Любовь - Андрей Григорьев

Конкурсная работа. Номинация - Фантастика.
"Галактический сезон литературных конкурсов 2015", I этап.


Из повести “Зомби и Луна”

 Бывают дни праздности. Дни, когда погружаешься в себя, как в колодец – и это значит: тебя нельзя дергать, просить о чем-то и даже называть по имени. Когда превращаешься в тишину и становишься неотличим от леса, от облаков. Даже ветер не треплет тебя. Потому что знает: нельзя.
Осенний Зомби не делил дни на рабочие и выходные. Все решалось спонтанно,  не зависело от погоды или каких-то обстоятельств, которыми так любят прикрываться люди. Если обстоятельства удобные – люди  кутаются в них, прячут головы в воротники обстоятельств, и поэтому в мире столько несотворенных чудес, столько интересных брошенных дел. Порой люди даже очень рады, что нашли причину – чтобы не отправится в самое сердце леса и там побродить без всяких мыслей; не открыли книгу, уже пожелтевшую, как осенний лист;  не посадили рябину – просто так, потому что в душе  - что-то звякнуло. На все есть причина. “Отмазка” – как говорят люди. Точнее – люди-взрослые.  Дети еще так не умеют.
И вот этот  неумеха с голубыми глазами лежал на спине, а руки и ножки его были – словно лепестки распустившегося бутона. Цветок по имени Леша еще спал, когда первый солнечный луч постучался в левый глаз Осеннего Зомби. Когда веко открылось – проник и растворился в еще спящем глазу. И Осенний Зомби вскочил как ужаленный. Даже забыл про птиц, которые спали в коробке из-под торта. Солнце еще не добралось до них, вата, которой было выложено дно коробки, напоминала снег. Не было ничего прекраснее этих спящих птичьих тел на снегу…
Но Зомби торопился. Даже не стал поднимать червяков, которых терял по дороге – они черной вермишелью, живыми полосками сгоревшей бумаги,  метались на полу и не знали, куда им деться. “Где борода?” – пищали червяки.
Осенний Зомби не был человеком – выйдя на крыльцо, он уже точно знал, что новый день – не для труда, не для дел, а для чего-то другого. Это  “что-то” обязательно придет, накатит как холодная волна, а пока – вперед, ведь утро еще только наступает, и дорога, разрезающая лес на две половинки, чиста, на ней – ни души.
Быть одиноким – это такое счастье. Еще большее счастье, когда тебе дают эту возможность – побыть хоть какое-то время одному –  те, с кем ты живешь, кому не надо объяснять, что тебе – как воздух – нужен побег за черту, которая отделяет весь остальной мир от тебя…
Ни разу, пока шел,  Осенний Зомби не задал себе вопрос: зачем он это делает. Правильнее было бы  - почистить зубы, помыть лицо, съесть какой-нибудь завтрак, а потом уж уйти. Но пока ты выполняешь эти обязательные после сна процедуры, есть вероятность, что желание уходить исчезнет само по себе. А так – Зомби по-прежнему ощущал разбудивший его солнечный лучик, который хихикал с той стороны глаз и не хотел вылезать обратно.
Тут бы достать казу и заиграть – но Осенний Зомби боялся спугнуть тишину.
Почему-то именно сейчас он вспомнил, что на носу – осень. И это – последние клочки лета. Что потом – придется топить печку, надевать ватник, и каждое наступающее утро – не будет таким теплым, как сейчас.
Мусор с утра будет холодным. Уже будет не так приятно прикасаться к нему, сложнее станет вытаскивать из мусорной кучи понравившуюся вещь. Когда наступят первые заморозки, когда природа станет холодной. А пока она теплая – надо быть открытым и любить ее, забираться подальше в лес, садится на пень или поваленный ствол векового дерева. Потому что потом, когда лес начнет просвечивать, когда станут видны его размеры, осеннее солнце будет светить на голые ветки – тогда наступит время уныния и печали. В такие дни приходишь в лес с единственной целью – погрустить.
Жажда покоя – привела Зомби к старому пруду, который начинался в лесу,  а потом – выходил наружу. Вокруг него – редкие кустики, ивы, груда камней. Высокие камыши –  палочки с серными головками. И солнце опасливо прыгает по  ним.
Вся эта красота была тут,  справа от дороги. Деревья жались друг к дружке и переходили в густой лес – там, на границе пруда, дубы недовольно скрипели: “Пруд! Пруд (слышал Осенний Зомби)! Теки отсюда прочь – верни нам землю! Наши сыновья и внуки пустят в нее корни…”  Осенний Зомби улыбнулся – дубам всегда мало места.
А пруд – был хорош. Неряшливость его украшала. В середине угадывались очертания острова, на котором стояла кресло-качалка, когда ветер усиливался – она поскрипывала.  Сколько раз Зомби мысленно садился в нее и представлял, как засыпает,  и во сне – все, о чем думает остров – становится ему понятным, и он, Осенний Зомби, проснувшись, сам –  наполовину остров, ему странно от того, что вода касается его стен, и борода, похожая на тину, плывет на поверхности. Но не мокро. Не хочется вылезать из воды. Остров жив, пока вокруг него что-то плещется.
Увы. У Зомби не было лодки. Только когда появлялся лед,  Зомби мог перейти на  ту сторону. Но уже не было ни воды, ни суши. Качалка, поседевшая  от снега, стояла неподвижно, ее полозья, закругленные деревянные ножки,  были намертво приклеены к замершей поверхности  острова. Тогда не возникало желания садиться в нее. Зимой – все не так. И радостно тоже – но по-другому.
Зомби смотрел на остров и переживал. Ему очень хотелось понять, о чем думает этот кусочек земли, этот горб над водой.
Остров был маленький. Он сидел, как ребенок – в луже. И там, где пруд уходил в лес  (или наоборот – выходил из леса), Осенний Зомби любил побродить вдоль его берегов, где вода была холодной, негостеприимной, но именно здесь  как раз и начиналась настоящая жизнь: лягушек, пиявок, стрекоз. Скорее всего, это и не пруд был, а по-другому как-то называется такое скопление воды. Осенний Зомби не знал, как правильно. А с другой стороны, – какая разница, как называть то, что тебе нравится? Беда взрослых в том,  что они любят всему на свете давать названия, их ужасно раздражает, если кто-то называет неправильно что-то общеизвестное. Иногда они смеются над такими,  ехидничают. “Лучше бы, - думал Осенний Зомби, - они смеялись над теми, кто оставляет после себя мусор”.
Зомби сел на берегу – и начал смотреть на недосягаемый остров сквозь камыши…
И он увидел Русалку. Вот если бы в этот момент с неба упала лодка – Зомби больше бы удивился, а тут – нет. Так иногда бывает, когда готов к чуду.
Русалка появилась из того места, где заканчивался лес. Она лежала на спине, на ее человеческую голову с прекрасными черными волосами – падало солнце. Хотелось поцеловать – эту голову. Она была недосягаема – и голова, и голое тело, на котором груди как кувшинки расходились в стороны, а соски – словно розовые шмели, сидели на них. И хвост, скрытый под водой. Вся нижняя часть напоминала рыбу. Зомби еще не встречал в своей жизни рыб, нежнее этой. Каждая чешуйка блестела, будто лепесток серебряного дерева, словно кольца кольчуги – были ее чешуйки, и все – в брызгах воды и солнца. Черные волосы Русалки были такими густыми, что в них могли запутаться рыбы. Губы – зрели подобно клубнике,  в открытой чашечке цветка – внутри которой шевелится пестик.
Осенний Зомби вскочил. Солнечный лучик в его голове удивился и припал к одному из глаз – с той стороны.
“Если бы у меня была лодка, - думал Осенний Зомби, - я бы подплыл к ней и поздоровался.”
Русалка тем временем уже оказалась на середине водной глади и приближалась к острову. Волосы –  клубком водорослей, ее лицо и широко открытые глаза терялись в гуще – среди рыб, мальков, головастиков и пиявок.  Русалочьи глаза кричали.
Чтобы подразнить Зомби – Русалка начала огибать  остров с внутренней стороны. Зомби смотрел за тем, как ее тело исчезает:  сперва голова в клубке черных волос, потом – груди-кувшинки, чешуя рыбы – и вот остров встал между ними. Осенний Зомби побежал вдоль камышей, ломая их, и серные головки полетели в воду.
Казалось, она смеялась там, с той стороны.
Кресло-качалка поскрипывало в такт ее смеху, и в унисон – хохотал сам остров.
Осенний Зомби не выдержал. Он прыгнул в воду – точнее, вошел в нее, ненавистные камыши, если бы у них не было корней, полетели в разные стороны, вспыхивая на солнце, потому что Осенний Зомби ломал их, раздвигая со страшной силой. Он не умел плавать и, как пить дать, утонул – будь здесь глубоко. Но вода – едва доходила ему до плеч, он шел по скользкому дну, водоросли застревали между ног, а вода была теплой, не смотря на то, что еще не успела нагреться – потому что в сердце у Осеннего Зомби горел пожар. И Зомби был смешон в воде. Было бы еще комичнее и нелепее, будь у него на голове птицы. Борода, как ему представлялось в его грезах – плыла впереди него, а гусеницы и червяки – вместе с ней. Конечно, они кричали, барахтались в мокрой бороде – как на палубе тонущего корабля. Но Зомби был далек от всего этого. Только – добраться до Русалки, увидеть ее распахнутые влажные губы…
Это – любовь. Еще – это называют вдохновением, когда оно приходит к художникам. Потому что это и есть моменты любви, когда мастер с упоением  пишет картину, а поэт – наносит строчки на белый лист бумаги. Это – такая же любовь. Осенний Зомби двигался к своей цели.
Когда он достиг острова – он даже не посмотрел на него. Слепо – не видя ничего перед собой, кроме обнаженного тела Русалки, которое ждало его с той стороны – он взлетел на остров, оттолкнул кресло-качалку и напролом, к ней…
Остров был узкий – Зомби как будто перепрыгнул его. Лицом, горящими губами  - Осенний Зомби уткнулся в черные волосы. Они были там, ждали его.
Именно в этот момент – утро как будто выстрелило. Все ожило, когда он начал целовать то, что пряталось под чарующей прелестью волос. Русалка не сопротивлялась. Была легкой, как перышко птицы, как щепка, прибитая к берегу. Тяжесть воды была не ощутима.
“Ты меня любишь?” – спрашивал Осенний Зомби и прижимал к себе Русалку, а она позволяла ему это, и дыхание рыб и запах дна морского, жужжание шмелей, писк проснувшихся комаров, пылающие на солнце камыши – все перемешалось в его глазах.
“Я брошу свой дом. Построю лодку – и буду плыть рядом с тобой!” – шептал он. “К черту – мусор! Есть только любовь – и воля, и желание жить рядом с тем, кто тебя любит! Ведь ты меня любишь, Русалка? Ведь любишь?”
Но она – обессилевшая и мокрая – молчала.
Зомби оторвался от Русалки и посмотрел ей в глаза, которые были настежь открытыми, застывшими, красивыми, как морозные узоры на стеклах, но – не живыми.
Вот тут весь холод, вся мерзость окружавшей его воды, склизкая поверхность взбаламученного дна – все это стало так ощутимо, как и то, что не ответит ему Русалка, потому что она была – из резины.
Бедная надувная кукла лежала на воде, и все было при ней, и сделана она была  - на отлично, легкая  и красивая, готовая любить каждого.
Зомби проклял всех людей на свете и все человечество, паразитирующее с той стороны земли, выбрасывающее мусор, гадящее и такое жестокое.
… Оставлять ее здесь – не хотелось.
Скорее всего, Бибикака уже приехала, и Том Малыш сидит сейчас возле Лешки и ждет, когда он проснется. А значит  - можно сразу отдать им резиновую Русалку на утилизацию. От греха подальше. Зомби не хотел, чтобы она лежала в общей куче и смущала птиц.
Конечно, все начнут задавать ненужные вопросы. И Крот – тут как тут – станет докапываться и, того и гляди, захочет утащить ее к себе под землю.
Зомби взял куклу под мышку.
Вода стекала с него, капала с Русалки. Он в последний раз посмотрел на остров, на лежащее кресло-качалку – и только тут понял, что лучик в его голове уже не светит. Все прошло. Закончилось. На деле – настоящий день еще только начинается, и надо жить – как всегда для себя, для очистки совести – изредка заниматься уборкой планеты с той стороны земли,  и жить, в общем-то, беззаботно…
Перед Осенним Зомби впервые встал вопрос любви. Потому что ее-то как раз в его жизни до злополучного происшествия с милой Русалкой – и не было…  А вот – она мелькнула, подразнила, показала, какой бывает! В памяти навсегда останется это чувство, вспыхивающее, сильное, бьющее в нос своими запахами, сжигающее душу до тла, но это –  сладкое горение, поверьте…