Случайные мысли и проходные дворы

   В болезни, особенно при гриппе, что-то меняется в сознании. Мысли, картины, случайные образы крутятся навязчивым вихрем. Бог знает, почему вспоминаются давно забытые лица, ничего, казалось бы, незначащие эпизоды, похороненные на дне памяти.
Вот и этой ночью ожило вдруг лицо человека, мелькнувшего раза два-три на моём горизонте в ту давнюю бесприютную пору, когда мне некуда было преклонить голову. Человек этот ухаживал за моей тётей. С тонкими чертами лица,сыпавший остротами, смешными анекдотами, он вносил в нашу семью небывалый дух лёгкости и свободы. Жил он в низу переулка в деревянном одноэтажном доме явно дореволюционной постройки. Таких домов было тогда много в Москве. Днём я зашёл к нему, посетовал на нелады в семье,спросил, нельзя ли у него переночевать.
  - Да всегда пожалуйста, - весело ответил никогда не унывающий Серёжа (так звали моего знакомого). - Приходи, ночуй.
  Поздно вечером я постучался в обитую войлоком дверь. И раз, и два, и три. Мне долго не отвечали. Наконец голос пожилой женщины спросил, что мне нужно. Я объяснил.
   - Серёжи нет, - сказал голос.
  Я знал, что Серёжа там. Но что было делать? Я вышел на улицу, благо, стояла тёплая летняя ночь и можно было провести её в парке на лавочке под звёздным небом.
  Наутро я встретил его возле моего дома.
  - Ну, что ж ты, Серёжа? - спросил я, ожидая увидеть хотя смущение на его лице, услышать что-нибудь похожее на извинение.
  Не тут-то было.
  - А чё те надо? - ничуть не смутившись, тут же перешёл в атаку Серёжа. Не лыком был шит сей человек, за словом в карман не лез. Да и кто я, дескать такой, чтобы давать мне ответ, тем более, оправдываться? Он меня и знает  не знает.
  Я посмотрел в его светлые, ничего не выражающие глаза и не нашёл, что ответить. Это были глаза человека, которому, по пословице, всё божья роса.
    Конечно, он был вправе пускать или не пускать меня в свою конурку. Но зачем надо было обещать? Ему вообще давались слова без всякого труда. Величал он себя Сергей Сергеич и рекомендовался начальником цеха какого-то завода, где все его безмерно уважали. Раза два являлся к нам в жакете с прорванными локтями и на удивлённые взгляды отвечал, что не придаёт таким пустякам значения. «Какой простой человек, - подумали мы, - начальник цеха, а не важничает». Потом кто-то увидел его подметающим пол в заводской конторе. А вскоре, когда речь зашла о женитьбе, он и вовсе слинял.
   Я не сужу его. Имеем ли мы право вообще кого-то судить? У каждого из нас свои недостатки. Может быть, узнать, что я думаю об этом, Серёжа и приходил.
   Мелькали передо мной этой ночью и другие, бессвязные, не имевшие никакого смысла, но не желавшие уходить навязчивые образы. Даже сложился маленький рассказ. Не знаю, заслуживает ли он внимания. Но раз всё-таки возник, упрямо просится на свет, может быть, стоит дать ему шанс.
   Вспомнился мне один человек, с которым я встретился много лет назад на отдыхе в Феодосии. Родом он был из города Горького, как тогда называли Нижний Новгород. От деда-извозчика узнал он историю об одном молодом, но уже знаменитом в ту пору писателе из народа. Живописный седок с длинными волосами, в плисовой рубахе с пояском, в чёрной шляпе с большими полями,попросил извозчика остановиться возле одного проходного двора, спрыгнул с пролётки,  нырнул под арку и исчез. Судя по проворству, он проделывал этот трюк не в первый раз.
   Ну, что ж, случается. Может быть, у него не было денег. Ничего особенного эта история не говорит о человеке. Мало ли что бывает с каждым из нас! И кто станет уверять, что хотя бы раз в жизни ему не приходилось, избегая расплаты, исчезать, в прямом или переносном смысле, в спасительных глубинах проходного двора?