Сказка про ежа

Было это или не было... Да конечно было! Зачем писать про то чего не было, если столько интересного того, что было?
Пришла однажды к ежу смерть, укололась и отпустила. Иди, говорит, старый, прогуляйся. Вылез ёж из берложки и пошел февральский снег топтать. А зима была теплая, влажная, снежная. Идёт еж куда глаза его слабые глядят, да борозду за собой оставляет. На этот след охотник наткнулся. Что за диво, думает, никогда таких следов не видал. Уставший он был, но любознательный. Слез с новеньких лыж и полез вдоль следа в бурелом. А за спиной рюкзак с двумя заячьими трупами на плечи давит к земле клонит. Ползет мужик, по пояс проваливается, ветками по роже получает, а впереди ёж на третий круг пошел, ибо даже сонные не могут ежи прямо ходить. Тут и пристала к ежу лисица, худая, голодная, но опытная. Ну, думает, килограмм жира с мясом на дороге не валяется, а ежи зимой вялые, расслабленные, до брюха добраться не трудно. Начала она ёжика катать, да раскатывать, да не получается, пыхтит он да колется. Возилась, возилась и увлеклась совсем. А по небу орлан летел, белохвостый, увидел лисицу, думает, чем я не беркут, авось одолею и пошел на неё штурмовиком. Схватил её, но не удачно и пришлось ему долго с ней бороться и перьев потерять не мало. Но птица зверя одолела, а ёжика, в борьбе, снегом закидало. Посидел орлан, отдохнул, а потом кушать начал. К этому времени смеркаться стало, а охотник так устал, что ноги из снега уже не вытаскивал, но увидев из-за пригорка птицу, подумал, ого, редкая наверно, снял ружье с плеч и убил. Подошел, смотрит, лисица лежит, орлан лежит, странный след досюдого доходит и здесь заканчивается. Ну, думает, не уйду пока эту загадку не разгадаю. И не ушел. Упрямый он был. Упрямый, вспотевший, изможденный. Разбирался он в следах, разбирался, изучал-изучал, так ничего и не понял, в конец вымотался, протрезвел совсем, лег уже ночью на снег, да и заснул, да и не проснулся.
Смерть, как вы понимаете, всегда рядом с ежом была. Посмотрела она на картину: орлан, лисица, мужик, все молодые, здоровые, опытные..., подумала: О, какой ежик опасный, смертоносный, недаром даже я об него укололась. Надо будет еще разок его запустить". Но резко похолодало... 
Я впервые выбрался на охоту в этом году. Снега уже неделю не падал и многоследица создавала впечатление того, что лес кишел животными. Зайцы, косули, кабаны, куницы, горностаи, тетерева, рябчики, мыши... все оставили следы, целые дороги следов. Но день шел к вечеру, а я так никого и не видел, не добыл. Даже воробьиные, да врановые и те куда-то подевались. Было минус двадцать и влажный ранее снег окаменел ледяными буграми, так, что изрядно царапал и портил лыжи. Устал я идти при таких условиях, уже думал о доме, об ужине, когда наткнулся на борозду оставленную каким-то неизвестным животным. Что-то жуткое было в этой траншее, что-то вызывающее дурные предчувствия, но будучи натуралистом и следопытом, не мог я не пойти по ней. След был подтаявший, а затем замерзший, лишенный деталей, но достаточный, для того, что бы дать мне понять, что ни одно из известных мне уральских существ не могло его оставить. Ни ондатра, ни раненый глухарь, ни даже гигантская крыса. Существо прошедшее здесь могло быть неизвестным науке или даже пресмыкающимся! Огромной многоножкой вылезшей из под земли, по каким-то экологическим причинам, где она обитала в грунтовых водах, питаясь... пока не известно чем. Мне пришлось снять лыжи и проваливаться сквозь корку твердого наста, так как след вел, большей частью, через густой валежник, лишь изредка выходя на открытые пространства на одном из которых я наткнулся на вмерзшие в лед охотничьи лыжи. Они выглядели лучше моих, новее, и были подбиты камусом. Но я не обрадовался, а ужаснулся, как будто почувствовал, что то зловещее. От лыж, вдоль  таинственной борозды, шли человеческие следы и назад не возвращались!  Что произошло? Почему он не вернулся? Какое чудовищное животное оставило эту траншею? Не смотря на огромную усталость, с мурашками по коже и бешено колотившимся сердцем я пошел дальше. Уже болели бедра от постоянного ломания ледяной корки, мне практически приходилось ползти, когда наконец, на пределе последних сил, я вышел на поляну на которой, странной, безумной картиной, лежали: человек, большая птица и рыжая лисица. Это был пейзаж нарисованный самой смертью. И смерть все еще была поблизости. Холодом моего остывающего, пропотевшего белья, я чувствовал её присутствие. Поборов страх и отвращение я подошел к страшному месту, заметив, что след-траншея, здесь заканчивается. Мужчина среднего возраста лежал с закрытыми глазами, плотно сжатым ртом в позе спящего обняв длинное полуавтоматическое ружье. Некрупный, но взрослый орлан белохвост лежал с неестественно сложенными, для птицы, крыльями, как будто подготовленный к упаковке. В его клюве находились клочки лисий шерсти. У лисицы зияла рана в области живота.
Что здесь случилось? Всё увиденное не складывалось в реалистичную историю. Допустим, охотник убил птицу и лисицу, но почему тогда орлан ел зверя? Допустим, орлан убил лисицу (что мало вероятно, так как орланы не орлы и не склонны охотиться на крупных млекопитающих), а охотник убил орлана, но кто или что убило охотника? Ну и наконец с кем или, может, с чем связан этот странный след-траншея? Вопросы не находили разумных ответов. А тем временем ночь упала на лес как то особенно быстро и холод сковал мое влажное тело делая руки слабыми и непослушными. Идти к лыжам или попробовать развести костер? Давно уже мне не нужно было принимать столь ответственных решений. Я выбрал идти к лыжам. Приседания и отжимания дались с большим трудом и забрали много, и без того почти не оставшихся, сил, но подарили немного, быстро уходящего, тепла. С трудом пройдя в темноте не более ста метров я понял, что до лыж мне не дойти и вернулся к трупам.
Забытое и древнее чувство - паника, овладела мною. Единственной мыслью было - согреться. Найти, получить, впитать тепло во что бы это не стало и чего бы это не стоило. Руки больше не слушались меня в той степени, что бы ими можно было наломать веток и соорудить костер. Не получилось даже срезать одежду с трупа. Да какая ему разница? Это все, что я мог подумать в тот момент. Мораль и совесть замерзли. Я поджег куртку прямо на охотнике и она занялась, затлела, задымила. Я дул и дул и наконец пламя вспыхнуло, спасительным теплом. Согревшись, я наломал и накидал веток на горящую одежду, запахло жареным. Решив, что, когда ветви хорошо загорятся я перенесу их с трупа, я начал раскапывать снег под место для костра и выкопал толстого и крупного ежа.
В мгновение ока я все понял. Это был всего лишь ёж! Обычное колючее насекомоядное. Это его какая-то нелегкая заставила вылезти зимой и оставить это необычный след, который привлек наше, с этим несчастным охотником, внимание. Лисица наткнулась на ёжика первой и пытаясь с ним справиться была отвлечена настолько, что пролетающий мимо голодный орлан решил, что сможет её убить воспользовавшись неожиданностью. Охотник, неожиданно, вышел на кормящуюся птицу и убил её, и будучи сильно уставшим, а возможно и подвыпившим, лег в снег и уснул, и замерз. Как все просто. Но что мне теперь делать? Как я скажу людям, что поджег мертвого человека? Меня не поймут, мне не поверят. Обвинят в глумлении. Уйти и надеяться, что ближайший снегопад засыплет все следы. Забыть обо всем как о кошмарном сне. Превратить всю историю в сказку. В страшную, детскую сказку с хорошеньким концом. И я ушел.
Через несколько часов был дома. Взволнованная жена разогрела свинину в ананасовом соусе приготовленную вчера к моему возвращению с охоты. Сын повис на шее с вопросами, почему я так долго, и видел ли я чего нибудь интересного?  Я ответил хитро и на оба вопроса сразу: "Долго, потому что не видел ничего интересного".