Крылья. Новогоднее

 Новый год начинается с настроения. А настроение – с какой-нибудь мелочи. Вот, идёте вы, к примеру, по улице, а навстречу ветер с запахом ёлки. Он стащил этот запах за углом, на только что открывшемся ёлочном базаре, и бежать. Да, со всей дури, налетел на вас. И вы стоите такой обалдевший посреди улицы, смотрите на снежинки,  словно впервые заметили, что они белые, пушистые, красивые. А в душе мигают разноцветные лампочки новогодней гирлянды.
  Или  в супермаркете катишь тележку с молоком, хлебом, пельменями, в общем, с чем-то обыденным. А  в отделе фруктов – мандарины. Оранжевые. И сразу – «Ой, блин, скоро ведь Новый год!»
   Мелочью может стать всё, что угодно: «Ночь, улица, фонарь, аптека», иней на ветке, узор на стекле…
   Меня «накрыло» в магазине игрушек, куда мы зашли с пятилетним сыном Егоркой. Увидела кукол, и сразу превратилась в маленькую девочку. Уверена, что, в душе каждой мамы всё-таки живёт этот девчоночий трепет перед куклами: «Боже, какая прелесть, а платьице, а туфельки, а шляпка. И эти  ручки, эти реснички, совсем, как настоящие». Куклы смотрят на меня такими разными взглядами: пупс в вязаном костюмчике – доверчив, как дитя, он думает – я его мама. А фарфоровая красотка – высокомерна и горда, к ней даже прикоснуться страшно. Но я набираюсь смелости и легонько щёлкаю её по фарфоровому носику: «Вот тебе!». Барби – как модели глянцевых журналов – стройные, стильные, блестящие, одинаковые…
   Вот я стою, смотрю на кукол, и чувствую приближение Нового года.  Даже  слышу его шаги за спиной. Оглядываюсь, а там  папа с сыном.  И я мгновенно перевоплощаюсь в мамочку, ищу глазами Егорку,  и сталкиваюсь с его взглядом, полным слёз и вопросов.
   Тихое Егоркино «Мама» сказано с такой  болью, что я бросаюсь к нему через весь зал мимо кукол, машин, самокатов.
- Что случилось, родной! Я здесь, я рядом! Ты заблудился?
  Но он, стирая варежкой слёзы, спрашивает:
- Зачем, мама? Зачем они убили столько ангелов?
   Прямо над нами под потолком среди золотых шаров и мишуры висят белые крылья, много крыльев. Мне бы это показалось красивым. Но сейчас, я смотрю вверх глазами моего сына, и вижу кровавую бойню, капли крови на снегу, и блестящее, холодное лезвие ножа, отрезающего крылья. Бескрылые ангелы ничем не отличаются от обычных людей, разве что взгляд печальнее, шрамы на спине, но их не видно под зимним пальто. Бескрылые ангелы растворяются в толпе, и только Егорка, стоя посреди магазина игрушек, оплакивает их.
- Милый, родной, дорогой, эти крылья не настоящие. Их сделали из картона и перьев, - говорю я ему, но почему-то сама уже не верю в это.

   Летом мы часто бываем в  деревне. У наших друзей большой дом, пасека, козы и гуси. Егорка может часами смотреть, как гуси плавают по облачному озеру. Облака отражаются в воде, вот и получатся облачное озеро.
 Мы приехали под Новый год,  и попали в сказку.  Деревья в инее, сугробы, как горы. И снег, в отличие от города, белый, чистый. Егорка вкатился в дом снежным комом. Покорил все вершины.
 - А ну, живо на веранду, - командует Надюша, - отряхивать варежки, и с валенок снег сметать. - И она достаёт откуда-то с печки гусиное крылышко. (Обычное для деревни дело: гуси выросли, их зарубили). Только как мне объяснить это Егорке? Он стоит на веранде с гусиным крылышком в руке, и глаза опять полны слёз и вопросов. А мне, почему-то, видятся капли крови на снегу и шрамы на спине у ангелов…