Прямая речь... Вертинский
Буду рад, если Вы возьмете что-то и для себя...
***
Александр Вертинский, гордость белой эмиграции, успевший попрощаться и с Россией (он ушел в Ленинграде 21 мая 1957 года в возрасте 68 лет).
Приведу самые близкие мне мысли и любимое стихотворение...
***
Когда обо мне говорят: «счастье этому Вертинскому: пропоет вечер — три тысячи... успех...» — когда я это слышу, мне делается немного обидно. Разве я мог бы выдумать мои песенки, если бы не прошел тяжелую жизненную школу, если бы я не выстрадал их?
До сих пор не понимаю, откуда у меня набралось столько смелости, чтобы, не зная толком ни одного языка, будучи капризным, избалованным русским актером, неврастеником, совершенно не приспособленным к жизни, без всякого жизненного опыта, без денег и даже без веры в себя, так необдуманно покинуть Родину. Сесть на пароход и уехать в чужую страну.
Эмиграция — большое и тяжкое наказание. Но всякому наказанию есть предел. Даже бессрочную каторгу иногда сокращают за скромное поведение и раскаяние...
Стихи должны быть интересные по содержанию, радостные по ощущению, умные и неожиданные в смысле оборотов речи, свежие в красках, и, кроме всего, они должны быть впору — каждому, т.е. каждый, примерив их на себя, должен быть уверен, что они написаны о нем и про него...
Каково содержание тех романсов, которые мы слушаем и сейчас?
Розы — грезы. Соловей — аллей. Кровь — любовь. Тень — сирень. И все. Неужели нельзя петь о чем-нибудь более интересном?
Я не могу причислить себя к артистической среде, скорей к литературной богеме. К своему творчеству я подхожу не с точки зрения артиста, а с точки зрения поэта. Меня привлекает не только одно исполнение, а подыскание соответствующих слов и одевание их в мои собственные мотивы...
Я пою, а значит, и живу только для русских. Петь на другом языке, значит, вовлекать иностранцев в невыгодную сделку. Весь смысл моего пения исчезнет и люди уйдут разочарованными...
Посмотрите на наших старых русских писателей.
Бунин. Куприн. Они же не могут писать ни о чем, кроме России. А России нет. Как писать?!
Русские совсем осатанели. Все заняты спекуляцией...
Биссирование — это все равно что вторичное объяснение в любви любимой женщине.
Вы объяснились ей один раз. И она откликнулась вам всем своим сердцем. Это — чудно хороший миг! Но вы недовольны результатом и желаете объясниться вторично... Как будет ваша женщина слушать во второй раз те же пламенные слова? Ясно, что уже с оттенком легкого анализа, с закрадывающимся сомнением в искренности...
Мы, артисты, святые и преступные, страшные в своем жестоком и непонятном познании того, что не дано другим. Нас не надо трогать руками, как не надо трогать ядовитых змей и богов...
Я мучаюсь со своим «творчеством».
Чехов говорит: «Писать надо не то, что есть, и не то, что „надо“, а то, о чем мечтаешь». То, что есть — неинтересно. То, что «должно» — я не умею. А то, о чем я «мечтаю», — писать нельзя.
У нас народ абсолютно невоспитан (а кто его воспитывал? а когда им занимались вплотную?). Кроме того, он страшен — наш народ, потому, что он одинаково способен как на подвиг, так и на преступление.
Чем больше живет человек, тем яснее становится ему, в какую ловушку он попал, имея неосторожность родиться.
Как только мы добиваемся, наконец, ясности мысли, силы разума и что-то начинаем уметь и знать, знать и понимать — нас приглашают на кладбище.
Нас убирают как опасных свидетелей, как агентов контрразведки, которые слишком много знают.
Жизни, как таковой, — нет.
Есть только огромное жизненное пространство, на котором вы можете вышивать, как на бесконечном рулоне полотна, все, что вам угодно.
Вам нравится токарный станок? Влюбляйтесь в него! Говорите о нем с волнением, с восторгом, с экстазом, убеждайте себя и других, что он прекрасен!
Вам нравится женщина? То же самое. Обожествляйте ее! Не думайте о ее недостатках!
Вам хочется быть моряком? Океаны, синие дали... Делайтесь им!
Только со всей верой в эту профессию!
И вы будете счастливы какое-то время, пока не надоест токарный станок, не обманет женщина, не осточертеет море и вечная вода вокруг. Но, все же, вы какое-то время будете счастливы...
Жизнь надо выдумывать, создавать.
Помогать ей, бедной и беспомощной, как женщине во время родов.
И тогда что-нибудь она из себя, может быть, и выдавит...
***
Это неважно, что Вы — собака.
Важно то, что Вы — человек.
Вы не любите сцены, не носите фрака,
Мы как будто различны, а друзья навек.
Вы женщин не любите — а я обожаю.
Вы любите запахи — а я нет.
Я ненужные песни упрямо слагаю,
А Вы уверены, что я настоящий поэт.
И когда я домой прихожу на рассвете,
Иногда пьяный, или грустный, иль злой.
Вы меня встречаете нежно-приветливо,
А хвост Ваш как сердце — дает перебой.
Улыбаетесь Вы — как сама Джиоконда,
И если бы было собачье кино,
Вы были б «ведеттой», «звездой синемонда»
И Вы б Грету Гарбо забили давно.
Только в эту мечту мы утратили веру,
Нужны деньги и деньги, кроме побед,
И я не могу Вам сделать карьеру.
Не могу. Понимаете? Средств нет.
Вот так и живем мы. Бедно, но гордо.
А главное — держим высоко всегда
Я свою голову, а Вы свою морду, -
Вы, конечно, безгрешны, ну а я — без стыда.
И хотя Вам порой приходилось кусаться,
Побеждая врагов и «врагинь» гоня,
Все же я, к сожалению, должен сознаться -
Вы намного честней и благородней меня.
И когда мы устанем бежать за веком
И уйдем от жизни в другие края,
Все поймут: это ты была человеком,
А собакой был я...
- Александр Вертинский
Свидетельство о публикации №215122201512