Обстоятельства

 Складывающиеся вокруг обстоятельства вынуждают принимать решения для выживания. Есть те, кто имеет возможность влиять на обстоятельства и те, кто приспосабливается к обстоятельствам. Имеются обстоятельства глобального масштаба и обстоятельства индивидуального масштаба. Госдеп принимает решения для сохранения своего "статус-кво" глобального масштаба я принимаю решения для сохранения своего "статус-кво" индивидуального масштаба.
 Наступал 1943 год. Меня таскали в детсад. Я запомнил эту зиму снежной и ветряной. Для детсада я был взрослым ребёнком, который сторонился малышни. Был разнузданным и невоспитанным. Так говорила воспитательница матери, когда та заходила меня забирать после работы. Мать тут же трескала меня по затылку и объясняла, что кроме суки Джульбы друзей у меня нет. Я не возмущался. Мать была с мешком за спиной. В мешке дрова. Обрезки досок. Работала она, с её слов, то на циркулярке, то на фуговке. Все взрослые на горе ходили с мешками. Подбирали на железной дороге "топку". То есть всё, чем можно было топить. В январе 1943 года налёты на Тбилиси прекратились. В феврале зенитчики с зенитками исчезли. В начале марта, когда мы шли домой, мать сказала:
- В твои годы я пасла гусей, а Игнат (её старший брат) водил лошадей в ночное. Хватит бездельничать, надо заниматься огородом. Меня забрали из детсада. Все обитатели горы занимались огородами. Ночами перекапывали окружавшие пустыри. Мать копала, а днём я сажал: кукурузу, свеклу, картофель, морковь, лук, чеснок и зелень. Джульба тоже работала. Рано утром в сумерки она убегала в город и появлялась с буханкой хлеба (хлеб выдавали по карточкам) в зубах. Буханку мы делили пополам. Как она воровала, не знаю. Но то, что сука была сообразительная и хитрющая, это точно.
"ОДНАЖДЫ РУССКИЙ ГЕНЕРАЛ
 ИЗ ГОР К ТИФЛИСУ ПРОЕЗЖАЛ;"
 МЦЫРИ.
С грузинского на русский типа послушник при монастыре. М. Лермонтов. 1839г.
 Закончилась война с наполеоном. Летом 1816 года из Петербурга на юг ехал новый главнокомандующий войсками на Кавказе Ермолов Алексей Петрович. Сорокапятилетний генерал-лейтенант. В отличие от других генералов Ермолов не любил парадности, не носил блестящих мундиров. Ходил в простом длиннополом сюртуке с полупогончиками.
 Перед выездом к новому месту службы у Алексея Петровича состоялся нелицеприятный разговор с военным министром графом Коновницыным. Тоном не терпящим возражений, Ермолов сказал:
- Ежели меняете командира Отдельного Грузинского корпуса, то смените там и начальника штаба. Со своим поеду.
- Кого же желаете взять начальником штаба?
- Полковника Вельяминова.
- Что вы, Алексей Петрович, да Вельяминов молод. Вот-вот полковником стал.
- А вы смотрите не на вот-вот, а сюда. - Ермолов постучал согнутыми пальцами по своей голове, - есть ли тут царь, или она пуста, как барабан.
 Отправить Ермолова на Кавказ посоветовал царю Аракчеев.
- Пожалуй, ты прав. Характер у него задиристый. - Александр вспомнил, как Ермолов, будучи в его свите в Париже, смел выразить ему, императору, победителю Наполеона, неудовольствие тем, что он, видите ли, утомляет русскую армию парадами ради развлечения представителей иностранного корпуса. Ещё Ермолов тогда раздражённо отозвался о братьях Александра - Константине и Николае, упрекая их в развратном поведении.
 Теперь Ермолов ехал на Кавказ с офицерами, им лично отобранными. Целая вереница карет и повозок двигались за главкомом. Огромные саквояжи и чемоданы были набиты штабными бумагами, картами, личными вещами и оружием. На почтовых станциях меняли только лошадей. Ночевали по-походному, в поле, на берегу речек, у зелёных опушек леса. На третью неделю переправились через Дон. Ермолов приказал ехать быстрее. Недалеко от Ставрополя пригласил в свою карету Вельяминов:
- Пересядь ко мне. Поговорить надобно.
 Главком был хмур, сидел нахохлившись, словно в душе его произошёл какой-то надлом. Вельяминов обеспокоенно спросил:
- Вам нездоровиться?
- Нет, Алексей Александрович, я в здравии, - неохотно ответил Ермолов.
 Вельяминов осторожно спросил:
- Алексей Петрович, не сожалеете о том, что государь не утвердил вас военным министром?
 Ермолов махнул рукой:
- То ерунда. Другое гложет душу - наше новое место службы. Кавказ - запутанный узел противоречий между Персией и Турцией с одной стороны и Россией - с другой. Постоянные вооружённые столкновения. Туда же рвутся к овладению рынками Англия и Франция. Там многие десятилетия льётся кровь.
- Но сейчас наши позиции в Закавказье после Гюлистанского мира упрочились. Персия и Турция притихли, - возразил Вельяминов.
- Так только кажется. Турецкий султан снова точит зубы на Западную Грузию. А персидский шах и того больше - объявил Гюлистанский договор недействительным. Требует пересмотра границ с Россией. Уже заключил военный союз с Англией, получает от неё помощь деньгами и вооружением, реорганизует свою армию. Англия же, вечный подстрекатель, и не скрывает своих планов. Не слышал разве, что недавно заявил лондонский посланник в Петербурге?
- Нет.
- Единственная-де граница между Ираном и Россией должна проходить по Тереку. Вот ведь о чём мечтают союзнички!.. Порохом, порохом попахивает на Кавказе... Достань-ка, дружок, из моего ларца карту. Поразмыслим чуток, в каком месте может персидский шах прорваться к Тереку.
 Вельяминов знал по прошлым годам совместной службы: если в душу Ермолова вкралась какая-то, пусть отдалённая, тревога, то он не успокоится до тех пор, пока не станет ему ясно, каким образом не оказаться застигнутым врасплох. Внезапность коварна, её и боялся больше всего Алексей Петрович.
 Ермолов велел остановиться на пригорке, из-под которого бурно бил родничок. Показав на него, генерал сказал остальным:
- Испйте водицы, наберите жбаны. Коней напоите.
 Внизу, в балке, белели хаты казачьей станицы. Показав на станицу, генерал спросил:
- Как она называется?
- Станица Московская,- ответил Вельяминов.
- Э, скоро Ставрополь, - повеселел Ермолов, расстегнул ворот мундира и блаженно опустился на траву.
 Вельяминов расстелил перед ним карту. Ещё в Петербурге, готовясь к выезду, по совету главкома он нанёс на карту все последние изменения на границах с Персией и Турцией. Условными значками отметил расположение гарнизонов в Закавказье, на Кавказской линии вдоль северного побережья Терека и Кубани, полков Астраханского казачьего войска, то есть все части, которые входили в состав Отдельного Кавказского корпуса. "Всё точно нанеси, чтобы знать нам, где и что. По пути будем заезжать в гарнизоны и чинить инспекцию".
 Склонившись над картой, главком долго, изучал её. Сорвал стебелёк травы и повёл им вдоль западного побережья Каспийского моря.
- Ежели персы пойдут, то токмо по сим местам - через Азербайджан, Дагестан, Кумыкию, Чечню, Кабарду и на Кубань. А турки - по побережью Чёрного моря и тоже на Кубань, замкнут кольцо севернее Кавказского хребта.
- У персов есть другой путь - Военно-Грузинская дорога, - возразил начальник штаба.
- Нет! По Военно-Грузинской не пойдут, там горы, перевалы, ущелья, наши сторожевые посты. Персам надобно захватить жилые провинции, чтобы подчинить народы под свою власть. Кроме того персы любят пограбить.
- А если азербайджанцы, дагестанцы, кумыки, чеченцы выступят против грабежа? Создадут ополчения? Начнут сопротивляться? Не враги же они сами себе?
- А может они ждут их как своих освободителей? - настаивал Ермолов.
- Персов? Турок?.. Вряд ли! Освободители - мы.
- Но это как понимать. - Ермолов вздохнул и с огорчением заговорил о политике России на Кавказе. О том, что утверждение царской военной администрации в этих провинциях порождает среди местного населения не только недоверие, но кое-где и враждебность ко всему русскому. Многие видные князья, ханы, султаны, беки мусульманское духовенство под видом борьбы за самобытность добиваются сохранения самостоятельности, точнее, права выжимать сок из подвластных им простых горцев. Им не нравится, что русские пресекают разбойничьи набеги дагестанских и чеченских абреков на Грузию, карают за набеги на русские поселения, лишают их добычи, за счёт которой они попольняют свои доходы и, по существу, живут. Султаны, ханы, беки ненавидят русских за то, что они запретили работорговлю. Они считают русских гяурами, ставят ниже персов и турок- братьев по мусульманской вере. Не имея сил самостоятельно выступить против России, борцы за самобытность готовы на сговор с турками и персами, ждут их как своих освободителей. А свой народ они легко обведут вокруг пальца, сыграв на религиозных чувствах.
- Понимаешь, Алексей Александрович, могут слиться две силы - внешняя и внтренняя. Причём перед самой Кавказской линией. Именно здесь может созреть "нарыв" даже раньше, чем вторгнутся персы и турки. И тогда для усмирения взбунтовавшихся русским придётся применить оружие. И против кого?.. Не токмо против вдохновителей борьбы за самобытьность, но и против простого. задавленного нуждой горца. Большей частью будут гибнуть, по сути дела, безвинные люди: горцы-холопы и русские солдаты-холопы. Кровь польётся. А ведь приказ на пролитие крови  придётся подписывать мне и тебе. Нас будут проклинать отцы, матери, жёны и дети тех, кто сложит голову на поле брани. Вот что страшно.
- А у вас есть план, как избежать кровопролития? - спросил Вельяминов.
- О том и думал всю дорогу. Смотри сюда, - Ермолов показал на карту. - Оборонительная линия сейчас проходит по Тереку. А что, ежели эту Линию перенести на реку Сунжу и протянуть её из Чечни до Кумыкии и дальше до берега Каспия?
 Вельяминов понимающе кивнул головой.
- Предлагаете поставить заслон на пути движения армии персов и ближе к предполагаемому внтреннему нарыву. Упредить соединение двух сил - внешней и внутренней. Предлагаете дело, но... - Вельяминов замолчал.
- Что "но"?
- Перенос Линии потребует огромных средств. Надобно строить крепости, новые казачьи поселения, дороги. Согласятся ли государь, Сенат, военное министерство?.. Скажут, ну, Ермолов начал всё перекраивать на свой лад...
- Пусть говорят, а мы им - доказательства целесообразности.
- И теперь второе...
- Что ещё?
- Палочка-то о двух концах. Расположение гарнизонов на новом месте потребует земельных участков, и немалых. Придётся отторгать у горцев пастбища, покосы, а возможно и поля. Чеченцы, кумыки и дагестанцы пострадают.
- Пострадают единицы. В первую очередь князья, султаны, ханы, беки, у коих большие стада и большие посевы. У простого горца - холопа - конь, корова, осёл, буйвол да десятина посева.
- Всё одно сие ускорит назревание взрыва.
- Но что делать?
 Ермолов решительно поднялся.
- Во имя святого и большого дела не надо бояться идти на малое зло. Приедем в Ставрополь, сразу же садись за реляцию Сенату и военному министерству, в коей обоснуй наши соображения относительно переноса оборонительной Линии на Сунжу.
 Походный штаб главкома прибыл в Ставрополь во второй половине дня. Кавалькада остановилась у крепости, в распахнутые ворота которой медленно втягивалась вереница подвод, гружённых мешками с мукой.
 Ермолов знал, что Ставропольскую крепость дважды инспектировал его учитель - Александр Васильевич Суворов и придавал ей особое значение. Следуя примеру учителя, главком решил учинить инспекцию интендантству Кавказской линии и Черномории, чтобы точно знать, каковы здесь запасы оружия, обмундирования, провианта, транспорта. Быть может, в складах многие вещи превратились в гниль? Такое бывает. В наличии вроде есть, а в дело употребить нельзя.
 Пропустив подводы, карета главкома хотела было въехать в ворота, но часовой, бедновато одетый пожилой казак, угрожающе вскинул ружьё и преградил дорогу.
- Стой! Без разрешения не велено пущать в крепость!
 Из-под кожаного верха повозки высунулся Ермолов, назвав свою должность.
- Всё одно без караульного начальника пустить не имею права!
 Из караулки выскочил молодой казачий офицер, отдал честь, представился:
- Сотник Хопёрского казачьего полка Васильченко. Разрешите, ваше превосходительство, документы.
- Ты что, не видишь, кто перед тобой? - нахмурился Ермолов.
- Вижу, господин генерал-лейтенант. Но у нас инструкция: в крепость пропускать в том случае, ежели лицо, назвавшее себя, по документу действительно, то лицо.
- Лицо, лицо! Заствляете беспокоиться старого человека! - недовольно пробурчал Ермолов, хотя в душе был доволен действиями часового и караульного начальника. То, что остановил генерала у ворот и после того, как он назвался, что он главком, не пропустили далее, пока он не предъяввил документ, говорило о том, что тут, в крепости, тыловом учреждении Линии, служба идёт в соответствии с воинскими уставами. Ермолову понравилось и то, что сотник Васильченко, проверив удостоверение, не просто указал, куда надо ехать, а стал сопровождать карету главкома и его кавалькаду. Генерал спросил сотника:
- Кто здесь ведает интендантством?
- Господин подполковник Устинов Дмитрий Кононович, сын бывшего командира Хопёрского полка.
 Вельяминов перелистал странички записной книжки и с огорчением сказал:
- Подполковник Устинов, по сведениям военного министерства, числится не интендантом, командиром казачьего полка номер десять.
- Был командиром, - вмешался в разговор сотник, - Третий год живёт в крепости и ведает арсеналом.
 Ермолов с выражением досады на лице посмотрел на своего начальника штаба:
- Ну что, ещё раз убедился, как верить чиновникам военного министерства? Сидят в Петербурге, штаны протирают, а чтоб зад оторвать от кресла и приехать сюда и уточнить на месте, кто где служит - нет, лень-матушка вперёд них родилась... О, господи! Заржавела и прогнила военная колесница, а гражданская совсем разваливается!
 Оглядывая крепость, Ермолов заметил, что дорожки были подметены, походные кухни и санитарные повозки стояли не под открытым небом, а под навесами. Большинство зданий превращено в склады. Окна бывших казарм и конюшен заложены кирпичами, стены побелены, на дверях замки. Понял: главный интендант Линии, по всему видать, человек заботливый и хозяйственный.
- Не в этом ли доме живёт господин Устинов? - Ермолов показал на большое старое деревянное здание, рядом с которым стояло другое, такое же, но с закрытыми ставнями.
- Так точно! - кивнул Васильченко.
- А второй пуст?
- Открывают, когда начальство с Линии приезжает.
 Ещё раз, посмотрев на пустующий дом, определил, что в нём, пожалуй, не менее десяти комнат, Алексей Петрович подумал: "А не занять ли его под мой походный штаб?" У Ермолова начал зреть новый план: остановиться здесь, проинспектировать правый фланг Линии и Черномории и уж только потом двинуться на левый и дальше - в Закавказье. "Пока я здесь, пусть прежний командующий войсками на Кавказе генерал Ртищев со своим штабом в Тифлисе выполняет свои обязанности, управляет полками в Грузии и Азербайджане".
"Такой-то царь, в такой-то год
 Вручал России свой народ.
 И божья благодать сошла
 На Грузию! Она цвела
 С тех пор в тени своих садов
 Не опасаяся врагов,
 За гранью дружеских штыков".
 
 Так было двести лет назад.
 Теперь Тифлисские ребята
 Пугают русских силой НАТО.
 Над ними можно посмеяться.
 Россию натовцы боятся
 И, как задиристый пижон,
 От страха лезут на рожон!
 
 Продолжение следует.
 
20 декабря 2015 года.