  Запомни  мой  адрес,  Ася.   Приходи  ко  мне,  если  нужно  будет  пожить,  у  меня  и  жить  будешь.-
  -  Мой  Самир  ждёт,  никак  не  приду.  Уеду  быстро.-
  _  Ты  бежишь?-
  Она  радостно  закивала.
  -  Самир  нашел.   Муж  пропал  в  озере.  Бабушка  Ваню  не  хочет.  Я  тебя  ждал  долго.   Ты  старшая   жена.-
 Мать  всхлипывала  в  углу.

   Ванечка  рос.   .  Уже  забылась   и  её  первая  и  единственная  любовь,  забылась  даже  ночь  на  озере.   Исчезла  из  памяти    сама   Ася,  растворившись  в  бескрайней  жизни.    Полуправда    полужизни  стала  правдой,  и  стала  её  жизнью   в   дальнейшем.   Она  не  была  одинокой,  посвятив  себя  сыну,   старенькая  мама  души  не  чаяла  во  внуке.  В  нём  всё,   для  неё,   было  любимо  и  прекрасно.   
   
 Дом  престарелых,  где  Дина  работала   второй  десяток  лет  директором,  стоял  за  городом.  Окруженный   березами,  он  хорошо  читался   как   в  зарослях  зеленой  листвы,  так  и  в  заснеженных   сугробах.  Дина  сроднилась  с  ним,  а  её   душевный  покой  соответствовал   общему  покою  дома.   
  Возвращалась  она  поздно.  Мать  непременно  кормила  её  на  ночь,   рассказывая  новости.   
  - Молодые,  из  однушки,  купили  квартиру,  а  свою  сдали  в  аренду.    Одинокий,.  ходит  с  тросточкой,  и  знаешь,   сдается  мне,  что  где-то  я  его  видела.   Я  у  старшей  по  подьезду  вызнала  фамилию,  Иванов  какой-то.   Но  я  такого  не  упомню.-   
   -  Ты  мне  уже  второй  раз  о  нём  говоришь.   Симпатия  что ли  твоя? –
   -  Господь  с тобой!   Это  твои пенсионеры  от  безделья   амуры  крутят,  а  на  мне  внук.  Хитрющий   стал,  не  приведи  бог.-
  -  Какой  ты  либералкой  оказалась,  диву  даюсь.  Меня  шпыняла  как   дрессированную   болонку,  а  Ваньке  поблажки   даешь  во  всем.  Играешься  с  ним,  как  с  куклой,  а  если он   не  поступит в  институт,   пойдет  в  армию  как   миленький.  Я  одна  это  знаю?--   
  -  Сон  видела,  такой  явственный,  ровно  кто-то  звал  меня  домой.   Можа  сьездить  с  Ванькой?   Так  явственно  позвал,    цельный  день  слышу.  Лет  десять  не  была   в  родимой  стороне,  заскучала.   Хоть  тамошним  воздухом   подышу,  на  могилках  побываю.-
  -  Езжай,  кто  держит,  но  Ваньку  не  тронь.    Твои  подружки  враз  поймут,  кто  такой,  ещё  ляпнут  при  нём  что-либо.    Не  по  злобе,    так   по  простоте   душевной.-
  -  И  то,  правда.     Лушка,  небось,   жива,  прознает,  так  и  в  дом  прийдет.-
  -  Не  буди  лиха,  пока  оно  тихо.  Поезжай  одна.-
  -  Теперь  будем  ждать,  пока  пол - деревни  не  вымрет?-
   -  Я  тебе  сказала  -  поезжай  одна.   Нечего  ему  там  делать.   А  ещё  лучше  -  реши  вопрос  с  продажей   дома.   На  тот  особнячок  скинули  цену.   Смогли  бы  купить,  а  квартира   Ваньке  бы   досталась.-   
  -  Ты  только  ногу  за  порог,  так  и  сердце  на  замок!. Родное  гнездо,  а  тебе  всё  едино.  Чего  взьярилась-то?   Чего  я  тебе  сказала,  чего  бесишься?   Я  за  собой  греха  не  иму,  бояться  нечего.-
   Дина  умолкала,  боясь  сказать  лишнее  слово,  за  которое  уцепится  дотошливая   старуха.    Запрет  на  любые  воспоминания   действовал   крепче  гипноза.
   Они  вновь  разошлись    в  сердцах.

  -  Наша  Лучезарная  дома?   А  то  ей  какой-то  хмырь   названивает,  про   Лукерью  спрашивает.   Во  имячко!  -
  Иван    начинал  говорить  уже  в  прихожей.   Дина   любовалась  юным,  смуглым  лицом   с  дивчачьими   ресницами.
  -  Ой!  Как  пахнет  кофе!-
  Он  мимоходом,  чмокнул  мать   и  ринулся  на  кухню.   Молодой   организм  сметал  всё,  что   припасла   ему  бабка.
  -  И  часто  звонит?   Может  номер  сменить?   Это  уже  не  похоже  на  ошибку,  явно  хулиганит  кто-то.-
  -  Голос  старческий,  скорее  маразматик.   Если  хочешь,  я  его  отошью  по-свойски…  А  ещё  лучше  купить  телефон  с  определителем,   я  найду  с  такими  наворотами!   Ахнешь.-
  -  Ты  не  разговаривай  с  ним,  сам  отстанет.-
  -  Я  его  спросил,  кто  такая  Лукерья.   Бабка,  говорит,  твоя,  и  положил  трубку.  Так  что?  Нашествие  маразма  или, у  меня  есть  такая  родственница?-
  -  Не  знаю  про  такую.   И  нет  у  тебя  другой  бабки,  кроме  нашей.   Человек  явно  ошибся.-
  =  Я  так  и  сказал,  так  он   хмыкнул.  Мол,  ничего  другого  и  не  ожидал.-
 
  Дина  ворочалась  без  сна.   Может  быть,  и  вправду,   армия  будет   надежней?   Звонки  прекратятся  сами  собой,  и  всё  быльем  порастет   окончательно.   Но  кто  же,   из  деревенских,   достаёт  их?
  В  ней  крепло  подозрения,  что  это  начало  шантажа,  и   шантажа  именно  её.  Но  почему  столько  лет  кто-то  ждал?
  Кто  заинтересован  в  этом?  Лукерья  решила  урвать  куш?  Так  ей  уже  за  восемьдесят,  никаких  мозгов  на  это  не  хватит.   Скорей  всего,  просто  приперлась  бы  в  город  и  потребовала  за  сокрытие  тайны  деньжат.  Или  она  поделилась  с  кем-то?  Так  у  неё  нет  такого  близкого  человека,   Дина  помнила  её  нелюдимость  и   принципиальное  недоброжелательство  к  людям.   Звонки  явно  местные,  не  междугородние.  Она  отключила  телефон.

  Тактика  зарывания  головы  в  песок,  как  всегда ,  принесла  неудачу.  События  приобрели  размах  и  скорость.
 На  автоответчике,   в  кабинете,    Записался  насмешливый  мужской  голос,  назвавший  её   Надейкой,  и  спросивший,   зачем  она  угнала  мотоцикл.
Она  стала  ждать  звонка.  Про  мотоцикл  не  знал  никто.  Дина  восстановила  в  памяти   свой  путь  до  города  в  ту,  злополучную  ночь.

  Пробежав  улицу  далеко  за  околицу,  Дина  выкатила  спрятанный   мотоцикл,  и  рванула  в   противоположную  сторону  от  райцентра ,  где  километров  через  пять,   значилась  остановка  автобуса,  шедшего  до  района.   Сказать,  что  ею  руководила  обдуманность  действий?   Нет.  Она  петляла   интуитивно,  путая  следы,  как  раненый  зверь.
    На  трассе  уже  появились  первые  фуры,  и  взять  молодую  девушку,  стоящую  в  ночи  на  площадке,  было  минутным  делом.
  -  Сестра  выезжает  в  город,  а  документы  забыла.   Пришлось  бежать  из  Красного  Яра  сюда.  Иначе  не  успею,  а  она   поехала  поступать  в  колледж,  забыла  всё  на  тумбочке.   Растяпа  малолетняя.-
  Она  потрясала,  для  убедительности,  сумочкой

  С  этой  сумочкой,  где  лежал  билет  той  женщины,  Дина  и  села  в  автобус.
  Вещи  дожидались  её  в  багажном  отделении  станции.  Её  не  видел  никто  из  сельчан.  Они  не  ездят  на  перекладных,  не  успевают,  и  пользуются  прямым  рейсом,  трижды  в  неделю  прибывающим  в  её  село.  Расчет  оказался   верен,  и  следствие  повелась  на  это,  вычеркнув  её  из  списка  подозреваемых.
   
 Что  же  все-таки  случилось?  Кто  сопоставил    найденный  мотоцикл  за  стогом  сена,  с  нею?
 
   Но  звонков  более  не  было.   Вернувшаяся  из  села  мать,  была  спокойна.   Лукерья  не  интересовалась  её  приездом,    и  никто  из  старожилов  села  не  дал  повода  тревожится.  Арендаторы  её  дома  согласились  с  ценой  и  решили  выкупить.   Дина   провела  переговоры  по  особняку,  внеся  задаток.  Ванька  проводил  лето  в  спортлагере,  и  на  домашний  телефон  больше  звонков  не  поступало.   Можно  было  жить  как  раньше,  с  безоблачной  надеждой  на  будущее.

  Но  вопрос  о  мотоцикле,  как  засаженный  крючок,  тревожил  её.  Затишье  было  ложным.
 
  Они  готовились  к  переезду,  складывая  накопившееся  барахло  в  мешки,  и  отвозя  их  в  мусорные  баки.   Уже  смеркалось,  когда  Дина  присела  на  лавочку  у  подьезда.   Прихрамывающая  фигура  нового  соседа  медленно  приблизилась  к  ней  из  темноты.
  -  Уезжаете?-
  -  Да,  скоро  уже.-
  Он  присел  на  скамью.
  - Может  познакомимся  напоследок?-
  -  Так  мы  уже  двадцать  лет  как  знакомы.-
  -  Давно  ли  признала  меня?-
  -  Давно.-
  -  За  мной  должок,  Надейка.  Слово  тебя  давал,  да  не  выполнил.-
  -  Всё  полынью  проросло  уже.   Забыла,  и  вспоминать  не  нужно.-
  -  Ты  погодь  уходить.  Я  не  забыл,  и  никогда  не  забывал. –
  -  Долгонько  собирался,  Андрей.  Той,  кому  должен,  давно  нет.-

  Они  думали  каждый  о  своём,  но  странное  дело – итог  раздумий   был  одинаков -  их  путь  к  прошлому.
  -  Я  хотел    жить,  но  лучше  бы  я  сдох  на  проклятом  заводе,  чем   жить  так,  как  получилось.   Братья  моей  жены   выкупили  меня  с  условием,  что  женюсь  и  вывезу  её  в  Россию.  Большие  деньги  уплатили,   нужно  было  отрабатывать.  Гнали  по  трассе   наркоту  и  сбрасывали  у   указателей  километров.   Звонили  ей,  и  говорили  цифру.  Я  ехал,  подбирал,  а  она  куда-то  отвозила  в  город.   И я,  и  она  жили  с  петлей  на  шее,  ни  выскользнуть,  ни  удавиться.  Пригрозили,  что  прирежут  и  мать  и  ребенка,  если  покончу  с  собой.  Тебя  пришлось  выгнать,  как  домработницу,  чтоб  не  посчитали  тоже  за  родню.  Я  чуть  не  дал  слабинку,  хотел  всё  обьяснить,  но  ты  сама  отрезала  эту  попытку,  да  и  Ася  остановила  меня.   Она  тебя   заслонила  от  своих.-
  Дина  почувствовала  его  дрожь  беспокойных  рук.  Он  ждал  этих  минут  двадцать  лет.
 - Всё  прошло…  другая  жизнь…  не  вороши…-
 -  Знаю,  через  что  прошла  ты.   Я  же  носил  на  сердце  твою  и  свою  боль  не высказанной.   А  слышать  это  должна  лишь  ты.-
 -  Я  уже  не  помню  обид,  и  не  таю  на  тебя.   Первые  годы  просто  пришибленной  была  от  предательства.   Тот  выстрел  на  озере  ночами  подкидывал.   А  ты  был  жив  всё  это  время,  выходит  зря  в  убийцах  ходила…  Но  жизнь  сложилась,  чего  ещё  желать?    Я  многое   додумала  сама   за  эти  годы,  и  никакого  зла  на  тебя  не  держу.-
  -  Мне  моя  душа  покоя  не  дает.   Не  хочу  умирать,  не  очистившись  перед  тобою.  А  пока  жив,  так  радости  хочется.  Кровинушка  моя   рядом,  ровно  солнышко  греет.   И  мать  моя   его  не  сдала,    я  её  понимаю,  бережет  внука.  Ты  бы  явила  милость  свою,  свозила  Ваню  к  ней,  пока   она   жива.   Не  увидит,  так  хоть  рядом  почувствует .   Меня-то  она  похоронила  давно,  примирилась  с  этим.  Ты,  да  Ванюшка  у  неё  остались.-
   -  Договорились,   сьездим.-    
     Она  придавила  рукой  его  дрожащую  ладонь.   
  -  Ох,  Андрей!   Надо  было  тебе  рассказать  мне  всё  ещё  тогда.  Ты  мне  сердце  разбил  в  двадцать  лет.   Никогда  больше  не  любила.   Можно  быть  богатым, знатным,  удачливым,  но  без  любви  - всё  пустое.  Год  такой  жизни  за  десять  идет.   Работа,  дом,  дом,  работа.  Одна  радость -  Ванюшка.   Да  и  он  уже  уходит  в  свою  жизнь.-
  -  Моя  ты  эмейка-надейка….   Ты  ещё  так  молода,  так  хороша…   Всё  было  ложно,  кроме  наших  чувств.  У  тебя  всё  хорошо.   По  душе  работа,  тебя  уважают,  не  гневи  бога,  девочка,  живи  во  всю  силу,  как  в  молодости.
Ты ударно  прихорашиваешься.  Чего  не  замужем?  Наверное,   были  предложения?   Тоже  боялась?    А   не  убей  ты  тогда  меня,  завела  бы  семью,   а  то бы  родила  собственного  дитя…  Особничок  купила.  На  рекорд  идешь?  Может  там  найдется  и  для  меня  местечко?     В  память  о  юности.-
  -  Не  получается,  Андрей.  Возраст  не  тот,  очертя  голову  в  новую  жизнь  кидаться.   Боюсь    зависеть  от  кирпичных  заводов.-
   - А я  не  в  обиде,  нет.  Ты  мне  здорово  помогла.  И  от  братьев  жены  избавился  с  их  долгом,  и  при  деньгах  оказался.  Думаешь,  из-за  рыбалки  там  торчал?  Мне  утром  скинуть  должны  были  очередную  посылку.   Вот  только  ты  малость  подговняла -  мотоцикл  увела.    Ногу-то  прострелило,  еле  добрался.    Жил  вообще-то  припеваючи,  документы  у  мужика  позаимствовал,  уехал  подале,   Ни  о  ком  не  вспоминал  даже.  Шибко  напуган  был.   Шибко...  А  однажды   встретил   Аську.  В  Иркутске.    Куча  детей   черненьких.  А  у  тебя  тоже  такой  же   живет,  говорит.
  Как  она  меня  разбередила  этим!  Поверишь  ли,- во  сне  стал  видеть  его.  Стал  справки  наводить  исподволь.   Три  года  мыкался.   Никаких  Иванов  в  тот  год   в  приютах  не  поступало.  Уйму  денег  пошло  на  подкупы.   Даже  к  матери  наведался.  Слепа  она  стала,  не  разглядела,  кто  в  доме  сидит.   Вот  ведь  партизанка  хренова!    Знала  где  малец,  но  не  сказала.  И  тогда  я  понял,  что  тебе  Аська  его  оставила.  Своим,  полукровка,   был  не  нужен,  а  кроме  тебя,  она  и  знать  никого  не  знала.   Ты  человек  видный,  найти  не  трудно,  и  Ванька  подле  тебя  как  уголёк  черной.  Умно  живете,  не  таитесь.  До  земли  кланяюсь  за  сынка!  Ты  и  по  молодости  крепка  душой  была.  Два  года  мать  мою  обихаживала,  только  потому,  что  слово  дала.  Я  завсегда  тебя  ценил.  Стиснул  сердце   железом,   как  приехал,   через  себя  переступил,  а  дал  тебе  уйти.  Ты  меня  с  мушки  сняла  тогда,  на  озере.   Одним  разом  всё  кончилось.  А  любил  я  тебя   крепко,  пил  по-черному,  боялся  даже  на  тень  твою  глядеть,  чтоб  не  сорваться.   Аську  тоже  жаль  было,  родня  ей  жизнь  поломала  из-за  бизнеса  своего.   Прокладывали   свой   путь  в  Сибирь.   Люди,  в  своей  массе,    зверьё.   А  тебе  звонил,  так  не  мог  заявится  с  того  света  с  бухты-барахты,   готовил  тебя  по - тихому,  чтоб  сама  догадалась,   кто  это.   Тело-то  не  нашли!
Такая  вот  жизнь  сложилась  у  нас  с  тобой,  Надейка.  И  винить-то  некого,  эпоха  дурная  досталась.  Китайцы  говорят -  не  дай  бог  жить  в  эпоху  перемен.-