ТАСС уполномочен заявить

                Евгении Альбац
     Отец Опасный хыкнул, подымая хрупкое тело старушки могучими руками над черным жерлом бездонной шахты, уходившей в самую глубь земли, где лишь меланхоличные слизни проводили безвидные дни и ночи в бесконечных дискуссиях о правах человека, трудолюбивые кроты крали сокровища гномов, растаскивая по закоулкам галерей вышедших в тираж акционисток, сексуальных и также опасных.
     - Хыы !
     Страдница в тюлевой исподнице полетела вниз, отчаянным криком услаждая извращенный вкус отца Опасного, ярого и лютого кулугура, перешедшего из иудаизма в " Единую Россию" под влиянием атеистических телепередач Александра Невзорова, прямого, как штык-лопата, упорного, подобно теодолиту горбатого земляка-геолога, на старости лет безбоязненно объявившего оппозицию царю всея Руси. Тот уж упрашивал, мол, спи, старче, хочешь, мы тебе печку, как у Емели, сбацаем, самого Церетели подрядим, но тот, принципиальный и несгибаемый, послал царя к ****ям, наколол на спине портрет Савинкова, прочитал три страницы из книги Чубайса-старшего, тоже рыжего, но с бородой, а потому - несогласного, осознал себя личностью и тихо-мирно сошел с ума. Делегат с лошадиной фамилией, в буденовке потомственного имбецила и азяме изумительно алого цвета, побежал было следом, но за отсутствием ума никуда не сошел, хотя и возвысил глас вопиющий в мелкобуржуазном органе представительной демократии до потолка и галерки, набитой плотно и приемисто сутулыми фигурами журналистского сообщества, отважного племени недорогих проституток, буквально сегодня раскрывших жуткий заговор ваххабитского подполья Северного Кавказа, направленный на ликвидацию как класса болгарского пидора, румынского посмешанца, украинского почетного гражданина и проч.,и проч., и проч.
     - Прочь ! - вскричал отец Опасный, размахивая руками, отгоняя сумерки заката Европы, предсказанные еще в тринадцатом году Ли Харви Шпенглером в капитальном труде " Минский радиозавод как предтеча мировой революции ", затерявшемся в обозе Первой конной армии, похищенным агентами " Анненербе", вывезенным в Тибет, обнаруженным среди скал молодым блондинистым Брэддом Питтом с лопоухой бабенкой подмышкой, с кошачьей улыбочкой ныне собирающей щедрые и бездумные лайки в гениальных тенетах говносети имени Сладенькой горы, все никак не решающейся окончательно забанить веселого придурка, пишущего эти строки, играющего на нервах и чувствах стебанутых просвещенных братьев и сестер по разуму, точнее, по их ничтожным зачаткам разума. Надо же быть откровенным и честным : кто я и куда они. Действительно, граждане, красочный плакатик глупой американской шотландки вряд ли стоит Оливера мать его Кромвеля, а если по скудоумию она, несчастная, решит, что это - Гулливер в исполнении жирного актера, вот, что тогда, спрашивается ? А ничего хорошего. Первый канал и Иван Ургант, тьфу, тьфу, тьфу.
     - Тьфу !
     Отец Опасный сплюнул в зев шахты, постоял, прислушиваясь к неторопливому свободному падению слюны, сморкнулся вдогон, кощунственно испуская из себя благодать, громовым пуком сотрясая Черные горы, напугав до полусмерти Марата Гельмана, крадущегося по следам Оцеолы Плавича, до сих пор партизанящего командира четников, четкого, смелого, напевающего " О, Белла, чао", в козьих сапогах и с головкой сыра за козырьком меховой шапки. Кстати, Марат больше на запах сыра полагался, нежели на неявные следы в каменистых отрогах ущелий, только не говорил об этом, думал, знал, но не говорил. И вот сейчас при виде отца Опасного понял Марат, что дальше так жить нельзя, надо, браты, рассказать о запахе сыра, надо, насущно необходимо, иначе - не поймут. Он подошел к шахте, подумал немного, сплюнул в темноту и бросился догонять отца Опасного, спускающегося к лазурным водам теплого моря.