Встреча в лесу

Приехала я однажды в родную деревню в летнюю пору к сестре погостить. Одна она у меня из близких родственников была. Да и ее теперь уже давно не стало..

Стоит наша деревенька на берегу тихой речушки Шуицы с запрудой. Вокруг нее лес. От запруды образовалось в этом месте широкое озеро. Вот от этого озера и вся красота деревни, в которой когда-то давно поселился богатый польский помещик и окрестил деревню по-своему: «Кохани», что значит «Любимая». Так это название за деревней и закрепилось. Только жители стали называть свою деревню на русский манер: «Коханы».

По обоим берегам озера ивушки плакучие да ракиты растут. Распустили ивушки ветки-косы, как девицы-красавицы, и в воду, словно в зеркало, смотрятся, собой любуются. Между ивушками и ракитами мужики пральни с мостиками наладили, чтоб бабам полоскать белье да воду ведрами из озера черпать сподручней было. А вдоль берегов речки, кроме ивушек, ольха и крушина растет, черной ягодой созревает. По утрам и с вечера в ивовых кустах да в ольшанике соловей голосистый заливается.

Хорошо посидеть на берегу озера в тихую, ясную погоду. В зеркальной поверхности воды отражается синее небо, прибрежные камыши, плакучие ивушки, пушистые ракиты и хаты с резными наличниками. А вечером в темные воды его с высоты небес смотрятся яркие звезды и поблескивают огоньки засветившихся окон.

Лето в тот год выдалось в наших грибных и ягодных местах необычно теплое. И решили мы с сестрой в лес по ягоды да по грибы сходить. День стоял погожий, солнечный. На небе ни единого облачка. От земли тепло идет. Тихо вокруг, безветренно. Не шелохнет веткой кудрявая березка, не пригнется от легкого ветерка к земле ни одна травинка.

Снарядились мы с сестрой, как положено, косынки на головы повязали, кошелку плетеную взяли с собой для грибов да бидон под ягоды и отправились в казенный лес, что неподалеку стоит. В нем много малины и черники поспевает, а по перелескам можно грибов и земляники насобирать.

Давно я не была в лесу, как-то даже боязно стало, когда в глубину его зашли. Да и сестра теперь редко в лес хаживала. Позабыли мы с ней хорошие ягодные места. Вот и черники не нашли, а малины немного на лесной делянке набрали. Там до нас народу спозаранку столько побывало, что и собирать уже нечего.

Идем по лесу и размышляем, какая раньше на этой делянке крупная и сильная малина родилась. Целыми ведрами носили. А теперь совсем не то. Тут и повстречалась нам бабка Арина. Ей уже много лет было. Маленького росточку, глазки светленькие, беленький платочек на голове в голубой мелкий горошек, но еще крепкая,  видать, свежего лесного духа набралась, напиталась им. А в руках полное ведро черники несет. Знала бабка Арина все заветные места в лесу, хорошей грибницей и ягодницей была. Никогда пустая из леса не возвращалась и всегда на зиму лесной ягоды и грибов впрок заготавливала.

- Здравствуйте, бабка Арина!

- Здорово, милые! – приветила она нас.

- Ого! А мы ноги только зря сбили! Где это вы столько черники набрали? – спросила у нее сестра.

- Да тут, недалече в лесу, хорошее место есть, - ответила Арина.

Пошли мы вместе. Разговорились.

- Лес теперя не тот. И ягода не та. Ти можно ж не знавши мест ее набрать? – сетовала старушка, тикая и как-то по-особому, на местном, знакомом мне с детства наречье, выговаривая слова.

- Да уж вам обижаться! Вон целое ведро черники несете! – снова подивилась с улыбкой сестра.

Вскоре мы вышли к небольшому подлеску, где тоненькие березки перемежались с молодыми осинками.

- Ля-ка, какое место! Посбирайте, милые, грибков, а я маленько отдохну, да ягодков поем, - сказала бабка Арина, тут же присела на сухой срезанный пенек, зачерпнула пригоршню спелой черники из полного ведра и стала есть.

Действительно, место было здесь самое грибное, и наша кошелка быстро наполнялась подберезовиками и подосиновиками, которые росли целыми семействами. Набрав полную кошелку грибов, мы присели рядом с нашей пожилой спутницей.

- Времена теперя другие настали, - словно продолжая начатый разговор, сказала Арина. – А, бывалоче, как работали, как гуляли, да какие песни пели! Теперя молодежь наши старинные русские песни не знает и не поет, а все какие-то загранишные, мериканские. Непонятные ети песни, чужие. А в наших и нежность, и душа, тоска, и раздолле слышится. Песня русская на то и создана, чтоб за самое сердце, за самую душу хватала.

Ти слыхали вы, милые, как поют наши бабы деревенские во время сенокосу али уборки хлебов, жнивья? Перед тем, как вытти на луга ворошить али грести сено, бабы наряжаются, одевают все самое лучшее, как на свадьбу или праздник какой: обязательно новый светлый или яркий легкий платок на голову, чтоб не пекло, не жгло, не застило глаза солнце, ситцевую в цветочек али в горох, либо белую, голубую, розовую, вышитую гладью и русским крестиком кофту, широкий сарафан, расписную, с яркими, по подолу, цветами юбку.

Мне доводилось с детства не раз слыхать, как поют в труде, на сенокосе, в жнивье, када берут лен, наши деревенские бабы старинные песни. Хорошо поют, голосисто, слаженно, красиво! И откель они только выкапывають ети песни, от каких бабушек перенимають? Бабушки-то, что йих знали от своих бабушек, уже повымерли.

Ан, нет! Бывалоче, Манька везет в колхоз али к сабе домой в сарай сено для Зорьки, сидить на клеверном душистом возу, навроде бы дремлет, под мерный шаг кавурой, которая трудно тянет переполненный возок, глаза закрыты, а сама песню затягиват. Прямо из души ллется она, и непонятно, откель Манька ее взяла? Мотив такой протяжный, слова жалостные:

Ой, да то-о-о не ми-ил дру-у-жо-ок…

И все про женскую долю да про родимую сторонушку до самого дома так и поет.А ей  Дуня-Колокольчик подтягиват:

- Ой, да закручи-и-нил-са-а-а…

И прозвали Дуню Колокольчиком за синие глаза да звонкий голос ее.

Ежели бабы недалече ворошить али грести сено все вместе пешком ходили, то покудова идут, все песни запевают. Вот, к примеру, таку песню спевали:

Уж ты сад, ты мой сад,
Сад зелененький,
Ты зачем рано отцвел,
Осыпаешься?
Ты куда же, милый мой,
Собираешься?

Но када сгребут сено, присядут в душистую копну на отдых, то на несколько голосов протяжно запевают:
 Ох, не былинушка в чистом поле зашаталася…
Либо:
 Ах, ты зачем, зачем, рябинушка,
Долго так, ах, ты долго не цвела?…

И всяку другу старину спевали. Бывалоче так спевали на разные голоса, что слов не разберешь из-за подголосья. Одна зачинает петь и еще не закончила, а друга баба уже вступат и свое затягиват. Да эдак красиво, многоголосно у них получается!

Тут бабка Арина замолчала, склонив голову призадумалась, потом кинула в рот с ладони оставшуюся на ней ягодку черники, пожевала ее и продолжила свой рассказ:

- А вот Варька-Бяда, что надысь померла, такая песенница да плясунья была! Без ей ни единый праздник не спровадили. Как плясала, половицы под ей ходуном ходили. А частушки какие сполняла задорные! Вот, к примеру, таку:

У мово  у милого
Сердце голубиное:
Как ему меня корили,
Все равно я милая.
Али таку:
Пойдем, милый, погуляем,
На дворе така жара.
Пусть картошку убирают
Из Москвы инженера!

Весела женщына была, справна хоть на пляску, хоть на работу, хоть куды. А в Пасху, как бывалоче закуралесит:

-Христос воскре-э-ся-а-а!…

- Нет, лучше Варьки нихто не куралесил, - снова задумчиво покачала головой бабка Арина. – А Бядой ее прозывали за то, что, када немец деревню нашу занял, она по деревне побежала и заголосила:

- Бяда, бабоньки, пришла! Бяда! С той поры ее Бядой и кликали. Вот какие люди у нас!

Слушая бабку Арину, ее нехитрый рассказ, я невольно вспомнила, как много лет назад сотрудница Алла Павловна всех нас к себе домой на пятидесятилетний юбилей пригласила, и я услышала тогда и всем сердцем поняла, как прекрасна даже в обыденном застолье наша русская песня, если ее исполняют с любовью, с душой. На всю жизнь запомнился мне тот юбилей.

Все было по-домашнему, просто и скромно. Хозяйка усадила гостей за большой праздничный стол, за которым, помимо нас, собрались муж с другом, сестра, тетка, близкие друзья и подруги Аллы Павловны. Не скрою, в домашней обстановке Аллу Павловну я видела впервые, так как работала она у нас недавно.

От игристого вина и хорошей еды гости повеселели. И тут сестра Аллы Павловны, лет тридцати пяти, с большим пуком темных волос на затылке, приятным ровным голосом русскую песню запела:

Что ты жадно глядишь на дорогу
В стороне от веселых подруг?…

Песню нежно подхватила Алла Павловна и одна из ее подруг, а затем и пожилая, с благородной сединой, но с не потухшей искоркой в серо-голубых глазах, тетка вступила своим низким, еще красивым голосом.

Засиделись мы долго, до самой темноты. Много песен было спето в тот замечательный вечер: «Не брани меня, родная», «Рябина», «Не скажу никому, отчего я весной», «Темно-вишневая шаль», «На Муромской дорожке», знаменитая «Катюша» и даже традиционная «Шумел камыш, деревья гнулись». Женщинам подпевали мужчины, а друг мужа Аллы Павловны Виктора аккомпанировал на баяне.
Но вот затихли слова и звуки последней песни, в которой отразились любовь, верность, неизбывная тоска и противоречивость русской души:

Зачем меня окликнул ты
В толпе бесчисленной людской?
Зачем цвели обман-цветы?
Зачем закат горел такой?

Видно, в этом доме русская песня исполнялась и звучала нередко, о чем говорили необыкновенная слаженность и созвучность первых, вторых и третьего низкого голоса тетушки. Без этого красивого низкого контральто песня потеряла бы многое, задушевность и проникновенность которой еще более усиливал ее характерный вопросительный анонс. Особенно завораживала и подкупала песня своим грустным лирическим концом:

Зачем, зачем ты лучше всех?
Зачем тебя забыть нельзя?

За столом воцарилась какая-то особая тишина. Каждый по-своему переживал случившееся действо и понимал: свершилось что-то прекрасное, необыкновенное, неповторимо чудесное. Я заметила, что песня  более всех затронула и разжалобила тихого, непомерно тучного, но с приятным лицом Виктора, который сидел сбоку от меня, на другом конце стола, и невольно отирал от слез свои светло-голубые глаза.

- Помоги-ка мне, милая, подняться, - обратилась ко мне бабка Арина, прервав мои невольные воспоминания. – Вишь, тучка какая набегат? Как бы не быть дождю. Надо поспешать и загодя домой возвернуться.

Небо быстро начало темнеть. От сильного, неизвестно откуда взявшегося ветра, деревья и травы зашумели, приклонились к земле. Мы потуже завязали косынки и ускорили шаг. К счастью, домой добрались сухие и вовремя.

Вскоре по крышам домов, по пыльной дороге застрочил крупный, обильный дождь, который напоил травы, цветы, деревья и землю благодатной свежестью и влагой.