Гл 1-2 Сватовство Джузеппе и ящик Пандоры

В Первой части романа я рассказывала об альтисте Николо Лауренти, его жене Жанне Валери и лучшем друге семьи Джузеппе.
Итак, Жанна овдовела, потеряв любимого супруга. Но надо жить дальше!

(1870– 1880)
Глава 1 Сватовство Джузеппе
                Вдова должна и гробу быть верна.
(«Каменный гость» А. С. Пушкин)

 «Проклятие – его бред!» – Решила я и имела на это все основания! После смерти Николо я неожиданно обнаружила, что беременна. Как я была рада этой милости Небес. Мне хотелось, чтобы в этом ребенке воплотился мой муж.
Я сидела в гостиной и предавалась смутным мечтаниям.
Вдруг вошел Джузеппе.
Он был бледен, его кудрявые волосы разметались в беспорядке. Он как будто был чем-то взволнован.
Джузеппе поклонился и сел в кресло напротив меня.
– Что-то хотите, сеньор Талькварони? 
Джузеппе принялся крутить себе палец, но так не смог ничего сказать. Тогда я положила руку ему на плечо, и, заглянув в его испуганные глаза, спросила:
– Скажите,  что с вами? Я не рассержусь!
Джузеппе взял мою правую руку, на которой было обручальное кольцо, и сказал сдавленным голосом:
– Сеньора Жанна, вы сделаете меня счастливейшем человеком на свете, если разрешите мне стать вашим мужем.
«Предложение в стиле худшего романа Жорж Санд! Подумала я. Он не мальчик, женат, а я не Мопра!»

– Милый Джузеппе, вы всегда были и останетесь другом нашей семьи, но Бог против разрешения семей и расторжения браков! Я не хочу счастья себе на горе других даже, если папа римский согласится на ваш развод! 
Джузеппе упал на колени и, схватив мои руки в свои, заговорил:
– Синьора Жанна, я люблю вас четырнадцать лет, ради вас я брошу свою жену, когда я впервые увидел вас, то понял, что именно вас я ждал, искал и любил всю свою жизнь. Но оказалось, что таким же идеалом вы были для Николо. Вы любили его! А  что же оставалось мне? Нет, я не желал его смерти, а теперь вы отказали мне. Я знаю, из-за чего! У вас взрослый ребенок, вы продолжаете любить мужа, я слишком старый для вас!
Но неужели у вас каменное сердце. Неужели вы не видите, что я лежу у ваших ног?
Вы плачете? Перестаньте, не нужно!
Я рыдала, не выдержав этого ужасного монолога.
-Я не знала, что вы так страдали, – сказала я, – я не могу разрешить вам стать моим мужем, но если вы любите меня так, как говорите, то станьте крестным того ребенка, который родится у меня. Обещайте мне это.

 – Спасибо, синьора! – Джузеппе вежливо поклонился и ушел, видимо для того, чтобы я не видела его слез.
Все то время, пока я ждала рождения ребенка, Джузеппе робко ухаживал за мной, водил в оперу. Он словно был моим слугой. Он всегда оказывался рядом, когда был нужен мне, и я, видя его влюбленный взгляд, старалась относиться к нему как можно мягче.

Глава 2 Ящик Пандоры или материнская неосмотрительность
 
Жанна оставила открытым заветный ящик с рисунками мужа, потому, что Николо опять чего-то требовал. Надеясь быстро отвязаться от ребенка, Жанна оставила ключ в замочной скважине.
«Наконец-то я узнаю, что за несметные сокровища прячет мама!» – Джеронимо, старший сын Жанны, подбежал к комоду и выдвинул заветный ящик. Давно уже подросток точил зубы на содержимое заветного ящика и наконец-то выпал шанс!
Первое, что попалось ему под руку, была маленькая книжечка, вроде записной. Под записной книжкой лежала папка с акварельными рисунками.
– Мама мия! – Джеронимо, открыв папку, почувствовал, как уши у него покраснели. И было от чего! Девушки, молодые, одна краше другой, полуодетые, полураздетые и совсем не одетые. Лица повторялись, а позы, композиция... «И мама говорила, что я не в  папу пошел! И тут он увидел обнаженную маму и подпись: моя любовь. Николо и дата...

«Ну мамочка, ну тихая замученная малышом женщина... А я всю жизнь думал, да и она уверяла, что ни капли папиных талантов мне не перепало! И крестный говорит, что я не в папу пошел!» Один из рисунков выбивался из общих композиций: женщина в белом платье, но не в будуаре, а на кладбище! Среди могил и крестов!
Джеронимо пытался понять, что это значит, но тут чья-то рука спилась ему в лечо. Мальчик повернул голову. Перед ним стояла мама, одной рукой держа его, а второй – Николо, который раздраженно барахтался и пытался сползти на пол.
– Святые угодники! Ни на минуту ничего оставить нельзя! Что ты здесь делаешь? – Спросила она.
Было видно, что женщина рассердилась.
– Ничего! – Джеронимо задвинул ящик, но раскрытая  папка с рисунками осталась на столе. – Ну посмотрел! Чуть-чуть!
Жанне очень хотелось отодрать сына за красные, торчащие уши. Она с трудом сдержалась. Руки у нее были заняты ребенком.
– Как ты посмел только заглянуть в этот ящик? – Зашипела она от бешеной злобы на непослушного сына.

Горе было еще свежее. Жанна часто плакала и тосковала, и папку с заветными рисунками покойного мужа так и не решилась кинуть  в камин. «И этот Джеронимо мало того, что совсем не похож на отца, так еще и не уважает его память!»
– Я думал, мама, раз ящик не заперт – значит можно смотреть! –  Джеронимо посмотрел на маму, бледную от справедливого гнева.
– Думал он! Видите ли? Сократ нашелся!  –  Обиженная, оскорбленная до глубины души, она стояла перед злосчастным Джеронимо и ругала его. – Вот только таких думающих и не хватало!

Тот сидел, стыдливо опустив голову. Он не понимал, за что его ругают!  Но тут раздались знакомые   тяжелые шаги, и на пороге появился дядя Джузеппе.
– Что тут за шум? И где обед? И шума много – драки нет! Кто позволил тут кричать? Надо в криках меру знать!
От стихов маленький Николо заорал, стал дрыгать ручками и ножками. Жанна отвлеклась на младшего сына, стараясь успокоить его, и в перерывах между пронзительными криками малыша объясняла, что старший без спроса залез в ящик.
– Так... Джузеппе стал рассматривать рисунки. – Инквизиторы сжигали за меньшее... Однако тут явно страдает композиция, а вот эта хороша... Где я ее видел? Да, это же Жанна! 

Женщина покраснела, а  Джеронимо спрятался за широкую спину крестного, чтобы посмотреть рисунки еще раз!
– И ты говорила, что талантом наш Джеронимо пошел  не в папу! Ничего в музыке не понимает! Ты не права! Что-то от папы он явно унаследствовал! Например, тягу к прекрасному! Жанна, а можно я вот этот рисунок заберу с собой! Николо тоже рано или поздно вырастет и у него появится интерес!
– К голым женщинам? – Слезы у Жанны высохли.
– Ну  не совсем голым, но я Джеронимо понимаю! Растет в доме художник, ценитель прекрасного и вообще!

– Вообще надо ценителя прекрасного, что без спроса лазает по ящикам  посадить на голую овсянку! Без молока!
– Ну зачем же так! Овсянкой кормят только музыкантов! Он  ведь художник! Добавим молока туда!
– Обойдется!
– Жанна, ты не любишь овсянку?
– В детстве овсянку любила моя тетка, упокой черти ее душу! Я хорошо знаю, что от ее одна польза, но до чего же она скользкая и противная, когда без молока и фруктов!

– Вот - вот, а сама нас каждое утро кормишь! – Вмешался Джеронимо. – К нам Джузеппе на завтрак и не приходит!
– Ты, художник от слова худо! Тебя не спрашивают! Залез без спроса в ящик, так теперь двое мужиков, большой и маленький рассуждают о композиции, где я голая!
– Ну, не совсем голая! И ножка очень хорошо высунулась из-под одеяла! – Джузеппе положил акварель сверху. –  Судя по всему, он был страшно влюблен, и я его понимаю! А эту вазочку не помню кто, разбил  о голову Эдмеи.
– Она просто упала на пол!
«И кто такая Эдмея? – не понял Джеронимо. – надо у крестного спросить при случае! И зачем мама била об нее вазу?»
Тут Николо разорался так, что Жанна, сунув ребенка под мышку, собрала рисунки в папку, убрала ее в ящик, закрыла на ключ и ушла из комнаты, хлопнув дверью.
– Ну ты молодец! Ничего не скажешь! Я всего пару раз в жизни видел твою маму в таком раздражении. Как мириться будем?
Джеронимо повел крестного в свою комнату. Там на мольберте была Жанна с Николо на руках и улыбкой мадонны.
– Прекрасно! Что я вижу? Наш Джеронимо променял ноты и альт на краски и кисточки! Ну молодец, хоть не раздел мамочку! – И композиция в целом, неплохая! – Крестный оценил работу Джеронимо. – В галерею выставить – не купят, рука еще слабовата, но помириться с мамой, пожалуй, получится!
– Тебе нравится?

– Конечно, для правдоподобия лучше бы Николо изобразить орущим, но пусть будет так!
Пойдем, подарим картинку твоей маме!
Жанна успокоила младенца, и тот мирно спал у нее на руках. Конечно, женщину еще потряхивало от злости, и она подумывала, не оставить ли всех без обеда, но тут в комнату постучались.
– Войдите.
– Мы тут! – Джеронимо протянул маме акварель. И добавил – Вот, возьми и прости меня.  Никогда так больше не буду.
 Первым движением Жанна хотела порвать рисунок, но взглянув еще раз, передумала это делать.
– Значит хоть этим в папочку пошел! – Вздохнула она. – Джузеппе, тебе не кажется, что из этого прыщавого наследника надо делать художника?
– Давно пора! И пора обедать!
Рисунок Джеронимо оказался в той же заветной папке, но Джузеппе заветного рисунка с обнаженной Жанной так и не выпросил, впрочем, Джеронимо по памяти написал копию и подарил, но так, чтобы мама не узнала.