Дикари

Рассказ


Дикий остров, забившийся в глушь океана. Расположенный вделке от известных морских дорог, почти всегда покрытый прозрачно-голубым саваном морского тумана, он надежно спрятан от зоркого, всевидящего ока цивилизованного мира. Ни одна нога белого человека не ступала еще на желто-горячий песок его побережья. И только два брата, солнце и месяц, ежедневно и еженощно лобзают это творение природы своими ласковыми, всюду проникающими лучами. Только ветер и ливень  знают здесь все утесы и выступы, все гроты и пещеры, все деревья и камни, только они могут переговариваться с высокой, сочной травой и кувыркаться в чистом, желтом с золотым отливом песке. Только они, да еще немногочисленное племя шоколадных людей, неизвестно, как и когда освоивших этот далекий, дикий, прекрасный клочок земли. Ничто и, главное никто не мешает этим детям природы, детям моря и солнца, детям ветра и леса дышать свежим воздухом, засыпать и просыпаться под шум морского прибоя и птичьего щебета.
И, казалось, никакая сила во вселенной не сможет помешать мирному течению жизни этой морской жемчужины. Казалось, ничто не сможет завертеть и взбудоражить это сонно-ленивое уарство каменного века. Казалось, что нет такой силы… Но, увы, это только казалось.

*  *  *
 В один прекрасный день (впрочем, здесь все дни прекрасны), пока еще солнце не успело взобраться окончательно на свой небесный трон, расположенный на самой главной вершине самой большой скалы острова и пока еще было только ласкающе-теплым, пока еще раскаленный песок не жег ко всему привычные ноги и море с отцовской нежностью и улыбкой лениво кувыркалось со своими прозрачно-солеными, непослушными детьми (как это оно всегда делало после сильного шторма), пришла на берег прекрасная дева. Если бы не слишком темный цвет кожи, можно было бы подумать, что это вышла на берег добрая юная фея-русалка, оставившая на время свой рыбий хвост в морской пене. А впрочем, почему обязательно фея должна быть с белым цветом кожи и золотыми волосами? Ведь наша дева так же прекрасна. Длинные черные, смолистые волосы, перешептываясь с ветром, нежно обвивали хрупкий стан девушки. Чудесные черные угольки больших глаз с лукавством и любовью, озорством и трепетом взирают вокруг. Упругие, наливающиеся соком девичьи груди, похожие на плоды дерева манго, в каком-то радостном возбуждении вздымаются высоко и резко падают вниз при каждом вдохе и выдохе. Легкая набедренная повязка из листьев южного дерева, казалось, вызванивает при каждом шаге прелестного созданья, мягко ударяясь о крутые бедра и стройные ноги. Ну чем не фея?! Прекрасная фея сказочного острова.
Точно так же думал и юный Боа, скрывавшийся за огромным камнем, и, не спуская глаз, следивший за каждым шагом, каждым движением прелестной феи.
А она сидела в тени гигантского папоротника шагах в двадцати от моря и молча смотрела вдаль. В последнее время она любила это делать и часто прибегала на это место, словно звало ее туда нечто неизвестное, но с огромной силой притягивающее.
Вдруг на гребне волны показался странный предмет, своими очертаниями напоминающий человека. Наша фея встала и быстро побежала ему навстречу. Сердце у Боа дрогнуло. Он тоже заметил этот предмет и подался вперед, остановившись у самой крайней пальмы. Девушка с трепетом наблюдала за приближением этого человека. Теперь она уже не сомневалась, что это человек, но выглядел он как-то странно. Какими-то шкурами было покрыто его тело и голова была рыжей, огненной, как утреннее солнце. Не сам ли это бог моря Кио? Девушка вскрикнула и отбежала назад. А море, сделав последнее усилие, последний вздох, выбросило своего пленника на теплый песок. Девушка задрожала. Она стояла в нерешительности, стараясь не смотреть на того, кого прислал ей бог Кио.
Не имея сил и желания больше таиться (прекрасная фея сердилась, когда кто-либо преследовал ее и следил за ней в эти приятные мгновения утреннего одиночества), Боа выскочил из укрытия и в несколько прыжков оказался возле девушки.
- Не бойся, Наа, Боа всегда рядом с тобой!
Наа (спасибо Боа, что подсказал ее имя) вздрогнула от неожиданности и, повернувшись лицом к юноше, сделал недовольную гримасу, будто собиралась выговорить Боа за его навязчивость, но вместо этого спросила:
- Что это, Боа?
- Боа не знает, но он сейчас проверит. Наа должна остаться здесь, пока Боа ее не позовет.
И сам украдкой, едва касаясь земли, как умеют делать только люди, чуждые цивилизованным суетам и отдающие природе всю свою жизнь, стал приближаться к странному человеку. А тот лежал неподвижно, лицом вниз, так что можно было видеть лишь его рыжие волосы, разорванную в некоторых местах на спине холстинную рубашку и грубого покроя брезентовые брюки. Правая рука его была подогнута и закрыта телом, а левая откинута в сторону. Медленно, неуверенно Боа перевернул рыжеволосого человека на спину. Лицо его было в песке, впрочем, как и все тело. Туземец опустился на колени и приложил ухо к тому месту, где у человека должно быть сердце. Затем он знаком подозвал Наа, собрав руки в пригоршню и затем разведя их в стороны, показал, что нужно принести воды.
Вся процедура умывания длилась не так уж долго, и, к своему удивлению, и Боа и Наа обнаружили, что у посланника морского бога Кио не только волосы, но еще и кожа другого цвета, чем у них. После чего Боа встал на ноги и сказал:
- Этот странный белый человек жив. Он видно долго плыл в море и бог Кио забрал у него все силы.
Разве кроме нас еще где-нибудь живут люди? – Наа сидела на песке и с изумлением смотрела на красивое, бронзовое от загара, немного вспухшее от соленой морской воды мужское лицо, на большие закрытые глаза, на алые губы, которые при умывании начали немного вздрагивать.
- Боа точно не знает, но если это не сам бог моря Кио, то, значит, где-то еще живут люди, такие же странные, как этот, с белым лицом и несколькими кожами.
- Наа хочет его спрятать, чтобы никто не знал о нем. Только Боа и Наа.
- Отнесем его в пещеру Черной Тьмы. Там его никто не найдет.

* * *
Каждый день Наа прибегала в пещеру к таинственному незнакомцу, поила его соками различных трав, совершала умывания, дымом прогоняла злых духов. Наконец, на третий день своего спасения Огненный, как его про себя окрестила Наа, открыл глаза. В полутьме пещеры он сразу ничего не мог разглядеть и попытался приподняться. Увидев это, Наа тотчас же, незамеченной, ринулась в темный угол и неслышно затаилась.
Огненный встал и огляделся кругом.
- Странно, мне показалось, что здесь кто-то был.
Слабое пещерное эхо повторило его полушепот. Еще неуверенной, дрожащей походкой прошелся он сначала в одном направлении, затем сделал несколько шагов в другом и, собрав все силы, закричал:
- Э-эй, где я-я!? Есть здесь кто-нибудь?
Наа немного выступила из тьмы и в это время  прозвучали с небольшим промежутком два коротких, как выстрелы, раскаты грома, первый послабее, второй – более сильный, пронизав весь остров вдоль и поперек.
- Стреляют? – вздрогнул от неожиданности Огненный. Ноги его от слабости подкосились и он сел на том месте, где стоял.
- Это бог Пио сердится на то, что Огненный нарушил молчание Черной Тьмы, - подошла Наа к незнакомцу.
- Кто ты? – вскрикнул тот, снова поднявшись.
О, если бы знала наша милая фея, что на сей раз не бог Пио сердится, а беснуется другой бог, куда более злой и жестокий. И имя этому богу – Белый Человек.

* * *
Сильнейший шторм совершенно разбил бриг под романтическим названием «Мечта». Все, что от него осталось, – это две шлюпки с количеством спасшихся матросов в двенадцать человек. Остальные девять членов экипажа бесследно исчезли. Бросив свою «Мечту» на рифах, команда вот уже три дня, перемолотив на веслах не один десяток миль, тщетно пыталась найти хоть какое-нибудь подобие земли, где можно было бы обсохнуть, отдохнуть, пополнить запасы воды и провианта, которых уже почти не осталось. И вот неожиданно на юго-востоке, как прелестный мираж, возник неизвестный никому чудо-остров, кишащий, как ад чертями, буйной зеленью. Долго капитан ломал голову и ворочал извилинами, пытяась определить на карте местонахождение этого клочка суши. Однако, решив, что убежищем для них может послужить любой, даже необитаемый остров, он сложил карту и дал команду пристать к берегу.
Туземцев очень взбудоражило неожиданное появление удивительно странных людей необычного белого с бронзовым отливом цвета лица и рук, да еще покрытых несколькими кожами. Уж не посланцы ли это всемогущего бога Пио? Украдкой, чтобы ни одна травинка не шелохнулась, чтобы ни одна веточка не треснула, оказавшийся самым храбрым, старший сын вождя Гея, держа наготове копье, пробрался к самому краю густых зарослей и оттуда начал наблюдать за тем, что делается на берегу.
А потерпевшие кораблекрушение тем временем причалили к берегу, вытащили шлюпки на золотистый песок и, взяв на изготовку винтовки, робко стали продвигаться вглубь острова. И тут Гея услышал, как один из белолицых что-то закричал и повелительным жестом приказал всем подойти к нему. «Наверное, это их вождь», - подумал Гея. Белый вождь что-то долго говорила своим соплеменникам и после этого все, разбившись на три группы по четыре человека в каждой, разошлись в разные стороны. Гея затаился: одна группа во главе с самим вождем белолицых приближалась к тому самому месту, где он притаился. Сын темнокожего вождя нырнул в глубокую гущу высоких трав и лиан, и перестал дышать, змеей распластавшись на земле. Шаги раздавались все ближе и вскоре Гея, незамеченный никем, уже мог рассматривать вблизи суровые, бронзовые, как утреннее солнце, покрытые черной, рыжей или белесой щетиной лица пришельцев. Гея заметил, как широко и напряженно, словно принюхиваясь к незнакомым запахам, раздуваются ноздри прямого, острого носа вождя белолицых, как осторожно ступают по незнакомой земле ноги пришельцев, в каких-то странных кожаных ходулях. В руках у них какие-то странные, короткие, но массивные копья.
Матросы углубились в лес, даже не подозревая о том, что находятся под пристальным вниманием. И все же капитан, каким-то шестым чувством почуявший что-то неладное, остановился и робко осмотрелся, зорко вглядываясь в гущу деревьев и кустарников. Совсем рядом, в каких-нибудь двадцати-тридцати метрах от них расположилась, утонувшая в этой гуще, и потому пока невидимая, деревушка туземцев. Лишь легкий запах дыма от своевременно потушенных костров все еще носился в воздухе и, возможно, именно он и привлек внимание капитана.
 - Э-э, парни, здесь дымом пахнет. Клянусь памятью моей мамы, этот клочок земли обитаем. Будьте осторожны, акулу вам в глотку!
- Как бы нас дикари не зажарили поодиночке. Не надо бы нам разделяться, сэр.
- Ты бы хотел, Джек, чтобы они нас всех сразу зажарили? На одной сковородке?
Шутка капитана несколько успокоила и придала бодрости матросам, и они понемногу, шаг за шагом, медленно продолжали движение.
Джек вздрогнул и вскрикнул от испуга, когда возле самого его уха пролетела стрела и вонзилась костяным наконечником в ствол толстой пальмы. Все четверо белолицых мгновенно развернулись в разные стороны, прижавшись спиной друг к другу и взведя курки своих винтовок. Они оказались на небольшой поляне, по краям которой расположились хижины с легкими бамбуковыми стенами и крышами и перегородками из пальмовых листьев. В центре поляны чернело древесным углем пожарище недавно потушенного костра. Среди ветвей и кустарников матросы начали различать смуглые фигуры туземцев.
- Подавиться мне акулой, если мы выберемся отсюда живьем.
- Заткни глотку, парень! Капитан Харт бывал и не в таких переделках, - лицо капитана исказилось от злобы. – Все ко мне! – закричал он, что было мочи, а затем левой рукой, не опуская винтовку, достал корабельный свисток и засвистел, давая условленный сигнал.
Туземцы плотным кольцом, выставив вперед копья и луки со стрелами, окружили пришельцев и все больше сужали это кольцо. Нервы у одного из матросов не выдержали, он выстрелил. Сраженный наповал, один из туземцев мгновенно оказался на земле, истекая кровью и корчась в судорогах. Ужас покрыл лица туземцев. Заголосив и закрыв уши, испугавшись разящего грома, вырвавшегося из копья белолицего, они бросились врассыпную, не уходя, однако, далеко.
Остальные группы матросов, услышав выстрел, остановились и, определив по воздушной волне сторону, откуда он донесся, тотчас же направились туда. Они еще не знали, что это было: предупреждение ли об опасности, или сигнал к сбору. Но шли по-прежнему осторожно, внимательно осматривая каждую пядь земли прежде, чем поставить на нее ногу. Обе группы встретились друг с другом раньше, нежели нашли капитана. А потом неожиданно, нос к носу, столкнулись с группой испуганных и дрожащих существ. Это были туземные женщины и дети, которые удалились от деревни при первом же сигнале опасности. Обе группы (и туземцев, и матросов) отпрянули от неожиданности и несколько секунд молча смотрели друг на друга, будто соображая, как же могло случиться, что они столкнулись.
- Эй, ребятки, да тут есть, чем поживиться. Смотри, какие красотки, - первым пришел в себя грузный, с добродушным морщинистым лицом боцман.
Он же первым и прыгнул с не вяжущейся с его фигурой резвостью на ближайшую туземку. Это оказалась совсем молоденькая девушка, почти подросток. Одним махом он повалил ее на землю.
Матросы с веселым гоготом последовали было примеру боцмана, но туземки мгновенно, без единого звука, растаяли в непроходимой гуще леса. И белым мужчинам, много месяцев не видевших женщин, ничего не оставалось, как, позабыв об опасности и осторожности, ринуться на их поиски. А уже через какое-нибудь мгновение отравленная змеиным ядом стрела вонзилась в спину боцмана, чуть пониже левой лопатки. Так Гея, сын вождя, отомстил за свою избранницу.
Рассыпавшись по лесу, белокожие люди с бранью, дикими криками и сумасшедшим хохотом гонялись за туземками, точнее, за призраками, ибо туземки бесследно растворились в чаще. И совершенно случайно матросы выскочили на ту поляну, где ждали их помощи капитан и еще трое товарищей.
- Черт возьми, капитан! Здесь есть, чем поживиться.
- Кого ты имеешь в виду, Дик, нас или этих черных обезьян?
- Конечно их, сэр!
- Тогда держи винтовку наготове, а то как бы тебе не сделаться наживкой.
И только теперь подоспевшие заметили, что они окружены со всех сторон.
- Где боцман? – не отрывая глаз от туземцев, спросил капитан.
- Не знаю. Он был с нами, а потом набросился на одну красотку, - ответил Дик.
- И вы его оставили одного?!
- Капитан, так мы же…
В это время в толпу туземцев вмешались, гонимые страхом, женщины и дети. На своем лопочущем языке они что-то объясняли мужчинам, указывая пальцами на белых пришельцев.
- Ну так, либо мы их, либо они нас, - решительно произнес капитан. – Приготовиться! По моей команде стрелять.
Выждав какую-то секунду и увидев, что туземцы готовятся к атаке, капитан скомандовал:
- Огонь!
И тут же страшный гром от залпа одиннадцати винтовок прорезал девственную тишину маленькой жемчужины океана. Неистовые вопли живых и умирающих были ответом на этот залп.
- А теперь, парни, запомните, что, кроме пищи и воды, нам нужны гребцы. Да и зверинцы наших городов давно не пополнялись.
Решительным жестом капитан направил людей на охоту.
К вечеру небольшой отряд белолицых людей пробирался к берегу. Среди них было и четверо темнокожих хозяев этого острова, которые, связанные за ноги общей веревкой, несли на себе туши подбитых диких коз и два бочонка с водой. Среди этой четверки был и Гея, старший сын вождя. Ни на минуту не задерживаясь, шлюпки под покровом ночи покинули берега зеленого острова.

* * *
Надолго это событие выбило из колеи маленький народ. Слезами и дарами увещевался не в меру разъяренный бог Пио. Вождь Куэ никак не мог понять, чем рассердило бога Пио его племя – ведь такой небесной кары не помнят даже старейшины, даже от своих отцов старейшины не слышали ничего подобного. После ухода невиданных доселе белолицых людей, принесших с собой огненную кару бога пио, разбушевалось, разъярилось море. Огромные волны вырвали с корнем не одно многовековое дерево, унесли с собой в безмерную даль и глубь не одного обитателя маленького клочка суши.
Вождь Куэ собрал совет старейшин, в котором уже на правах старшего сына вождя принимал участие и Боа.
Долго молчали старейшины. Все предположения, догадки и предложения были высказаны. Все сидели, понурив головы. Бог Пио был по-прежнему грозен, ненасытен и беспощаден. Единственное, что оставалось – это смириться с судьбой и ждать новых бед. Труп толстого белого человека, которого застигла стрела Геи, был сожжен и пепел его развеян ветром, который принес крупицы пепла в дар богу Пио. Но и это не смогло успокоить небесного вождя.
И тут вдруг лицо Боа изменилось. Сердце его забилось, словно лесная мышь в пасти змеи. Он поднял согнутую в локте руку.
- Боа просит слово, мудрые старейшины. Боа не будет советовать, он просто выскажет мысль.
- Пусть говорит Боа, - закивали луневыми головами старейшины.
- Пусть говорит Боа, - вынул изо рта бамбуковый чубук вождь Куэ.
- Боа видел на острове еще одного белого человека. Он был здесь раньше, чем люди с огненными, громыхающими копьями. Боа думает, что эти люди искали его, что бог Пио повелел найти и привести к себе беглого сына своего. И теперь Боа думает, что великий и всемогущий пио не успокоится, пока мы не вернем ему беглого сына.
Морщины на лицах старейшин собрались воедино, шеи вытянулись, усохшие спины распрямились.
- Почему Боа не говорил об этом раньше? – грозно и отрывисто прозвучал голос вождя Куэ.
- Боа дал клятву молчать, - глаза Боа стали рассматривать крупицы рыжевато-серой земли, а затем смело взметнулись вверх и встретились с глазами старейшин.
- Боа молчал и тем самым навлек большую беду на нашу землю, - один из старейшин начал выбивать из бамбукового чубука пепел от курившихся там трав.
Каштановое лицо Боа посерело. Жест старейшины был однозначен: подобно пеплу из чубука, ветер развеет пепел сожженного тела Боа. Законы природы суровы. Они просты и красноречивы. Пот проступил на лбу Боа. Он должен упредить подобный жест других старейшин, иначе потом ничего изменить будет уже нельзя. Он решительно и с вызовом произнес.
- Боа исправит ошибку. Он убьет беглого сына бога Пио. Убьет в поединке, одновременно доказав право быть мужчиной и сыном вождя. Боа клянется – бог Пио будет доволен.
Взгляды старейшин обратились на вождя. Куэ на минуту задумался. Он верил Боа, но мудрость не любит торопливости.
- Куэ дает Боа два дня. В день жертвоприношений пепел от тела белого человека должен быть доставлен богу Пио.

* * *
Сердце Наа начало терзать ее грудь кривым орлиным клювом. Она мельком увидела сегодня вечером лицо Боа и оно ей сказало о многом. Белый человек, ее Огненный в опасности. С этой минуты она не спускала глаз с Боа, тайком следила за всеми его движениями и с каждым его новым жестом все более убеждалась в правильности своей догадки. Лишь только младший брат бога Пио – Черный Зев – покрыл своим черным телом остров, Наа украдкой ушла из деревни в заросли гигантского папоротника и оттуда, уже не боясь, что ее заметят, газелью помчалась в пещеру Черной Тьмы, взяв с собой стальной нож, который она незаметно для остальных сняла с трупа белого человека, которого убил Гея.
Она легко отыскала Огненного. Он спал, как и раньше, в маленьком углублении слева от входа в пещеру. На мгновение замерев, сдерживая дыхание, Наа думала о том, как ей объяснить все Огненному, как сказать ему об опасности, которой он подвергается. И все же, решив не медлить, Наа тронула плечо белого человека. Тот мгновенно вскочил, испуганно выставив вперед правую руку и тараща глаза, пытаясь проткнуть ими тело Черного Зева.
- Кто здесь?
Негромкое, но отчетливое эхо в пещере Черной Тьмы многократно повторило вопрос.
- Тс-с-с, - палец Наа прилип к губам Огненного. – Наа пришла.
- Наа, - Огненный попытался едва заметным движением губ поцеловать палец своей спасительницы, но его поцелуй пришелся в воздух, ибо Наа мгновенно убрала руку.
Бог Пио сердится. Гея и другие ушли уже к нему. Он присылал сюда своих белых людей.
- Хоть бы слово понять из твоего лопотанья, - глаза Огненного уже привыкли к темноте и он мог, почти не напрягая зрения, смотреть на красивое, удивительно красивое для туземки лицо.
- Боа хочет убить Огненного.
- Боа? - Огненный услышал знакомое имя. – Где же Боа?
- Боа хочет убить белого человека. Ему нужно уйти, - Наа взяла Огненного за руку. – Идем!
- Куда ты меня тянешь, Наа? – Огненный, улыбаясь, послушно последовал за девушкой.
Он шел, как слепой за поводырем, совершенно не разбирая и не замечая дороги, часто оступаясь, когда нога попадала в рытвину, и спотыкаясь, если по пути встречалась кочка. Порой ветви таинственных дерев больно хлестали его по лицу и телу. Но он даже не птыался остановиться. По тому, с каким упорством и с какой поспешностью вела его Наа, Огненный начал ощущать тревогу. В его сознание все чаще пробирались мысль об опасности, о том, что ему кто-то или что-то угрожает. И он нервно, до боли, сжимал руку Наа, боясь от нее оторваться, заблудиться в этой темноте и дикости, и погибнуть.
Где-то совсем рядом и совершенно неожиданно послышался шум морского прибоя. Наа остановилась. Сердце ее было подобно мухе, запутавшейся в паучьих сетях и пытавшейся вырваться на волю. Огненного пробирала нервная дрожь. Соленый морской воздух влетал в широко открытый рот, вызывая одновременно и отвращение, до тошноты, и успокоение.
Наа повернулась к нему лицом и внимательно, пронзая тьму своими светящимися, как у кошки, глазами, посмотрела на огненного, словно оценивая его. Она сама не понимала, что с ней произошло. Зачем ей нужно спасать этого странного, чужого белого человека, покрытого какими-то серыми шкурами неизвестного животного? Она знала, что если Боа замыслил что-то дурное, он обязательно исполнит это. Ведь приближается день жертвоприношений, а Боа пора становиться мужчиной…
Наа даже сама не заметила, как ее рука коснулась его лица. Грубые, но очень чувствительные пальцы словно ощупывали каждую морщинку на его лбу, лице, вот его необычный узкий и прямой нос, тонкие губы, маленький шрам возле левого уха.
 Огненный резким движением прижал к себе Наа, но тут же, как укушенный  ядовитой змеей, отскочил от нее: в руках у девушки блестел нож. Нож? Неужели он всю дорогу не замечал, что у нее в свободной руке был нож, которым она время от времени очищала себе и ему путь?
- У тебя нож? Откуда у тебя нож? – Огненный сделал ударение на коротком, остром, как сам предмет, слове.
- Ноож, - повторила Наа.
- Правильно, нож, - обрадовался Огненный. – Это – нож, - он ткнул пальцем в лезвие. – дай мне его. Зачем он тебе?
Наа убрала руку с ножом за спину. Затем повернулась и, снова схватив Огненного за руку, помчалась вперед. Они окунулись в набежавшую легкую волну и поплыли. Плыть нужно было всего несколько метров. Под ногами снова была твердая каменистая почва. Затем шум волн начал стихать и Огненный догадался, что они вошли в грот. И только тут Огненный почувствовал смертельную усталость, ноги налились свинцом, икры задрожали. Его, еще не до конца окрепшее после многодневного плавания в море на одной рее, тело отказалось в этот момент повиноваться ему. Он рухнул на каменный пол грота.
Наа испуганно склонилась над ним. Прижалась ухом к его груди. Слабый, но ровный стук сердца успокоил ее. Она взяла его подмышками и потащила подальше от входа. Чувствуя, что и ее покидают силы, она разжала руки и выпрямилась. Несколько глубоких, на полную грудь, вдохов и выдохов привели в нормальный ритм сердце. Она глянула в ту сторону, где должен быть выход и откуда дул свежий легкий ветерок – там было все так же темно.
Наа снова склонилась над Огненным. Еще несколько шагов и она могла быть спокойна за его судьбу. О существовании этого грота знали только бог Пио и сама Наа. Но бог Пио слишком зол на ее народ, чтобы указать ему на Огненного, а Наа, даже если ее будут жечь на костре, не проронит ни слова.
- Ноож, - тихо произнесла она, положив рядом с Огненным холодный из загадочного блестящего камня сделанный предмет, а сама направилась к выходу. Ей нужно было вернуться в деревню до восхода солнца.

* * *
С самого утра скулили тамтамы, красились охрой мужчины, с завистью смотрели на них мальчики, женщины были в праздничном настроении. Готовилась охота. Охота на белого человека, с поимкой которого всемогущий бог Пио успокоится. В центре внимания был Боа – ему вести охотников, ему сражаться с беглым сыном самого бога Пио, требующего его к себе. К тому же, только Боа знал местонахождение белого человека, а указывать заранее место охоты ни в коем случае нельзя –  жертва успеет скрыться до прихода охотников.
Обрядовый танец заклинателя жертвы у костра. Лоснящийся от пота Боа под вой тамтамов сделал  последние движения танца, вместив в них всю свою страсть и ненависть к жертве, и рухнул на землю, как подкошенный, символизируя тем самым победный финал охоты.
С тревогой в сердце следила за этими приготовлениями Наа, умоляя в глубине души бога Пио, чтобы он сохранил жизнь ее, ЕЁ Огненному.
Она вздрогнула от легкого прикосновения чьей-то руки. Глаза взметнулись вверх и Наа увидела перед собой Боа. Прикусила губу, чтобы не выдать своего волнения. Перед охотой мужчины должны были получить благословение своих избранниц. Это должно было увеличить их шансы на охоте. Избранницей Боа была Наа. Он стоял напротив нее, ожидая благословения. Взгляды всего племени устремились на эту пару. Наа задрожала. Она закрыла лицо тыльной стороной ладоней и тут же резко опустила руки вниз. Глаза их на секунду встретились и Наа показалось, что Боа все знает, что он опять следил за ней ночью и все видел. Не оттого ли так уверенно его лицо? В три прыжка она обошла Боа вокруг и, став на прежнее место, упала перед ним на колени, опустив голову до земли.
Ритуал был закончен. Раздались радостные, дикие возгласы охотников и через мгновение они, ведомые Боа, исчезли в чаще.

* * *
Огненный проснулся со свежей головой, но суставы его болели так, будто он вчера наработался до седьмого пота. Необходимо размяться, побольше напрягая именно те мышцы, которые болели. Он встал на ноги и, сделав несколько шагов, услышал знакомый скрежет металла о камень. «Ого! Да тут нож». Он нагнулся, чтобы поднять его и сразу же вспомнил все события только что истекшей ночи. «Что же случилось? Неужели мне что-то угрожает?» Неожиданно глаза его наткнулись на выгравированные на бронзовой рукояти ножа буквы: P.L. Питер Лайнехем.
- Ого! Да это же оружие нашего боцмана! – вырвалось у Огненного и он сам испугался завторившего ему эха.
Перед глазами Огненного прошла картина недельной давности. Небывалой силы шторм, словно щепку, швырял в разные стороны большой двухмачтовый бриг. Экипаж, как мог, боролся со стихией, но стихия оказалась и на этот раз сильнее людей.  И через сорок минут разбитый вдребезги о подводные рифы бриг разметал матросов, потянув за собой ко дну нескольких человек. Другие успели спустить на воду две шлюпки и, сложив на дно весла, до боли в суставах вцепились в их борта, вверив свою жизнь счастливой судьбе. Шторм кончился внезапно. Матросы на шлюпках собрали тех, кто бултыхался поблизости. Сильвио, так звали Огненного, удалось уцепиться за рею: она оказалась для него той самой спасительной соломинкой, о которой мечтают все утопающие. До шлюпок было довольно далеко и его крики не услышали товарищи. Затем три дня носила его на себе рея по бездонной глади океана…
Теперь начал догадываться Сильвио, что могло произойти на острове: одни дикари схватились с другими. И еще большой вопрос, кто из них оказался более диким! Потому он и слышал выстрелы. И неизвестно, во сколько жертв обошлась эта схватка. И вполне возможно, что он, Сильвио, должен стать еще одной жертвой этой схватки. Вомзможно, жертвой искупительной. Законы природы суровы. Они просты и красноречивы. Раненый тигр вдвое опаснее невредимого.
Сильвио до хруста в суставах сжал нож. Только сейчас он почувствовал огронмый голод и жажду. Все эти дни его кормила Наа, а вода… Сильвио услышал слабые звуки бьющихся о водную гладь капель. Пошел на этот звук и вскоре очутился возле колодца, в который откуда-то сверху капала вода. Нюхом почуял, что воды была пресной. В следующий миг упал на живот и жадно припал губами к холодной живительной исцелительнице.
Утоляя жажду, он совсем забылся, когда же оторвался от колодца и поднялся, увидел перед собой Наа. Прекрасную, добрую Наа. В руках она держала большой кус поджаренного на костре розового мяса дикой козы.
- Наа, - улыбнулся Сильвио.
- Ноож, - улыбнулась в ответ Наа.
Сильвио засмеялся.
- Я не нож. Нож – вот это. А я, - он стукнул себя в грудь, - я – Сильвио. Поняла? Силь-ви-о!
- Сил-ви-о, - непривычно длинное имя Наа произнесла с трудом. – Сил-вио, - уже быстрее и свободнее проговорила она и протянула ему мясо.
Сильвио взял мясо и, стараясь не показывать свой голод, медленно откусывал по кусочку и тщательно пережевывал. Но после нескольких кусков он все же не выдержал – голод давал себя знать и уже с жадностью он заглатывал куски побольше. Но Наа этого даже не замечала.
- Сил-вио, Сил-вио. Ноож, - едва заметно шевелила она губами, глядя на Огненного. И ей стало тепло и радостно на душе. Она почувствовала себя свободной и сильной. И не боялась она уже ни Боа, ни даже вождя Куэ, ни самого бога Пио. Наа знала, что ей делать.

* * *
Лицо Боа в боевой окраске  исказилось от злобы: пещера Черной Тьмы оказалась пустой. Нервная дрожь пролетела по его телу огненной стрелой. Удивленные охотники смотрели на Боа немигающими бессмысленными глазами. Он еще раз углубился в пещеру, освещая путь факелом, но и этот заход был безрезультатным – белый человек исчез бесследно.
- Боа обманул нас, - зароптали охотники.
Они окружили выход из пещеры и выставили вперед острия острых копий и луки со стрелами.
- Боа обманул нас, - снова раздался голос одного из охотников, когда одинокий Боа появился в выходе.
Боа тоже обманули, - поднял он вверх руку с факелом. – Но Боа знает, кто его обманул, и знает, что делать.
- Боа не уйдет отсюда, он умрет здесь! – острия копия и стрел едва ли не вонзились в тело несчастного сына вождя.
- Если умрет Боа, - юноша гордо вскинул голову, - бог Пио покарает вас. Боа обещал богу пио, что он убьет его беглого сына, а пепел от его сожженного тела ветер унесет в небо.
Охотники взглянули вверх, подняли руки к небу, завыли, не открывая ртов, и, опустив головы, расступились. Боа первым направился к деревне.
Сам вождь Куэ со старейшинами встречал охотников. При их виде отстучали дробь тамтамы. Боа, склонив голову, направился к куэ. Подойдя к нему вплотную, Боа опустился на колени и, подняв руки к небу, не открывая рта, промычал.
- Великий вождь, Наа перехитрила Боа. Она увела и спрятала белолицего сына бога Пио.
- Наа?
- Наа первая встретила Белолицего, когда разгневанный бог моря Кио выбросил его на берег.
- Где Наа? – вождь повернулся лицом к хижинам.
Тотчас же несколько охотников бросилось на поиски Наа. Но Наа нигде не было. Она исчезла. Вождь Куэ взглянул на старейшин. Те, почти не задумываясь, начали выбивать пепел из бамбуковых чубуков. Это означало, что завтра, в день жертвоприношений, должны быть сожжены два тела. Законы природы суровы. Они просты и красноречивы. Все мужское население бросилось теперь на поиски не только белого человека, но и юной феи зеленого острова, красавыци Наа.

* * *
Наступили ранние южные сумерки. Наа направилась к выходу. Сильвио шел за ней, сунув нож за пояс штанов. Он не знал, куда она его ведет и что намерена делать дальше. Но он доверился ей. Они вышли из грота, выход из которого тонул в морской глади. Проплыв несколько метров, они нащупали ногами твердое дно и пошли по нему, разгребая впереди себя воду руками. Скалистый берег был довольно лесистым, зеленым и, неровно вползая в море, напоминал маленький фьорд. Щедрая сегодня, летняя луна еще не достигла своего апогея, а потому хлипкий, расплывчатый свет ее лучей едва достигал до земли и остров казался мрачным и страшным. Где-то совсем рядом душераздирающе заверещала разбуженная обезьяна. Какие-то неизвестные Сильвио птицы непонятно на каком языке беспрестанно будоражили успокаивающийся вечерний лес.  Что-то пугающе-таинственное и загадочно-страшное шуршало, шикало, шебуршилось и шевелилось спереди, сзади, со всех сторон, а Сильвио казалось, что даже сверху и снизу. Страх начинал пробирать его до мозга костей. Сильвио не понимал: либо он шел уж очень тихо, либо из-за этого перезвона-перегуда, но он не слышал собственных шагов и шагов своей провожатой. От этого становилось еще ужаснее. Рука его невольно потянулась к рукоятке ножа. Но вот они вышли на большую поляну и резко остановились.
Сердце Наа все больнее, все более жестоко клевало грудь. Она всем организмом почувствовала беду. Так оно и случилось. Через минуту беглецов окружили охотники с луками и копяьми наготове.
В этот момент Сильвио возненавидел дикурку. Страх перед смертью вонзил в его голову мысль о том, что это она умышленно привела его к этим дикарям на расправу. Иначе, почему она ведет себя так спокойно? Он выхватил нож. Но тогда почему она спасала его в прошлую ночь? Неужели лишь для того, чтобы через какие-нибудь сутки с него содрали кожу и натянули их на тамтамы, а его тело изжарили на вертеле и сожрали, тем более, что и костер уже разожжен? Он приблизился к Наа и нежно, дрожащей рукой взял ее за руку. Но тут произошло неожиданное. Наа, гордо отбросив назад голову, прошептав одними губами: «Силвио. Ноож», - бросилась навстречу охотникам…
Законы природы суровы. Они просты и красноречивы. Если ты один восстал против всех, ты должен погибнуть. Если ты хочешь погибнуть смело, по-настоящему, не бойся смотреть смерти в лицо широко раскрытыми глазами. Пуская она содрогнется от твоей дерзости. Если ты хочешь погибнуть красиво, бросайся смерти наперерез. И тогда пусть тысячи ядовитых жал скорпионов вопьются в твое тело – ты умрешь безболезненно, а смерть-старуха скорчится от ужасной судороги.

* * *
Наутро зазвучали тамтамы, сзывая племя на большую, чистую от зелени и камней поляну невысокого, но обрывистого и крутого плато, одним краем резко ниспадавшего в море, другим – в бездонное ущелье, а третьим и четвертым плавно убегавшим в заросли гигантских папоротников, пальм и лиан. На это плато всегда совершались обряды жертвоприношений – ветру легче отсюда уносить пепел. Бог Пио, как и всегда в этот день, был спокоен и терпелив, зная, что его доля достанется только ему. Рассвет цвета крови все более расплывался, увеличивался, становясь постепенно багровым, красным, алым, пока, наконец, не появилось, закутанное в розовую пеленку облаков, в лазурной небесной коляске несмышленое дитя-солнце и не начало протягивать нежные ручонки-лучики к земле-матери, будто говоря о том, как прекрасно жить на белом свете.
Еще с вечера была приготовлена площадка для костра. С утра туда перенесли на носилках, свитых из тонких лиан, тело Наа и уложили его на невысокое возвышение из веток и стволов маленьких дерев. Затем началась обычная процедура укрывания, за которой, под вой тамтамов, следили вождь Куэ, старейшины и все племя: две девушки  несли в руках широкие ветки папоротника. Две ветки они положили вдоль тела Наа с головы до ног. Затем, тесно накладывая одну на ветвь другую, они укрыли тело поперек. Один из мужчин принес горящий факел.
Рядом с этим возвышением было сделано еще одно, точно такое же. Ветви папортоника для укрывания были сложены чуть поодаль. Это было место для Сильвио. Наконец, привели и его самого. Всю ночь он просидел под ветвистым, пористым, корявым от старости буком, накрепко привязанный к его стволу. Сомкнуть глаза ему удалось ненадолго. К тому же, он был голоден. Впрочем, и Боа сегодня ничего не ел: поединки на звание мужчины должны проводиться на голодный желудок, чтобы ничто не мешало юноше показать свою смелость, силу, выносливость, хитрость…
Сердце сжалось у Сильвио, когда он почувствовал, что под всем этим зеленым покрывалом лежит тело Наа. Он еще не знал, что ему предстоит поединок, но понял, что место рядом приготовлено для него. Ему вдруг страстно захотелось жить. Когда он взглянул с высоты плато на ровную гладь морской дороги, ему страшно захотелось сорваться отсюда, бултыхнуться в эту дорогу и бежать по ней, как он бежал сюда; пусть несколько дней, неделю, месяц, сколько понадобится, но бежать подальше от этих дикарей, спасти свою жизнь.
В себя его привела внезапная тупая боль, пронзившая пальцы на ноге. Он посмотрел вниз. На земле лежал нож, который ему принесла Наа, нож с выгравированными инициалами: P.L. Это его рукоять при  падении больно стукнула по босой ноге. Сильвио поднял глаза и увидел перед собой какое-то изрисованное, разноцветное чудовище. Чудовище это держало в руках короткое деревянное копье с каменным острием. Чудовищем этим был Боа. Он ждал, когда его соперник будет готов к борьбе.
 Сильвио поднял нож. Взгляды всех устремились на вождя и старейшин. Те, после небольшой паузы, начали выбивать пепел из чубуков. Задребезжали, задробили тамтамы, заверещали, завыли мужчины, пустившись в дикий пляс, свои танцы, подпрыгивая на одном месте, устроили и женщины. Боа устремил глаза к небу и, подняв руки кверху, замычал, не раскрывая рта. Затем стал в боевую стойку и ринулся на соперника. Поединок начался. Поединок на равных, поединок неравный – одному из соперников даже победа не даст шансов выжить.
Законы природы суровы. Они просты и красноречивы. Победить должен сильнейший: беглый сын бога Пио или старший (теперь уже старший) сын вождя Куэ.
По знаку вождя был подожжен труп Наа. Факел не откладывался в сторону – его держали наготове.
Боа очень скоро убедился, что Белолицый так же ловок, быстр и хитер, как и он сам, что поединок будет долгим, на выносливость. И с утроенной энергией начал набрасываться на жертву. Копье то и дело мелькало у самого лица Сильвио, пот стал застилать ему глаза, но утираться не было времени. Вскоре Сильвио начал задыхаться от смрадного запаха жарящегося человеческого мяса. Ему не хватало воздуха. Он упал. И тут же рядом с ним оказался Боа под шумные подбадривающие его выкрики своих соплеменников. Мгновение – и… копье вонзилось точно в то место, где только что лежал Сильвио. Он успел откатиться и быстро, мягко, по-кошачьи, вскочил на ноги. Рука, сжимавшая нож, посинела от усилия. Он увидел, что Боа не удается быстро вытащить копье из твердой, утоптанной каменистой земли, и тигром бросился на него. Завыли зрители. Женщины в страхе отвернулись. Вождь Куэ, сидевший до того с каменным лицом, дрожащими веками прикрыл глаза. Кровавая полоса осталась на спине Боа, но ему удалось увернуться от удара. Кто-то из толпы бросил костяной нож. Удавом растянувшись по земле, Боа схватил нож и вскочил на ноги уже за спиной Белолицего. Короткий замах и… рука Боа повисла в воздухе, перехваченная соперником. И тут же Сильвио другой рукой, в которой он держал нож, снизу попытался вонзить его в тело соперника. Вовремя заметив это движение, Боа увернулся и от такого рывка оба, потеряв равновесие, упали на землю. Сильвио оказался снизу. Только сейчас он разглядел широкие, выпуклые глаза туземца с необычайной белизной белков, покрывшихся сейчас кровавой сеткой лопнувших капилляров, и черные до синевы зрачки, в которых ясно увидел свое отражение. Ощерившийся от напряжения рот, высветивший два ряда крупных, белых, ровных зубов и пена, появившаяся у края губ туземца, придали Сильвио силы и ему удалось сбросить Боа через голову на землю. Но бессонная ночь начала сказываться. Сильвио устал. Очень медленно поднимался он, а когда уже твердо стоял на ногах, то заметил в руках у Боа нож, который успел подобрать. В следующий миг Боа с диким ревом бросился на него под радостные визги соплеменников и остро отточенный нож из черепашьей кости вонзился Сильвио в живот. Острая боль пронзила все его тело. Кровь прилила к вискам. Жилы на шее вздулись. Со страшным криком Сильвио прыгнул на опешившего, уже слегка расслабившегося от приблизившейся победы соперника и, свалив его наземь, кулаком, наотмашь ударил по переносице, вложив в удар все оставшиеся силы. Хлынула кровь. Боа завизжал. Вскочил в горячке, сбросив с себя Сильвио, и бросился бежать, но тут же молниеносная подсечка вновь свалила его с ног. Увлеченные, захваченные этой борьбой за жизнь, ни Боа, ни Сильвио, ни другие не заметили, что оба оказались на краю широкого плато, на том самом краю, что обрывался в бездонное каменистое ущелье. Еще одно мгновение, еще одно усилие, еще один поворот тел и… Сам бог Пио содрогнулся от крика и тут же оглох от мертвой тишины.

И связаны незримой нитью, все трое канули во тьму…