Так одинокий пешеход

RLD

Мы решились опубликовать очередную часть обширного литературного наследия безвременно и навсегда покинувшего нас одноклассника, друга и собрата по перу, предпочитавшего выступать на литературной ниве (хотя и писавшего, главным образом, "в стол", лишь изредка зачитывая кое-что из своих сочинений близким друзьям и сотоварищам по "цеху бумагомарателей", как сам он не раз выражался в сердцах) под звучным псевдонимом "Вальпургий Шахмедузов". Одержимый похотью писательства (как сказал бы Иван Алексеевич Бунин) с самых юных лет, покойный в этом отношении, как и во многих других, выделялся из рядов своих сверстников и одноклассников, хотя почти что все из нас, подобно ему, посвящали с младых ногтей немалую часть своего досуга "самому странному изо всех человеческих дел, называемому писанием" (используя выражение того же И.А. Бунина в "Лике"), достигнув немалых, для своего возраста, высот на ниве российской изящной словесности, прежде чем непростительно рано уйти от нас в мир иной, или в небытие, кому как больше нравится (он был "цепным" курильщиком, что, в сочетаньи с неумеренным пристрастием к крепким напиткам на основе перегонки зерновых, вкупе с присущей истинно русским интеллигентам "мировою скорбью", собственно, и свело его в могилу). Хотим сразу оговориться, что речь идёт о незрелом, очень неровно написанном, явно ещё юношеском произведении под странным названием "Ур-ыхс", датируемым, судя по содержанию авторского текста, кануном 1979 года, ознаменованного многими событиями, важнейшим из которых ныне представляется, с учетом временной дистанции, ввод ограниченного контингента советских воинов-интернационалистов в дружественный нам (тогда) Афганистан. В то время многое, естественно, всем виделось иначе... Поразмыслив, мы сочли за благо опубликовать это юношеское произведение таким, каким и обрели его на чердаке дачи нашего незабвенного одноклассника и друга в подмосковном посёлке Абрамцево.

Одноклассники, друзья и душеприказчики покойного
Вольфганг Акунов и Александр Шавердян

УР-ЫХС

(ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РУКОПИСЕЙ ВАЛЬПУРГИЯ ШАХМЕДУЗОВА)

Так одинокий пешеход,
   Чье сердце страх гнетёт,
Назад не смотрит, и спешит,
   И смотрит лишь вперёд,
И знает, знает, что за ним
   Ужасный враг идёт.

Сэмюэль Тэйлор Кольридж. Сказание о Старом Мореходе.
 

Я Ур-ыхс. Мои лапы когтисты. Моё тело легко, а из глубины моей глотки изредка непроизвольно вырывается такое тихое, утробное рычание, что даже у самого меня бегут по коже мурашки.

Холодные мурашки. Холодная чёрная ночь. Булыжная мостовая. Луны не видно. Я Ур-ыхс.

Я лечу сквозь чёрную ночь на когтистых лапах, несущих моё гибкое проворное тело. По булыжной мостовой лязгают мои когти. В груди бешено колотится сердце. Стучит громче, чем когти о мостовую. Оно гонит мою кровь - чёрную, словно ночная тьма, а кровь гонит вперёд меня. Горло все чаще испускает рычание, мне страшно самому. Ур-ыхс хочет крови, и ледяные мурашки ползут у меня по коже.

За поворотом дороги - одинокий фонарь. Его жёлтый глаз светит во мраке, как луна. Я вижу траву по сторонам вымощенной булыжником дороги. Вижу подушки своих передних лап, мерно стучащих когтями по камням. Слышу, как грохочет в груди сердце, которое гонит кровь. А еще я вижу - впереди, вдалеке, за фонарём, идет по булыжной дороге человек. Впереди - силуэт человека. Я скоро настигну его, ибо меня гонит кровь. Но чем ближе я к нему, тем страх мой сильнее. Я не этого человека боюсь, о нет! И не крови его, которой жаждет Ур-ыхс. Но мне дано испытать весь его человеческий страх, который охватит его, когда он поймёт, почему всё нарастает стук моих когтей по камням и моё утробное рычание.

Вот как непросто устроен я, Ур-ыхс, человек-собака...

Но в то же время я - тот одинокий путник, что в холодную чёрную ночь бредёт по булыжной дороге. Я иду так давно, что забыл, когда и откуда вышел. Да и знал ли я это когда-нибудь? Куда я иду? Неизвестно. Вокруг холодная, жестокая, сырая и чёрная ночь.

За поворотом я внезапно увидел желтый фонарь. Некоторое время я стоял под ним, потому что мне было так страшно вновь погружаться во тьму бесконечной булыжной дороги. В кромешной тьме и беспробудной тишине ночи беззвучно колотилось моё сердце. Оно гнало мою ярко-красную, тёплую кровь. Надо было идти. И я пошёл. Неизвестно куда.

Ледяные мурашки бегут по спине. Страшно. Холодно. Страшно холодно. Я иду, а жёлтый глаз фонаря смотрит мне в спину. Моя бесконечная тень сливается с бесконечною тьмой ночной булыжной дороги.

Внезапно что-то изменилось. Я, цепенея от ужаса, вижу - ещё одна тень начала выдвигаться и тянуться вдаль. Я слышу - к беззвучному стуку моего сердца прибавился сухой, внятный стук когтей о камни булыжной дороги.

Когда я оглянулся, Ур-ыхс, человек-собака, уже миновал одинокий фонарь и быстрыми прыжками настигал меня, холодный, жестокий и чёрный, как ночь.

Мой ужас подтолкнул меня вперёд. И я увидел будто бы со стороны, как по булыжной дороге из последних сил бежал задыхающийся от нестерпимого ужаса человек с оскаленными зубами и глазами, вышедшими из орбит, а его догонял несущийся легкими прыжками человек-собака с горящими глазами, вышедшими из орбит, и с оскаленными зубами.

И это был я, Ур-ыхс. Я тоже вижу всё будто со стороны. И мне ещё страшнее, чем тому, там, впереди. Но горло само испускает рычание. Лапы сами бегут по булыжной дороге. Кровь гонит меня. Кровь, чёрная, словно ночь.

Тот, впереди, дрожа от ужаса, бежит. Но от меня ему, конечно, не уйти. Я слышу свист его надорвавшихся лёгких. Я слышу стук моих когтей по камням. Я слышу нарастающий грохот наших сердец. Эти четыре звука мне приятны. Мне нужно крови.

Но мне дано испытать страх того, кого я нагоняю. Он же чувствует зов моей крови. Я боюсь себя его страхом. Я - Ур-ыхс, человек-собака.

Но я же - тот, чьи лёгкие разрываются от запредельного ужаса. И мне дано понять человека-собаку. Чем ближе хрип его горла, тем страшнее мне, но тем страшнее и ему, ибо мой страх - его страх...

И когда невыносимый ужас подкосил ноги человека, бежавшего по булыжной дороге в непроглядной ночи, Ур-ыхс настиг его и перегрыз ему горло. В этот последний в его земной жизни миг человек испытал максимальный страх, пароксизмом пронизавший и человека-собаку. Сердце Ур-ыхса забилось с такой частотой и силой, что кровь его, чёрная как ночь, хлынула через его глаза, уши и глотку. Ярко-красная кровь мертвеца смешалась с чёрной кровью вампира на блестящих, присаленных ночною сыростью камнях бесконечной булыжной дороги, озарённой лишь жёлтым светом одинокого фонаря.

Вот так и мы, вступая в 1979 год, никакого дела не можем довести до конца, ибо чрезмерно развитое воображение лишает нас целостного мировоззрения, и это горестное обстоятельство вынуждает нас бояться самих себя (в чём, правда, нет ничего удивительного - ведь в наше весёлое время даже вампиры дохнут пачками со страху). Итак, отсутствие целостного мировоззрения вынуждает нас бояться самих себя, что, в свою очередь, ведёт к раздвоению личности, духовной опустошённости, алкоголизму и творческой импотенции - явлениям, отнюдь не украшающим моральный облик современного человека, будь он даже сто раз строителем коммунизма.

Кто не разобрался в сложной символике этого небольшого произведения, волен вторично (и более раз) перечитать его...